4
Он закончил с лужайкой перед домом и удовлетворенно потянулся. Мышцы, непривычные к физической работе, ныли, поэтому оставшуюся часть газона Глеб решил отложить на потом и покатил косилку обратно в сарай. Напряженное ожидание дождя, разлитое в воздухе, постепенно передалось и ему.
Дядя содержал сарай в образцовом порядке. Садовые инструменты, велосипеды, тележки и множество всевозможных мелочей - все это располагалось на своих местах. К одной из стен крепились бесчисленные полки, каждая из которых, очевидно имела свое особенное назначение. Посреди пола темным пятном выделялся квадратный люк, закрытый металлической крышкой с кольцом. Глеб покатил косилку к дальней стене, где она хранилась по соседству с вилами, лопатами и граблями, но не дойдя до цели нескольких шагов, он вдруг остановился, удивленно глядя перед собой.
"Это еще что такое?".
Перед ним была дверь. Деревянная дверь, обитая вагонкой. Она почти полностью сливалась со стеной, прикрытая садовой утварью. Ни ручки, ни замка на ней не было.
Глеб оставил косилку и подошел ближе.
"Интересно, что там?".
Он осторожно расчистил проход, отложив грабли и лопаты в сторону. Между дверью и стеной темнела щель, но слишком узкая, чтобы можно было просунуть палец. На полках нашлась стамеска. Глеб просунул ее в зазор и нажал.
Дверь поддавалась с трудом. Приходилось действовать очень аккуратно, чтобы острое лезвие не оставило следов на вагонке. Провозившись минут десять, Глеб уже был готов бросить эту затею, когда, наконец, сопротивление ослабло и проход открылся, выдохнув в лицо Глебу пыль и темноту.
Рассеянного света с улицы едва хватало, чтобы осветить потайную комнату на пару шагов. Пахло затхлостью и старыми вещами.
"В доме есть фонарь. Я видел его в коридоре".
Глеб подпер дверь табуреткой и быстрым шагом направился к выходу.
5
Тетя с Аленкой стояли возле зеркального шкафа. Тетя искала что-то на одной из полок, Аленка шмыгала носом.
- Привет, - сказал Глеб.
- Привет, - ответила девочка.
Ее голос прозвучал странно. Обычно, когда она говорила, слова звенели, как маленькие колокольчики. Во всех ее фразах неизменно слышались восторженные, восклицательные нотки. Теперь же ее голос показался тусклым и лишенным красок, как поле и лес за окном. Пасмурным.
"Ничего удивительного. Наверное, она плохо спала остаток ночи".
- Привет, Глеб, - сказала тетя.
Она вытащила из шкафа небольшой пузырек и повернулась к свету, рассматривая его содержимое. Аленка достала из кармана платок и высморкалась. Тетя повернулась к ней.
- Идем.
Они направились в гостиную, и по пути девочка закашлялась.
"Простудилась, что ли?".
Глеб взял фонарь и вышел на улицу.
В темной комнате было холодно. Узкий луч света осветил обширное пространство, сплошь забитое картонными коробками. Повсюду густым слоем лежала пыль. Кроссовки оставляли на полу четкие следы.
"Похоже, сюда не заходили несколько лет".
Под воздействием воздуха пыль поднялась и повисла, образуя плотное облако. Глеб несколько раз кашлянул и прикрыл нос рукой. Кроме коробок в комнате ничего не было. Он подошел к ближайшей и заглянул внутрь.
"Фигня какая-то".
Фонарь осветил ржавый серп без ручки, чугунный утюг, потрескавшиеся миски и деревянные ложки. Все это было свалено в кучу без всякой системы - просто барахло.
Открыв следующую коробку, Глеб присвистнул.
"А вот это уже интересно".
Там были кресты. Множество крестов. Большие, маленькие, деревянные, металлические, резные и совершенно примитивные - две палки, связанные веревкой. Один из них - тяжелое почерневшее распятье - мог оказаться серебряным. На некоторых крестах были вырезаны буквы. Глеб поднес фонарик поближе и, с трудом разбирая старинное написание, прочитал:
"Да восстанет Бог и рассеются враги Его, и да бегут от лица Его ненавидящие Его".
Он заглянул в следующую коробку - то же самое. И в другой. И в третьей. Кресты, кресты, кресты - сотни крестов.
"Да тут хватит на войну с целой армией вампиров!".
Еще одна коробка оказалась набитой старым тряпьем, от которого поднимался едва уловимый, но неприятный запах.
И снова кресты.
Всего двадцать четыре коробки.
В горле пересохло, от висящей в воздухе пыли слезились глаза. Глеб стоял посреди комнаты, пытаясь осознать свою находку. Она выглядела настолько дико, что в голову лезли предположения одно фантастичней другого.
"Можно сколько угодно размышлять о силах природы, но, когда увидишь такое, поневоле начнешь сомневаться".
Он закашлялся и попятился назад. Забитые пылью легкие болели. Кашель был такой сильный, что Глеба чуть не вырвало. Пришлось отступить и выйти наружу, чтобы вдохнуть чистого воздуха.
Когда спазмы в груди прекратились, он выключил фонарь и закрыл дверь. Возвращаться в потайную комнату не хотелось. В ее затхлой атмосфере было что-то нехорошее, ненормальное.
"Такого просто не должно быть в доме!".
В голову настойчиво лезло одно единственное слово: помешательство.
"Есть по крайней мере один человек, который знает, что все это значит".
Глеб сунул фонарь в карман и пошел искать дядю.
Воздух стал немного холоднее. Над полем расплылась густая тишина. Ни один звук не нарушал мрачного молчания природы. Это полнейшее безмолвие порождало неприятное чувство дезориентации, как бывает в абсолютно темной комнате, когда обрывается привычная связь с предметами, и кажется, будто вокруг простираются гигантские пустые пространства. Трактор виднелся метрах в пятистах. Его двигатель молчал. Глеб прибавил шаг, чтобы согреться. Изо рта вырывались маленькие облачка пара.
Дядя стоял возле кабины и задумчиво смотрел на полосу тумана. Увидев племянника, он мотнул головой и потер ладонями щеки.
- Уже закончил?
- Я решил взять перерыв.
Глеб медлил, раздумывая, как начать разговор. Ничего не придумав, он решил говорить напрямую.
- Там в сарае… Я наткнулся еще на одну комнату.
Дядя промолчал. Напряжение, почти физически ощутимое, встало между ними, словно занавес. Глеб почувствовал, что ступил на зыбкую почву.
- Там было много старых коробок. Я заглянул в несколько и…
- И что?
- Там сотни крестов, может быть даже тысяча. Откуда они?
Дядя еще раз взглянул на лес и сунул руки в карманы.
- Их нашел твой дед.
Он снова замолчал, будто размышляя, стоит ли продолжать или закрыть тему.
- Хорошо. Я тебе кое-что расскажу.
Он закурил и выпустил во влажный воздух струйку дыма.
- Эту землю отец приобрел в девяносто четвертом. Тогда здесь был просто заброшенный пустырь на месте старой деревни. Все заросло крапивой, травой. Везде валялся мусор: куски стен, кирпичи, вещи. Несколько месяцев у нас ушло на то, чтобы расчистить поле. Большей частью мы все вывезли, что-то сожгли. Кое-что отец оставил. Мелочевку. Ты видел - всякие инструменты, кое-какая одежда. Решили, что это может оказаться ценным.
- А кресты?
- Кресты появились позже. Уже на следующий год. Мы поставили тут домик и стали распахивать поле. Работы было по горло - всегда так на первых порах. И вот ворочаем мы землю, и вдруг что-то звякает по лезвию. Крест. Его вывернуло с глубины сантиметров десять. Ничего примечательного, просто ржавая железка. Мы его в кабину бросили. На обратном пути снова напоролись. Еще один. Примерно в метре от первого. Вобщем, в тот день мы нашли их с десяток. Они располагались в линию, на одинаковом расстоянии один от другого. В течение недели мы находили их снова и снова. Да… Жутковато было.
Дядя глубоко затянулся и продолжил.
- Эти кресты образовали круг, опоясывающий все поле. Каждый был закопан в земле вертикально. Между соседними расстояние примерно в метр.
- А зачем их туда вкопали?
- Да кто ж его знает. Отец порасспрашивал осторожно у местных, но ничего не добился. Может они действительно ничего не знали, а может - молчали. В деревнях к таким вещам относятся настороженно. Народ здесь суеверный.
- И вы сложили кресты в коробки?
- Да. Сначала хотели выбросить, но отец передумал. Наверное, мы побоялись. С такими вещами не хочется шутить. Защитный круг - очень старая традиция. Думаю, те, кто жили здесь до нас, хотели от чего-то уберечься.
- Знаете, дядь Сереж, а не могло у них происходить то же, что и у нас?
- А что у нас?
Глеб задумался и снова пришел к выводу, что не может ответить на этот простой вопрос. Ничего конкретного, конкретно ужасного, от чего нужно было бы защищаться, не происходило. Разрозненные явления, которые могут оказаться вполне объяснимыми, еще ничего не доказывали. Оставались только ощущения. Домыслы.
- Выбрось это из головы, Глеб. Ничего тут не происходит. Только сами себя пугаем.
- Наверное.
- Так мы скоро додумаемся до того, чтобы опять врыть эти кресты.
Глеб промолчал. Именно такая мысль пришла ему в голову, и он уже почти решился ее высказать. Теперь подобные слова прозвучали бы странно, выставив его суеверным дикарем.
Снова выкладывать круг - значит бороться. А чтобы бороться, нужно признать существование врага. Дядя не собирался ничего признавать. Он предпочитал оставаться на стороне практичного материализма, где нет места никаким магическим кругам и крестам. Глеб очень хорошо его понимал, но еще он понимал, что это позиция страуса - сунуть голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.
"Пока не происходит".
Кресты вкопали не зря. Те, кто проделали эту работу, боялись чего-то и хотели защитить себя.
"Знать бы чего именно они боялись… А деревня-то опустела. Значит, что-то у них не вышло… И почему дядя не выбросил кресты? После смерти деда, он мог это сделать".
- А почему вы не избавились от крестов? Зачем оставили их в сарае?
Дядя посмотрел на Глеба и скривил губы.
- На всякий случай.
6
Глеб шел через поле, рассеянно глядя себе под ноги и думал о том, как странно реагирует человек на необъяснимое. Дядя ясно дал понять, что не верит ни в какую мистику, связанную с этим местом, и не хочет, чтобы эта тема поднималась. И это было нормально. Так сказал бы любой. А потом он произнес: "На всякий случай". И снова все перемешалось.
"На какой случай? Какой может быть случай, после всего того, что он говорил?".
Противоречия смущали Глеба. Он метался, не зная, какую сторону принять. Или относиться ко всему с точки зрения здравого смысла и ждать, когда ситуация сама придет в норму, или признать, что им противостоят неизвестные сверхъестественные силы. Признать силу крестов, амулетов и прочего, о чем он всегда думал с легким презрением. Решения не было.
Глеб заглянул в сарай и еще раз осмотрел темную комнату.
"От чего же вы защищались? Чего боялись?".
Ответа не последовало. Тайна, которая окутывала это место, оставалась тайной.
7
Аленка сидела в гостиной и смотрела по телевизору "Русалочку". В руке у нее был носовой платок. Когда Глеб вошел, она расправила его и старательно высморкалась.
- Простыла?
- У меня насморк. Я теперь говорю в нос. Слышишь?
Аленка скорчила забавную рожицу и произнесла:
- Говорю в нос.
- Понятно.
Глеб присел рядом и несколько минут смотрел на экран, где морские обитатели пели, как это хорошо - жить под водой.
- Алена, почему ты кричала ночью?
Девочка повернулась к нему.
- Мама не хочет, чтобы я говорила об этом.
- А ты по секрету. Я ей не скажу.
Аленка посмотрела в сторону кухни и, удостоверившись, что двери закрыты, сказала:
- Хорошо. Только ты дай мне честное слово!
- Честно никому не скажу!
Девочка подвинулась ближе.
- Я видела чудовище.
- Чудовище?
- Да! В окне.
- И что это было за чудовище?
- Дядька. Он стоял и смотрел на меня. А потом он изменился и стал таким…
Аленка сделала страшное лицо и пошевелила растопыренными пальцами.
- Каким?
- Жутким. Совсем не как человек.
- И что он сделал?
- Он стал кусать луну.
Она наклонилась еще ближе и добавила шепотом.
- И она стала гаснуть.
- А потом?
- Потом он повернулся ко мне. Его лицо горело. Как будто луна была у него в голове. Он еще рот отрыл, а там зубы.
Аленка вздрогнула.
- Я испугалась и закричала.
Они замолчали, глядя в телевизор. Глеб нахмурился, не зная, как относиться к ее рассказу. С одной стороны это действительно было похоже на кошмарный сон. Нельзя же увидеть такое на самом деле! Но с другой стороны…
- А я знаю способ, как бороться с чудовищами.
Слова вырвались сами собой. Аленка смотрела удивленно.
- Правда?
- Да. Хочешь, научу?
- Давай.
- Значит так. Ты должна представить себе сундук.
- Как у пиратов?
- Точно. Как только ты увидишь чудовище, схвати его и засунь туда.
- Нет! Я не буду его хватать! А вдруг оно схватит меня?
- А ты понарошку. Закрой глаза и представь, как ты его хватаешь. Чудовища этого не выносят.
- Ты меня разыгрываешь! Ты шутишь надо мной, потому что я маленькая!
- Нет. Я сам так делаю.
Девочка задумалась.
- Не врешь?
- Честное слово!
- Ладно. Я попробую. А чудовище не сможет выбраться из сундука?
- Не сможет. Ведь открыть его можешь только ты.
- Здорово!
8
Дождь начался, когда они все сидели на кухне и обедали. Тяжелые капли застучали по крыше, сначала редко, а потом все быстрее и быстрее, пока стук не превратился в постоянный гул.
Глеб стоял у себя в комнате и смотрел, как ручейки воды стекают по стеклу и падают на крышу крыльца. У многих людей такая погода вызывает уныние, но не у него. Монотонные звуки гипнотизировали, заставляя расслабиться и позабыть обо всем. Он стоял, не шевелясь, и слушал, как шелестит дождь.
День шестой
1
Утро выдалось мрачным: Аленка сопливилась, и тетя увела ее в комнату; дядя встал рано и ушел в поле - завтрак протекал в полном одиночестве. Глеб чувствовал себя слабым и не отдохнувшим. Делать ничего не хотелось, и даже смотреть телевизор было лень. Он апатично жевал бутерброд, размышляя о том, чем бы заняться.
"Можно закончить с лужайкой".
Мысль не вызвала энтузиазма. Голову словно окутали ватой, сквозь которую пробивалось лишь тихое "тик-так" настенных часов и резкий кашель Аленки. Крепкий кофе не помогал, как будто в чашку налили обычную воду - никакого вкуса, никакой бодрости.
"Надо принять душ и пойти на улицу - вот что. Может хоть это меня растрясет?".
Глеб молча закончил завтрак и пошел наверх.
Стоя под струями прохладной воды, он подумал о Насте. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть ее. Прикоснуться к ее нормальности, ее радости - ко всему тому, чего так не хватает здесь. Выдумать какой-нибудь предлог, взять машину и поехать в Горенино; зайти в библиотеку. Этот дом, казалось, все глубже и глубже погружался в густую жадную топь. И слишком много сил уходило на то, чтобы жить в нем.
Когда Глеб вошел в свою комнату, первое, что он услышал, было радостное "жжжж". Мухи появились снова, хотя на этот раз в гораздо меньшем количестве. Он насчитал троих, и начал было снимать тапок, но передумал.
"Живите. Разберусь с вами позже".
Глеб устроился в кровати с книгой в руках. Полчаса он пытался читать, но внимание рассеивалось, и картинка никак не хотела складываться в усталой голове. Глаза закрывались, и книга выпала из ослабевших пальцев.
"Нет, так не годится!"
Глеб заставил себя сесть и помотал головой.
"Снова спать! Спустя два часа, после того как проснулся. Ну уж нет!".
Он оделся и пошел к лестнице.
От вчерашних пасмурных сумерек не осталось и следа. Небо сияло, будто только что вымытое, на ярком синем фоне не было ни облачка. Слабый теплый ветер приносил отдаленное тарахтение трактора. Где-то на крыше заливались птицы. Глеб ступил в чистую прохладу и остановился у крыльца.
Туман оставался на месте, ничуть не изменившись, по-прежнему игнорируя все законы природы. Он настолько явно диссонировал с окружающим пейзажем, что казался чем-то искусственным, будто чья-то воля намеренно держала его вокруг дома. Глеб долго смотрел на мрачную серую стену, обступившую их, словно заключенных в тюрьме, а потом ноги сами собой задвигались, увлекая его вперед.
Насколько он мог судить, высота преграды нисколько не изменилась. Она поднималась в метр над землей, и уходила дальше к лесу, чередуясь плавными возвышениями и впадинами, словно застывшие морские волны.
Идти сквозь туман было странно, как будто паришь над облаками, полностью скрывающими землю внизу. Глеб медленно продвигался вперед, направляясь к кромке деревьев. Призрачные фигуры плыли где-то далеко в стороне, перетекая из формы в форму, и пропадали из вида. Ритмичность этих движений невольно вызвала ассоциацию с дыханием.
"Интересно, где-нибудь есть упоминание о живом тумане? Может быть в какой-нибудь мистической литературе?".
Глеб все больше утверждался в мысли, что за всем этим скрывается какое-то намерение. Чья-то воля. Туман обступил поле не просто так. Он выполняет какую-то задачу, пусть совершенно не понятную, но явно кем-то поставленную.
Первые деревья выплыли навстречу, словно гигантские стражи. Выглядели они неприветливо. Высокие и неподвижные серые столбы устремлялись к самому небу, разбавляя яркие голубые краски мертвым бесцветием. Во многих метрах над землей широкие кроны переплетались, образуя черный узор кракелюр на радостной картине утра. И снова мир окутала тишина: ни пения птиц, ни поскрипывания стволов, только слабая, едва уловимая дрожь земли под ногами, словно там шла невидимая работа. Колебания не усиливались и не ослабевали, прячась от органов чувств за мертвой монотонностью.
Глеб вспомнил свой недавний кошмар и живо представил, как у него под ногами, скрытые туманом, вылезают из земли жадные корни. Он подошел к ближайшему дереву и положил руку на ствол. Холодный, но не слишком. Обычный. От коры исходила слабая вибрация.
"Интересно, так быть должно?".