На секунду в воздухе возникло призрачное видение - деревья, старик с собакой и мертвое тело в овражке… Видно было как будто сквозь легкую кисею, чуть подсвеченную разноцветными фонарями.
- Мастер, это не простое убийство.
Тринадцатый вымолвил это тихо, но твердо.
По лицу Грандмастера на миг пробежала тень. Он сделал легкое движение рукой, словно разгоняя дым, - и видение исчезло.
- Ты забыл наш закон? Мы не можем вмешиваться в людские дела… Без крайней на то необходимости. Тебе, Тринадцатый, это должно быть известно лучше, чем кому-либо другому.
Голос его звучал мягко и в то же время строго. Тринадцатый опустил голову.
- Знаю, Мастер. Но это… Это как раз такой случай.
- В самом деле? - В глазах Грандмастера на мгновение промелькнула искра интереса. - И почему ты так решил?
- Это человек из моего прошлого. Из той жизни.
Тринадцатый вымолвил это совсем тихо, почти шепотом. Лицо его застыло, словно маска, взгляд стал отсутствующим, устремленным в пустоту, и Грандмастер видел, что в глазах его отражается не тихое пламя свечи, а зловещие багровые отблески совсем другого огня.
Он сам на секунду почувствовал запах дыма от костра, услышал крики несчастных, сжигаемых заживо, и восторженный рев толпы… Как давно это было! Больше четырех веков прошло с тех пор, как в славном городе Шлоттенбурге после страшной засухи устроили жестокую охоту на ведьм. Ярнес Тибад, Тринадцатый страж порога, тоже погиб тогда, и много лет прошло до той поры, когда его душе суждено было возродиться вновь.
- Ты уверен? - тихо спросил Грандмастер.
Тринадцатый кивнул:
- Да. Это было перед тем, как я… умер.
Его руки повисли вдоль тела, словно плети. В свете свечей лицо казалось изможденным - провалы глаз, впалые щеки, бледная кожа… Но Грандмастер знал, какая сила таится в этом чахлом с виду теле. Мало кому из наследников Древней Крови, чудом сохранившейся еще с тех времен, когда ангелы прельстились красотой дочерей человеческих, удалось выжить и осознать себя во враждебном мире, где каждого, кто не похож на других, всегда стремятся укротить, обезличить… А не получится - убить.
А вот Тринадцатый смог совершить невероятное. Он вернулся от самых ворот смерти, сумел найти свой путь и занять уготованное ему место в Круге.
Но сейчас он выглядел совершенно растерянным и беспомощным, сбитым с толку.
- Я уверен, что знаю его. Знаю… Но не помню.
- И ты не можешь его увидеть? - Грандмастер удивленно поднял брови.
Для мага найти любого из живущих, увидеть, чем он занимается, даже проникнуть в его мысли - задача вовсе не сложная, стоит только сосредоточиться на несколько мгновений и произнести про себя короткое заклинание. Но Тринадцатый отрицательно покачал головой:
- Нет. Он безумен. Более того - он знает, кем был раньше! Его душа заблудилась между миром живых и мертвых, и теперь он опасен, как бешеный зверь.
Тринадцатый вскочил и принялся расхаживать по комнате, меряя пространство большими шагами. Казалось, ему тесно здесь. Он морщил лоб, нелепо взмахивал руками, становясь похожим на большую птицу, которая пытается взлететь - и не может.
- Его надо остановить, остановить непременно!
Пламя тонких восковых свечей, вставленных в массивные канделябры, чуть дрогнуло. Словно та сила и страсть, с которой были сказаны эти слова, всколыхнула их, подобно нежданному порыву ветра.
- Успокойся и сядь. От тебя в глазах мелькает.
Тринадцатый покорно опустился на свое место. Он помолчал недолго и добавил с невеселой усмешкой:
- Мастер… Позволь мне. Я ведь тоже когда-то был сумасшедшим!
На мгновение его глаза стали пустыми и совершенно прозрачными, ледяными от ужаса… Эх, Тринадцатый! Досталось же ему. Десять лет, проведенные в скорбном доме, где влачат свое жалкое существование те, кого принято считать неизлечимыми душевнобольными, не прошли для него даром. Только чудом он избежал гибели и даже теперь еще не совсем свыкся со своим положением.
Грандмастер задумался. Если где-то рядом бродит неприкаянная душа, воплотившаяся в убийцу, и Тринадцатый чувствует особую связь с ним, такое действительно нельзя оставлять без внимания! Кто знает, чем это может обернуться? Хрупкое равновесие между добром и злом и так слишком часто нарушалось в пользу последнего…
Из-под груды бумаг на столе Грандмастер извлек пожелтевшую таблицу с изображением небесных светил, испещренную его собственными пометками, и долго изучал ее, бормоча себе под нос что-то вроде:
- Сатурн в Весах, тригон Марс - Юпитер… Ах, какой неудачный узел! Созвездие Змеелова в оппозиции к Альдебарану…
Тринадцатый терпеливо ждал. Наконец Гранд-мастер отложил свои вычисления и снова обратился к нему:
- Будь по-твоему. Когда Луна обернется темной стороной, убийца получит то, что заслужил.
- Мастер, ждать нельзя! Та девушка в парке - она ведь уже не первая. А потом… Будут и другие. Он спешит, и я должен опередить его!
Грандмастер нахмурился:
- Все в свой черед. К тому же завтра праздник Ламмас, и я не хотел бы омрачать его.
- Но…
- Снова повторяется старая история? Жалость застилает твой разум. Один раз ты уже умер из-за этого, помнишь? И жертва твоя была напрасна… Думаешь, за полтысячелетия что-то изменилось?
- Нет.
- Разве люди стали умнее или добрее друг к другу?
- Нет.
- Тогда зачем ты снова…
Но Тринадцатый перебил его. Грандмастер хотел было возмутиться этой дерзостью, но в голосе ученика звучала такая мольба, что он отвел взгляд.
- Прошу тебя! Я знаю, кто погибнет следующим, и хочу предотвратить новое убийство. Дай мне этот шанс!
Грандмастер с сомнением покачал головой.
- Ну хорошо. Если это так важно для тебя - можешь попытаться. Но - предупредить, только предупредить!
Он встал, давая понять, что аудиенция окончена.
- Мастер, благодарю тебя! - Тринадцатый почтительно склонился перед ним. - Этого будет вполне достаточно!
Его лицо осветила радостная и благодарная улыбка. Он поспешно вышел, словно боясь, что Грандмастер передумает.
Снова оставшись в одиночестве, он взял в руки хрустальный шар. Тысячи граней отражали пламя свечей, отблески играли как живые, переливаясь всеми цветами радуги. Откуда-то издалека донеслась нежная мелодия, и женский голос тихо, одним дыханием напевал:
Земля - наша плоть,
Вода - наша кровь,
Все, что умрет,
Родится вновь…
Если бы Грандмастер хоть на миг сомневался, что Ярнес Тибад, Тринадцатый страж порога, вернулся в теле Сергея Белова, родившегося более чем через четыреста лет после его смерти, эти сомнения сейчас рассеялись бы окончательно. Тот тоже слишком жалел людей - даже когда они были вовсе не достойны этой жалости. Из-за того и погиб… Он сам отдал себя в руки священной инквизиции, пытаясь остановить безумие охоты на ведьм, и умер под пытками. Само существование ковена оказалось тогда под угрозой, и всем им пришлось бежать под покровом ночи, бросив обжитые места…
А костры продолжали пылать. Почти двести лет миновало до тех пор, пока люди не избавились от панического ужаса перед колдовством. Маятник качнулся в другую сторону, религию потеснила наука, человек возомнил себя хозяином земли, способным поставить себе на службу все тайны материи…
И все-таки рано или поздно каждый спрашивает себя: кто я? Откуда? Зачем пришел в этот мир и куда иду? Что будет там, после смерти, за темной завесой, куда никому не дано заглянуть?
Грандмастер долго вглядывался в прозрачную глубину кристалла, словно хотел увидеть там ответ на вечные вопросы. Все люди бессмертны, но не все знают об этом. Одни верят до сих пор в ад и рай, другие полагают, что после смерти наступает небытие, а кто-то и вовсе не думает об этом, полагая, что нужно взять от жизни все, что возможно, а что там дальше - не важно.
Но каждому суждено умирать, сбрасывая тело, как изношенное платье, и рождаться вновь, чтобы, снова приходя в этот мир, узнавать под новой личиной тех, кого любил когда-то, расплачиваться за прошлые грехи, искать свое предназначение…
Почти никому из живущих не дано знать, кем он был раньше, - может быть, и к счастью. Когда-то древние греки верили, что милосердные боги погружают души умерших в Реку Забвения, чтобы при новом рождении освободить их от воспоминаний о прошлых жизнях, чтобы ни боль, ни чувство вины не омрачали их существование в следующем воплощении.
Остаются только сны и видения наяву, мечты и беспричинные страхи, влечение к давно забытому времени или месту и странное, будоражащее душу чувство дежавю, но мало кто знает, что все это лишь отблески прошлой жизни. Человек не всегда понимает, почему он поступает именно так, а не иначе, но очень часто необъяснимые вроде бы поступки продиктованы стремлением сделать все, что не успел прежде.
И пусть Тринадцатый - не совсем человек, но и с ним происходит то же самое. Сейчас, как и в прошлой жизни, сердце его разрывается от жалости и душа бьется в отчаянной попытке остановить, вразумить, спасти…
Все повторяется.
Василий Гаршев шел по Страстному бульвару. Иногда он любил пройтись просто так, без определенной цели. Особенно в такие дни, как сегодня…
Каждый раз после Акта Правосудия он чувствовал прилив силы во всем теле, легкость в движениях, а главное - в душе пело и переливалось особенное чувство, наполняющее его пьянящей радостью, придающее особенный смысл жизни.
Он был счастлив. Ну, почти счастлив, ибо нет в мире совершенства. И все-таки… Никогда человек не может быть ближе к Богу, чем в тот час, когда он честно выполняет свой долг.
Сегодня ночью еще одна ведьма покинула этот мир. Еще одно грязное и грешное создание не сможет больше ступать по земле, отравлять воздух своим ядовитым дыханием, не сможет вредить людям! Она ушла, чтобы занять уготованное ей за грехи место в аду, и не будет больше вселять дурные мысли, что сводят с ума, разбивают семьи, толкают людей на отчаянные и нелепые поступки, за которые потом приходится расплачиваться всю жизнь, доводят до самоубийств…
Он не уставал удивляться, как глупы и слепы могут быть люди, не замечая порой самых очевидный вещей. Так ребенок, играющий в траве, не видит змею или принимает ее за пестрый шнурок, тянет ручки, пока ядовитое пресмыкающееся не укусит его…
Земля переполнена злом! И носителями его в большинстве своем являются женщины. Они так суетны и лживы, так стремятся к низменным плотским наслаждениям, что готовы предаться дьяволу за самую ничтожную выгоду. Склонность ко злу содержится в самой женской природе. Даже в Библии написано, что она была сотворена из грудного ребра, как бы отклоняющегося от мужчины! Конечно, это метафора, но удивительно точная и верная. Женщина всегда обманывает. Она - всего лишь несовершенное животное, преисполненное телесной скверны и не способное воспринять ничто высокое и духовное.
В прежние времена люди понимали опасность и умели с ней бороться. Женщина занимала подобающее ей место, а те грешницы, что из-за природного злонравия или суетной гордыни пытались обрести власть над душами и телами других людей и вступали ради этого в сделку с врагом рода человеческого, быстро находили свой печальный конец. Верные слуги Господа всегда стояли на страже, вовремя выявляя злодеек и предавая их суду и казни, а церковь в милосердии своем давала им возможность раскаяться перед смертью и назвать сообщниц своих злодеяний, чтобы облегчить свою участь, представ перед Богом, и, может быть, даже обрести спасение.
Но время шло, и люди постепенно забыли свои обычаи, разучились бороться со злом, что несут ведьмы, а главное - перестали даже замечать его! Ослепленные гордыней и безверием, находясь в плену у материализма, они верят только в то, что можно потрогать руками, взвесить, измерить или обнаружить с помощью хитрых приборов.
А дьявол, как известно, не спит… И верные его прислужницы быстро поняли, что больше им ничто не угрожает. "Просветители" и "гуманисты" направили людей по ложному пути, и теперь можно не опасаться заслуженной кары. Женщины бесстыдно выставляют напоказ свое тело, красят лицо, виляют бедрами, зазывно улыбаются… Недаром ведь сказано еще в древних писаниях, что не найдется мужчины, который бы так стремился угодить Всевышнему, как старается женщина - будь она не совсем уродом - понравиться мужчине. И не просто понравиться, а завлечь, поработить, превратить в игрушку и орудие для ненасытного сладострастия, а в конце концов - украсть его душу…
У старого раскидистого дерева совсем молоденькие девицы - наверное, лет по пятнадцать - шестнадцать, не больше! - собрались в кружок. Они курили, пили пиво, передавая бутылку из рук в руки, громко смеялись… Несмотря на юный возраст, печать порока уже легла на их лица. Василий с отвращением покосился на ярко накрашенные рты, короткие майки, обтягивающие драные джинсы, всклокоченные волосы, выкрашенные во все цвета радуги… Если в прежние времена только ведьмы в подобном виде собирались на свои богомерзкие шабаши, и даже они хотя бы днем старались соблюдать приличия, то теперь у женщин вовсе не осталось стыда! Видеть такое было неприятно. Он чуть ускорил шаг, но одна из девиц неправильно истолковала его взгляд.
- Молодой человек! - крикнула она и помахала рукой. - Идите к нам! Смотри, вроде ничего себе кекс, - обратилась она к подруге, - интересно, какой у него…
Она что-то шепнула ей на ухо, и обе девицы закатились от смеха.
Василий понял, что именно она имела в виду, - и сразу почувствовал, как кровь застучала в висках от гнева. Глаза на мгновение заволокло багровой пеленой. Хотелось сейчас же заткнуть рот этой наглой твари, ударить, может быть, даже убить… Но Василий изо всех сил старался не подавать виду. "Нельзя, нельзя сейчас… - твердил он себе, - день, вокруг полно народу, их слишком много…" Надо поскорее уйти прочь, миновать опасное место, пока он еще может контролировать себя.
Он почти бежал по бульвару, а вслед ему несся издевательский смех и похабные шуточки:
- Ну, ты, Тигра, напугала чувака! Вдруг он еще девственник!
- Ага, а еще трезвенник и язвенник!
- А может, он мальчиков любит?
Василий сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. Когда развеселая компания осталась далеко позади, он замедлил шаг и, наконец, без сил опустился на скамейку.
Все удовольствие от прогулки, от ясного и теплого летнего дня было напрочь испорчено. Пот струился по лицу, руки и ноги противно дрожали. Спокойно, только спокойно… Пытаясь справиться с накатившим волнением, он старался дышать размеренно и глубоко, а про себя вновь и вновь твердил запавшие в память строки из Екклесиаста: "Я нашел, что женщина горче смерти, она - петля охотника. Ее сердце - тенета, а ее руки - оковы. Кто угождает Богу, тот ее избегает. Грешник же будет ею уловлен".
Обиднее всего было ощущать собственное бессилие. Да, он делает все, что может, но не дано ему будет переделать этот мир! Все равно что муравью перетаскать по песчинкам высокую гору. Скольких бы явных и тайных колдуний и их пособниц, погубивших свои души, он ни сумел уничтожить - все равно их много, слишком много… Просто руки опускаются!
Иногда, в минуты слабости - вот как сейчас, например, - он думал над тем, почему же случилось такое, что именно ему предназначено было стать охотником за ведьмами, их судьей и палачом - возможно, последним на земле? Может быть, вся его жизнь была только предисловием, подготовкой к той великой Миссии, которую теперь приходится выполнять…
Жарким летом восьмидесятого года Москва принимала у себя Олимпийские игры. Это было важное политическое событие, призванное не столько выяснить, кто из спортсменов быстрее бегает или выше прыгает, сколько продемонстрировать всему миру преимущества самого передового социалистического строя. Власти старались как могли - ограничили въезд в город, чтобы "колбасные" электрички из Рязани или Калуги не позорили лицо столицы очередями страждущих заполучить батон колбасы за два двадцать, предусмотрительно выселили за сто первый километр все подозрительные элементы, на прилавках магазинов появились дефицитные товары и продукты, чтобы ни у кого не возникало сомнений - да, мы всегда так живем! В стране победившего социализма, где все делается исключительно на благо человека, и быть не может иначе…
В тот день, когда переводчица Нелли Гаршева - отличница, спортсменка, комсомолка и просто красавица! - должна была сопровождать делегацию из Алжира на обзорную экскурсию по городу, ей слегка нездоровилось с самого утра. Нелличка находилась на седьмом месяце беременности, и до декрета ей оставалось совсем недолго. Можно было бы, конечно, и бюллетень взять, но в те короткие дни 0лимпиады-80 хороших переводчиков отчаянно не хватало. На собрании коллектива было сказано четко - никаких отпусков, больничных, отгулов и прочих отговорок! Дело важное, политическое, это понимать надо. Вот закончится Олимпиада, разъедутся гости - тогда пожалуйста, сколько угодно, можешь хоть вообще не выходить до самого декрета.
И Неля, как сознательная девушка, все понимала правильно. Надо так надо… В конце концов, она же советский человек! Да и самой было ужасно интересно поработать с настоящими иностранцами. Когда еще выпадет такой случай?
Несмотря на легкую слабость, в то утро настроение у Неллички было отличное. В самом деле, чего еще желать? У нее в жизни все складывалось замечательно, просто разыгрывалось как по нотам! Есть семья, где ее холили и лелеяли. Папа - отставной генерал КГБ - просто надышаться не мог на обожаемую дочку, а мама, всю жизнь проработавшая в ЦК профсоюзов, хоть и была с ней строга временами, но тоже любила. Всего два года назад она закончила с отличием Институт иностранных языков, и теперь есть интересная работа, а в перспективе - загранкомандировки, служебный рост, общение с интересными людьми…
А год назад произошло знаменательное событие - Неля вышла замуж. Любовь была - ну просто как в кино! Стасик носил ее на руках, дарил цветы, стоял под балконом… Подумав о муже, она улыбнулась кокетливо и нежно, поправляя непослушный локон. Его красивое лицо, его сильные руки просто сводили ее с ума. Пусть давно миновал медовый месяц (молодые провели его в Юрмале), а Неля была влюблена, как в первый день. Ее Стасик - лучше всех на свете, самый умный, самый красивый, самый талантливый! Конечно, он приехал из провинции, закончил физкультурный институт, и пусть мама презрительно морщилась от его манер и часто повторяла что-нибудь вроде "это человек не нашего круга", но папа только позвонил кому надо (а влиятельных знакомых у него немало!) - и вот, пожалуйста! Стасик шустро двинулся по карьерной лестнице и за три года успел дорасти до второго секретаря райкома комсомола.
Так что теперь у нее есть все, что нужно для счастья. Даже квартира на Ленинском проспекте - уютное трехкомнатное гнездышко для молодой перспективной семьи. Еще раз спасибо папе-генералу! А вот теперь совсем скоро родится их первенец - желанный, любимый, будущий дипломат, писатель или киноартист…