Прелат изумился: неужели сон в руку? – недаром Гийом предупреждал: меч ещё пригодится…
– Госпожа, которая приказала тебе завладеть нашими душами – маркиза де Монтей?
– Да… – ответил демон и мотнул рогатой башкой. – Она умеет вызывать меня… Увы, но я вынужден ей подчиняться.
Прелат немного осмелел… Жиль всё ещё левой рукой сжимал крест, готовый нанести удар демону в любой момент.
– Отчего мой меч возымел на тебя действие?
Демон разразился смехом, старые подгнившие потолочные балки вздрогнули, с крыши посыпалась труха…
– Ты владеешь такой силой, не ведая ни о чём?! – удивился Арастот. – Вы смертные не перестаёте меня удивлять. Это – пламенеющий клинок, он наделён могущественной силой. Тебе известно, что меч палача вбирает в себя часть души казнённого человека?
– Да, но я не придавал этому значения…
– Напрасно – история меча началась давно. Предок твоего отца, также палач, заключил с Габоримом, одним из демонов, договор. Посмотри на клинок, под гардой должна виднеться личная печать Габорима. Она-то и скрепила договор, согласно которому пламенеющий клинок наделялся огромной силой, способной открыть даже врата преисподней…
– Неужели? – удивился Рене, внимательно рассматривая меч, словно видел его впервые. – А что Габорим потребовал взамен?
Арастот снова разразился смехом, одна из балок не выдержала и рухнула – хорошо, что не на головы Рене и Жиля.
– Я задал глупый вопрос… – осознал прелат. – Раз я владею мечом, значит – могу приказывать тебе?
– Да, но для этого ты должен вызвать меня сам! Тогда я исполню твою волю…
После этих слов Арастот исчез в пламени, которое затем и вовсе погасло.
– Что всё это значит, господин? – наконец спросил Жиль, который до сих пор не вымолвил ни единого слова.
– Только то, что ты слышал: маркиза решила избавиться от нас, а меч, – Рене крутанул его в руке, – оказывается может управлять демонами… Да, но как я вызову Арастота? Я понятия не имею, как вообще это делается! А собственно, почему Арастота? – ведь Габорим наделил меч магической силой…
Глава 13
Остаток ночи Рене повёл в тягостных размышлениях: Анри Денгон убит, за ними охотится вся орлеанская инквизиция, а убийца Главного инквизитора, несомненно, – настоятель Арман, предавший душу Дьяволу, расхаживает на свободе.
С первыми лучами солнца беглецы покинули хижину и направились в путь, ведомые лишь интуицией. И интуиция не подвела: примерно в полдень они вышли к лесной дороге, судя по всему, идущей на Вандом.
– Надо устроить засаду, – решил Рене. – Наверняка какой-нибудь виллан проследует в город. Мы его схватим, свяжем, сядем в повозку и…
– И куда? – переспросил Жиль. – Нас ищут по всему Орлеану…
Рене задумался.
– Я должен попасть к королю. Он верен своему образу жизни и в Париже бывает не часто. Сейчас же охотится в предместьях Блуа. Выход только один – пробираться туда, но для этого нам необходимо средство передвижения.
– Может быть, нам переодеться женщинами. Так мы вызовем меньше подозрений, – предложил Жиль.
– Напротив. Две женщины путешествуют сами по себе, без мужчин… Нет… Тем более в женском наряде твою руку не спрячешь.
Жиль вздрогнул и взглянул на металлическую перчатку.
– Да, я постоянно забываю о своём увечье.
– Давай лучше повалим дерево, и будем ждать в кустах.
Беглецы выбрали дерево, растущее на обочине дороги: не очень толстое и не очень высокое, они дружно налегли на него и… после некоторых усилий раскачали, затем подналегли ещё и ещё – оно упало, как раз поперёк дороги.
– Этого вполне достаточно, – констатировал Рене. – Путник наверняка слезет с повозки, чтобы убрать помеху, возникшую на дороге. А мы тут как тут…
Долго ждать не пришлось, вскоре послушался скрип колёс – к преграде подъехала повозка. Из неё вышел грузный мужчина, совершенно не похожий на виллана, а скорее – на зажиточного горожанина…
Рене уже собирался выскочить из своего укрытия и огреть толстяка арбалетом по голове, но тут… он узнал в горожанине своего давнего знакомого – профессора Фернандо Сигуэнса.
Жиль удивлённо смотрел на своего господина, словно вопрошая: ну, что же вы? – вот же повозка – совсем близко: стоит только дать по башке её хозяину…
– Как поживаете профессор?
Фернандо, уже подхвативший дерево, – тяжело пыхтя, – пытаясь убрать его с дороги, встрепенулся.
– Кто вы? Предупреждаю: я вооружён! – он выхватил кинжал из ножен и выставил его вперёд.
– Фернандо, насколько мне помниться вы никогда не могли умело сражаться. Так, что вам лучше подходят, например, отмычки или…
Профессор всплеснул руками:
– Боже праведный! Господин прелат! Какими судьбами?!
– Не лучшими…
Улыбка испарилась с лица профессора.
– Что-то случилось? Вы можете мне доверять… – Фернандо на глазах стал серьёзным и сосредоточенным; и, обратив, наконец, внимание на внешний вид прелата и его спутника, заметил: – Сначала вам улыбалась удача, – профессор указал на массивную золотую цепь, украшавшую грудь Рене, и выглядевшую весьма нелепо на грязной одежде. – Теперь же у вас – неприятности…
Рене кивнул.
– Вы очень проницательны, Фернандо.
– Садитесь в повозку, расскажите всё по дороге. Отсюда недалеко до Вандома. Я по случаю приобрёл отличный домик на окраине города, представьте себе – даже с римской термой!
Прелат усмехнулся:
– На те сокровища, которые вы прихватили из монастыря, можно приобрести баронский титул и небольшой уютный замок.
– Я не страдаю снобизмом, господин прелат. Жизнь простого свободного горожанина меня вполне устраивает.
* * *
Рене и Жиль изрядно попарились, смыв с тела многодневную грязь, и с удовольствием плескались в небольшом бассейне, расположенном посередине термы. Фернандо же отправился на городской рынок, дабы купить своим гостям подходящую одежду для предстоящего путешествия.
Они долго размышляли: каким образом перевоплотиться? – идея Жиля с переодеванием в женщин была отметена сразу же; затем появилась мысль нарядиться паломниками или монахами, но тогда следует передвигаться пешком, или в крайнем случае на мулах – чего Рене терпеть не мог, да и потом арбалет и кинжал – не подходящие атрибуты для этой роли. Наконец Фернандо, памятуя о своих испанских корнях, предложил прелату переодеться в испанского дворянина, тем более, что тот был темноволос и отлично сложен, словом, – вылитый идальго Рене Альварес ди Калаорра да и только… Почтеннейший профессор ещё не забыл испанский язык, мало того: зная родословные и гербы многих знатных родов, мог легко смастерить поддельные документы для Рене де Шаперона.
Неожиданно банную идиллию нарушили мужские голоса. Рене выглянул в небольшое оконце, находящееся на уровне глаз: во дворе стояли двое сбиров, они о чём-то оживлённо беседовали, яростно жестикулируя.
"Всё пропало, прощай испанский идальго дон Рене Альварес… У меня даже нет оружия… Какой позор!" – пронеслось в голове прелата. Жиль потихоньку подкрался к своему хозяину:
– Что случилось, господин?
– Сбиры…
Внутри Жиля всё похолодело.
– Как же быть? Бежать? – голыми в простынях?
Рене не знал, что ответить своему помощнику, проклиная себя за беспечность: как он мог оставить всё оружие в доме?!
В это напряжённый момент, когда Рене уже представлял, как его полуголого поведут к прево Вандома, у ворот появился Фернандо. Он издал радостное восклицание – сбиры тотчас оживились, направившись прямо к нему. Вскоре вся компания скрылась в доме.
"Неужели профессор предал меня? – недоумевал Рене. – Зачем? Ради денег? У него их более, чем достаточно? Из страха?"
Рене напрягся, не собираясь просто так отдаваться в руки сбиров, прикидывая, как можно выбраться из термы… Но увы, ничего путного ему в голову не приходило.
Из дверей дома появились сбиры, они горячо поблагодарили профессора и… скрылись за воротами.
Рене перевёл дух. Жиль хотел было перекреститься, но вспомнил, что отстегнул свою железную руку, а, левой, увы, нельзя осенять себя крестным знамением.
Дверь термы отворилась, появился Фернандо.
– Вы приятельствуете со здешними сбирами? – поинтересовался Рене.
– Приходится, изготавливаю для них зелья… – уклончиво ответил профессор. – Я закупил всё необходимое, господин прелат. Вы можете отправиться в путь, как только пожелаете…
* * *
Вечером за ужином, когда вся компания наслаждалась жареными куропатками и отменным вином, Рене почувствовал: Фернандо чем-то озадачен.
– Профессор, вы явно хотите мне что-то сказать, но не решаетесь, – Рене уважительно называл Сигуэнса на "вы", ибо находился в его доме и можно сказать: пользовался его покровительством на данный момент.
Фернандо замялся.
– Да… Не знаю, как и начать…
– Начните с самого главного, – посоветовал Рене.
– Пожалуй… Словом, господин прелат, там в монастыре я изготовил по приказу настоятеля Армана специальный браслет…
– Да, я припоминаю, вы говорили мне об этом.
– Так вот, он предназначался для графини Элеоноры де Олорон Монферрада… В общем, душа некой маркизы переселилась в тело юной красавицы, а браслет – это своего рода ключ, удерживающий своеобразный баланс между душой и телом…
– Я предполагал нечто подобное, но не был уверен…
– Господин прелат, я уверен, что эксперимент удался. Я подслушал разговор монахов…
Рене тотчас вспомнил разговор с маркизой, когда побывал в так называемом Аду: всё становилось на свои места.
– Говорите, профессор, не тяните кота за хвост!!! – прелат терял терпение.
– Душа маркизы абсолютно точно находится в теле Элеоноры. В то время, как мы с вами вскрывали замки, монахи творили некий обряд, призывающий демона тьмы… Он должен был явиться и совокупиться с новым телом маркизы…
Рене охватила дрожь: вот почему юная графиня сидела на алтаре, когда он ворвался в зал!
– Господин, – вымолвил Жиль. – Я видел, как демон взгромоздился на Элеонору и… – он смутился.
– Ты хочешь сказать: он взял её! – воскликнул Рене.
Жиль виновато посмотрел на своего господина.
– Да, именно так…
– Так почему же ты ничего мне не сказал?!
– Я…я не решался… я жалел графиню…потом… – мямлил Жиль.
Рене схватился за голову:
– Это конец! Неуспокоенная душа Изабеллы де Монтей завладела телом графини. Я лично доставил её в Орлеан маркизу де Турней, не о чём не подозревая. Теперь она может делать, что угодно! Она влюбит в себя короля, и станет королевой Франции! Франциск же будет ей мешать и…
– Вскоре умрёт, – закончил профессор мысль.
Все трое многозначительно переглянулись, понимая, что помешать маркизе – их долг.
– Не всё потеряно, сударь… – сказал Фернандо. – Дело в том, что один из необходимых компонентов браслета – золото.
– И что? – удивился Рене.
Фернандо откашлялся и одолжил:
– Ну, я его немного не доложил, всего-то одну унцию, заменив свинцом, схожим по весу…
Лицо Рене буквально вытянулось от изумления:
– Я всегда знал: у вас дурные наклонности, профессор! Странно, что вы – учёный муж!
– Да, господин прелат, порой мне тоже странно. Но суть в следующем: браслет не сможет долго удерживать душу маркизы. Она сама покинет тело…
– Когда? Как скоро это случиться?
– Не знаю, сударь, – Фернандо пожал плечами.
– А вдруг маркиза успеет околдовать Франциска и стать королевой?! Вы представляете, сколько она ещё натворит дел?! – воскликнул Рене в негодовании.
– Тогда есть другой способ…
Рене и Жиль замерли от ожидания. Профессор с чувством собственного достоинства и превосходства посмотрел на них, и, наконец, вымолвил:
– Всем прекрасно известно, как серебро действует на оборотней…
Прелат, тотчас припомнив свою схватку почти пятилетней давности с лоупрагом и спасение Жульбера при помощи серебряного ошейника, продолжил:
– Серебро воздействует на маркизу де Монтей и…тело графини освободиться.
– Именно так, господин прелат, – подтвердил профессор. – Серебро разрушит тонкую связь между душой, захватившей тело. Браслет будет бессилен её удержать, тем более, что он…ну, скажем, изготовлен несколько неверно…
– Без унции золота, – неожиданно вставил Жиль, занятый боевой рукавицей, словно ребёнок любимой игрушкой.
Рене усмехнулся.
– Да, это означает, что кто-то из нас, а скорее всего, – я, должен ранить Элеонору серебряным клинком, – Фернандо и Жиль одновременно кивнули. – Но, как я подберусь к графине? – наверняка, она уже направляется в охотничьи угодья Франциска. Возможно, король остановился посередине леса, на поляне, в шатре…Но, может быть, он – в замке Блуа? – тогда всё усложнится…
– Сударь, только тайно, – предположил Фернандо. – Иначе, Изабелла-Элеонора сделает всё, чтобы вас схватили, обвинив в убийстве Анри Денгона.
* * *
На следующий день Фернандо достал из сундука бумагу превосходного качества, тёмно-синие чернила, которыми предпочитали писать испанцы, остро отточенное перо, красный воск для изготовления печати с оттиском герба наизнатнейшего дона Альвареса ди Калаорра. Кстати, по поводу оттиска, профессор ещё не определился: использовать ли достоверное гербовое изображение рода Калаорра, или всё же не рисковать и самому составить нечто похожее. Но пока дело до печатей не дошло, профессор каллиграфическим почерком выводил первые строки охранной грамоты:
"Выдана прево Кристианом Рамбуле в подтверждении того, что Его Сиятельство дон Рене Альварес ди Калаорра может свободно следовать из Сен-Назера в Блуа, чему свидетельствует печать, скрепляющая сию грамоту…"
При написании сего "документа" профессор был уверен в одном: Кристиан Рамбуле действительно служил прево в магистратуре Сен-Назера и выдавал охранные грамоты за соответствующее вознаграждение. Изображение же печати небольшого порта Сен-Назер, где торговые испанские и английские суда предпочитали входить в устье реки Луары, и далее следовать до Нанта, Анже, Тура, Блуа и, наконец, Орлеана, было достаточно простым: небольшое судно, вздымающееся на волнах с двумя скрещенными мечами на парусе. Подделать подобный оттиск и изготовить печать для профессора с его умением не составляло труда.
Рене уже не спрашивал Фернандо: откуда у него подобные навыки? – видимо жизнь всему научит, а уделял внимание своей внешности – испанский аристократ должен выглядеть безукоризненно. Он созерцал свою отросшую бородку, увы, но бриться в последнее время просто не было ни сил, ни времени, ни желания; размышляя, как бы её постричь на испанский лад, дабы она торчала аккуратным клинышком.
Борода хоть и отросла, но всё же была коротковата. Рене исхитрился, проявив умение и терпение, а главное – воображение, и вскоре небольшая острая испанская бородка удалась.
В это время Жиль примерял на здоровую руку новую боевую рукавицу, так как ему предстояло выглядеть весьма солидно в роли личного телохранителя дона Альвареса.
Вскоре охранная грамота, увенчанная навесной печатью Сен-Назера лежала на столе, вызывая нескрываемый восторг прелата.
– Профессор, если жизнь ко мне будет суровой, возьмёте к себе в ученики?
Фернандо поморщился, уже занявшись составлением липового генеалогического древа рода Калаорра.
– Возможно, господин прелат… Только умение сие требует усидчивости, внимания и знания языков… Вам же только: колоть да резать…
Рене хохотнул, поразившись наглости профессора, но ни чуть не обиделся.
– Помилуйте, дорогой друг! Я прилично владею испанским, итальянским, латынью и греческим! В монастыре я получил неплохое образование.
– Что ж – раз так, то сгодитесь в ученики… – рассеяно заметил Фернандо, тщательно карябая бумагу пером.
Когда же генеалогия рода Калаорра была готова, Рене с нескрываемым интересом изучил её:
– Потрясающе! Это где же вы, профессор, достигли таких познаний?! Неужели род Калаорра действительно происходит от самих Меровингов, состоит в родстве с Себастьяном ди Вальядолид и принцем Корнуэльским? Да, кстати, а есть ли вообще таковой?
– Как говорится: stultorum infinitus est numerus! Будем считать, что есть, ибо в Испании столько знатных фамилий, сколько булыжников на Парижской Королевской площади. При желании, мой друг, и за соответствующую плату я составлю вам генеалогию, простите за богохульство, берущую начало от наших пращуров – Адама и Евы. В подобных делах следует придерживаться проверенной истины: чем страшнее ложь, тем она правдоподобнее выглядит и убедительнее звучит. Поэтому, дорогой мой, дон Рене Альварес, привыкайте к новой ипостаси и гордитесь: в ваших жилах течёт королевская кровь, правда весьма разбавленная разными испанскими грандами, идальго, а также английскими лордами, но всё же наберётся одна двадцатая часть.
Рене и без того знал, что в нём течёт именно королевская кровь, ибо он – сын Франциска I, но промолчал посему поводу: ни Жилю, ни профессору пока не следовало об этом знать.