Даже не знает, что его мать умерла. Не знает, что жители скинулись, кто сколько смог, на похороны, ведь никаких сбережений у женщины найдено не было.
Мужчины посоветовались и решили всех курей, что остались у покойницы, раздать соседям. Дом оставить нетронутым, окна заколотить, а дверь запереть на ключ. Ключ передать главе деревни на хранение.
Одна из женщин вступила в разговор, сообщив последнюю новость:
- Вы знаете, я слышала, что в городе была драка. Вроде как пьяный дебош, в ходе которого был убит местный житель. Убийцей оказался не кто иной, как наш Альф.
- Не может быть!
- Я всегда знала, что он плохо кончит, - причитала другая.
Это казалось невероятным. Альф в тюрьме. Значит, он долго не вернется сюда. Значит, я могу его не бояться и жить свободно. Я был несказанно рад. Даже улыбался, хотя одернул себя, ведь обстановка не располагала улыбке.
Дождь продолжал моросить. Я поправил капюшон, чтобы капли не попадали на лицо. Вместе со всей процессией мы вошли на территорию кладбища. Там, в самом конце, могила была вырыта. Рядом встал священник с кадилом и библией в руках.
Мужчины опустили гроб на землю. Люди столпились рядом, кто где мог. Священник начал читать.
В этот момент над нами мелькнула молния. Начался ливень. Мне не хотелось промокнуть до нитки. Поэтому, не дожидаясь конца похорон, я покинул кладбище.
Возвращаясь в деревню, я шел по размытой дороге. Ноги погрязли в глине. Я совсем промок, но продолжал неспешно идти. Сам не знаю, о чем думал в тот момент.
Вдруг остановился и пошел в противоположную от дома сторону. Теперь я ускорил шаг и почти бежал.
Тропинка увела меня далеко от деревни. Продолжая идти, я наступал на лужи и ветки. Ботинки были в грязи. Лицо промокло, и вода стекала по подбородку на шарф.
Когда дошел до места, то был абсолютно мокрым, хоть выжимай. Руки замерзли и не слушались.
Дом Паучихи стоял в глубине леса. Я распахнул калитку и вошел во двор. Яркие цветы в глиняных горшках были расставлены вдоль дома. С крыши свисали пучки высушенной травы. Впечатление было такое, что здесь живет совершенно обыкновенная семья, которая любит свой дом и разводит цветы. Единственное, здесь не было животных, должно быть, она разводила их за домом.
Недолго думая, я направился в дом. Нужно было постучать, однако я вошел в дверь без стука. Внутри было тепло, очень тепло.
Напротив двери горел камин. Там, на огне, кипел котелок, из которого дивно пахло супом. У меня аж слюнки потекли.
Слева на массивном столе горели свечи, множество свечей. На плетеной тарелке был разложен черный хлеб. Рядом стояла масленка и нарезанный ломтиками твердый сыр. Два прибора и салфетка.
Справа, у круглого окна, кресло-качалка. На полу - деревянный ящик с разноцветными клубками шерсти. Низенький стол, ваза со свежесрезанными цветами.
У меня было ощущение, словно я вернулся домой. Скинул на пол куртку и снял мокрую обувь. Хотелось согреться у камина.
Едва я сделал пару шагов, как увидел хозяйку дома. Паучиха спускалась со второго этажа по узенькой лестнице. Эту лестницу я не заметил сразу лишь потому, что она была прикрыта ширмой.
Колдунья спустилась вниз и направилась к столу.
- Проходи, садись. У меня почти все готово к твоему приходу, Том.
Она протянула мне теплые вязаные носки и пригласила присесть на кресло, что стояло напротив камина. Что и говорить, я был польщен, она ожидала меня.
Пока я согревался, она налила мне горячий чай с мелиссой. Добавила пару ложек сахару и села рядом со мной.
- Том, как у тебя дела?
Я принял из ее рук чай и, вытянув ноги к огню, прохрипел еле слышно:
- Сносно, бывало и хуже.
- Выпей чай, я погадаю по чаинкам.
Я не торопился пить. Чай был очень, кстати, вкусным, от удовольствия даже прикрыл глаза. Колдунья взяла в руки кочергу и поправила угли в камине.
- Как родители? Все здоровы?
- Да, все в порядке.
- Слышала, у вас в деревне похороны. Кто умер?
- Мать Альфа, - прошептал я, отпивая чай, - давно болела.
Ведьма посмотрела на огонь, затем, добавив полено в камин, прошептала:
- Ох, и горькая судьба у этого Альфа. С самого начала своей жизни он был проклят. Рожденный в проклятье, и никуда от него не денется. Недолго ему осталось топтать землю в этом мире.
Я открыл глаза и посмотрел на ее профиль. В этот момент ведьма выглядела зловеще. Зрачки закатились, ноздри раздуты, а рот приоткрыт. Она грезила.
- Умрет?
- Да.
- Значит, я могу его больше не бояться?
Она медленно повернулась и посмотрела на меня белыми глазами.
- Ты должен больше прежнего опасаться его. Когда этот проклятый снова вернется в деревню, то будет искать тебя. Тебе необходимо покинуть деревню. Спрятаться.
Ее глаза стали темнеть. Постепенно зрачки приобрели свой прежний зеленый оттенок. Ведьма перестала видеть будущее и теперь смотрела на меня обычным взглядом.
Я отпил немного чаю и поделился своими мыслями вслух:
- У меня есть охотничий нож. Я хорошо наточил его и, поверь, смогу защитить себя.
Она с печалью в глазах усмехнулась:
- Тебе его не одолеть. Он зверь, монстр, чудовище. Когда Альф видит тебя, то теряет рассудок и способен на все.
- Я смерти не боюсь.
- Дело не в этом, мой милый мальчик. Я не сомневаюсь, что ты настроен решительно и готов на убийство. Но ты не знаешь главного.
Я был заинтригован и придвинулся ближе. Ведьма почти шепотом продолжила:
- Знаешь, отчего его называют Альф? Сокращенно от Альфреда. Лет двадцать назад жил такой человек. Совершенно неприметный и безликий мужчина. Жил один, в своей квартире, на окраине города. Все бы ничего, однажды прохожие остановили его. Из черной сумки, которую он нес, текла струйкой кровь. Прохожие вызвали полицейского, и Альфреда задержали. В сумке, которую он нес, лежали отрубленные руки и ноги двух человек. Головы и туловища так и не нашли. Так вот, Альфреда вскоре расстреляли. Он оказался серийным маньяком, убивающим подростков.
- Но, это ведь был не Альф. Верно?
- Да, не наш Альф. Просто те события происходили одновременно с теми, что и у нас в деревне. В то время в одном домишке жила семья. Отец, мать и двое детей. Старший мальчик Ник и его младшая сестренка Эльза были очень дружны. Так вот, кто-то из местных жителей постучался к ним в дом. Никто не ответил. Тогда гость без приглашения вошел внутрь и увидел нечто отвратительное. Об этом если и говорят, то очень тихо и шепотом. Вспоминать никто не любит, да и стыдно.
Я внимательно слушал колдунью. Поленья в камине громко затрещали и стали выстреливать искрами.
- Так вот, отец семейства сидел обнаженный на кресле и пил крепкий эль. На кровати его сын Ник насиловал младшую сестренку. Девочка лишь тихонько плакала и совсем не сопротивлялась. Все ее лицо было разбито в кровь. Конечно, отца посадили, а мальчика закрыли в психушке. На этом фоне у него поехала крыша. Девочку тоже заперли в желтом доме, однако она так и не оправилась и вскоре выбросилась из окна.
Вода в котелке сильно закипела, и пена выплеснулась на огонь. Ведьма отложила кочергу и, взяв в руки длинную ложечку, помешала суп.
- Я не понимаю, при чем тут Альф.
- Тот мальчик, Ник, это и есть наш Альф. Врачи уверяли, что он абсолютно здоров и даже выпустили его на свободу. Этот проклятый получил имя Альф именно в психушке. Так его называли врачи, проводя аналогию с Альфредом. Они внешне были очень похожи. Как близнецы.
Ведьма сняла котелок с огня и направилась к столу. Я все еще был под впечатлением. Медленно допил свой чай и поднялся с кресла.
- Том, сейчас ты понимаешь, что ничего не кончено?
- Да, - согласился я, опускаясь на высокий стул, - однако, мне некуда бежать. Здесь вся моя родня, а в городе нет никого.
Ведьма поставила котелок на стол и стала разливать суп по тарелкам. Я молча наблюдал за ее неторопливыми движениями.
- Я могу помочь тебе, - прошептала она, - дать яд, который ты подсунешь ему в еду. Поверь, никто никогда не сможет обнаружить его в крови. Ни один врач, ни одна экспертиза.
- Да, но мы никогда не сидели за одним столом. Когда наедине, он ничего не пьет, не ест.
- Хорошо, - ведьма протянула наполненную тарелку супа, - принеси мне свой нож, я оботру его смертельным ядом, который вызывает мгновенную смерть.
Эта идея мне пришлась по вкусу. Во-первых, мне не придется убивать, а во-вторых, Альф умрет мгновенно. Никто не узнает, от чего именно. Меня никто не заподозрит.
- Хорошо, я согласен.
Глаза ведьмы заблестели.
- Не тяни с этим. Когда вернешься ко мне с ножом, все будет готово. Я сварю яд.
Мы стали заговорщиками, и это было странно. Неудачник и ведьма. Ничего общего, если не считать, что мы оба были нелюдимыми.
Я попробовал суп. Было невероятно вкусно. Пока я уплетал его за обе щеки, ведьма взяла мою чашку чая и вылила остатки на блюдце.
Поглощенная своими мыслями, она села напротив, у подсвечника. Яркий свет освещал то, что она увидела на блюдце.
- Чаинки сложились сердечком, это значит, что в далеком будущем тебя ждет любовь. Очень яркая и сильная. Но все может разрушиться в один миг. Если ты захочешь, то все вернется вновь. Твоя женщина не будет ничего решать. В этих отношениях будешь главным ты.
Ведьма замолчала, а я забыл про суп. Неужели она говорила о нас с Бертой? Но я и сейчас не знаю ответа. Ведь даже сегодня, спустя много лет, я все еще один. Но Паучиха никогда не ошибается. Значит, все еще между нами возможно? Но как? Ведь я готов умереть, и нож у меня на столе.
- На краю блюдца я различаю стаю птиц. Это значит, что ты переменишь свою жизнь и уедешь в другие края.
Забегая далеко вперед, я должен отметить, что так и произошло. Я действительно покинул деревню и близких. Начал новую жизнь, но сейчас не об этом.
- На дне чашки - раскидистое дерево. Люди признают твои таланты. Уважение и почет будут преследовать тебя, если ты поведешь себя правильно.
Еще несколько мгновений она вертела блюдце, после чего изрекла:
- Больше ничего тебе не скажу, пока рано знать. Но запомни, - и она зловеще посмотрела на меня, - когда случится непоправимое, ты будешь обязан прийти ко мне. Запомни этот момент, эти слова. Это очень важно.
Сказав это, ведьма поставила чашку и блюдце на стол. Выпрямившись, как ни в чем не бывало, предложила яблочный штрудель.
Я лишь замотал головой, отодвигая пустую тарелку. Есть больше не хотелось. Все мысли были только о предсказании.
Черт возьми! Что все это значит? Зачем она сказала все это? Теперь я буду думать об этом каждый день. Неужели мне и так нелегко живется, чтобы еще думать о том беспросветном, что ожидает впереди?
На сердце стало тяжело. Настроение вконец испортилось. Хотелось лечь спать и не просыпаться.
Паучиха направилась к двери. Там подняла с пола мою промокшую одежду, которую отнесла к камину.
- Подойди сюда, мой мальчик!
Я послушно подошел к ней и остановился у кресла. Она развернула мою куртку и повесила на плечики. Обувь поставила на подставку.
- Подойди ближе к огню, - ее тон не требовал возражений.
Я сделал, как она просила. Ведьма отошла на минуту сполоснуть руки. Когда вернулась, то произнесла:
- Твой голос все еще не вернулся к тебе? Ты скорей хрипишь, чем разговариваешь. Покажи мне горло.
Она внимательно оглядела мою полость рта. Затем, отступив на шаг, сказала:
- Твои родители показали тебя врачу?
- Да, - прошептал я.
- Ты принимал какие-нибудь лекарства?
- Один раз сполоснул горло настойкой трав, которую приготовила мать. Больше ничего.
- Жаль. Если бы твои близкие были бы более внимательными к тебе, то сейчас с твоим голосом все было бы хорошо.
Меня охватило отчаянье и страх.
- Неужели я всю жизнь буду хрипеть как старик?
Она погладила меня по голове и заглянула в глаза:
- Я не знаю. Возможно, что так и будет, и твой голос больше никогда не вернется. Но все-таки природа играет с нами в разные игры. Может случиться так, что в подростковый период все изменится. Твой голос вернется, но, каким именно он будет, не могу сказать. Может это будет грубый бас или, наоборот, легкий фальцет. Время покажет.
Стемнело. Дождь закончился. Пора было уходить. Но мне так не хотелось, аж до слез. Тем не менее, я оделся и направился к двери.
Колдунья на прощанье обняла меня словно своего собственного ребенка. Что-то тихо шептала над головой, иногда целуя в макушку. Я чувствовал ее любовь к себе. В тот момент я хотел, я мечтал, чтобы и моя родная мать вот так же сильно любила меня.
Тогда я был ребенком, я надеялся, я верил. Отчаянно и безнадежно.
05 декабря 1991 года
Зима. Утром проснулся от того, что мама громко кашляла. Отец бегал по дому, без конца что-то жарил-парил, потом градусник искал по шкафам и тумбочкам. Он был очень обеспокоен. Нервничал, хлопая дверьми.
Следом за мной проснулась сестра. Высунувшись из-под одеяла, она громко спросила у отца:
- Что случилось?
- Мать заболела. Температура под сорок. Горит вся. Ума не приложу, что делать. Мари, ты не видела мою записную книжку?
- Нет пап, не видела. Может быть в пикапе лежит?
Отец бросился в прихожую, быстро оделся и выскочил за дверь. Едва он ушел, я поднялся с кровати и босиком направился к матери. Дверь в родительскую спальню была распахнута.
Она лежала в постели, бледная с черными кругами под глазами. Влажные волосы покрывали лоб и плечи. Мама тяжело дышала.
Я взял ее горячую руку и погладил.
- Мамочка, не умирай, пожалуйста.
Словами не передать, как я тогда испугался, что потеряю ее. Что единственный человек в моей семье, единственно любимый всем сердцем возьмет и покинет навсегда.
Я сразу вспомнил мрачное кладбище, сырую могилу и много белых цветов. Как в день похорон матери Альфа. Неужели и мою маму это ожидает? Неужели нельзя помочь и все закончилось?
Слезы закапали из глаз, и я упал на колени перед ее постелью. Мама даже не пошевелилась. Лежала неподвижно как кукла.
Я тряс и теребил ее руку, умоляя не умирать. Не оставлять одного на этом белом свете. Она не слышала.
В комнату вбежал отец. Волосы взъерошены, сам белый как полотно, перепуганные глаза. Он, как и я, был в отчаянье.
При виде меня он ничего не сказал. Молча распахнул шкаф и стал скидывать на постель мамины вещи.
- Помоги, - скомандовал он.
Мы вместе одели ей теплые колготки и носки. Сверху - вязаное шерстяное платье. На голову и шею намотали шарф.
Я помог ему отвести ее к машине, которая к тому времени уже согрелась. Мама легла на заднее сидение, и пока отец открывал ворота, я продолжал смотреть на нее.
- Сыночек, не волнуйся, я вернусь.
Она говорила это одними губами, но я услышал. Чтобы не видела отчаянного страха в моих глазах, я склонился и поцеловал ее ладони. Зарылся лицом в ее пальцы. Вдохнул ее запах.
Мне казалось в тот момент, что больше я никогда ее не увижу. Что это последние мгновения, которыми я должен успеть насладиться.
- Сын, нам пора!
В последний раз я взглянул на мать. Вылез из машины и захлопнул дверь. Отец смотрел на меня. Он видел мои слезы, мое отчаянье и боль.
Но как обычно стал отдавать приказы, на ходу садясь в пикап:
- Пока меня не будет, будешь в семье за главного. Следи за домом, за коровой, курами и кролями. Брата и сестру не обижай, что сможешь, свари. В холодильнике яйца и молоко, сделай омлет. Мы скоро вернемся.
Он хлопнул дверцей и стал сдавать назад. Когда выехал за ворота, я закрыл калитку и направился в дом.
Конечно, отец храбрился. Я видел страх в его глазах, он боялся, что вернется один. Ведь он точно не знал, что случилось с матерью, чем именно она заболела. То ли это запущенная простуда, то ли что-то очень серьезное.
Я смахнул щеткой снег с валенок. Дома было прохладно. Первым делом затопил печь и поставил греться чайник. Так всегда делал отец. Пока чайник грелся, заправил постель, прибрал в комнатах, вымыл посуду.
Для завтрака пожарил яичницу и заварил чаю. Когда брат и сестра встали с кровати, все было готово.
Но мне так и не удалось передохнуть. Надев тулуп и валенки, отправился в сарай кормить животных. У кур собрал яйца, бросил зерна. Кроликам морковки. Корова стояла в стойле, при виде меня громко замычала. Значит, просила пить. Так говорила мама.
Я принес ей свежей воды, сменил солому, замешал комбикорм. Корова поела и легла на пол. Только этого еще мне не хватало.
Я должен был выгнать ее за ворота на прогулку. Но она не хотела вставать. Не силком же было тащить. Что и делать сам не знал, ведь ветеринар жил в соседней деревне. Туда надо было как-то добраться.
Как все дети, я решил отложить сей вопрос на потом. У меня и так забот было выше крыши.
Дома мне предстояло сделать уроки. Помочь сестре и брату выполнить домашнее задание. Времени на это ушло уйма.
Только к вечеру я с чистой совестью сел за стол, чтобы нарисовать очередной эскиз. Все страхи и тревоги я переносил на свои вымышленные замки. От этого они получались все сложнее и мрачнее. Чем тяжелее у меня было на душе, тем грандиознее они выходили из-под карандаша.
Спичечные замки я делал медленно, не торопясь. Мне хотелось, чтобы они были монументальными и сложными в задумке. Чтобы их было сложно повторить.
Они, как и прежде, хранились у старухи Элл. Мне было разрешено приходить к ней в любое время. Но, учитывая обстоятельства, думается, мне придется об этом пока забыть. С эскизами было проще.
Все готовые работы я убирал в папку, которую, в свою очередь, хранил в чулане в тайнике. Этот тайник я придумал сам, когда сидел там взаперти. Там же прятал фотографии, все до единой.
У меня больше не было доверия к своим близким. Не было желания рисковать и показывать свой созданный искусственно мир. Мир, в котором был свободен, где не испытывал страха и унижений. Где был собой.
Отец вернулся лишь через два дня. Заросший, со щетиной. Он вошел в дом и, не раздеваясь, распахнул кухонный шкаф. Вынул бутылку виски и маленькую стопку. Налил до краев и осушил одним залпом. После чего сел за стол и, сняв шапку, посмотрел на меня.
- Что смотришь, звереныш? Она все еще жива.
Невероятное облегчение и радость охватили меня. Я поспешил убраться из кухни, чтобы не раздражать своим присутствием.
Отец не спешил раздеваться. Так и просидел весь вечер за бутылкой, в обуви и дубленке. Потом разделся на ходу и лег на кровать в своей спальне. Всю ночь он громко храпел, не давая уснуть.
Около одиннадцати ночи я пошел в сарай проведать животных. Все равно не спал. Куры мирно дремали на жердочке. Кролики жевали солому в своих норах.
Оставалось проверить корову. Как обычно, я направился в ее загон. Тревога терзала меня. Неужели скотина заболела? Днем она выглядела измученной и тревожной. Нос был мокрым, но горячим. Ничего не ела и не пила. Ох уж и влетит мне от отца за недогляд.
Я распахнул дверь в загон. Корова лежала на полу, ко мне задней частью. Она не спала, жевала сено.
Рядом с ней лежал маленький теленок. Совсем крошечный, мокрый, неуклюжий в своих движениях.