- Его задница останется чертовой во всех инкарнациях, - вмешался Ранульф. - В хорошем смысле слова "чертова" и весьма неопределенном смысле слова "задница".
- Всегда и везде чертова задница, - согласился Вик. - Но во времена "Пьяного мастера" немного более чертова. Будешь смотреть с нами, Бьянка? Побалдеешь?
- Вообще-то, - начала я, - я надеялась, что вы, ребята, пригласите к себе Балтазара. На пару часиков.
Вик глубокомысленно покивал.
- Понятно, наступило время повесить на дверную ручку галстук. - Ранульф нахмурился, и он пояснил: - Бьянка с Лукасом хотят побыть наедине.
- Я сразу увидел символизм в дверной ручке и галстуке, - сказал Ранульф.
- Погоди… Нет! - воскликнул Вик. - Это означает совсем не то. То есть мне так кажется…
Разговор грозил зайти в тупик.
- Так, может, ты пойдешь и позовешь? Я буду тебе очень благодарна.
Вик ухмыльнулся:
- Считай, что уже сделано.
Десять минут спустя, зайдя в комнату Лукаса, я увидела, что он один. Вик с Ранульфом уже увели Балтазара. Лукас сидел, обложившись учебниками, словно уже готовился к экзаменам.
- Ого! - воскликнула я, обретая форму. - На тебя что, налетело цунами домашней работы или что-то в этом роде?
- Занятия помогают, - спокойно ответил Лукас. - Когда я занимаюсь, могу хотя бы ненадолго сосредоточиться на чем-нибудь, кроме собственных мыслей.
Теперь книги, тетради и ноутбук стали выглядеть совсем по-другому, сразу же напомнив мне Черный Крест и Лукаса с оружием охотника. Его новообретенная страсть к учебе просто была еще одним способом защитить себя - на этот раз от внутренних демонов.
Надеюсь, у меня есть еще один способ.
- Как по-твоему, ты можешь ненадолго отвлечься?
Лукас поднял на меня взгляд зеленых глаз, такой теплый и ясный, что я чуть не растаяла.
- Ради тебя? Всегда.
- Мы одни. - Я провела рукой по его волосам; он закрыл глаза, наслаждаясь прикосновением. - У тебя моя брошь, поэтому я могу обрести тело. Может быть, мы можем… сделать еще одну попытку?
Он долго молчал. Взял меня за руку, и я снова ощутила это искрящееся чувство соединения - восхитительную прохладу и прошедшую сквозь меня дрожь наслаждения. Я наклонилась, чтобы поцеловать Лукаса, но наши губы не успели встретиться. Он произнес:
- Мы не должны.
- Лукас, почему? - Я не чувствовала себя отвергнутой. Он просто излучал вожделение и любовь, поэтому я не понимала, что нас удерживает. - Я знаю, что в прошлый раз ничего хорошего не получилось, но теперь мы понимаем, что происходит. Что мы может делать, а что нет.
По мне, так все, что мы делать могли, было в сто раз интереснее, чем то, чего не могли.
- Секс и жажда крови тесно связаны, Бьянка. А для нас особенно.
- Но это не одно и то же. - Я целовала его в лоб, в щеки, в уголки рта. Он тяжело, прерывисто дышал, и я понимала, что он хочет меня так же сильно, как я его, а может, даже сильнее. - Теперь ты знаешь, что тебе нельзя пить мою кровь, это причиняет тебе боль и может вообще уничтожить. Значит, ты будешь держать себя в руках и не станешь меня кусать.
Лукас стиснул мои руки и посмотрел в глаза.
- Я знаю, что твоя кровь может меня уничтожить, - сказал он. - И поэтому боюсь, что укушу тебя.
Повисла тишина, тяжелая и ужасная, как и это новое знание. Я понимала, что Лукас борется, но до сих пор не думала, что его стремление к саморазрушению настолько сильно.
Должно быть, я выглядела потрясенной, потому что он торопливо произнес:
- О боже, Бьянка, прости. Мне так жаль!
- Ты сказал мне правду, - выдавила я, - А это главное.
Лукас обнял меня так крепко, как это было возможно в моем полупризрачном состоянии.
- Я мечтаю о тебе все время, - прошептал он мне в волосы. - Все время! Не знаю, как бы я выдержал, если бы не вспоминал, как мы были вместе. Но иногда я думаю: если бы я мог умереть… просто умереть, находясь с тобой, это было бы… почти раем…
- Лукас, нет!
- Я бы никогда так с тобой не поступил, - сказал он. - Никогда. Но… Бьянка, мы не можем.
Я кивнула, соглашаясь с тем, что между нами воздвигнут барьер. Это не навсегда, только до того времени, когда Лукас научится контролировать свою жажду крови и ненависть к себе, запрограммированную Черным Крестом. Но когда наступит этот день?
И наступит ли он вообще?
И, словно услышав мои мысли, Лукас произнес:
- Однажды.
- Однажды, - повторила я, давая обещание и ему, и себе.
Позже этой же ночью, чувствуя разочарование и тревогу за Лукаса, я переместилась в большой зал школы, пустой в это время ночи. Даже вампиры уже спали.
"Сколько вампиров не выдерживают перехода? - думала я. - Сколько поддаются суицидальным порывам, или жажде крови, или тому и другому?" И подозревала, что число это гораздо больше, чем соглашались признать мои родители. И меня снова охватила невыносимая тоска по ним. А я еще думала, что, если бы мы могли поговорить - по-настоящему поговорить, без вранья, - может быть, я сумела бы помочь Лукасу.
Возможно, я слишком погрузилась в свои мысли, или причиной тому стали ловушки спрятанные в стенах "Вечной ночи", но я внезапно остро ощутила, что не одна. Я чувствовала присутствие призраков.
И куда более отчетливо, чем раньше. Я не просто знала, что они здесь, но могла сказать, что их не меньше нескольких десятков. Они словно проникали в мое сознание, по отдельности, но при этом каждый был частью целого, как на небе звезды различной степени яркости образуют созвездия. Все равно что вдруг впервые увидеть ночное небо - всю жизнь быть слепым, а потом вдруг прозреть.
Только созвездия - прекрасные и мирные, а я ощущала вокруг отчаяние и безумие. И меня не ослепило - мне стало страшно.
Те, что бродили поодиночке, забрались в узкие щели между камнями или под подоконниками. Казалось, что они бьются головой о камень, причиняя себе боль только для того, чтобы напомнить, что они еще существуют.
Но хуже всех было пойманным в ловушки, от них исходил только чистый беспримесный ужас. Они превратились в ничто, в бесконечный безмолвный вопль.
И было еще несколько, тесно сбившихся вместе. Я чувствовала их, а они чувствовали меня.
И снова появились видения.
Я мысленно увидела миссис Бетани - не плод моего воображения, а как если бы кто-то проецировал эту картинку мне в голову, как фильм на киноэкран. Что-то буквально разрывало директрису на куски: кости, сухожилия, кровь, внутренности. Ничего более омерзительного я еще никогда не видела. Горло перехватило, меня тошнило, но картинка заполнила мое сознание, и я не могла ее прогнать.
Заговорщики (так я их назвала) повторяли: "Помоги нам".
Или что? Они нападут на тех, кого я люблю? Или на меня? Что может привидение сделать другому привидению? Я понятия не имела, но в сознании разворачивались жуткие картины отвратительного уничтожения миссис Бетани.
Рот у нее был раскрыт, челюсть отвисла, но отчаянный вопль в моем сознании был моим собственным…
И тут столб света пронзил это наваждение. Миссис Бетани исчезла, и "созвездия" тоже растаяли, словно начался рассвет.
Когда я снова смогла видеть, обнаружила, что передо мной в большом зале стоит Макси. Ее белая ночная сорочка слегка развевалась на невидимом ветру, и Макси казалась частью тумана.
- Ты меня спасла, - сказала я.
- Я их оттолкнула, больше-то я ничего не могу. - Она изогнула бровь, будто удивляясь, что ей пришлось меня спасать. - Это ты у нас девушка, обладающая сверхмогуществом, если ты до сих пор этого не поняла.
- Что еще может сделать одно привидение другому? Этот острый новый страх завладел мной. Я, как могла, придала себе уверенность, сделавшись чуть плотнее.
- Это что, головорезы Кристофера? Или призракорезы?
- Кристофер не имеет к ним никакого отношения, - ответила Макси. - К сожалению. Они слишком привязаны к человеческому миру, чтобы смириться с тем, что стали призраками.
- Они ненавидят "Вечную ночь", - сказала я. - Ненавидят миссис Бетани. Почему же они просто не уходят отсюда?
Макси скрестила руки на груди.
- А ты считаешь, что все мы умеем делать то же, что и ты? Так вот, мы не умеем. Большинство призраков не могут перемещаться так, как ты, и даже так, как я. Они следуют, за своими человеческими якорями из-за прочности этих уз. И думать они из-за этого не в состоянии, могут только подчиняться инстинктам. Они не могут думать, и точка. Это просто сгустки эмоций, разлетающиеся во всех направлениях.
- А почему они такие?
- Такой конец нас ожидает, если мы ведем себя неосторожно.
- Ты хочешь сказать, все заканчивается… безумием? - уточнила я.
- Расстройством. Нестабильностью. Это происходит, когда остаешься в человеческом мире, не будучи его частью. - Макси многозначительно посмотрела на меня, намекая, что я двигаюсь в том же направлении.
- Ты проводила время с Виком с его детства, - сказала я.
Вик был ее самым уязвимым местом, и я намеренно воспользовалась этим.
Когда я назвала его имя, Макси мягко улыбнулась.
- На людей можно смотреть. Их даже можно… можно любить. - На последнем слове голос ее дрогнул. - Но жить ты не можешь. Разрушения начинаются, когда притворяешься, что можешь.
- Я не притворяюсь, - сердито сказала я.
- Разве? Бьянка, если бы ты только поговорила с Кристофером…
Меня снова окатило страхом, я замотала головой:
- И не проси.
- Бьянка, ты так важна для призраков! - принялась упрашивать меня обычно язвительная Макси. - Разве ты сама не понимаешь? Ты можешь делать то, что не могут все остальные… Это не просто дым и туман. Это многое значит. Ты многое значишь.
Любопытство уже брало надо мной верх, но только я собралась начать расспрашивать, как Макси пришла в отчаяние, почти пугающее, и добавила:
- Ты нужна нам.
- Я нужна не только вам. - Я выплыла из большого зала, опасаясь, что она помчится за мной, но Макси не двинулась с места.
- Ты уверена, что хочешь этому научиться? - Патрис скрестила руки на груди, глядя на меня сурово, как миссис Бетани на экзамене.
Честным был бы ответ - "нет, не уверена". В некотором роде это пугало меня не меньше, чем тренировки в Черном Кресте: нет ничего приятного в том, чтобы учиться нападать на таких же, как ты.
Но единственный путь стать свободной - обрести могущество. А это значит - нужно научиться давать отпор призракам, если возникнет такая необходимость.
- Давай начнем, - ответила я.
Патрис вытащила пудреницу.
- Чтобы поймать призрак, - произнесла она, - прежде всего нужно его засечь.
- Считай, это сделано.
Патрис сердито на меня взглянула, но я сказала:
- Тут у меня своего рода преимущество, понимаешь?
- А, ну да. Теперь смотри. - Она нарочито медленно, как воспитательница в детском саду, открыла зеркальце. Я засмеялась бы, не будь ситуация настолько серьезной, а обстановка жутковатой. Сильный холодный дождь лил целый день, небо было серое. Хотя Патрис включила в своей спальне обе лампы, они не могли разогнать полумрак. Свет от одной лампочки заплясал на поверхности зеркала, по каменным стенам запрыгал солнечный зайчик. - Открывать зеркало нужно после того, как ты почувствовала присутствие призрака, но до того, как начнешь непосредственно атаку. Это тебе не ловушки миссис Бетани: если призрак поймет, что ты вот-вот нападешь, он сможет устоять против зеркала.
Я не выдержала. Увидев, что я улыбаюсь, Патрис в замешательстве склонила голову набок.
- Извини, - сказала я. - Просто так странно слышать, как ты рассуждаешь о нападении.
- Прошу прощения?
- Ну, понимаешь, ты же вечно боишься сломать ноготь и все такое.
У нее на лице мелькнуло раздражение, но она быстро сообразила, что я ее просто поддразниваю. Патрис вскинула бровь.
- Разве я сильно из-за этого волновалась, когда надирала задницу кое-кому из Черного Креста?
- Ни капельки, - признала я.
- И заметь, я давно этим не занималась. Собственно, все свои убийства я совершила давным-давно. Если пить кровь, изо рта начинает дурно пахнуть. И если тебя интересует мое мнение, то в академии "Вечная ночь" необходимо ввести курс гигиены, потому что до некоторых это не доходит.
Мне совершенно не хотелось сплетничать о тех, у кого воняет изо рта из-за того, что они пьют кровь.
- Ты… ты много убивала?
- Не особенно, - легко отозвалась Патрис. - Всего несколько рабовладельцев и неотесанных шерифов, да и то давным-давно. До провозглашения Декларации независимости в этой стране у черных то и дело пытались отобрать свободу. Я имею в виду - в буквальном смысле слова. В некотором роде это продолжается до сих пор. И, став вампиром, я больше не собиралась с этим мириться.
Практически каждый вампир, с которым я сталкивалась, время от времени убивал - за исключением моих родителей, да и то неизвестно, может, они просто не рассказывали мне об этом. Даже лучшие из них, как Патрис и Балтазар, убивали людей и пили их кровь. Балтазар убивал в основном во время войны, и я не могла осуждать Патрис за то, что она убивала тех, кто пытался отдать ее в рабство. Но все равно они пили человеческую кровь. Балтазар даже убил собственную сестру, и последствия этого мы расхлебываем до сих пор.
Значит ли это, что у Лукаса действительно нет выбора? Что рано или поздно он укусит? Я слишком хорошо его знала и не сомневалась, что он себе этого не простит. Ничего удивительного, что он отчаянно ищет возможность справиться с жаждой крови. Миссис Бетани предлагала ему то, чего он хотел больше всего на свете.
- Может, все-таки вернемся к уроку? - Патрис постучала по зеркальцу безупречным ногтем, накрашенным сиреневым лаком. - Хорошо. Очень помогает, если можешь уловить сквознячок или ветерок, - это дает какое-то представление о том, куда направляется призрак. Если их видно, это легко. Если нет, приходится обращать особое внимание на холодок в воздухе, иней и тому подобное. Нужно повернуть зеркало перпендикулярно движению призрака.
- То есть нужно держать его, как кетчер свою перчатку, и призрак в него влетает?
- Если бы. - Патрис помедлила. - Самое главное, нужно думать о собственной смерти.
- Почему? - спросила я.
- Не просто думать. Быть в ней. Ты как бы ныряешь внутрь себя и… резонируешь на частоте смерти, если можно так выразиться. Нужно найти способ стать подобной призраку. Именно это затягивает их внутрь зеркала - они приближаются к тебе из-за этого резонанса, и тогда странный зеркальный амулет выполняет свою работу.
Ей не требовалось объяснять мне про "странный зеркальный амулет". Одной из неразрешимых загадок вампирского существования была та, что вампир перестает отражаться в зеркале, если долго не пьет кровь. Мы не понимали, почему это происходит, но вынуждены были с этим считаться.
Патрис продолжала:
- У тебя должно получаться лучше, чем у вампиров; насколько я понимаю, ты резонируешь с другими призраками очень легко. Вот человеку этот фокус вряд ли удастся.
- Понятно. Звучит достаточно просто.
- Звучит просто! - надулась Патрис. - Но нужно много тренироваться, чтобы научиться. По крайней мере, у меня было так.
Наши взгляды встретились, и ее маска безразличия исчезла. Должно быть, я выглядела очень встревоженной.
- Они пугают меня, - призналась я. - Я одна из них, но…
- Ты сильная, Бьянка. - Патрис заговорила шепотом. Я еще никогда не видела ее такой серьезной и такой искренней. - Сильнее, чем я могла ожидать от такого юного человека. Если кто-то и может справиться с ними, так это ты.
- Не знаю, чего я боюсь больше: того, что они причинят мне боль, или…
- Или что?
- Или заберут отсюда, от Лукаса и от всех вас. И не позволят вернуться обратно.
Патрис покачала головой. Ее локоны сияли в свете лампы.
- Только не тебя. Я знаю, что ты всегда найдешь дорогу домой.
Хотелось бы мне быть такой уверенной.
Заметив мои сомнения, Патрис выпрямилась и расправила свою форму.
- Просто нам придется дать тебе что-то, больше похожее на дом, чтобы было куда возвращаться.
- Куда мы идем? - спросил Лукас, когда я повела его вверх по винтовой лестнице башни мальчиков. - Надеюсь, будет что-нибудь поувлекательнее астрономии?
- Мне всегда казалось, что ты интересуешься астрономией!
- Конечно. Но еще больше я интересовался тобой.
- Это секрет, - сказала я, взъерошив ему прохладным ветерком волосы. - Увидишь, когда доберемся.
Сэмюэль Янгер спускался нам навстречу, и я почувствовала, как напрягся Лукас, когда поравнялся с ним. Сэмюэль фыркнул:
- Что, придурок, уже разговариваешь сам с собой?
- Приходится, раз уж умных собеседников не найти, - отрезал Лукас.
Сэмюэль, проходя мимо, показал ему средний палец, но не остановился.
Когда мы остались одни, я сказала:
- Нужно быть осторожнее.
- Все нормально. Кроме того, просто поразительно, сколького люди не замечают.
К этому времени мы уже почти добрались до верха башни - комнаты для хранения документов.
- В любом случае мы с Патрис думаем, что нам всем не стоит подолгу быть одним.
- Пока ты со мной, я не буду один.
Говоря это, Лукас открыл дверь и обнаружил внутри целую кучу народа: Патрис, расстилавшую на пыльном сундуке свой шарф, чтобы сесть, Вика и Ранульфа, притащивших сюда постеры и надувное кресло, и Балтазара, курившего в окно. В углу стояли чьи-то колонки и айпод, включенный не очень громко, чтобы не привлекать внимания.
При виде всего этого у Лукаса челюсть отвисла, и я прошептала:
- Мы всегда будем друг у друга, но и друзья нам тоже нужны.
- Привет, ребята! - Первым нас заметил Вик. - Мы решили, что можно немного оживить это место.
- Нет ничего лучше старых постеров Элвиса, чтобы добавить шика.
- Я могла бы предложить кое-что другое, - заметила Патрис тоном, дающим понять, что никакого "шика" тут и близко нет. Впрочем, она улыбалась.
- А это не опасно? - спросил Лукас.
Балтазар затушил сигарету о подоконник.
- Не вижу никакого риска. Нас, конечно, могут застукать, но, скорее всего, решат, что мы тут просто тусуемся.
- Ну мы и правда тусуемся, - сказала я, - но если серьезно, то нам нужно место, о котором не знает миссис Бетани. Место, чтобы… разработать план. Понять, что она задумала. Найти способ общаться с призраками, Я же не могу все время бормотать вам на ухо!
- Никто не догадается, что Бьянка тут, с нами, - согласилась Патрис. - А если кто-то и подслушает нас, ничего не заподозрит. Вот если мы и дальше будем встречаться с ней один на один, все решат, что мы начали разговаривать сами с собой, и начнут недоумевать. Кроме того, Бьянка может оставить тут что-нибудь, чтобы закрепиться. Ей имеет смысл быть привязанной не только к людям, но и к месту.
К этому времени веселость Вика несколько подувяла. Они с Лукасом настороженно смотрели друг на друга. Лукас произнес:
- Я не очень уверен… насчет этого.