* * *
Этот был менее странным - одет в костюм, на ногах - до блеска начищенные ботинки. Глаза скрывались под стеклами темных очков.
Увидев меня новый гость заговорил:
- И чего? Вы и вправду ничего не помните?
- А чего такого я должен помнить? - ответил будучи в недоумении, кроме того, вдруг почувствовав неприятный и сильный запах идущий от нового визитера, запах, который никак не забивался его приятным и сильным одеколоном:
- Ну… то есть совсем ничего-ничего?
Не зная что и ответить, я всё-таки на всякий случай попросил моего еще одного такого гостя убираться.
Помявшись и поковыряв землю мыском ботинка, персонаж этот тем не менее еще сподобился кое-что сказать:
- Слушай, если ты притворяешься, то просто знай - твои хитрожопые игры всем уже давно понятны. Понял? Тебе уже никто не доверяет, так что учти - то, что ты сотворил, да еще и продолжаешь делать, именно тебя, тебя прежде всего, до добра не доведет.
Я же уже отойдя на достаточное удаление, но как бы продолжаю отвечать:
- Да уж! Да! Конечно! Шиза какая-то!
Но новый визитер еще не закончил:
- Лишь только пропадет баланс сил, который ты так стараешься нарушить - придет конец, который будет прежде всего для тебя самого означать что-то очень страшное! Учти!
После этого "персонаж" зашагал куда-то вдаль, так, что мне пришлось вернуться и выйти за ворота, чтобы посмотреть, как он садится в большую черную машину, до того стоявшую на некотором удалении:
- Бляха муха! - я захожу обратно в дом, к своему удивлению не обнаруживая никаких следов пребывания в нем моего недавнего странного бесплатного добровольного работничка.
- Ну хоть не спер ничего! - несколько облегченно вновь сказал я сам себе, бегло обшарив дом…
* * *
Тем не менее конфеты, свечи и всё остальное, использованное молодым человеком в его обряде куда-то исчезли.
Все случившиеся неожиданные странные события и не менее странные "гости" будто высосали из меня силы. Я был слишком подавлен и ошеломлен, чтобы в связи со всем этим что-либо предпринять и тогда, не придумав ничего лучшего, не смотря на всю внезапно навалившуюся на меня слабость, я побежал во двор закрывать на замок всё, что только можно было закрыть на ключ - я повесил замки на ворота, которые до того были закрыты, так что их снаружи нельзя было открыть, но на них еще не было замка, и тоже самое я проделал с калиткой.
От всего виденного мне стало неуютно и зябко. Меня трясло, как от большой температуры. По телу потек холодный и липки пот, а во дворе все тени и темные углы, многочисленные в вечерних сумерках, стали казаться таинственными дверьми в страшные подземелья, которые вот-вот - и откроются, и тогда тьма, выйдя из подземелий, окружит меня, поглотит и раздавит. Сумерки стали будто материальными, тени - тяжелым грузом, и я поспешил, сделав всё, обратно в дом - к свету. Единственное, о чем я теперь молил - это было только то, чтобы свет не погас. Свет стал казаться мне защитой и единственным шансом, на который я уповал, рассчитывая выжить, будто вечер и его тени угрожали моей жизни.
* * *
На какое-то время я затаился в комнате с печью, плотно прикрыв за собой двери. Едва же растопив печь, я вдруг ощутил сильнейший голод и пошел на кухню, но там, странное дело, мне вдруг показалось что еда испорчена. Как просроченные продукты, как хлеб с небольшим налетом плесени - вроде и плесень можно срезать, и вообще без этого обойтись, если ее совсем немного - но чувствуется, что что-то не то.
Тогда я, соберясь с силами подробно рассмотрел все свои продукты и усилием воли запихнул что-то в себя, и тогда, спустя всего несколько минут, еда вновь показалась мне нормальной, и какое-то время я даже наслаждался ей, простыми и непритязательными макаронами, сосисками с кетчупом и бутербродами, которые, перевариваемые желудком, беспощадно давили мой внезапный и сильный голод.
* * *
Потом я пил чай на кухне, вновь разговаривая сам собой:
- Вот ведь! - бормотал я на ходу пережевывая бутерброд с колбасой - а ведь раньше вся эта чушь - Вуду, колдовство, кабала, апокрифы и прочая хрень казались мне такими интересными! Но теперь - что же? Отвратительно! Не приведи господи мне еще раз с этим пересечься!
* * *
Утром пятницы я пробудился от гудков клаксона маминого автомобиля - мама приехала и не смогла попасть на участок, потому что ворота были заперты.
Обрадовавшись, я выбежал на улицу, вполне резонно понимая, что хоть на недолго, но моим страхам пришёл конец, но, лишь я переступил порог дома, как увидел, как отовсюду, где только вчера она была скошена серпом моего гостя, вновь разрослась, и притом очень сильно, трава.
Несмотря на бурный неожиданный рост трава эта имела какой-то желто-зеленой, но неживой как будто цвет, и смотреть на нее было неприятно.
Мама, конечно же, едва зайдя в ворота меня отругала, что, дескать, я обещал ей скосить траву, но так этого и не сделал, но я обещал ей все быстро исправить.
Тем не менее, уже когда я загнал (задним ходом, что мама давно опасается делать сама) автомобиль в ворота, как будто вдруг, и я не замечал этого раньше - оказалось, что в доме повсюду пыльно. Пыль эта, невесть откуда появившаяся, тонким слоем покрывала всё в доме, и на ощупь была как наждачная бумага, твёрдая, как бы от копоти, но не жирная, так что с трудом оттерев от неё плиту, по ходу дела несколько раз отмывая руки, дав возможность тем самым маме что-нибудь приготовить съестное, я тут же занялся домом.
Лишь только к середине дня, выбившись из сил я закончил уборку в доме, а ведь мне ещё предстояло выкосить всю неожиданно разросшуюся траву на участке.
- Я отпросилась - говорила мама как будто мне, на кухне, стоя у плиты и приготавливая обед, но я при этом сидел на лестнице (так что мама явно не могла знать, что я где-то рядом) - мне дали один выходной, и я решила с утра рвануть на дачу - думала что ты здесь голодный сидишь!
- С кем это ты разговариваешь? - отойдя подальше, я сделал вид, будто нахожусь далеко и ничего не слышу.
- С тобой! Ты же только что здесь был? Ты куда ушел? Я и не заметила.
Я же разглядываю угол большого холла на втором этаже - место, где сгрудились в большом количестве пауки, незнамо когда свив тут своё омерзительное и огромное гнездо.
Кроме этого меня немного беспокоило то, что мама говорила со мной, и при этом долго (я это слышал, зачастую не разбирая слов), думая, что я на кухне, нахожусь рядом с ней, хотя меня там и не было.
* * *
Быстро разросшаяся на участке за ночь трава, тем не менее, так же быстро и увяла, так что её, мягкую и гладкую, даже приятную на ощупь, можно было без перчаток брать голыми руками и вырывать из земли с корнем, при том что корни почти не брали с собой земли, так что с травой (совсем не так как я предполагал раньше) получилось расправиться быстро и нетрудно.
Погрузив весь этот вырванный из земли мусор в садовую тачку, я вывез по мостику через противопожарный ров траву в лес и там сбросил ее в большую вонючую кучу.
Сделал это дело, я встал у сваленной травы, и, попирая её ногами закурил. Где-то метрах в ста от меня, там, где начинались небольшие не топкие болотца (делавшие тем не менее наш лес абсолютно непроходным) промелькнул темный силуэт как будто куда-то пробирающегося человека.
Но да что с этого? Дачный поселок вновь оживал, то тут, то там к дачам подъезжали автомобили, выгружая многочисленных местных обитателей.
Жизнь, хоть на короткий срок вновь била ключом.
Заслышав же, как мама на кухне вновь заговорила сама с собой, я, схватив тачку, поспешил обратно домой.
* * *
- Я поговорила на твой счет с папиными друзьями - как ни в чём не бывало, не прерывая свой монолог говорила мама, едва я появился в дверях - они даже заинтересовались тобой!
- Да? - я был в некотором недоумении - и каким же таким боком я мог заинтересовать КГБ? - я вспоминаю свою неудавшуюся вначале карьеру архитектора, потом писателя и работника издательства - разве что только буду бегать им за водкой в ближайшую забегаловку?
- Ой, ну не надо так преувеличивать! - мама стала накладывать в тарелку только что, с пылу, с жару приготовленные драники - должен же кто-то защищать родину! Тем более тебе нравится бывать в центре, а там - Лубянка, всё такое, сам понимаешь. Тебе в такое нелегкое время будет хоть какой-то приработок, будешь сам оплачивать жильё…
Я, конечно, изображаю из себя не бог весть что, но на самом деле рад. Мне будет чем заняться, и это отвлечет меня от моих мрачных раздумий обо всяких там странных событий прошедшего времени. В конце концов, если держать свою фантазию (а я давно считаю ее виновницей многих моих бед) в узде - авось всё и рассосётся?
Я вспоминаю папу: он, в своё время честный коммунист, честно служил стране, что, впрочем, не мешало ему на кухнях критиковать её руководство. Дослужившись в органах до полковника (что, впрочем, ему особо ничего и не дало в жизни, да и полковников у нас, сами понимаете, пруд пруди) отец потом, в 93-м году ушел из Комитета, организовывал несколько частных охранных предприятий от различных "ветеранских организаций", которые даже какое-то время отстреливали друг друга, после чего, где-то в 2002-ом вновь был призван на службу в виду того, что имел, дескать, какие-то особые "знания" по каким-то особым "вопросам".
Я же о КГБ имею вполне определенные неприятные воспоминания, которые у меня странным образом ассоциировались с болью. Как-то раз (первый и последний раз в моей жизни) отец попросил меня приехать к нему на работу, после чего передал папку с какими-то бумагами, которые я, в средине недели, не смотря на учебу в институте, тем не менее должен был отвезти на дачу и там спрятать. Когда же я ехал в метро к Савеловскому вокзалу, вдруг, неожиданно мое тело пронзила дикая боль, как от глубокого укола (думаю, вернее не скажешь), что, впрочем, мне никак не повредило, и я спокойно продолжил свой путь.
Когда же папа вскоре умер, я эти бумаги достал, и, не заглядывая в них, спрятал в самом надежном месте, то есть там, где опытный в таких делах человек начнет искать прежде всего, если понадобится, то есть под деревянными досками пола на веранде дачи.
Но, слава богу, шли годы, а по поводу этих бумаг ко мне никто никогда не обращался.
* * *
- Вот посидишь тут еще недельку - продолжала рассказывать мне о работе в Комитете мама, закуривая ментольный "Вог" - и приезжай. Я тогда позвоню этим ребятам снова и спрошу, когда тебе к ним подойти. Думаю, они пристроят тебя в какой-нибудь ЧОП с бумажками возиться.
Я, конечно, не в восторге от таких перспектив, но кушать всё-таки что-то надо, а нависающая надо мной угроза остаться вскоре совсем без денег меня ну никак не прельщает.
ГЛАВА I.III
Последующая неделя перед моим возвращением в Москву прошла вроде бы без особых "сюрреалистических" приключений и беспочвенных галлюцинаций, лишь перед тем, как должна была приехать мама (а на сей раз она собиралась приехать в субботу), в пятницу ко мне вновь заявился тот самый мой "друг", который уже вызывался покосить на моем участке траву.
Уж не понимаю и как, но он материализовался на кухне как раз в тот момент, когда я после долгой бессонной ночи пил кофе и ел бутерброды с расплавленным в микроволновой печи сыром.
Как бы то ни было, но повод для общения с этим супчиком, как мне представлялось, у меня был, хотя такой, что мне нужно было узнать какие действия следует предпринять, чтобы данный персонаж больше ко мне не заявлялся.
* * *
Ну так вот, "мальчик" повел себя на моей кухне так, будто он был в ней если и не хозяин, то уж точно частый и, главное, желанный гость! Он вновь раскрыл нараспашку все двери кухонного шкафа, после чего стал энергично изображать из себя радушного будто хозяина:
- Что будешь? - спросил он меня своим слегка припискивающим голосочком - кофе?
Но "кофею" я уже наглотался:
- Чай! - ответил я, нарочито стараясь придать своему голосу оттенок небрежения, чтобы сделать вид, будто происходящее меня не смущает и не удивляет.
- Зеленый? - странное дело, где мой нежеланный гость вдруг увидел, чтобы у нас был зеленый чай?
- Черный!
- Без сахара?
- Четыре ложки.
Не налив ни мне, ни себе ни чаю, ни кофе, молодой человек уселся на стуле на противоположном торце кухонного стола и уставился на меня назойливым и противным взором своих светло-светло голубых глаз:
- Тебя так все любили - вдруг, перед этим помолчав начал он вновь припискивать, и мне показалось, будто его слова у него застревают во рту, выходя наружу с трудом, заставляя "мальчика" немного булькать небольшой пеной слюны у рта:
- Но потом ты стал будто бы не наш. Все ребята долго возмущались, говоря, будто ты притворяешься, и только я, запомни - только я уговорил всех не давить на тебя. Так, пожалуйста, скажи, хотя бы мне правду - ты точно ничего не помнишь?
Понимая, что от этого персонажа я так просто не избавлюсь, хотя, впрочем, волнуясь по большому счёту лишь о том, что он сможет вновь устроить мне в доме какой-нибудь кавардак, а то и пожар (не приведи, господи), либо украдет чего, я решаю подыграть ему, чтобы, в конце концов, разобраться, что он, кто он и откуда, а уже потом, если получится, избавиться от него самого, желательно навсегда:
- Увы, друг мой - отвечаю я тогда - ничегошеньки не помню, и уж если ты так благосклонен ко мне, надеюсь, что, может быть, ты мне всё и поможешь вспомнить!
Но пока я, как мне представляется, успеха не имею, молодой человек будто меня не слышит, лишь поглаживая свою жиденькую бороденку продолжает дуть в ту же дуду, слегка побулькивая жидкой пенкой жиденькой слюнки:
- Или ты просто хочешь нас через это чему-нибудь научить?
- Не понимаю…
- Нет?
- Честно скажу - я не знаю, кто вы такие и чего вам от меня надо, кроме того, как я уже воочию уже убедился, вы от меня не отстанете, иначе как я точно смогу разобраться в чём дело, и тогда смогу вам просто и ясно и чётко объяснить, где и в чём вы со мной ошиблись, явно меня с кем-то спутав.
Тогда молодой человек, весело, и, как мне показалось, искренне заулыбавшись (у него в глазах аж искорки весёлые при этом заиграли) покачал головой, вроде как он со мной согласился:
- Хорошо! - вновь немного привзвизгнув ответил он - тогда, если мы тебе понадобимся, пожалуйста сделай это - мой гость беспардонно схватил лежащую на столе мою тетрадку, куда я, как уже говорил, всё записываю, и, взяв карандаш, быстро твердой рукой нарисовал там нечто, после чего стал что-то писать.
Закончив это дело, "мальчик" легким щелком пальцев отправил довольно тяжелую (чтобы её так легко так далеко можно было переместить) тетрадку на мою сторону стола:
- Лучше запомни, что там написано. Вызубри наизусть.
- Хорошо, сделаю, если сочту нужным - ответил я, - демонстративно захлопнув тетрадь, не глядя в нее и положил её к себе в сумку - что ещё?
- Пока на этом всё - в глазах парня запрыгали весёлые искринки - я на время покину тебя, Енох, и будь здрав! Удачи!
За сим молодой человек, вдруг резко встав, покрутился на месте какое-то время, разглядывая наши кухню и веранду, но потом, когда я четко и громко сказал ему: "До свидания!" - резко развернулся и вышел в дверь.
Я, конечно, тут же вскочил с места, но, оказавшись на улице (и я даже этому не удивился) молодого человека больше не увидел. Его как и след простыл.