НАСТОЯЩЕЕ ПОТРЯСЕНИЕ ЧРЕВА И РАЗУМА
В студенческие годы, не столь уж далекие, он много ездил по стране автостопом, да и в армейских забавах случалось ночевать на голой земле, и летняя ночь на природе не представляла для него проблемы. Другое дело, надо бы раздобыть где-нибудь еду. Глеб оглянулся: станица была еще недалеко, но возвращаться не хотелось. Впереди, может быть, будет другая. Вдруг он заметил высокую соломенную скирду. В августе спать на траве довольно-таки холодно… Внезапно ему пришла в голову забавная мысль.
– Остановимся здесь, – сказал он. – Только вот есть нам совсем нечего.
Он хитро посмотрел на свою спутницу. Та пожала плечам, хлопнула ладонью по холщовой сумке:
– А дудка нам на что?
Глеб вдруг отчетливо понял, что обман, вернее истина, раскроется прямо сейчас. Дудка, конечно, может пеленговать направление, с этим он смирился, но вот вызвать скатерть-самобранку – это уже чересчур. Скорее, Лара скажет, что дудка не сработала, сломалась или что-то в этом роде. Тогда дело плохо, очень плохо, – вдруг подумал Глеб, испытав чувство, которое редко посещало его – настоящий страх.
Реальный блок-пост, вооруженные солдаты. Доцоев где-то поблизости. Лара – человек Доцоева. И она ведет Глеба к нему… А что может быть нужно террористу от археолога, знает один Аллах. Впрочем, этот Доцоев, как уверяла тетя Дуся – "русский террорист", и Аллах тут совсем не при чем.
Глеб отвалил от скирды порядочный пласт, получилось приличное ложе. Лара, понаблюдав за его действиями, сделала то же самое, несколько дальше по скосу скирды. Так. Спать с ним в обнимку она не собирается. Конец голливудскому стандарту семидесятых: в тех боевиках он и она всегда проводили первую ночь вместе, где-нибудь в мотеле, на одной кровати, но оставались целомудренными до самого конца фильма. Между прочим, в тех же семидесятых, герой мог и погибнуть…
Присев на свою соломенную постель, Лара извлекла на свет дудку. Передвинулась, перебирая ногами, в сторону Глеба и сыграла короткую мелодию, которая была совершенно чудной, но чуть подпорченной из-за одной какой-то ноты, выпавшей из общего строя.
Лара опустила голову, глядя на траву перед собой. Ничего не произошло. Ясно. Все идет нормально. Теперь будет недоуменная реплика и реальность восстановится. Но Лара сказала вовсе не то, чего ожидал Глеб:
– Ну, какая же я тяпа… То есть, эта, как ее?
– Растяпа, – уточнил Глеб, ухмыляясь.
– Точно, она. Растяпа. Просто соскользнул палец.
Лара повторила мелодию, теперь она прозвучала отчетливо. Глеб едва успел подумать о том, что такая совершенная гармоника почему-то вовсе не известна ему, человеку с музыкальным образованием, человеку, который любит и знает музыку… Почему? Как это может быть… Как вдруг…
Немыслимо. Трава перед сидящей по-турецки Ларой заколыхалась, как-то замутилась, будто подернутая дымом, и довольно быстро, но все же заметно для глаз, приняла форму кувшина. Затем этот травяной кувшин налился глиняным цветом, на его брюшке проявились детали узора, рядом, сперва такие же травяные, выросли кубки, миски, что-то еще… Скромно вышитое полотно белело на траве квадратом, дымка не исчезла, все еще вилась над совершенно реальными предметами… Да это просто пар! Самый обыкновенный пар от горячих бараньих ножек с румяной корочкой, которые преспокойно лежали на блюде и источали запах пряностей. Глеб придвинулся ближе, взял одну ногу и оторвал от нее зубами кусок.
Главное, не терять самообладания, – думал он, прожевывая мясо. Барашек был явно молодой, нежный, и питался он при жизни весьма изысканно, а незадолго до решающего события его от пуза накормили сладкой курагой. Далее: повар был знатоком своего дела, изжаренная на виноградных угольях нога отливала смуглым золотом тончайшей корочки. Такое блюдо в современном ресторане стоило не более ста долларов, но и ненамного менее…
Да, будто бы все так и есть, так и надо. Глеб протянул руку, задев рукавом рубашки медный кубок, ловко подхватив его и тотчас наполнив из кувшина. Лара тем временем быстро очистила луковицу костяным ножом, который был в комплекте скатерти. Так. Целоваться, значит, она с ним не собирается. Тогда и мы попробуем этот древний лук. Вот интересно, что бы показал радиоуглеродный анализ данных биологических материалов? Надо заначить косточку, фрагмент шелухи. Этот баран, возможно, жил, и этот лук, вероятно, рос несколько тысяч лет назад…
– А у Зонгара, в музее, не было костяного ножа, да и вино было не такое, – сказал Глеб, пригубив из кубка высококачественный мускат.
– Другая мелодия, – пояснила Лара с полным ртом. – Я предпочитаю белое и сервировку побогаче.
Ничего такого, вроде: ну, а теперь-то ты мне веришь? – она не сказала. Это и понятно, ведь Глеб уже несколько часов делал вид, что принял предложенную ему реальность.
Допустим, он сам был бы сейчас где-нибудь в Америке и говорил бы тамошней девушке, что он из России, а она бы ему почему-то не верила. И вот, он предъявил бы какое-нибудь доказательство… Для Лары, значит, все было именно так. Она знала, кто она и откуда. Тот факт, что и Глеб не сомневается в этом, не должен вызвать у нее каких-то особых эмоций. Облегчением была мыль о том, что теперь-то, по крайней мере, ясно, что вовсе она не "человек Доцоева".
Когда с едой было покончено, Лара сытно рыгнула и принялась ковырять в зубах, для чего в этом комплекте, в отличие от музейного, предполагалась маленькая вазочка с зубочистками. Глеб улыбнулся, подумав, что это финальное торжествующее рыгание ставит последнюю точку во всех сомнениях: девушка из Лемурии вполне может иметь такую привычку, отнюдь не шокируя своих сотрапезников. М-да. Вино все же ударило по мозгам.
Лара свернула скатерть в узелок и отбросила в сторону. Внутри узелка звякнуло: это разбилось что-то из бесценной керамики, выволоченной какой-то непонятной и чудовищной силой из глубины времен.
* * *
Ночь, звезды, пахнет прелой соломой, где-то в глубине скирды шуршит мышь. Так и мысль моя сейчас шуршит, мечется, где-то внутри черепа, пытаясь понять то, что не может объяснить разум, – думал Глеб, лежа с Ларой с странной какой-то позе, которую и представить не мог, сколько ни скитался по дорогам страны.
Эта походная поза для двух спящих не предполагала никакой надобности в подушках. Лара не зря постелила себе соломы вплотную с его ложем, последовательно, голова к голове. Лежа на одной линии, навзничь, втянув ноги вдоль скирды примерно по оси земного меридиана, они положили головы друг другу на плечи. Еще одно лемурийское изобретение… Их волосы путались, а уши соприкасались, что неимоверно возбуждало мужчину. Он будто раскачивался на волнах, обращенный ногами на север, чувствуя плечи Лары, обращенной ногами на юг. В центре зрения дрожала Полярная звезда. Над головой обреталась Кассиопея неправильной буквой "М", а за ней длинношеим гусем, он же искаженная "У", покачивался Персей.
– Лара, – спросил Глеб. – Почему Джинн чувствует себя комфортно именно под охраной призрака?
– Это очень просто, – отвечала она. – Дело в том, что Джинн и Смерть неразрывно связаны друг с другом. Скорее всего, то, что люди называют Смертью, этот мрачный образ с косой – и есть Джинн. Переход умершего человека из живого состояния в мертвое, отделение и переселение его души в другой мир происходит только при участии Джинна.
Она явно считала Смерть именем собственным, так показалось Глебу. Интересно, что-нибудь шевелится в этой молодой… То есть – страшно подумать, насколько немолодой – женщине, оттого, что от разговора трутся их скулы?
Спать не хотелось обоим. Лара медленно, с долгими паузами рассказала историю, с чего все началось. Глеб слушал, переводя взгляд со звезды на звезду…
Могильщики – это именитый род жрецов, которые занимались погребением знатных людей в самом древнем государстве на Земле – Лемурии. Им были известны секреты мумифицирования, которые затем слепо скопировали египтяне. Но мумифицирование лемурийцев отличалось тем, что действительно даровало бессмертие их богоподобным правителям, а не просто производило на свет высохшие, как вобла, человеческие тела.
Джинн – это один из главнейших инструментов мумифицирования, потому что он управляет самим временем. Что такое Джинн – не знает никто – это некая данная сущность, которая была на Земле задолго до того, как возникло человечество и жизнь вообще. Но, именно поместив умершего в скорлупу времени, и можно сделать его жизнь вечной. И только отбросив во времени какую-то земную область и столкнув ее в пространстве с собственной копией, можно ее уничтожить. В этом и есть разрушительная сила Джинна.
Могущество Джинна заключается в том, что он может доставать из глубин времени различные предметы, как бы творя их заново. Он может выполнять многие человеческие желания – именно тем, что меняет ход времени.
Зонгар, предводитель племени могильщиков Лемурии, выпросил у Джинна бессмертие. Царица амазонок поняла, насколько это опасно: Зонгар, безраздельно владеющий Джинном. Она приказала Ларе, одной из своих самых лучших воительниц, найти Зонгара и отобрать у него Джинна. Лара и ее амазонки настигли Зонгара, но он был готов провалиться во времени, уйдя от погони. В последний момент Ларе удалось завладеть Джинном, она тоже испросила у него бессмертие. С тех пор продолжается вечная битва Зонгара и Лары во времени.
– Все ясно, – сказал Глеб. – Ты не знаешь, кто такой Зонгар. Более того: ты не знаешь, что такое Джинн.
– Зонгар, – сказала Лара терпеливым тоном училки, – это главарь могильщиков.
– Насколько он старше тебя?
– Я не знаю. Царица говорила, что и при ее бабушке он был таким же, как и сейчас.
– Почему изначально Джин был заодно с Зонгаром?
– Не знаю.
– Ты прячешь Джинна, а он его рано или поздно находит?
– Находит и снова прячет, но уже от меня.
– И Зонгар не может тебя просто убить?
– Равно как и я – Зонгара. Потому что мы оба под защитой Джинна и самого времени.
– А меня Зонгар, конечно, может убить, – с грустью констатировал Глеб.
– Разумеется.
– Послушай, а разве ты не можешь спрятать Джинна раз и навсегда. Так надежно, что Зонгар его никогда не найдет?
– Это невозможно, потому что в распоряжении Зонгара вечность. И рано или поздно он все равно найдет Джинна.
– Здесь есть какая-то ошибка, – сказал, подумав, Глеб. – Мне кажется, я знаю, как решить твою проблему. И помочь в этом тебе может именно само время.
В ответ Глеб услышал легкое посапывание. Лара уснула внезапно, как и в автобусе. Словно космонавт какой-то. Такой способности можно только позавидовать.
Высоко в небе гудел самолет, дальний, идущий, например, с Москвы на Дели. Его огни двигались от созвездия к созвездию, мгновеньями замещая звезды.
Глеб продолжал думать. Ему казалось, что время действительно можно как-то использовать. Ведь если время можно искривлять, то реально и замкнуть петлю времени… Мысль извивалась, словно дракон, а Глеб как раз и следил за этим созвездием – Драконом, вьющимся меду двумя Медведицами, пока не пошли перед глазами туманные видения сна.
Вот они лежат рядом, не как мужчина и женщина, а как боевые товарищи, посреди степи, словно тысячи лет назад – кочевники. Глядя на звезды, Глеб вдруг ясно, до самой глубины сознания ощутил, что все, что говорит ему Лара – не обман, не следствие ее безумия, а истинное устройство мира. Его вдруг охватил ужас под безмолвным небесным куполом. Рядом с ним, во сне уткнувшись ему в плечо, лежало неведомое, чуждое, бессмертное существо…
* * *
Глеб проснулся бодрым и полным сил: вчерашний баран будет еще долго поддерживать энергию этого тела. Лара сидела на корточках у небольшого костра, протянув руки к огню. Глеб раньше не видел поблизости никаких дров. Он понял, что и древесина, и пламя родились здесь также по мановению дудки, но спрашивать не стал. Лара уже и промер направления сделала. Похоже, Зонгар со вчерашнего вечера не сдвинулся с места, также расположившись на ночлег в степи.
Глеб достал мобильник и тут же снова спрятал в карман. Старенький аккумулятор окончательно разрядился. Теперь единственным действующим устройством была дудка, устройством не электронным, а черти-каким, работающим как некий компас.
Глеб и Лара пошли по грунтовому проселку, ведущему на северо-восток. Первая машина появилась почти через час: это был самосвал. Он провез их километров двадцать, затем пришлось сойти, так как водиле нужно было круто свернуть.
Дальнейшая дорога была заброшенной, мимо старого рисового поля, где давно уже не росло никакого риса. Здесь мог проехать разве что мотоцикл, только откуда ему взяться? Вдали белели длинные стены полуразрушенного хозяйства, скорее – свинарника. Лара положила дудку на сухую, растрескавшуюся глину. Рожок указал на свинарник.
– Зонгар может быть там, внутри, – сказала она.
– Не факт, – ответил Глеб. – Надо отойти немного в сторону и повторить.
Они сошли с дороги, прошагали по кочкам бывшего рисового поля метров сто. Лара увидела плоский камень в траве и возложила на него дудку. Точно. Рожок указывал именно на свинарник, а не в каком-то параллельном направлении в его сторону.
– Я хочу с ним поговорить, – решительно заявила Лара.
– Думаешь, он просто отдаст тебе Джинна?
– Не до шуток. Я поговорю о Доцоеве. Думаю, что Зонгар неспроста появился именно в этих местах.
– Какая может быть связь между Доцоевым и Зонгаром?
– Могильщики всегда заключали сделки с людьми, которые творили зло. И Джинн работал на них.
– Джинн – это зло?
– Нет. Джинн есть Джинн. Он просто служит своему господину. В разные времена Джинн служил сильным мира сего, стремившимся сей мир захватить. Македонскому, Наполеону, Гитлеру… Но мне всегда удавалось опередить Зонгара и спрятать Джинна.
Глеб вытаращил глаза:
– И ты, что же – общалась со всеми этими людьми? С Наполеоном, с Александром Великим?
– Ну да, – пожала плечами Лара. – Что ты так на меня смотришь – ревнуешь? Просто обыкновенные мужчины… Александр Филиппович, как вы бы его назвали… Сын царя Филиппа.
Глеб смотрел на девушку, чуть наклонив голову. По какому праву она вообще заговорила о ревности? Они ведь еще не дошли до выяснения отношений. Ах, да! Пресловутое дежавю. И значит, объяснение между ними все же случилось, где-то в другой реальности, и она помнит об этом, как помнят сон…
– Межпрочим, – сказала Лара, повторяя словцо Глеба, – если тебе интересно, конечно… – она опустила глаза и вдруг краска залила ее щеки, осветив изнутри бронзовую кожу. – Нам, амазонкам, строго было предписано хранить невинность. А я никогда не нарушаю клятвы.
– Я где-то читал, что амазонкам отрезали одну грудь… – невпопад вставил он, пытаясь преодолеть смущение.
Впрочем, он уже виде ее груди в облаке пара ванной. Так себе, ляпнул… Лара нахмурилась:
– Это еще зачем?
– Чтобы легче пользоваться луком в бою.
– Что? В бою кидаться луком? То есть… – Лара усмехнулась. – То есть, ты о луке, который со стрелами… Ну, это в далеком прошлом. У нас было огнестрельное оружие. Кроме того, это я просто так сказала, чтобы ты понял: амазонки. Это на вашем языке. Никакого отношения к легенде… Что ты так смотришь? Мои груди в полном порядке, обе на месте, – и, еще не закончив фразу, она расстегнула рубашку, показав ее разворот.
От такого зрелища Глеб непроизвольно сглотнул, а Лара повернулась и решительно зашагала в сторону заброшенного хозяйства, перепрыгивая через поломанные водовыпуски рисового поля. Глеб пошел за ней. Как он и предполагал, встреча с Доцоевым все же состоится.
Ворота свинарника были заперты на ржавый замок, но маленькая дверь в середине створки распахнута настежь, словно приглашая войти. Чуть позже Глеб весьма сожалел, что не придал значения этой метафоре.
Внутри было жарко и сухо. Пряный сладковатый дух – смесь из запаха животных, их пищи и навоза – до сих пор заливал помещение, правда, не был столь густым, как на действующих фермах. Плоские, словно лезвия ножей, лучи солнечного света наискось разрезали пространство, печатая на полу проекции узких горизонтальных окон.
Главное отделение свинарника было пустым, лишь два полосатых матраса лежали у стены, прямо напротив ворот. Что за диво? Новые, чистые матрасы – похоже, на них еще не спали, но только собирались спать…
В торце чернела дверь подсобки, также распахнутая, как и наружная. Они вошли, миновали три комнаты, одну за другой. Лара вдруг увидела что-то на полу, нагнулась.
– Он перехитрил нас! – воскликнула она и подняла точно такую же дудку, какая была у нее.
И в этот момент Глеб услышал скрежет со стороны наружной двери. Он кинулся обратно, но было поздно: лента света, тянувшаяся от ворот по полу, схлопнулась в тонкую нить. Коротко лязгнул засов.
– Мы в западне! – воскликнула Лара, ударив пальцами в ладонь. – Он поймал нас, словно безмозглых мышей.
ЗИНДАН СО ВСЕМИ УДОБСТВАМИ
Длинная полоска света, лежащая на земляном полу, время от времени гасла: кто-то ходил взад-вперед мимо дверей. Глеб решительно стукнул кулаком о доску:
– Эй, кто там? Открой, поговорим, что ли?
Человек остановился, его тень закрыла дверную щель.
– Чего молчишь? Ты Зонгар?
– Какой еще Зон… – человек запнулся и выругался сквозь зубы. – Сейчас командир придет, поговорите.
– Командир – кто? Доцоев?
У Глеба все же мелькнула слабая надежда, что человек снаружи – просто солдат российской армии, и поймали их наши, приняв за террористов.
– В этих краях один командир, – послышался туманный ответ, который впрочем, не вызывал особых сомнений.
Да, именно. Так ответить мог только бандит, преданный своему "полевому командиру".
– А вот вы положите-ка свои мобильники на пол у дверей и отойдите подальше, – продолжал голос.
– А если не положим? – спросил Глеб.
– Войдем и отнимем.
– А если у меня нет мобильника? – подала голос Лара.
– Так не бывает. Придется тебя все же полапать чуть-чуть.
– Я тебе полапаю! – воскликнул Глеб.
– Да нет у нее мобильника, – послышался вдруг новый голос, который был вполне узнаваем. – А у парня он разрядился давно.
Тень Зонгара перекрыла вторую дверную щель. Лара вдруг произнесла несколько слов на незнакомом Глебу языке и тотчас получила симметричный ответ.
Она поманила Глеба ладонью и быстро прижала ладонь к губам: молчи! – лемурийский, стало быть, жест.
Глеб подошел. Лара взяла его руку и потянула за собой. Глеб повиновался. Он слышал, как Зонгар отошел от ворот, продолжая вполголоса говорить с кем-то. Уж не сам ли Доцоев незримо присутствовал сейчас за дверью?
– Слушай, Лара! – сказал он. – Откуда Зонгару известно, что у меня разрядился телефон?
Девушка колебалась: было ясно, что она хорошо знает ответ, но думает, говорить или нет? Наконец, решила:
– Это очень просто, Глеб. Дело в дежавю.
– Объясни мне, наконец, что значит это самое дежавю?
Впервые назвала меня по имени, – подумал Глеб. – Но это ровным счетом ничего не значит.
– Дежавю случается, – проговорила Лара. – Я это не сразу открыла. Человек, который движется во времени, как бы раздваивается. Его знания передаются и его двойнику, то есть – ему же самому, но действующему в другой датировке.