Майкл и сам был близок к тому, чтобы потерять сознание. Кровь прилила к его лицу и ревела в ушах. Он практически повис на рукояти, держась за нее с отчаянной силой перепуганного насмерть человека.
- Сейчас, сэр! Сейчас, сэр! - продолжал повторять пилот, и голос его звучал мучительно.
И вдруг - неожиданно - ему удалось совладать с собой, "Лисандр" выровнялся. Он все еще стремительно терял высоту, и к нему приближался ландшафт из желтого песка и черных скал, располагавшийся примерно в тысяче футов внизу, однако пилот сумел вытянуть руль и поднять нос самолета.
- Есть, сэр! - крикнул он с кровавым триумфом во рту.
Что-то огромное и темное пронеслось над ними, затем прокатилось по левому крылу "Лисандра" и буквально пнуло громоздкий самолет в небе. Майкл увидел над головой живот 109-го. Обездвиженный пропеллер был охвачен огнем. "Мессершмитт" падал.
И снова молодой пилот принялся бороться за управление самолетом. На этот раз было понятно, что шанс на удачу совершенно мизерный. Майкл осмелился посмотреть налево и увидел, что левое крыло разорвано в клочья.
- Вы можете выбраться, сэр? - спросил пилот, сознание которого было затуманено болью. Вопрос был лишним, ведь парашюта на его пассажире не было.
- Посади нас! - приказал ему Майкл. - Ты сможешь, давай!
Пилот кивнул. Он зашелся глубоким грудным кашлем, и кровь брызнула на разбитое стекло перед ним.
- Да, сэр, - сумел вымолвить он.
"Лисандр" скользнул влево, но пилот выровнял его. Затем "Лисандр" отклонился вправо, и пилот снова стабилизировал его, собрав в кулак всю свою волю и волю изорванного в клочья самолета, заставляя в этой посудине работать все, что еще может работать. Он двигался медленно, с узнаваемой неторопливостью умирающего бойца. "Лисандр" завалился на свое изломанное крыло, земля метнулась навстречу, угрожающе близкими показались песок и острые скалы. Майкл примерно прикинул, что протянуть осталось футов сто, а потом…
Он отчаянно думал, что стоит приободрить пилота, однако прекрасно видел, что толку от этого никакого не будет.
- Я пытался, сэр, - произнес пилот голосом, который теперь казался страшно далеким и почти неслышным, будто он пропадал во времени и растворялся в нем.
Пятьдесят футов, подумал Майкл. На его лице выступили крупные бусинки пота.
Тридцать футов.
- Да, сэр, - сказал пилот, отвечая на какую-то ему одному известную команду.
Они врезались.
Послышался хруст кости - совсем рядом. Майкла отбросило в противоположный конец самолета так сильно, что он услышал, как его плечо рванулось в сторону, чудом удержавшись на теле, а внутри будто взорвалась граната. Фуражка слетела, левая сторона лица врезалась в навес, который, к его удивлению, остался целым. Возможно, челюсть и скула его были сломаны - он не мог сказать точно. Боль затуманила разум. Левая рука похолодела, держаться было не за что.
Раздался стук срывающихся металлических креплений, и "Лисандр" проехал на животе по земле, потому что его шасси не опустились. Далее следовала бесконечная череда ударов о камни и песок. В своем движении "Лисандр" развернулся в прежнее положение и вскоре, наконец, остановился. Майкл Галлатин сидел с лицом, обращенным на запад - истекающий кровью и избитый - среди симфонии металлических стонов, скрипов, скрежетов и приглушенного стука двигателя, напоминавшего медленное сердцебиение умирающего.
Через несколько секунд он ощутил сладковатый горячий запах нагретого металла и горький аромат дыма.
Майкл моргнул, пытаясь прийти в себя. Челюсть все еще на месте?
Дым начал заполнять разворошенный салон.
Нужно было двигаться.
Стоило хоть немного пошевелиться, как левую руку пронзила острая боль от плеча до ключицы. Ему с трудом удалось отстегнуть ремень безопасности и освободиться, работая лишь правой рукой. Во рту была кровь, и Майкл с отвращением сплюнул. Сумев открыть дверь, он выбросил свой вещмешок и сам, постаравшись осторожно выбраться, упал на песок. Безжалостная боль вновь прострелила поврежденную руку, и Майкл с силой стиснул зубы.
Маленькие языки пламени начали вспыхивать вокруг двигателя разбитого самолета.
- Выбирайся оттуда! - закричал Майкл пилоту, но молодой человек не двигался. Он постарался подняться, однако тут же снова упал - удержать равновесие он сейчас просто не мог. Тем временем огонь рос, и необходимо было вытащить раненого пилота как можно скорее. Подняться удалось не без труда, Майкл несколько раз споткнулся, промычав ругательства на родном языке от боли в левом плече, и, наконец, сумел выпрямиться. Яростное солнце нещадно слало свои самые жаркие лучи прямо в его череп. Из обеих ноздрей сочилась кровь, левый глаз отек и заплыл. Майкл вытер нос тыльной стороной ладони и нашел поблизости один из металлических прутьев, которые пролегали вдоль навеса пилота. Он постарался поднять навес, правая рука напрягалась изо всех сил, но крышка была заперта изнутри. Майкл отчаянно застучал по забрызганному кровью плексигласу. Пилот пребывал на грани между явью и обмороком, он повернул голову, чтобы показать окровавленную маску на нижней части своего лица. В оцепенении он уставился на Майкла Галлатина. На рубашке пилота проступало расплывавшееся красное пятно, и это означало, что, как минимум, одна пуля точно попала ему в грудь.
- Открой! - крикнул Майкл, однако молодой человек его не слышал. - Открой свой навес!
Пилот просто смотрел на Майкла, его опухшие глаза были тяжелыми.
- Открой навес, слышишь?! Ну же, давай! - призывал Майкл, начав молотить по плексигласу кулаком здоровой руки. Тем временем огонь из двигательного отсека переместился к кабине. Опасное тепло заставило Майкла отшатнуться.
Сгусток красного пламени проскользнул в кабину пилота. Роджер продолжал молча смотреть на Майкла Галлатина, даже когда загорелся и уже перестал походить на человека - из его горла не вырвалось ни звука.
Перед глазами Майкла жизнерадостный пилот превратился в живой факел. В какой-то момент одна покрытая черной коркой рука дернулась, будто собиралась нажать кнопку и открыть навес, однако затем она лишь вновь упала в огонь, и это выглядело, как пир целого роя пчел, обращающего все вокруг в прах.
"Лисандр" утопал в огне, посылая в небо черный столб дыма. Майкл отошел подальше от пожарища. Навес почти тут же взорвался со звуком выстрела дробовика.
Оказавшись на достаточном расстоянии, Майкл сел на землю, как мальчик у летнего костра, и позволил себе забыться, потому что теперь ему уж точно некуда было спешить. Тьма навалилась на него, словно солнце решило внезапно скрыться с опаленного неба. Падая, Майкл приземлился на поврежденное плечо и успел испустить мучительный вздох боли, однако глаза его уже закрылись, и сознание ускользнуло от него.
Глава вторая
- Эй, англичанин! - позвал чей-то голос на языке Короля. - Ты мертвый, что ли?
Носок ботинка ткнул Майкла в бок.
Он услышал голос и почувствовал этот тычок, но ему потребовалось еще несколько секунд на то, чтобы прорвать густую темноту, застилавшую его сознание, и выбраться из нее. Когда он открыл свой единственный неповрежденный глаз, мир перед ним был залит ослепительным белым светом и изнывал от сухого солнечного жара, испепелявшего легкие при каждом вдохе. Майкл сел и только тогда увидел, что ему в лицо смотрит пистолет.
- Тише, - предостерег человек из-за своего пистолета "Вальтер П-38". - Не делай резких движений. Впрочем, вряд ли ты способен на слишком резкие. Друг, ты в адски плохом состоянии.
Майкл посмотрел на незнакомца.
На человеке была распахнутая коричневая рубашка, под которой на загорелом теле сидела белая майка. Его брюки цвета интенсивного пустынного загара были заправлены в пыльные черные сапоги. На кармане рубашки был приколот черный металлический крест с отличительным знаком люфтваффе. Это был пример истинной скандинавской красоты с непослушными светлыми волосами, как у шкодливого ребенка, и сардонически-янтарными глазами, в которых виднелся богатый опыт их обладателя. Он был не очень высоким - около пяти футов и восьми дюймов - но телосложением обладал довольно крепким. Черты лица выглядели аккуратными, точеными, челюсть была твердой и массивной, а нос - длинным и чуть крючковатым. Правую щеку пересекал шрам от ножа, на который не желал ложиться даже упрямый пустынный загар. Еще один шрам - чуть меньше - пробегал через левую бровь блондина, и словно делил ее на две половины. Майкл подумал, что этот человек, без сомнения, видел свою долю боевых действий… не исключено, что для многих он послужил пропуском на небеса. То, как он держал пистолет, говорило о том, что он прекрасно знает, как его использовать, и сделает это при малейшей провокации. Янтарные глаза полностью сосредоточились на Майкле, оружие в руке и не думало подрагивать, однако этот человек, похоже, за сегодня уже насмотрелся на достаточное количество боли и не спешил творить новую. По правой стороне лица текла кровь из раны на лбу, нижняя губа была сильно рассечена, и кровь запеклась коркой на подбородке. Под левым глазом растекался синий след. Похоже, этому человеку пришлось пробираться через суровую непогоду.
Позади незнакомца, быть может, милях в двух Майкл заметил черный дым, поднимавшийся от воздушного судна, ныне потонувшего в песках. Этот пилот явно не потонул вместе с самолетом, сумел выбраться, и парашют все еще был на нем, перекинутый через одно плечо.
- Имя? - требовательно спросил незнакомец.
- Галлатин, - ответил Майкл. Челюсть, похоже, была вывихнута, но сейчас поделать с этим было ничего нельзя.
- Гантт, - представился пилот. - Это твой? - он быстрым кивком указал в сторону открытого вещмешка на земле в нескольких футах от него. Майкл полагал, что человек нашел вещмешок возле горящего "Лисандра" и принес сюда, сбив успевшее охватить его пламя.
Нужно было отвечать, и Майкл кивнул.
Вещи явно досматривали. Майкл отметил, что его "Кольт" теперь покоится за поясом Гантта. Сменная одежда была разбросана вокруг, и одна пробитая фляга с черным кожаным ремнем лежала поверх его сменных шорт. Трудно было не заметить три пулевых отверстия в полотне вещмешка. Гантт проследил за взглядом Майкла и толкнул мешок в районе пулевых дыр.
- К сожалению, большая часть воды потеряна, - сказал он. - Но часть ее я выжал с твоей одежды во вторую флягу, - он нахмурился и посмотрел на третий столб черного дыма, поднимавшийся вдалеке. - Талантливый ублюдок, который меня подбил, превосходно выполнил петлю Иммельмана. А вот штопорную бочку закончил плохо. Ты, наверное, и сам оценил?
- Я не знаю. Я не летун, - невесело усмехнулся Майкл.
- Нет. Ты падун, - был ответ. - Ты везунчик, раз остался жив. Большинство из тех, кто сталкивается со мной в небе, не могут таким похвастаться.
- Большинство из тех, кто сталкивается с тобой в небе, - осторожно произнес Майкл. - Не имеет на своих самолетах никакого вооружения? Зачем понадобилось сбивать "Лисандр"?
- Он угодил между мной и "Спитом", только и всего. А пули просто двигались в своем направлении, - Гантт быстро осмотрел горизонт. - Пора бы нам идти. Они увидят дым и придут сюда. Вставай.
- Нет, - не согласился Майкл.
- Повтори-ка, англичанин, я не расслышал.
- Я сказал "нет". Я не поднимусь. Иди, куда хочешь, я останусь здесь.
- Серьезно? - Гантт сделал шаг вперед и навел ствол пистолета на травмированное плечо Майкла. - Я могу ранить тебя сильнее, и ты станешь посговорчивее, можешь мне поверить.
- Валяй. Одной травмой больше, одной меньше, мне уже без разницы. Я просто дождусь своих. Ты сам сказал, они видели дым и придут сюда.
- Я не имел в виду британские воздушные силы, - хмыкнул Гантт. - Ты слишком далеко от своей базы, к тому же, во время нашей воздушной перепалки вы ушли с привычного маршрута. Я говорю о даласиффах. Смертельных Охотниках. Ты же о них слышал, верно?
До Майкла доходили слухи. Якобы даласиффы были неким воинственным племенем мародеров, которые находили трупы после подобных аварий и обирали их до нитки. Выживших это тоже касалось… впрочем, выжившие быстро теряли свой статус и приравнивались к трупам насильственно. Даласиффы выбивали золотые и серебряные зубы, забирали деньги, часы, медали, шлемы, ботинки… скорее всего, они были хорошо вооружены. Майкл знал эти россказни, но ни он, ни кто-либо из его штаб-квартиры никогда не встречался с этими людьми и не знал никого, кто бы встречался.
- Они вполне реальны, - сказал Гантт. - Обычно они путешествуют группами человек по шесть-семь. И мы на их территории. Они увидят дым и придут за пожитками с трупов. Для них нет никакого значения, в какой ты форме, за кого воюешь и насколько тебя возможно спасти. Они добьют тебя и закончат свою работу, - его взгляд упал на руку Майкла. - Например, твои часы… какой они фирмы?
- "Ролекс".
- "Брайтлинг", - Гантт продемонстрировал Майклу часы с коричневым кожаном ремешком на своем запястье. - Тоже их заинтересуют. И я намерен сохранить свои часы. Впрочем, как и руку. Ну, что? Ты идешь?
Майкл задумался, но долго сомневаться не пришлось. "Лисандр" сгорел до металлического каркаса и уже не отбрасывал тени. Мир здесь состоял из желтого песка, черного камня и ослепительно белого солнца. Это была печь - самая настоящая.
Майкл поднялся.
- Бери свою сумку, - сказал ему Гантт. - И, ох, да… твою замечательную бритву я положил себе в карман, если что. Флягу тоже понесу я. Но одежду можешь положить обратно - она еще пригодится.
Майкл осторожно принялся выполнять указание.
- Левая рука сломана? - спросил летчик.
- Возможно. Как бы то ни было, она не работает, - Майкл уже рассматривал возможность превратиться в волка и разорвать этого человека на куски так, что даже даласиффам будет нечего грабить. Проблема заключалась в том, что сейчас он не мог передвигаться на четвереньках. Не мог достаточно быстро прыгать, чтобы избежать пули, поэтому пока что от него было больше пользы в человеческом облике, на двух ногах.
Гантт кивнул.
- Перевяжи ее, - сказал он, в очередной раз направив свой взор на горизонт.
Майкл потратил некоторое время, чтобы снять свой темно-синий шарф, обвязать его вокруг шеи и соорудить перевязь. Когда он просовывал через нее руку, от боли из его груди вырвалось грубое рычание, а на лбу выступила испарина. Дорога предстояла непростая…
Взяв вещмешок, он зашагал медленно, как старик.
- Идем! - Гантт указал на запад. - Туда!
Для Майкла не стало неожиданностью, что Рольф Гантт, немецкий ас "Мессершмитта", начавший свою карьеру еще в 1939-м со вторжения в Польшу и сбивший 46 вражеских самолетов (а теперь присоединил еще четыре к своему послужному списку), решил двигаться в сторону немецкой базы, а не в сторону британской штаб-квартиры. Майкл был более сведущим в сухопутной войне, однако о мастерстве Гантта читал. Были и другие асы люфтваффе в Северной Африке. Например, Рихард Тесс или Франц Убервельдер, но именно Рольф Гантт стал наиболее известным из всех - он появился на обложке немецкого журнала "Сигнал" в прошлом месяце, стоя на снимке с широкой улыбкой перед своим чернохвостым 109-м "Мессершмиттом".
Майкл шел, неся вещмешок. Гантт еще некоторое время держал его на прицеле, но затем решил опустить пистолет и не тратить силу рук понапрасну. Майкл точно знал, чего хотел Гантт: найти немецкий патруль или аванпост как можно скорее, чтобы сдать своего пленника и, возможно, найти грузовик, чтобы его подвезли до его авиабазы.
А Майклу Галлатину явно предстояло отправиться в лагерь для военнопленных, где, похоже, для загнанного оборотня война и закончится.
Они двигались через пейзаж, который, казалось, не имел ни начала, ни конца. Это был утопающий в своем однообразии и одиночестве мир, беспощадно яростный, молчаливый, нарушающий тишину лишь шипением внезапного ветра, который нес путникам очередной тепловой взрыв и пригоршни песка в глаза.
Они проделали небольшой путь, когда Майклу стало очевидно, что уйти далеко им и не удастся. Его тень на песке казалась чернее чернил. Солнце раскаляло его голову добела, он умирал от жажды, а вокруг уже роились кровожадные мухи, стараясь дотянуться до ран. Почуяв нетвердую кровавую корку, одна или две первых мухи поманили за собой целый рой, и начался настоящий пир. В течение получаса после того, как путники отошли от обугленного скелета "Лисандра", Майкл стал жертвой движущейся и жужжащей массы, которая липла к порезу над его левым глазом. Некоторые крылатые твари назойливо лезли в нос и рот, и стоило огромных усилий не позволить им проникнуть внутрь. Не помогали ни встряхивание головой, ни взмахи здоровой рукой - ничто не могло отпугнуть этих алчущих созданий от такого банкета. Запах пота только привлекал их.
Гантт страдал от той же напасти - рана на лбу была сосредоточением для плотного роя мух размером с кулак, который корчился и извивался над своей жертвой в порывах почти экстатического восторга, стараясь добраться до лакомого кусочка. Они прилипали к разбитой губе пилота, пытались забраться в рану и расширить ее, чтобы получить больше крови. Проклятые паразиты силились добраться до глаз, будто их коллективный слабый ум пришел к выводу, что ослепленная жертва будет меньше сопротивляться. Особенно если упадет. Поэтому они продолжали кружить над ним плотной тенью, забирались в густую шевелюру и копошились во влажной, потной прическе.
Майкл выплюнул несколько мух.
- Руководство по выживанию говорит, что первое, что мы должны сделать, это найти, чем прикрыть голову и лицо. Иначе путешествовать придется только по ночам…
- В руководстве по выживанию ни слова не говорится о даласиффах, - отозвался Гантт. Щурясь от яркого полуденного света, он огляделся, пытаясь оценить их позицию. - Еще некоторое время нам нужно продолжать двигаться, - пока они шли, он открыл флягу и сделал один короткий глоток. Мухи, чье спокойствие так бестактно потревожили, возмущенно зажужжали. Гантт протянул флягу Майклу. - Вот, - сказал он. - Но только один глоток.
Отказываться Майкл и не думал. Вода на вкус показалась ему мыльной. Он закрыл крышку и вернул флягу Гантту, который тут же вновь закрепил ее на плечевом ремне.
- Продолжаем идти, - скомандовал немецкий ас, демонстративно указав на свой "Вальтер П-38".
- Ты уверен, что сможешь что-нибудь найти в этой пустоши? - Майкл говорил небезосновательно: каждый из его выездов показывал, что пустыня Северной Африки - это сплошные пески на множество миль вокруг и ничего больше.
- У меня очень хорошее чувство направления.
- Как и у меня, но это все еще не значит, что ты сумеешь найти форпост до того, как у нас кончится вода.