Для моей головы все это чересчур. Я закрываю тетрадь и принимаюсь прогуливаться между огромными деревьями, легко касаясь пальцами грубых неровностей древней коры. Земля под ногами усыпана желудями, сухими листьями, мелкими веточками, вокруг шевелится лесная жизнь…
Я выхожу на поляну, и передо мной возникает маленькое озеро, с поверхностью гладкой, как стекло. На другой его стороне стоит навес для лодок. И к обрубку дерева привязана старая голубая гребная шлюпка, с одним-единственным веслом. Она слегка раскачивается под порывами ветра, отчего по воде идет рябь. Вокруг никого нет, никто не может меня увидеть, и потому я, обойдя озерцо, отвязываю лодку от причала и забираюсь в нее. Теплый солнечный луч целует меня в щеку, когда я ложусь на носу лодки. Я думаю о Мэри Доуд и ее прекрасных видениях, о двери в свет, о фантастическом саде. Но если бы я управляла своими видениями, я бы больше всего хотела увидеть матушку.
- Я выбираю ее, - шепчу я, моргая, чтобы смахнуть слезы.
"Не лучше ли выплакаться, Джемма…"
Я закрываю лицо ладонями и тихо рыдаю; я плачу, пока у меня не распухают глаза. Ритмичный плеск воды о борт лодки лишает меня воли, и вскоре меня охватывает дремота…
…И сразу начинается сон. Я бегу по лесу сквозь ночной туман, дыхание вырывается изо рта маленькими белыми облачками. Я гонюсь за ланью, ее светло-коричневое тело мелькает между деревьями, как будто дразня меня, как будто она сама - часть тумана и вот-вот растает… Но я понемногу догоняю ее. Мои ноги все набирают скорость, и вот я уже почти лечу, я протягиваю руки, чтобы коснуться лани. Пальцы ощущают теплый мех - но это уже не лань, это синее платье моей матушки. Это моя мать, моя мать - здесь, в этом месте, и ткань ее платья совершенно реальна под моими пальцами. Матушка улыбается.
- Найди меня, если сможешь, - говорит она и бросается бежать.
Подол ее платья цепляется за ветку дерева, но она тут же высвобождается, сильно дернув юбку. Я хватаю лоскут ткани и прячу в лиф, и гонюсь за ней по затянутому туманом лесу, и выбегаю к руинам древнего храма, где пол усыпан лепестками лилий. Я боюсь, что потеряла ее, но она манит меня, стоя на тропе. Я снова бегу сквозь туман, и вдруг мы попадаем в школу Спенс, и взбегаем по бесконечным ступеням, мчимся по коридору третьего этажа, где длинным рядом висят портреты. Я бегу на звук смеха матушки, и мы взлетаем по лестнице еще выше, - и вдруг я остаюсь в одиночестве на площадке перед запертой дверью в восточное крыло… Воздух тихо нашептывает колыбельную… "Приди к нам, приди к нам, приди к нам…" Я сильно толкаю дверь ладонью. Но за ней вовсе не обгоревшие руины. Там комната, полная живого света, с золотыми стенами и сверкающими полами. Матушка исчезла. Вместо нее я вижу маленькую девочку, сжимающую в руках куклу.
Девочка смотрит на меня большими немигающими глазами.
- Они обещали мне куколку…
Мне хочется сказать: "Извини, я не понимаю", но стены вдруг начинают таять. Мы оказываемся среди голых деревьев, снега и льда, на режущем холодном ветру. С горизонта надвигается тьма. Надо мной нависает лицо мужчины. Я знаю его. Это Амар, брат Картика. Он замерз, заблудился, он убегает от чего-то, чего я не вижу. А потом тьма говорит мне:
- Так близко…
Я внезапно просыпаюсь и какое-то мгновение, глядя на солнечные блики на воде, не могу понять, где нахожусь. Сердце в груди колотится как сумасшедшее, словно готово выпрыгнуть наружу. Сон кажется куда более реальным, чем вода, лижущая мои пальцы. И мама… Она была так близко, что могла коснуться меня… Почему она убежала? Куда она меня вела?
Мои мысли прерывает негромкий девичий смех. Я не одна. Смех повторяется, и я понимаю, что это Фелисити. В голове все перепуталось. Стремление догнать маму, ускользнувшую от меня даже во сне. Мистическая загадочность дневника Мэри. Ослепляющая ненависть к Фелисити и Пиппе, и ко всем, кто идет по жизни легко, без забот. Они выбрали не тот день и не ту девушку, чтобы устраивать свои жестокие шутки. Я им покажу настоящую жестокость. Я сломаю их тонкие шейки, как сухие веточки…
"Поосторожнее, вы! Я - чудовище. Лучше бегите и прячьтесь. Скачите прочь на своих маленьких оленьих копытцах…"
Я выбираюсь из лодки бесшумно, как перышко, упавшее на снег, и осторожно огибаю навес, прячась за густыми кустами. Нет, больше вам меня не напугать, леди. Никогда вам меня не напугать. Смех превращается в нечто вроде мурлыканья. И я слышу другой голос, более низкий. Мужской. А, так девочка-пытка не одна? Это только к лучшему. Я их всех удивлю, я им покажу, что не стоит и пробовать еще раз одурачить меня…
Я подбираюсь на пару шагов ближе, а потом резко выскакиваю из-за кустов, - и как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фелисити крепко обнял какой-то цыган. Фелисити замечает меня и пронзительно вопит. Я тоже ору. Она визжит снова. Мы смотрим друг на друга, задыхаясь, а цыган в белой рубахе весело переводит взгляд с Фелисити на меня и обратно, изумленный, и его золотистые глаза под темными густыми бровями вспыхивают искрами.
- Что… что ты здесь делаешь? - выдыхает наконец Фелисити.
- Я могла бы задать тебе тот же самый вопрос, - отвечаю я, кивком указывая на приятеля Фелисити.
Оказаться застуканной наедине с мужчиной - это чудовищный позор… это повод к быстрому вынужденному венчанию. Но быть застуканной наедине с цыганом! Если бы я сказала об этом кому-нибудь, жизнь Фелисити была бы полностью загублена. Если бы я сказала.
- Я Итал, - произносит молодой человек с сильным румынским акцентом.
- Не говори ей ничего! - резко бросает Фелисити, все так же сильно дрожа.
Резкий голос миссис Найтуинг доносится до нас через лес:
- Девушки! Девушки!
Серые глаза Фелисити наполняются паническим страхом.
- Боже милостивый, она не должна нас тут найти!
С десяток других голосов принимаются выкрикивать наши имена. И они все приближаются и приближаются.
Итал обнимает Фелисити.
- Вот и хорошо. Пусть они нас найдут. Мне не нравится прятаться.
Фелисити грубо отталкивает его:
- Прекрати! Ты что, с ума сошел? Нельзя, чтобы меня увидели с тобой! Уходи скорее!
- Идем со мной.
Он берет ее за руку и пытается увести, но Фелисити противится.
- Ты что, не понимаешь? Я не могу пойти с тобой.
Она поворачивается ко мне.
- Ты должна мне помочь!
- И это просьба девушки, которая всего лишь на прошлой неделе заперла меня в церкви? - насмешливо говорю я, складывая руки на груди.
Итал пытается обнять ее за талию, но Фелисити уворачивается.
- Я же не имела в виду ничего особенного! Это была просто шутка, только и всего!
Но, видя, что я совсем не расположена веселиться, Фелисити решает сменить тактику.
- Прошу тебя, Джемма! Я отдам тебе все, что захочешь. Мои карандаши. Перчатки. Кольцо с сапфиром!
Она пытается снять кольцо с пальца, но я удерживаю ее руку. Как ни хочется мне увидеть Фелисити съежившейся под убийственным взглядом миссис Найтуинг, мне все же выгоднее знать, что Фелисити в долгу передо мной. Для нее одно это уже стало бы мучительной пыткой.
- Ты будешь в долгу передо мной, - говорю я.
- Да, я понимаю!
Я хватаю Фелисити за руку и тяну к озеру.
- Что ты делаешь?
- Спасаю тебя, - отвечаю я и сильно толкаю ее в спину. Пока она визжит и барахтается в холодной воде, я показываю Италу на лес. - Уходи немедленно, если хочешь еще когда-нибудь ее увидеть.
- Мне не нравится, когда со мной обращаются как с трусом!
Он упрямо топает ногой, изображая, как ему, видимо, представляется, героическую позу.
- Ты всерьез думаешь, что увидишь хотя бы пенс из ее наследства? Да ее выгонят из дома голышом! Впрочем, сначала тебе наденут на ноги кандалы и повесят в Ньюгейте, - говорю я, отчетливо произнося название самой известной лондонской тюрьмы.
Он бледнеет, но не двигается с места. Мужская гордость! Но если я не сумею прогнать его, мы пропали.
И тут из-за деревьев появляется Картик, поражая и пугая меня. Если не считать его черного плаща, он одет как цыган, - на шее повязан цветной платок, на нем яркий жилет, штаны заправлены в высокие ботинки… Он заговаривает с Италом на не слишком уверенном румынском языке. Не знаю, что он сказал, но цыган молча пошел за ним. Картик, ступив на лесную тропу, оглядывается, и наши взгляды встречаются. И я, сама не знаю почему, благодарно ему киваю. Он отвечает таким же коротким кивком, и молодые люди быстро шагают в сторону стоянки цыганского табора.
- Эй, хватайся!
Я протягиваю Фелисити руку и вытаскиваю ее из озера. Она ничего не заметила, поскольку была слишком занята, барахтаясь в воде.
- Зачем ты это сделала?
Фелисити промокла насквозь, ее щеки пылают от ярости.
И тут нас обнаруживает миссис Найтуинг.
- Что здесь происходит? Кто так ужасно кричал?
- Ох, миссис Найтуинг… Мы с Фелисити решили вытащить лодку из воды, и, видите, Фелисити случайно упала в озеро! Это было очень глупо с нашей стороны, и мы ужасно сожалеем, что так напугали всех…
Я говорю быстрее, чем когда-либо в жизни. Фелисити застывает в ошеломлении, но очень вовремя чихает. Миссис Найтуинг начинает суетиться и хлопотать в ее обычной раздраженной манере.
- Мисс Дойл, набросьте на мисс Уортингтон свой плащ, пока она не простудилась насмерть! Надо немедленно вернуться в школу! Это место не слишком подходит для юных леди. В лесу подальше бродят цыгане! Мне становится не по себе при одной только мысли, что могло бы случиться!
И я, и Фелисити упорно смотрим в землю. Но, к моему удивлению, Фелисити вдруг тычет меня локтем в бок.
- Да, - заявляет она без намека на улыбку. - Это весьма здравая мысль, миссис Найтуинг. Я уверена, нам обеим стоит поблагодарить вас за добрый совет.
- Да-да, только впредь будьте поосторожнее! - хмыкнув, отвечает миссис Найтуинг, приосаниваясь; Фелисити сумела польстить ей. - Хорошо, девушки, быстро возвращаемся в школу! Вам еще многое нужно сегодня сделать.
Миссис Найтуинг гонит девушек назад по тропе. Я набрасываю свой плащ на плечи Фелисити.
- Немножко попахивает мелодрамой. Значит, мы обе должны быть благодарны за добрый совет?
Мне не хочется, чтобы Фелисити думала, будто ей и на меня удалось произвести впечатление.
- Но ведь это подействовало. Если говоришь им то, что они хотят услышать, они уже ничего не хотят видеть, - возражает Фелисити.
К нам подбегает Пиппа.
- Боже мой, но что же тут случилось на самом деле? Ты должна мне рассказать, пока я не умерла от любопытства!
Рядом со мной внезапной тенью возникает Энн. Она молчит, просто идет следом за нами уверенным ровным шагом.
- Да то и было, что сказала Джемма! - лжет Фелисити. - Я упала в воду, а она меня вытащила.
Пиппа откровенно разочарована.
- И все?
- Да, и все.
- И ничего больше?
- Разве недостаточно того, что я едва не утонула? - фыркает Фелисити.
Она лжет так уверенно - я могла бы поклясться, что она сама себе почти верит. И я теперь знаю, что она ни слова не говорила о цыгане Пиппе, своей лучшей подруге. Ныне у нас с Фелисити имеется общая тайна, такая, которой она ни за что ни с кем не поделится. Пиппа чувствует, что ей не хотят говорить правды. В ее глазах вспыхивает то задумчивое подозрение, какое охватывает девушек, когда они вдруг ощущают, что могут упасть с высшей ступени дружбы, и кто-то другой проскочит туда мимо них, - вот только они не знают, кто это будет и когда это случится.
Она придвигается к Фелисити поближе.
- Но что вообще ты делала здесь с ней?
- Знаешь, Пиппа, мне вполне достаточно одной директрисы, - огрызается Фелисити. - Ну в самом деле, у тебя такое яркое воображение, что тебе надо бы попытаться стать романисткой. Джемма, иди сюда…
Она подхватывает меня под руку, и мы проходим мимо Пиппы, которой, чтобы сохранить лицо, приходится окинуть пренебрежительным взглядом Энн и присоединиться к другим девушкам.
- Иной раз она ведет себя как ребенок, - говорит Фелисити, когда мы на несколько шагов отстаем от всех.
- Мне казалось, вы очень крепко дружите.
- Я обожаю Пиппу! Правда! Но она уж очень прилипчива. И есть вещи, о которых я никогда ей не скажу. Вроде Итала. Но ты понимаешь. Я вижу, что ты понимаешь. Думаю, мы станем большими друзьями, Джемма.
- Но останемся ли мы большими друзьями, если я разболтаю твой секрет? - спрашиваю я.
- Но разве друзья не делятся между собой тайнами?
Стала бы я делиться своими тайнами с кем-нибудь из этих девушек? Или они убегут в ужасе, если узнают правду обо мне? Впереди мы увидели мисс Мур и младших девочек на большой лужайке; она то и дело выгоняла их из тени деревьев и заставляла вернуться на открытое место. Она смотрит на нас со странным удивлением, как будто мы - окно в прошлое. Призраки.
- Поскорее, девушки! - окликает она нас. - Довольно волочить ноги!
- Волочить ноги? - фыркает Фелисити. - Да я едва дышу после всего!
- А давно мисс Мур преподает в школе Спенс? - спрашиваю я.
- Она приехала сюда прошлым летом. И должна тебе сказать, она внесла в это протухшее старое местечко струю свежего воздуха. О, а это что такое? - восклицает вдруг Фелисити.
- О чем ты? - не понимаю я.
- Да вот об этом лоскуте за твоим воротом. Обрывок какой-то. Ух, он еще и грязный! Если тебе нужен хороший носовой платок, только скажи. У меня их целая куча!
Она хватает лоскуток и сует его мне в ладонь. Это кусочек синего шелка, разлохматившийся и испачканный по краям, как будто оторванный колючей веткой… У меня так задрожали ноги, что пришлось прислониться к ближайшему дереву.
Фелисити недоуменно смотрит на меня.
- В чем дело?
- Ни в чем, - отвечаю я напряженным шепотом.
- Ты как будто привидение увидела!
Возможно, так оно и есть.
Испачканный лоскуток синего шелка - как обещание в моей руке. Моя матушка здесь. "Я выбираю ее…" Именно эти слова я прошептала перед тем, как заснуть. И каким-то образом я изменила порядок вещей. Я привела ее обратно благодаря своей странной, непонятной силе. Впервые мне захотелось узнать о ней все. И если Картик не хочет мне это рассказать, я сама во всем разберусь. Я отыщу Мэри Доуд и заставлю ее объяснить то, что мне необходимо знать. И им меня не остановить.
Фелисити тянет меня за руку.
- Ну же, не стой на месте!
- Иду-иду, - отвечаю я и спешу за ней, из-под деревьев - на лужайку, согретую солнечными лучами.
ГЛАВА 11
После ужина я делаю вид, что у меня разболелась голова, и миссис Найтуинг отправляет меня в постель, снабдив бутылкой с горячей водой, чтобы я могла как следует согреться. Это означает, что я отказываюсь от приглашения во внезапно открывшееся убежище Фелисити в большом холле, - а оно открывается мне благодаря тому, что я теперь обрела статус хранительницы тайн Фелисити, - но у меня на уме только одна мысль: должен быть способ совладать с видениями, они не должны властвовать надо мной!
Я иду по коридору, меня останавливает негромкий стук. По полу и стене скользят тени. Кто-то есть в моей комнате. Сердце начинает биться быстрее, я прижимаюсь спиной к стене и, осторожно подкравшись к открытой двери спальни, заглядываю. За письменным столом сидит Картик, без сомнения, решивший оставить мне новое зашифрованное предостережение. Отлично. Пусть себе забавляется, но не сегодня. Я стремительно бросаюсь к открытому окну, через которое Картик проник в комнату, захлопываю его и задвигаю шпингалет. Картик резко оборачивается, готовый к схватке.
- Теперь ты можешь выйти только через дверь, - задыхаясь, говорю я.
Он прищуривается.
- Отойди!
- Нет, пока ты не ответишь на мои вопросы.
Я перекрываю ему единственный путь к бегству. Если я подниму шум, закричу, его поймают в ту же минуту. Он очутился в ловушке. Картик складывает руки на груди и смотрит на меня бешеным взглядом, ожидая, что я еще скажу.
- Что ты делаешь в моей комнате?
- Ничего, - цедит он, сминая в кулаке листок; я отчетливо услышала шорох бумаги.
- Решил оставить мне еще одну записочку?
Он пожимает плечами. Мы движемся в никуда.
- Почему ты решил помочь мне сегодня у озера?
- Ты нуждалась в помощи.
Я разозлилась.
- А я вот уверена, что не нуждалась!
Картик фыркает, и от этого выглядит не так угрожающе. Он снова превращается в семнадцатилетнего парня.
- Как скажешь.
- Мой план сработал!
Он опускает руки.
- Твой план сработал только потому, что я убедил этого Итала уйти. Как ты думаешь, что случилось бы, если бы я этого не сделал?
По правде говоря, я не знала. И не могла придумать, что сказать.
- Ладно. Я тебе объясню. Этот упрямый цыган остался бы рядом с твоей маленькой подружкой, которой нравится играть с огнем, и она бы здорово обожглась - ее бы выгнали из школы, она погибла бы в глазах общества, о ней шептались бы до конца ее жизни.
Он начинает говорить высоким голосом, подражая дамам высшего света:
- "Ох, вы слышали, что с ней произошло? Ох, моя дорогая, да, именно так! Ее застали в лесу с язычником!" Скажи своей подружке, чтобы держалась своего круга и перестала заигрывать со всякими цыганами.
- Она мне не подруга, - возражаю я.
Картик вскидывает брови.
- Но тогда кто твои друзья?
Я открываю рот, но сказать мне нечего.
Картик ухмыляется.
- Теперь я могу уйти?
- Пока нет.
Да, это дерзость с моей стороны, хотя я не ощущаю себя дерзкой. Мне нужно узнать больше.
- Кто эти "мы", которых ты упоминал? И почему они боятся моих видений?
- Я не должен ничего тебе говорить.
Я просто ненавижу в этот момент Картика, стоящего в моей спальне как в своей собственной, и себя, выслушивающую все эти предостережения и оскорбления и бессильную что-то изменить.
- Стоит ли объяснять, что произойдет, если я сейчас закричу, позову на помощь, и тебя поймают вот здесь, как вора?
Ох, не нужно было этого говорить…
Картик бросается ко мне, стремительный, как молния, и я оказываюсь прижатой к стене, а его пальцы сжимают мое горло.
- Неужели ты думаешь, что сможешь меня остановить? Я - Ракшана! Наше братство живет многие сотни лет, оно существовало еще во времена рыцарей-тамплиеров, короля Артура и Карла Великого. Мы - стражи этого мира и этой сферы, и мы не намерены допустить возврата к прошлому. Время прежних путей миновало. И мы не позволим тебе возродить его.
Он так сжимает мое горло, что у меня начинает кружиться голова.
- Я… я не понимаю…
- Ты способна изменить все. Ты можешь проникать в другие сферы. Вот почему ты им нужна.
Он разжимает пальцы и отпускает меня.
Мои глаза наполняются слезами. Я потираю горло.
- О ком ты?! Кому я нужна?
- Ордену.
Картик как будто выплевывает имя:
- И Цирцее.
Цирцея… Это то самое имя, которое шепнул брат Картика моей матери там, на рынке в Бомбее.
- Мне непонятны все эти имена и названия. Кто такие Ракшана, Цирцея, что такое Орден…
Картик перебивает меня.