- Простите, мадемуазель, но я уверена, что мисс Дойл чувствует себя очень плохо.
Она бросает на Фелисити победоносный взгляд, когда мадемуазель вызывает меня к своему столу, чтобы осмотреть повнимательнее.
- У вас действительно несколько бледный вид, мисс Дойл.
Она осторожно принюхивается и понижает голос, спрашивая меня суровым тоном:
- Мисс Дойл, вы что, пили спиртное?
За моей спиной шорох карандашей по бумаге замедляется, потом совсем затихает. Не знаю, что более осязаемо в этот момент - запах виски, сочившийся из всех моих пор, или запах панического страха, наполнивший комнату.
- Нет, мадемуазель. Я съела за завтраком слишком много мармелада, - отвечаю я со слабой улыбкой. - Я питаю к нему слабость.
Мадемуазель Лефарж снова осторожно втягивает воздух, как будто стараясь убедить себя, что ее собственный нос ее обманывает.
- Хорошо… можете сесть на место.
Я на трясущихся ногах добираюсь до своего стула, и поднимаю голову лишь на мгновение, чтобы взглянуть на Фелисити, ухмыляющуюся от уха до уха. У Сесили такой вид, словно она была бы счастлива задушить меня во сне. Фелисити осторожно передает мне записку: "Я думала, тебе конец".
Я пишу в ответ: "Я тоже так думала. Я себя чувствую черт знает как. А как твоя голова?" Пиппа, конечно же, замечает этот тайный обмен сложенными листками бумаги. Она вытягивает шею, пытаясь рассмотреть, что там написано и не о ней ли идет речь. Фелисити прикрывает записку ладонью. Пиппа неохотно возвращается к упражнению по французской грамматике, но сначала огревает меня бешеным взглядом фиолетовых глаз.
Фелисити быстро переправляет следующую записку, как раз перед тем, как мадемуазель Лефарж смотрит в нашу сторону.
- Что там у вас происходит?
- Ничего, - отвечаем вместе мы с Фелисити, тем самым однозначно подтвердив подозрения мадемуазель.
- Я не буду повторять сегодняшний урок, а потому искренне надеюсь, что вы не позволили себе излишней небрежности и не забыли записать все объяснения.
- Oui, Mademoiselle, - отвечает Фелисити, излучая истинно французские обаяние и улыбку.
Мадемуазель Лефарж отворачивается, и я читаю записку Фелисити. "Встретимся снова сегодня, сразу после полуночи. Преданность Ордену!"
Мысль о еще одной бессонной ночи меня не порадовала. Постель с теплым шерстяным одеялом кажется мне сейчас куда более привлекательной, чем даже чай с каким-нибудь герцогом. Но я, конечно же, опять потащусь ночью через лес, потому что мне необходимо разгадать скрытые в дневнике тайны.
Когда я поднимаю голову, прочитав записку, Пиппа как раз передает Фелисити сложенный листок. Стыдно признаться, но мне ужасно хочется узнать, что написала Пиппа. Лицо Фелисити на мгновение изменяется, в нем появляется что-то жесткое и решительное, - но тут же она улыбается, не разжимая губ. И к моему удивлению - и к огромному ужасу Пиппы, - она не отвечает на эту записку, а передает ее мне. Но в этот момент мадемуазель Лефарж встает и идет между столами, так что мне ничего не остается, кроме как сунуть бумажку между страницами учебника и оставить ее там до лучших времен. Когда урок французского языка заканчивается, мадемуазель Лефарж снова подзывает меня. Фелисити, выходя из классной комнаты, предостерегающе смотрит на меня. "А что я, по-твоему, должна сделать?" - взглядом спрашиваю я. Пиппа, зная, что ее записка все еще прожигает дыру в моем учебнике французского, смотрит на меня со смешанным выражением страха и отвращения. Она хочет что-то сказать мне, но Энн закрывает дверь перед ее носом, оставив меня наедине с мадемуазель Лефарж и моим собственным бешено бьющимся сердцем.
- Мисс Дойл, - заговорила мадемуазель, устало глядя на меня, - вы действительно уверены, что этот странный запах вашего дыхания вызван именно мармеладом, а не какой-либо другой субстанцией?
- Да, мадемуазель, - отвечаю я, изо всех сил стараясь сдерживать дыхание.
Разумеется, она подозревает, что я лгу, но доказать ничего не может. Она разочарованно вздыхает. Похоже, я многих разочаровала.
- Слишком большое количество мармелада вредит фигуре, вам следует это знать.
- Да, мадемуазель. Я запомню.
И такой совет дает мадемуазель Лефарж, у которой невозможно отыскать талию! Почему она решила, что вправе давать советы насчет фигуры? Просто удивительно! Впрочем, в тот момент меня заботило только одно: как бы поскорее унести ноги.
- Да, вы должны следить за собой. Мужчинам не нравятся пухлые женщины, - говорит мадемуазель. Ее откровенность смущает нас обеих. - Ну, некоторым мужчинам не нравятся.
Она машинально касается кончиком пальца фотографии молодого человека в мундире.
- Он ваш родственник? - спрашиваю я, стараясь быть любезной.
Теперь уже меня мутит не от виски, а от чувства вины и неловкости. Мне ведь на самом деле нравится мадемуазель Лефарж, и мне противно ее обманывать.
- Мой жених. Реджинальд.
Она произносит это имя с огромной гордостью, но и с намеком на такую страстность, что я краснею.
- Он выглядит… очень…
Я вдруг понимаю, что понятия не имею, что именно можно сказать об этом человеке. Я ведь не знакома с ним. Я видела только плохую фотографию. Но если уж я заговорила…
- Достойным доверия, - выдавливаю я.
Похоже, это польстило мадемуазель Лефарж.
- У него очень доброе лицо, не правда ли?
- Совершенно верно, - киваю я.
- Ну, не буду вас больше задерживать. Вы ведь не хотите опоздать на урок мистера Грюнвольда? И помните: поосторожнее с мармеладом!
- Да. Непременно. Благодарю вас, - отвечаю я и, волоча ноги, выхожу за дверь.
Я чувствую себя просто слякотью. Я не заслужила такой учительницы, как мадемуазель Лефарж. Но при этом я все равно знаю, что ночью отправлюсь в пещеру, - и лишь надеюсь, что она никогда не узнает, как я обманула ее.
Записочка Пиппы, адресованная Фелисити, все еще торчит между страницами учебника. Я медленно разворачиваю ее. Аккуратные, ровные буквы выглядят жестокими и насмешливыми…
"Давай встретимся днем у лодочного навеса. Матушка прислала мне новые перчатки, и я готова дать их тебе поносить. Только, умоляю, не приглашай эту! Если она попытается засунуть в перчатки свои здоровенные клешни, она просто их порвет!"
В первый раз за этот день я испугалась, что меня вырвет прямо сию секунду, хотя тошнота не имела отношения к выпитому виски, а была вызвана лишь непосредственными ощущениями: я всей душой ненавидела их… Пиппу - за то, что она написала эту записку, Фелисити - за то, что переслала ее мне…
Но так уж получилось, что в итоге Пиппа не пошла к лодочному навесу. Большой холл гудел от последних новостей: приехал мистер Бамбл! Все ученицы школы Спенс, от шести до шестнадцати лет от роду, столпились вокруг Бригид, которая с придыханием изливала на всех последние сплетни. Она снова и снова повторяла, какой мистер Бамбл чудесный и уважаемый человек, и как прекрасно выглядит Пиппа, и какую они составят великолепную пару. Не думаю, что я хоть раз до этого видела Бригид столь воодушевленной. Кто бы мог подумать, что эта старая брюзга окажется тайным романтиком!
- Да, конечно, вот только как же он выглядит? - пожелала узнать Марта.
- Он хорош собой? Высок ростом? Не растерял свои зубы? - настойчиво расспрашивает Сесили.
- А! - с понимающим видом восклицает Бригид.
Она наслаждается ролью оракула, пусть эта роль и досталась ей ненадолго.
- Интересный и уважаемый! - повторяет она на случай, если мы с первого раза не поняли, в чем состоит главное качество мистера Бамбла. - Ох, это такая отличная партия для нашей мисс Пиппы! А вам пусть это будет уроком: если будете правильно делать все, чему учат вас миссис Найтуинг и другие учителя, то окажетесь там же, куда сейчас направляется мисс Пиппа - у алтаря! Рядом с богатым мужчиной!
Похоже, сейчас не время упоминать о том, что если бы миссис Найтуинг и прочие, включая Бригид, так уж хорошо разбирались в этом деле, то они бы прежде всего сами очутились перед алтарем. Но я вижу по восторженным, полным внимания лицам девушек, что они принимают слова Бригид за святую правду.
- А где они сейчас? - требовательно спрашивает Фелисити.
- Ну… - Бригид придвигается поближе к нам. - Я слыхала, как миссис Найтуинг говорила, что они пойдут поглядеть на сад, но…
Фелисити стремительно поворачивается к девушкам.
- Весь сад отлично виден из окна на лестничной площадке второго этажа!
Девицы, невзирая на протесты Бригид, сломя голову мчатся вверх по лестнице, к стратегическому окну. Мы, старшие, локтями пробиваем дорогу сквозь молодняк, не обращая внимания на жалобные возгласы: "Эй, так же нечестно!" Мы бесцеремонно пользуемся преимуществом силы. И через несколько секунд занимаем позицию у окна, предоставив остальным толпиться за нашими спинами и вытягивать шеи, чтобы увидеть хоть что-то.
Внизу, в саду, миссис Найтуинг сопровождает Пиппу и мистера Бамбла на прогулке по дорожке между кустами роз и клумбами гиацинтов. Из окна мы без труда можем видеть, как они остановились, неловко держась довольно далеко друг от друга. Пиппа прячет лицо в букете красных цветов, которые, должно быть, преподнес ей мистер Бамбл. Она выглядит отчаянно скучающей. Миссис Найтуинг несет какую-то ерунду насчет разных растений вдоль дорожки.
- Вы не могли бы немножко подвинуться, чтобы и мы тоже посмотрели? - требовательным тоном произносит коренастая девочка, уперев руки в бока.
- Отвали отсюда, - рычит Фелисити, намеренно используя самый грубый язык, чтобы произвести впечатление на дерзкую девчонку.
- Я пожалуюсь миссис Найтуинг! - пищит нахалка.
- Давай, жалуйся, и посмотрим, что из этого получится. А пока замолкни, мы хотим расслышать хоть что-нибудь!
После этого младшие, хотя и все так же пытались протиснуться поближе к окну, замолчали.
Очень странно видеть Пиппу и мистера Бамбла рядом. Вопреки торжественному описанию Бригид, мистер Бамбл оказался полным мужчиной с пышными усами, намного старше Пиппы. Он смотрит поверх головы миссис Найтуинг с таким видом, как будто вообще отсутствует здесь. Насколько я могу понять, в нем нет ничегошеньки особенного.
Кое-кто из младших девочек умудрился-таки просочиться мимо нас. Они протискивались между нами к окну, как ростки, рвущиеся к дневному свету. Мы их отталкивали, а они лезли вперед снова и снова. Но все равно мы оказались в более выгодном положении и изо всех сил старались рассмотреть и услышать как можно больше.
- Повезло Пиппе, - говорит Сесили. - Она может вот так легко выйти замуж за подходящего человека, и ей даже не придется мучиться весь бальный сезон, когда на нее станут охотиться разные типы с их мамашами.
- Не думаю, что Пиппа с тобой согласится, - говорит Фелисити. - Непохоже, чтобы это было именно то, чего ей хочется.
- Ну, а разве мы вообще можем делать то, чего нам хочется? - возражает Элизабет.
Никто не нашелся, что на это ответить. Порыв ветра донес голос миссис Найтуинг. Она что-то говорила о том, что розы - это цветок истинной любви. А потом они повернули за высокую зеленую изгородь и скрылись из вида.
ГЛАВА 15
- Нет, вы можете себе представить? Он принес мне красные гвоздики! А знаете, что это означает на языке цветов? Преклонение! "Я преклоняюсь перед вами"! Это было рассчитано на то, чтобы завоевать сердце…
Пиппа берет гвоздики одну за другой и рвет их в клочья, пол пещеры уже устлан ковром из красных лепестков.
- Мне лично преклонение кажется приятным, - говорит Энн.
- Но мне всего семнадцать! Я только-только начала выезжать в свет! Я хочу веселиться, а не выскакивать замуж за первого же старого прыщавого адвоката с деньгами!
Пиппа оборвала лепестки с последней гвоздики, в ее руке остался лишь голый узловатый стебель.
Я молчу и думаю об отвратительной записке, которую прочитала днем, и о том, что на руках Фелисити сейчас новые перчатки Пиппы, а на руках Пиппы - вторая пара, как знак особой связи и дружбы.
- Но почему твоя матушка так торопится выдать тебя замуж? - спрашивает Энн.
- Она не хочет, чтобы кто-нибудь узнал…
Пиппа резко умолкает, прикусив язык.
- Не хочет, чтобы кто-нибудь узнал что? - спрашиваю я.
- Что не такое уж сокровище он приобретает.
Пиппа швыряет на землю обезглавленный стебель гвоздики.
Я понятия не имею, что она пыталась сказать. Пиппа прекрасна внешне. А ее семья, пусть и принадлежит к купеческому классу, все же состоятельна и уважаема. И если не считать того, что Пиппа тщеславна, несносна и склонна к романтическим фантазиям, она представляет собой отличную партию.
- Чем можно заниматься с адвокатом? - спрашивает Энн.
Она чертит в пыли маленькие крестики стеблем безголовой гвоздики.
Пиппа вздыхает.
- Ох, да тем же, чем и с остальными. Нам придется вилять перед ними хвостом. А когда они наскучат до слез рассказами о разных юридических случаях и о выигранных процессах, придется опустить глазки долу и сказать что-нибудь вроде: "О, а я-то и представления не имела, что закон может быть таким интересным, мистер Бамбл! Но когда вы рассказываете это вот так, это звучит как захватывающий роман!"
Мы хохочем.
- Нет! Ты такого не говорила! - стонет Фелисити.
Пиппа наконец-то сбрасывает с себя хандру.
- А вот и говорила! А как вам вот это понравится?
Она хлопает ресницами и принимает вид нежный и застенчивый.
- Ну, может быть, я возьму одну шоколадную конфету…
Тут уж и я хохочу, сама того не желая. Нам всем прекрасно известна тайная страсть Пиппы.
- Одну конфету? - взвизгнула Фелисити. - Боже мой, да если он увидит, как ты сметаешь целый поднос конфет и ирисок, он просто ужаснется! Когда ты выйдешь за него, тебе придется прятать сласти в будуаре и жевать их только тогда, когда он не видит!
Пиппа бросается на Фелисити, делая вид, что хочет ударить ее стеблем гвоздики.
- А, насмехаешься! Я не собираюсь выходить замуж за этого Бамбла! Благодарю покорно, но его фамилия - БАМБЛ! Путаник! Только этого мне и не хватало!
Фелисити отскакивает подальше, чтобы Пиппа до нее не дотянулась.
- О, нет, ты за него выйдешь! Он уже четыре раза навещал тебя здесь. Могу поспорить, твоя матушка как раз сейчас составляет план венчания!
Пиппа мгновенно теряет все веселье.
- Ты ведь на самом деле так не думаешь?
- Конечно, нет, - быстро отвечает Фелисити. - Нет, это была просто глупая шутка, только и всего!
- Я хочу выйти замуж за того, кого действительно полюблю! Я понимаю, это глупо, но я постоянно об этом думаю!
Пиппа вдруг кажется такой маленькой и жалкой среди разбросанных вокруг поломанных стеблей гвоздик, что я почти забываю, как сердилась на нее. Да я никогда и не умела злиться подолгу.
Фелисити цепляет пальцем подбородок Пиппы и заставляет ее поднять голову.
- Так и будет. А теперь займемся-ка делом. Пиппа, почему бы тебе не организовать причастие?
На свет снова появляется бутылка с виски. Мысленно я испускаю стон. Но когда бутылка добирается до меня, я принимаю свою порцию отравы и обнаруживаю, что дело может обстоять не так уж плохо, если пить совсем маленькими глотками. И на этот раз я позволяю себе лишь немножко согреться и расслабиться, но не более того.
- Итак, мы должны продолжить чтение дневника нашей сестры Мэри Доуд. Джемма, не возьмешь ли ты на себя этот труд сегодня?
Фелисити с поклоном подает мне тетрадь. Я слегка откашливаюсь и приступаю к чтению.
21 марта, 1871 год.
Сегодня мы стояли между рун Оракула. Под руководством Евгении мы на мгновение касались их пальцами, впитывая в себя их магию. Ощущение было непередаваемым. Как будто мы чувствовали каждую мысль друг друга, как будто мы стали чем-то одним, единым…
Фелисити вскидывает бровь.
- Звучит немножко двусмысленно. Похоже, Мэри и Сара были лесбиянками.
- А кто такие эти лесбиянки? - спрашивает Пиппа.
Ей откровенно скучно. Она, сняв перчатку, наматывает на палец свой черный локон, пытаясь добиться более безупречного завитка.
- Хочешь, чтобы я тебе прямо сейчас объяснила? - фыркает Фелисити.
Я тоже представления не имею, кто такие лесбиянки, но совершенно не намереваюсь выяснять это сию минуту. Однако Фелисити уже говорит:
- Их называют так по имени острова Лесбос, где жила одна греческая поэтесса, Сафо. Она наслаждалась любовью женщин.
Пиппа перестает крутить локон.
- Да при чем тут это?
Фелисити наклоняется к Пиппе и мрачно таращится на нее.
- Лесбиянки предпочитают женщин мужчинам.
Тут я наконец все поняла, и Энн тоже, как я догадалась, - она вдруг принялась нервно разглаживать юбку ладонями, пряча от всех глаза. Пиппа всматривается в глаза Фелисити, как будто пытаясь заглянуть в ее мысли, и постепенно ее щеки заливает румянец, и не только щеки, но и шея у нее горит огнем.
- Ох… боже праведный… ты хочешь сказать, они… они… ну, как муж и жена?..
- Именно так.
Пиппа ошеломленно замолкает. Она все такая же красная. Я тоже смущена, но мне совсем не хочется, чтобы девушки это поняли.
- Вы позволите мне продолжить?
Цыгане сегодня вернулись, чтобы разбить лагерь. Когда мы увидели дым их костра, то вместе с Сарой поспешили к матери Елене.
- Мать Елена! - выдыхает Энн.
- Это та сумасшедшая в потрепанном шарфе? - спрашивает Пиппа, презрительно наморщив нос.
- Тсс! Продолжай, - подталкивает меня Фелисити.
Она тепло нас приняла, угостила чаем из разных трав и рассказами о своих путешествиях. Мы принесли Каролине сладостей, и она моментально их сожрала. Матери Елене мы дали пять пенсов. А потом она пообещала погадать нам на картах, как и прежде. Но едва раскинув карты для Сары уже знакомым нам крестом, мать Елена снова смешала их в кучу.
- Карты сегодня в плохом настроении, - с легкой улыбкой сказала она, но, по правде говоря, похоже было, что ее охватило предчувствие.
Она попросила меня показать ей ладонь и осторожно провела острым ногтем по линиям моей руки.
- Ты на темном пути, - заявила она, роняя мою руку, как будто это горячий уголь. - Я не вижу его конца.
И тут же она, совершенно неожиданно, попросила нас уйти, потому что ей якобы нужно обойти табор и убедиться, что все хорошо устроились.
Энн заглядывает в тетрадь через мою руку, пытаясь прочитать дальнейшее. Я отодвигаю тетрадь и роняю ее, часть страниц разлетается по земле.
- О, браво, леди Грация! - аплодирует Фелисити.
Энн помогает мне собрать листы и сложить их в кожаный переплет. Она терпеть не может, когда нарушается порядок. Но при этом случайно обнажается ее запястье. Я вижу красные пересекающиеся рубцы, свежие, горящие. Это не может быть случайностью. Она сама наносит себе увечья. Энн замечает, что я смотрю на ее руки, и резко натягивает рукава, пряча свою тайну.
- Ну, давайте наконец продолжать, - ворчливо произносит Фелисити. - Что еще откроет нам сегодня дневник Мэри Доуд?
Я хватаю выпавшую страницу. Мы остановились совсем не на ней, но вряд ли девушки могли это заметить, да им в общем-то безразлично.