Великая и ужасная красота - Либба Брэй 7 стр.


Внизу, в большом холле, нас встречает Пиппа. Огонь в огромном камине погас, лишь несколько угольков еще потрескивают и вспыхивают искрами, но они не дают ни тепла, ни света. Пиппа прячется за огромным горшком с папоротником. Когда мы входим в холл, она высовывается из укрытия, глядя на нас взволнованными глазами.

- Где вы так долго пропадали?

- Ты ждала всего несколько минут, - возражает Фелисити.

- Мне не нравится ждать здесь. Все эти глаза на колоннах… Как будто следят за мной.

В темноте эльфы и нимфы на колоннах выглядят как настоящие призраки. Зал кажется живым, он будто отмечает каждое наше движение, подсчитывает наши вздохи…

- Ой, не будь такой глупенькой! Мы - храбрые девушки. А остальные где?

И тут же, как будто по сигналу, по лестнице спускаются еще две девушки и присоединяются к нам. Меня знакомят с Элизабет, маленькой, похожей на крысу девицей, из тех, у кого не бывает собственного мнения, и худенькой Сесили, поджимающей губы при виде меня.

Марты, подставившей Энн подножку в церкви, среди них нет, и я понимаю, что она не входит в узкий круг избранных, а только хочет в него пробиться. Именно потому она и напакостила Энн с такой охотой - чтобы выслужиться.

- Готова? - насмешливо спрашивает Сесили.

Во что это я впуталась? Почему не ответила просто: "Ладно, девушки, все было очень мило. Спасибо за прелестную полуночную забаву в старом запущенном дворце. Мне, конечно, не так уж хочется пропустить момент, когда этот зал расцветет ночной жизнью и вспыхнет прекрасным и кошмарным сиянием, но я, пожалуй, лучше вернусь в постель". Но вместо этого я выхожу вслед за девушками на лужайку за домом, где полная луна проливает желтоватый свет сквозь высокие прозрачные облака. Густой туман все еще стелется по земле, ужасно холодно. А я выскочила в одной ночной сорочке… Девицы оказались поумнее меня и набросили синие бархатные плащи.

- За мной!

Фелисити направляется вверх по склону холма, к церкви, и через несколько шагов туман поглощает ее целиком. Я иду за ней, а остальные шагают позади меня, так что мне уже не повернуть обратно. И всю дорогу до церкви я запоздало сожалею о своем решении отправиться с таинственными подружками в туманную ночь.

- У нас тут в школе есть традиция, - заявляет Фелисити. - Мы проводим небольшую церемонию посвящения для новеньких, даем им возможность доказать, что они достойны войти в наш внутренний круг.

- У вас действительно есть внутренний круг, состоящий всего из четырех человек? - спрашиваю я, держась куда более уверенно, чем себя чувствую. - Это гораздо больше похоже на внутренний квадрат, тебе не кажется?

- Тебе повезло, что ты очутилась здесь, - огрызается Сесили.

"Да, я чувствую себя просто невероятной счастливицей, стоя здесь, на ледяном холоде, в одной ночной сорочке. Кое-кто мог бы сказать, что это невероятно глупо, но я все равно полна оптимизма".

- Ну, и в чем суть этого тайного посвящения?

Элизабет взглядом спрашивает у Фелисити разрешения говорить.

- Тебе только и нужно, что взять что-нибудь из этой церкви.

- То есть что-нибудь украсть? - уточняю я.

Мне очень не нравится новый поворот событий, но я зашла слишком далеко, чтобы отступать.

- Это не воровство. В конце концов, то, что ты возьмешь, останется в школе Спенс. Это всего лишь способ доказать, что ты достойна нашего доверия, - возражает Фелисити.

Я раздумываю несколько секунд; и хотя наиболее разумным было бы сказать, что мне все это неинтересно и что я предпочту отправиться спать, я произношу совсем другое:

- И что именно мне взять, как ты думаешь?

Облака разлетелись в клочки. Сливочная луна показывается во всей своей красе. Фелисити приоткрывает рот и проводит языком по верхним зубам, словно ощупывая их.

- Вино для причастия.

- Вино для причастия? - недоверчиво повторяю я.

Пиппа сдавленно кашляет, а потом нервно хихикает, и я понимаю, что со стороны Фелисити это импровизация, новое проявление ее дерзости.

Сесили ошеломлена.

- Но, Фелисити, это же богохульство!

- Да, я тоже не уверена, что это хорошая идея, - говорю я, но Фелисити меня перебивает.

- В самом деле? А мне идея кажется просто блестящей! - резко произносит она. Дочь адмирала терпеть не может, когда с ней спорят. - А ты как, Элизабет? Ты что думаешь?

Элизабет стала похожа на щенка, который не знает, кого из хозяев выбрать, - Фелисити или Сесили.

- Ох… ну, я полагаю…

Тут вмешивается Пиппа.

- Я думаю, идея - высший класс!

Я почти готова поклясться, что деревья шепчут: "Идиотка!" Во что я впуталась?!

- Ты ведь не будешь говорить, что боишься войти туда одна? - интересуется Фелисити.

Я как раз очень даже боюсь, но признаться в этом не могу.

- А что будет, когда преподобный Уэйт обнаружит, что вино для причастия исчезло? Разве он не заподозрит в этом учениц?

С губ Фелисити срывается высокомерное "Ха!".

- Да этот пьянчужка только и подумает, что сам его выпил! Кроме того, в это время года тут вокруг постоянно кочуют цыгане. И если придется, мы можем свалить вину на них.

Мне очень, очень не нравится замысел Фелисити. Церковная дверь как будто вдруг становится выше и приобретает зловещий вид. Но, несмотря на все опасения, я знаю, что войду туда.

- А где хранится это вино?

Пиппа подталкивает меня к двери.

- За алтарем. Там есть такая маленькая ниша в стене.

Она изо всех сил налегает на засов. Дверь скрипит и распахивается, открывая передо мной кромешную тьму.

- Неужели вы думаете, что я смогу найти что-нибудь в такой темноте?

- А ты иди на ощупь, - заявляет Фелисити, толкая меня вперед.

Я поверить не могу, что действительно очутилась в темной, мрачной церкви, готовая совершить чудовищное святотатство. Не укради… Я вспоминаю, что случается с теми, кто нарушает заповеди. И вряд ли что-то поможет мне избежать наказания, если я собираюсь украсть то, что церковь считает святой кровью Христовой… И ведь еще не поздно. Я все еще могу повернуть назад и отправиться в постель. Могу, но тогда я навсегда лишусь влияния на этих девушек, которое приобретала сейчас…

Правильно. Нужно просто сделать все побыстрее. Свет с улицы дает возможность видеть все поблизости от входа, но в дальнем конце, где таятся алтарь и вино, царит тьма. Я шагаю вперед - и тут же слышу, как со скрипом затворяется дверь, и свет исчезает, а с наружной стороны тяжело сдвигается с места деревянный засов. Они просто заперли меня в церкви… Не думая, я с силой ударяю в дверь плечом, надеясь, что еще успею открыть ее. Но она и не шелохнулась. Зато я основательно ушиблась.

"Глупая, глупая, глупая Джемма…"

Чего, собственно, я ожидала? Как я могла купиться на нелепое обещание приема в их закрытый клуб? В моей голове звучит голос Энн: "А какой смысл? У меня и шансов не было против них". Но сейчас некогда жалеть себя. Надо думать.

В церкви должен быть второй выход. Нужно только найти его. Вокруг как будто дышат тени. Под скамьями шуршат мыши, коготки скребутся по мраморному полу. По коже у меня ползут мурашки. Но луна светит во всю силу, лучи проникают сквозь оконные витражи, оживляя ангелов, пробуждая голову горгоны… ее глаза горят желтым огнем.

Я немного привыкаю к темноте и начинаю пробираться между скамьями, от ряда к ряду, надеясь, что не наступлю на грызуна или что-нибудь похуже. Каждый звук кажется оглушительным. Шорох лап ночных зверьков. Потрескивание дерева. Я молча проклинаю себя за то, что стала жертвой столь мерзкой выходки. "Это просто нечто вроде небольшого посвящения школы Спенс… нам нравится издеваться друг над другом. Красота, грация и очарование? Да пропади они пропадом! Это школа для садистов, умеющих отлично накрывать стол для чая".

Клик-клик. Треск-треск…

"Скорее всего, Фелисити имеет такое же отношение к адмиралу Уортингтону, как и я".

Клик-клик. Треск-треск…

"Я даже не хочу когда-нибудь очутиться в Париже".

Кашель. Но я не кашляла. А если это не я, то кто же?

Через долю мгновения эта мысль добирается до моих ног, и я, спотыкаясь, мчусь по центральному проходу к алтарю. Натыкаюсь на первую ступеньку алтарного возвышения и растягиваюсь на жестком мраморе, острый край ступени ударяет меня по ноге. Но я слышу шаги, быстрые шаги за спиной, и на четвереньках ползу к небольшой двери, чуть-чуть приоткрытой, которую только что заметила за органом. Я с трудом поднимаюсь на ослабевшие ноги, изо всех сил стремясь укрыться… укрыться по другую сторону этой двери. Остается только протянуть руку, и…

Но надо мной вдруг что-то… Милостивый боже, мне, наверное, все это чудится… ведь что-то… кто-то вдруг пролетает над головой и тяжело приземляется на пол между мной и спасительной дверью. Чья-то рука зажимает мне рот, не дав закричать. Вторая рука дергает меня вперед, крепко прижав к чьему-то телу…

Инстинкт заставляет меня впиться зубами в закрывающую рот ладонь. Меня бесцеремонно толкают на пол. Я вскакиваю и снова бросаюсь к двери за органом. Но невидимая рука хватает меня за лодыжку, и я грохаюсь на мрамор с такой силой, что из глаз летят искры. Я пытаюсь отползти в сторону, но у меня слишком сильно болят колено и голова…

- Подождите… Пожалуйста!

Голос молодой, мужской, смутно знакомый…

В темноте вспыхивает спичка. Я завороженно слежу за огоньком, подплывающим к лампе. Неяркий свет заливает все вокруг, и я вижу широкоплечую фигуру, черный плащ… и только потом могу рассмотреть лицо с большими темными глазами, с длинными ресницами. Мне ничего не почудилось. Он действительно здесь. Я вскакиваю, но он оказывается проворнее и перегораживает мне дорогу к двери.

- Я закричу! - обещаю я. - Клянусь, я закричу!

Голос у меня сел, и я говорю едва слышно.

Он напрягается, готовый к чему-то, но я не знаю, к чему именно, и от этого сердце еще сильнее колотится о ребра.

- Нет, вы не будете кричать, - говорит он наконец. - Как вы объясните то, что находитесь здесь наедине со мной, посреди ночи, да еще и не будучи одетой должным образом, мисс Дойл?

Я машинально обхватываю себя руками, пытаясь спрятать хотя бы часть тела, укрытого только тонкой ночной рубашкой. Он знает меня, ему известно мое имя… Сердце колотится уже прямо в ушах. Сколько мне пришлось бы кричать, чтобы кто-нибудь услышал? Да и есть ли поблизости хоть кто-то, кто мог бы услышать меня?

Я отступаю за алтарь.

- Кто вы такой?

- Вам совершенно не нужно этого знать.

- Но вы-то знаете мое имя! Почему бы мне не узнать ваше?

Он немного думает, прежде чем ответить, и наконец коротко произносит:

- Картик.

- Картик? Это ваше настоящее имя?

- Я назвал вам некое имя. Этого достаточно.

- Что вам нужно от меня?

"Думай, Джемма, думай… А он пусть пока говорит".

- Вы меня давно преследуете. Я видела вас на железнодорожной станции. И на службе в церкви.

Он кивает.

- Да, я сел следом за вами на борт "Мэри-Элизабет" в Бомбее. Тяжелое было путешествие. Я знаю, что англичане весьма сентиментально привязаны к морю, но я вполне бы прожил и без него.

Свет лампы падает на него, и на стену ложится тень - нечто крылатое, парящее… Он все так же стоит между мной и дверью. Мы оба замираем, не шевелясь.

- Но зачем? Зачем все это вам понадобилось?

- Я ведь уже сказал, мне нужно было поговорить с вами.

Он делает шаг вперед. Я шарахаюсь, и он останавливается.

- Поговорить о том дне и о вашей матери.

- Что вам известно о моей матери?

Я выкрикиваю это так громко, что спугиваю какую-то птицу, прятавшуюся под балками потолка. Она в панике заколотила крыльями.

- Прежде всего я знаю, что умерла она не от холеры.

Я заставляю себя глубоко вздохнуть.

- Если вы рассчитываете шантажировать мою семью…

- Ничего подобного!

Еще шаг вперед.

Я прижимаюсь спиной к холодному мрамору алтаря; руки дрожат, не знаю, смогу ли я хотя бы оттолкнуть странного юношу…

- Продолжайте.

- Вы ведь видели, как все это произошло, правда?

- Нет! - Это слово вырывается у меня само собой, бездумно и бессмысленно.

- Вы лжете.

- Н-нет… я…

Он стремительно, как змея, подскакивает к алтарю и нагибается ко мне, держа лампу в нескольких дюймах от моего лица. Он мог бы без труда обжечь меня или свернуть мне шею.

- В последний раз спрашиваю: что именно вы видели?

От страха во рту у меня пересыхает так, что я почти не могу говорить.

- Я… я видела ее убитой. Я видела их обоих убитыми.

Он крепко стискивает зубы и чуть слышно цедит:

- Продолжайте…

Из груди рвутся рыдания. Но я подавляю их.

- Я… я пыталась позвать ее, но она меня не слышала. А потом…

- Потом что?

Тяжесть, наполнившая мою грудь, просто невыносима, я с трудом выдавливаю из себя каждое слово.

- Я не знаю. Это было… как будто тени ожили… я никогда не видела ничего подобного… такой отвратительной твари…

Мне почему-то стало легче, когда я выложила совершенно незнакомому человеку то, что скрывала от всех.

- Ваша матушка сама лишила себя жизни, ведь так?

- Да… - шепчу я, изумленная, что ему это известно.

- Ей повезло…

- Да как вы смеете…

- Поверьте мне, ей очень повезло, что до нее не добралась та тварь. Как до моего брата. Он оказался не таким счастливчиком.

- Но что это такое?

- То, с чем невозможно бороться.

- Но я потом еще раз видела это. Когда ехала сюда в экипаже. У меня было еще одно… видение.

Юноша встревожился. Я вижу страх в его глазах и жалею, что вообще рассказала ему хоть что-то. Он выпрямляется, пристально глядя на меня.

- Слушайте меня внимательно, мисс Дойл. Вы никогда и никому не расскажете обо всем этом. Вы понимаете?

Лунный свет с трудом пробивается сквозь цветные стекла витражей…

- Почему нет?

- Потому что тогда вы окажетесь в опасности.

- Но что это было такое, что именно я видела?

- Это было некое предостережение. И если вы не хотите, чтобы произошли новые ужасные события, вы не будете позволять себе новых видений.

Ночь, дурацкая выходка девиц, страх и измождение… все это выливается в язвительном смехе, который я не в силах остановить.

- Но как, скажите на милость, я могла бы это сделать? Хотя бы потому, что эти самые видения не спрашивают разрешения являться!

- Просто закройте перед ними свой ум, и они быстро прекратятся.

- А если у меня не получится?

Без единого звука он крепко хватает меня за запястье.

- У вас получится.

По центральному проходу дерзко мчится мышь. Молодой человек отпускает меня, по его лицу проскальзывает самодовольная усмешка. Я прижимаю руку к груди и потираю горящую кожу.

- Мы будем следить за вами, мисс Дойл.

Тут за тяжелой дубовой дверью церкви раздается шум. Я слышу, как преподобный Уэйт пьяным голосом напевает что-то себе под нос, сражаясь со щеколдой; он громко ругается, когда щеколда со стуком падает на прежнее место. Не знаю, что бы случилось, если бы преподобный обнаружил меня здесь - может, он обрадовался бы, а может, испугался. Я оглядываюсь - но мой мучитель исчез. Он просто-напросто сбежал через боковую дверь. Путь к свободе открыт. Я могу выйти. А потом я вижу это. Бутылка с вином для причастия, полнехонька до краев, стоит в нише.

Дверь наконец поддается усилиям преподобного. Он войдет с секунды на секунду. Но этой ночью преподобному Уэйту будет отказано в вине. Бутыль уже в моих руках, и я выбегаю через открытую боковую дверцу, но останавливаюсь в начале темной лестницы. Что, если юноша ждет меня там, внизу, в темноте?

Преподобный Уэйт входит наконец в церковь и интересуется:

- Тут что, кто-то есть?

Язык у него заплетается.

Я стремительно бегу вниз по лестнице и припускаю по склону холма, как будто в меня палят из пушки. Я не останавливаюсь до тех пор, пока не упираюсь во внушительные кирпичные стены школы Спенс; лишь тогда я позволяю себе перевести дыхание. Неподалеку каркает ворона, заставляя меня подпрыгнуть. Я ощущаю на себе чьи-то взгляды…

"Мы будем следить за вами…"

Что он имел в виду, этот странный человек? Кто такие "мы"? И зачем кому бы то ни было следить за девушкой, у которой не хватило ума даже на то, чтобы разгадать планы четверки глупых проказниц, скучающих в пансионе для благородных девиц? И что он знает о моей матери?

"Просто посмотри на школу, Джемма. Все будет в порядке".

Зашагав дальше, я обвожу взглядом ряды окон над головой. Они прыгают вверх-вниз с каждым моим шагом.

"Вы не будете позволять себе новых видений…"

Но это же глупо. И унизительно. Я ведь не могу управлять этими видениями. Если бы можно было просто зажмурить глаза покрепче, вот как сейчас, и пожелать увидеть нечто особенное…

Мое дыхание вдруг становится глубже и реже. Все тело охватывает теплом, я расслабляюсь, как будто очутилась в самой восхитительной из всех возможных ванн, полной душистой розовой воды… Почуяв запах роз, я резко открываю глаза.

Маленькая девочка, та самая, что посетила меня в видении по дороге в школу, стоит передо мной, слегка светясь. Она манит меня рукой.

- Сюда, сюда…

ГЛАВА 8

- Куда мы идем?

Она не отвечает, просто бежит в гущу деревьев; ее свет указывает мне дорогу, она похожа на живую лампу…

- Подожди, - окликаю я девочку. - Не так быстро!

- Мы должны поспешить.

Она скользит по тропе впереди меня. Что я делаю? Я ведь сознательно совершила именно то единственное, чего меня просили не допускать, - вызвала новое видение! Но откуда мне было знать, что я могу погрузиться в такое состояние по собственной воле? Впереди как будто виднеется поляна. Но тут прямо перед нами возникает темный холм. Я ужасно боюсь, что окружающие меня тени оживут и я услышу тот мерзкий голос, что звучал в переулке, - но малышка, похоже, ничего не страшится. Холм оказывается пустым внутри, это нечто вроде рукотворной пещеры. Девочка ведет меня в пахнущую сыростью темноту. Я с трудом различаю острые камни и клочок светящегося мха.

- За тем камнем.

Рука девочки, крошечная и как будто раскаленная добела, указывает на ближайшую стену пещеры, рядом с которой торчит здоровенный камень.

- Она говорит, ты должна заглянуть за него.

- Кто это - "она"?

- Мэри, конечно.

- Я ведь уже сказала тебе, я не знаю никакой Мэри!

С кем я спорю? С видением, с призраком! Но тут мне вдруг почему-то кажется, что я - румынская королева и бреду по какой-то тропе, завернувшись в простыню вместо плаща… Мне этого не понять.

- Но она знает тебя, мисс.

Мэри. Это самое обычное из всех обычных имен, по всей Англии девушек называют так. А что, если все это - просто трюк, способ проверить меня? Она сказала, что мне грозит опасность. Что, если эта неземная маленькая девочка - злобный дух, желающий причинить мне зло? Что, если страшилки, которые дети рассказывают по вечерам, сказки о призраках, гоблинах и ведьмах, готовых заманить нас в ловушку и заполучить нашу душу, - истинная правда? И сейчас меня заманивает в темную пещеру некая мрачная сила, которая только выглядит как потерявшаяся кроха?

Назад Дальше