Она увлекает Энн в дальний конец холла. А я, заставив себя зевнуть, чтобы не слишком радовать особ, наблюдавших за мной из "шатра", снова открываю дневник матери, как будто меня совершенно не беспокоит, что меня игнорируют. Я переворачиваю страницы с таким видом, словно все мое внимание поглощено чтением. Кем они себя вообразили, почему решили, что могут вот так со мной обращаться? Я переворачиваю страницу, другую… В "шатре" снова хихикают. Наверное, это шоколад из Манчестера. А все эти шарфы и шали - просто глупость. Фелисити так же богемна, как Английский банк. Мои пальцы вдруг нащупывают в тетради что-то жесткое и хрустящее, чего я прежде не замечала. Заметка, вырезанная из скандальной лондонской газеты. Люди из высшего общества таких предпочитают не замечать. Листок так много раз складывали и разворачивали, что буквы на местах сгибов стерлись, и прочесть текст нелегко. Я лишь просмотрела основные темы, что-то насчет "позорных тайн учащихся пансионов для благородных девиц".
Конечно, все это - кричащая дешевка. И именно поэтому захватывает внимание. Убогим языком статья описывала школу в Уэльсе, где несколько девушек отправились на прогулку, и "больше их никто никогда не видел!". В подобной школе в Шотландии "невинная роза Англии была срезана кинжалом самоубийства". Еще там упоминалось о девушке, "обезумевшей, как Шляпник", после того, как ее вовлекли в некий таинственный "оккультный круг дьявола". Что тут воистину дьявольское, так это то, что кому-то ведь платят деньги за такую чушь.
Я хочу отложить листок, но вижу в самом конце заметки слова о пожаре в школе Спенс, случившемся двадцать лет назад. Но текст слишком затерт, прочитать его я не могу. Похоже, что матушка сохранила эту статью, чтобы увеличить список своих опасений. Не приходится и удивляться, что она не желала отправлять меня в Лондон. Она боялась, что я кончу так же, как одна из упомянутых в статье девиц. Забавно… но только то, что казалось мне невыносимым при ее жизни, теперь больно кольнуло в сердце.
В убежище Фелисити вдруг раздается визгливый крик.
- Мое кольцо! Что ты сделала с моим кольцом?
Шарфы разлетаются в стороны. Энн, пятясь, выходит в холл, а на нее наседают остальные девушки, и сама Фелисити обвиняющим жестом тычет в нее пальцем.
- Где оно? Говори немедленно!
- У м-меня его н-нет… Я ни-ничего не делала…
Энн запинается на каждом слоге, и я вдруг понимаю, что она постоянно держится так сухо, так ровно лишь потому, что изо всех сил борется с заиканием.
- Ты ни-ничего не делала? А по-почему это я должна тебе ве-верить? - На лице Фелисити отражаются злобная насмешка и ненависть. - Я тебя пригласила посидеть с нами, и вот так ты отплатила за мою доброту? Украв кольцо, подаренное мне отцом? Мне бы следовало ожидать чего-то подобного от девушки вроде тебя!
Все прекрасно понимают, что означает это "вроде тебя". Низший класс. Простолюдины. Примитивные, бедные и неисправимые. Ты тот, кем родился, всегда и навсегда. Что уж тут не понять…
Импозантная женщина быстро подходит к девушкам.
- Что здесь происходит? - спрашивает она, становясь между съежившейся Энн и Фелисити, готовой, казалось, насадить Энн на вертел и зажарить.
Пиппа, вытаращив глаза, выступает вперед с видом простодушной красотки из плохой пьесы.
- Ох, мисс Мур! Энн украла у Фелисити кольцо с сапфиром!
Фелисити выставляет палец без кольца, как некое доказательство, и пытается изобразить скорбную гримасу.
- Оно было у меня на пальце, а после того, как она к нам подошла, я вдруг заметила, что его нет!
Нет, представление выглядит не слишком убедительно. Обезьянка шарманщика, и та лучше сыграла бы такую роль. Но речь ведь идет не о том, убедят ли мисс Мур слова этих двух красоток. В конце концов, у них есть деньги и положение в обществе, а у Энн ничего нет. Просто удивительно, как часто вы оказываетесь правы, если эти две вещи выступают в вашу защиту… Я уже готова к тому, что мисс Мур выпрямится во весь рост и унизит Энн перед всеми, заставив несчастную девушку признать свой позор, и призывая на ее голову все возможные проклятия. Она выглядит как одна из тех старых дев, которые наслаждаются, терзая других под предлогом "показа хорошего примера". Но мисс Мур весьма удивляет меня, не проглотив наживку.
- Вот как? Ну, давайте посмотрим там, на полу. Возможно, кольцо просто упало. Девушки, поможем мисс Уортингтон найти ее колечко?
Энн неподвижно стоит на месте, глядя в пол, не в состоянии ни шевельнуться, ни заговорить, как будто ожидает, что ее вот-вот признают виновной. Я понимаю, что мне бы следовало пожалеть ее, но я все еще чувствую себя оскорбленной тем, как она от меня отказалась, и самая немилосердная часть моего сознания полагает, что Энн Брэдшоу заслужила подобное обращение. Остальные девушки принимаются передвигать кресла и стулья, заглядывать за занавески в отчасти искреннем старании отыскать кольцо.
- Его здесь нет, - через несколько минут поисков с победоносным видом заявляет девица с узким личиком.
Мисс Мур протяжно вздыхает, на мгновение прикусывает нижнюю губу. Когда же она снова говорит, ее голос звучит спокойно, но твердо:
- Мисс Брэдшоу, вы взяли это кольцо? Если вы честно признаетесь, наказание будет не столь суровым.
Лицо Энн покрывается красными пятнами. Заикание возвращается.
- Н-нет, мэм. Я н-не брала его.
- Вот что получается, когда вы допускаете представителей ее класса в школу вроде этой. Мы все станем жертвами ее зависти! - злорадно выплевывает Фелисити.
Девушки из ее компании кивают. Овцы, настоящие овцы! Меня загнали в пансион благородных девиц, битком набитый овцами!
- Довольно, мисс Уортингтон! - останавливает Фелисити мисс Мур, вскинув брови.
Фелисити таращится на нее, уперев руки в бока.
- Это кольцо подарил мне отец на шестнадцатилетие! Уверена, он будет невероятно расстроен, когда услышит, что его подарок оказался украден, и что никого это не обеспокоило!
Мисс Мур протягивает руку к Энн.
- Мне очень жаль, мисс Брэдшоу, но, к сожалению, я вынуждена просить вас позволить мне заглянуть в вашу корзинку с вязанием.
Энн, окончательно раздавленная, подает ей корзинку, и в то же мгновение я понимаю, что произойдет дальше. Все это подстроено. Грязная, злобная проделка. Мисс Мур сейчас найдет в корзинке кольцо с сапфиром. В характеристике Энн Брэдшоу будет упомянуто об этом случае. И скажите, какая семья захочет нанять гувернанткой девушку, на которую наложили клеймо воровки? Бедная глупая Энн просто стоит, готовая принять свою судьбу…
Мисс Мур извлекает из-под мотков шерстяной пряжи сверкающее кольцо с сапфиром, и в ее взгляде на мгновение вспыхивает грустное разочарование; но она тут же надевает маску строгости и благопристойности.
- Ну, мисс Брэдшоу, что вы скажете в свое оправдание?
Энн с самым жалким и несчастным видом опускает голову и горбится. Пиппа сияет широченной улыбкой, Фелисити ухмыляется, они обмениваются быстрым взглядом. Я пытаюсь понять, не было ли все это наказанием Энн за то, что она говорила мне по дороге в церковь. Или же они хотели предостеречь меня?
- Нам лучше будет пойти поговорить с миссис Найтуинг.
Мисс Мур берет Энн за руку, чтобы отвести к палачу. А я только и могу, что снова вернуться к камину и приняться за чтение. Рассудок твердит, что я должна не высовываться, слиться со всеми, присоединиться к команде победителей. Но иногда мой рассудок никак не может совладать с моим же характером.
- Энн, милая, - заговорила я, подражая сладкому тону Пиппы. Все ошарашены, что я подала голос, но я сама удивляюсь этому больше остальных. - Не скромничай же так! Расскажи мисс Мур правду!
Энн смотрит на меня в поисках ответа.
- П-правду?
- Конечно, - продолжаю я, надеясь, что сумею довести представление до конца. - Правду! Скажи, что мисс Уортингтон потеряла кольцо сегодня вечером, во время богослужения. А ты его нашла и положила в свою корзинку, чтобы сохранить.
- Но тогда почему она не вернула его мне сразу?
Фелисити шагает вперед, с вызовом глядя на меня. Она подходит так близко, что ее серые глаза оказываются в нескольких дюймах от моих.
Ловко, ловко… Ну же, Джемма, думай!
- Она просто не хотела смущать вас на глазах у всех, ведь все бы поняли, как вы небрежны, раз умудрились потерять такую ценную вещь, подарок вашего отца. Вот и ждала, пока вы не останетесь наедине. Вы же знаете, какая Энн добросердечная.
Это вроде маленького эпизода из "Страданий Люси". И небольшая пощечина Фелисити как результат ее собственной истории о добром старом папеньке. В общем и целом совсем неплохо.
Мисс Мур бросает на меня задумчивый и оценивающий взгляд. Невозможно понять, поверила она мне или нет.
- Мисс Брэдшоу, это действительно так?
Ну же, Энн! Подыгрывай! Борись!
Энн судорожно сглотнула, вскинула голову и посмотрела на мисс Мур.
- Д-да. Эт-то так.
Хорошая девочка.
Я вполне довольна собой. Наши с Фелисити взгляды встречаются; она скалится со смешанным выражением восхищения и ненависти. Я выиграла этот раунд, но знаю, что девушки вроде Фелисити и Пиппы никогда не отступают.
- Я очень рада, что все разъяснилось, мисс?..
- Дойл. Джемма Дойл.
- Что ж, мисс Джемма Дойл, похоже, мы все перед вами в долгу. Я уверена, мисс Уортингтон будет рада поблагодарить вас обеих за возвращенное кольцо.
Во второй раз за вечер мисс Мур удивляет меня, и я почти уверена, что заметила легкую довольную улыбку в уголках ее истинно британского рта.
- Ей надо было побыстрее заговорить, а не пугать нас всех до полусмерти, - заявляет Фелисити вместо благодарности.
- Изящество, обаяние, красота, мисс Уортингтон! - предостерегающе произносит мисс Мур, неодобрительно покачивая пальцем.
Фелисити выглядит так, словно только что уронила в грязь конфетку. Но она снова расцветает улыбкой, глубоко загнав злобное разочарование.
- Похоже, я теперь твоя должница, Джемма, - говорит она.
Она подстрекает меня, обращаясь вот так запросто, по имени, но я не намереваюсь ей это спускать.
- Ничего подобного, Фелисити, - отбиваю я удар.
- Это кольцо - подарок моего отца, адмирала Уортингтона. Наверное, вы о нем слышали?
Половина англоязычного мира слыхала об адмирале Уортингтоне, герое морских битв, награжденном орденом Королевы Виктории.
- Нет, боюсь, не приходилось, - лгу я.
- Он очень известен. И он привозит мне из поездок разные вещицы. У моей матушки салон в Париже, и когда мы с Пиппой закончим школу, мы поедем в Париж, где нас будут одевать лучшие кутюрье Франции. Может, мы и вас возьмем с собой.
Это не приглашение. Это вызов. Фелисити дает мне понять, что я приобрету, встав на ее сторону.
- Возможно, - киваю я.
Энн они и не подумают пригласить.
- В Париже нас ждет изумительный бальный сезон, хотя, пожалуй, львиная доля общего внимания достанется Пиппе.
Пиппа при этих словах расцветает в улыбке. Она настолько хороша, что десятки молодых людей наверняка будут терзать всех своих родственников, требуя, чтобы их представили красавице.
- Нам с вами останется только забавляться при виде этого.
- И Энн, - негромко произношу я.
- О да, конечно, и Энн. Милая Энн, - Фелисити смеется и быстро целует Энн в щеку, от чего мисс Брэдшоу снова краснеет.
Фелисити держится так, словно уже все забыла.
Часы бьют десять, и в дверях холла появляется миссис Найтуинг.
- Пора отправляться спать, леди. Желаю всем вам доброй ночи.
Девушки парочками и тройками тянутся к выходу, держат друг друга под руки, воодушевленно переговариваясь. Волнение, пережитое этим вечером, еще не утихло. Мы поднимаемся и поднимаемся по винтовой лестнице, как будто кружа у майского шеста, не спеша приближаемся к длинным коридорам, в которых находятся наши спальни.
Я не в силах сдерживать раздражение, которое вызывает во мне Энн.
- Уверена, тебе не за что меня благодарить.
- Но почему ты это сделала? - спрашивает она.
Похоже, в этом пансионе никто не способен произнести самое простое "спасибо".
- А почему ты сама не защищалась?
Энн пожимает плечами.
- А какой смысл? У меня и шансов не было против них.
- А, вот ты где, Энн, милая!
Пиппа догоняет нас и берет Энн за руку, заставляя остановиться, чтобы Фелисити могла проскользнуть мимо и очутиться рядом со мной. Фелисити говорит мне на ухо, тихо, доверительным тоном:
- Я должна подумать, как отблагодарить тебя за то, что мое кольцо нашлось. У нас тут есть нечто вроде частного клуба, в нем состоим Пиппа, Сесили, Элизабет и я, но, пожалуй, найдется и для тебя местечко.
- О! Разве я не счастливица? Я, пожалуй, поскорее побегу покупать новую шляпку ради такого случая.
Фелисити щурится, но на губах продолжает играть улыбка.
- Найдется немало девушек, которые зуб отдадут за то, чтобы очутиться на твоем месте.
- Отлично. Вот их и пригласи.
- Видишь ли, я ведь даю тебе шанс преуспеть в школе Спенс. Стать частью целого и подняться в глазах других девушек. Тебе бы стоило хорошенько подумать об этом.
- Значит, ты, чтобы быть частью целого, сегодня проделала такое с Энн? - спрашиваю я.
Энн стоит в нескольких шагах позади меня. У нее снова течет из носа.
Фелисити тоже это замечает.
- Это не потому, что мы не хотим включать Энн в свой круг. Это просто потому, что ее жизнь будет не такой, как у других здесь. Ты думаешь, что можешь проявлять к ней доброту, но при этом сама прекрасно понимаешь, что вы не сможете быть подругами вне этих стен. А такое поведение гораздо более жестоко, ты заставляешь ее питать пустые надежды.
Фелисити права. Я никогда бы не стала доверять ей, я не хотела с ней дружить, но она права. Правда тяжела и несправедлива, но так уж обстоит дело.
- А если бы мне захотелось присоединиться к вам - только не подумай, что я действительно этого хочу, - но если бы это было так, что я должна была бы делать?
- Пока ничего, - отвечает Фелисити, и на ее лице появляется улыбка, от которой я сразу же напрягаюсь. - Не беспокойся… мы еще увидимся.
Она подхватывает юбки и взбегает по лестнице, промчавшись мимо всех, как комета.
ГЛАВА 7
Меня будит какой-то звук. Я чуть приоткрываю глаза, борясь со сном. Я лежу на правом боку, лицом к кровати Энн. Дверь и то, что появилось в нашей спальне, находятся в дальнем конце комнаты со стороны моих ног. Чтобы рассмотреть там что-либо, мне нужно пошевелиться, повернуться, сесть - но я не хочу давать знать, что проснулась. Это логика пятилетнего ребенка: если я чего-то не вижу, то и оно не видит меня. Можно не сомневаться, что множество невезучих людей попадало в нешуточные неприятности, рассуждая подобным образом.
"Ну же, Джемма, нет смысла так пугаться! Скорее всего, ничего там нет".
Я моргаю и начинаю всматриваться в темноту. В щель между длинными бархатными занавесями просачивается луч лунного света, он падает на противоположную стену и почти касается низкого потолка. Снаружи об оконное стекло с легким скрипом трется ветка дерева. Я напрягаю слух, стараясь уловить посторонние звуки, что-нибудь в самой спальне. Но слышу только ровное посапывание Энн. На мгновение я решаю, что мне все это приснилось. Но тут звук повторяется. Тихо скрипит доска пола под чьей-то ногой, и становится ясно, что мое воображение тут ни при чем. Я прикрываю глаза, чтобы казалось, будто я сплю, и продолжаю всматриваться. Никто не получит мою голову просто так, без хорошей драки. У меня вдруг пересыхает и как будто распухает язык. Неясная фигура протягивает ко мне руку, я резко сажусь… и с силой ударяюсь макушкой о низко нависшее перекрытие.
Я шиплю от боли и, забыв о ночном госте, хватаюсь за ушибленную голову.
Чья-то удивительно маленькая рука зажимает мне рот.
- Ты что, хочешь разбудить всю эту чертову школу?
Ко мне наклоняется Фелисити; лунный свет падает на ее лицо сбоку, отчего черты становятся резкими, угловатыми, а кожа кажется молочно-белой. Фелисити сейчас вполне могла бы заменить саму луну.
- Что ты здесь делаешь? - спрашиваю я, потирая здоровенную шишку, вздувающуюся надо лбом, чуть выше линии роста волос.
- Я же говорила, что мы еще увидимся.
- Но ты забыла упомянуть, что это будет прямо посреди ночи, - возражаю я, подражая ее тону.
В Фелисити есть нечто такое, что вызывает во мне желание произвести на нее впечатление, показать, что я ничуть не слабее, что ей не удастся вот так просто одержать надо мной верх.
- Идем! Я хочу показать тебе кое-что.
- Что именно?
Фелисити произносит медленно, с расстановкой, как будто говорит с ребенком:
- Идем со мной, я тебе покажу.
Голова у меня все еще гудит после удара. Энн негромко похрапывает, ничего не слыша, ничего не подозревая.
- Возвращайся утром, - говорю я, падая обратно на подушку.
Я уже проснулась настолько, чтобы понимать: что бы ни хотела показать мне Фелисити в такой час, ничего хорошего в этом быть не может.
- Я не стану повторять свое предложение. Решай: сейчас или никогда.
"Останься лучше в постели, Джемма! Все это выглядит не слишком многообещающе".
Так твердит мой рассудок. Но ведь не одному только рассудку предстоит провести два ближайших года в этой школе, занимаясь бессмысленной болтовней за чаем, умирая от чудовищной скуки. Мне бросили вызов, а я никогда в жизни не отступала в таких случаях.
- Ладно, согласна, - говорю я. - Пошли.
И тут же, чтобы не выглядеть слишком уж уступчивой, добавляю:
- Но лучше бы тебе не замышлять дурного.
- О, все будет в порядке. Обещаю!
И вот я иду следом за Фелисити из своей спальни, по длинному коридору, мимо девушек, спящих в комнатах за стенами, увешанными портретами женщин из прошлого школы Спенс - призраков с мрачными лицами, в белых платьях… губы этих женщин неодобрительно поджимаются при виде нашей эскапады, но печальные глаза говорят: "Вперед! Действуйте, пока можете! Миг свободы так короток!"
Когда мы добираемся до просторной площадки и лестницы, ведущей вниз, я приостанавливаюсь.
- А как насчет миссис Найтуинг? - спрашиваю я, поглядывая на огромную лестницу, уходящую на четвертый этаж, невидимый в темноте.
- О ней не беспокойся. Как только она выпивает свой стаканчик шерри, ее уже ничем не разбудишь, - отмахивается Фелисити и начинает спускаться.
- Погоди! - шепчу я как можно громче, но все же не настолько громко, чтобы разбудить остальных.
Фелисити останавливается, поворачивается ко мне, и на ее бледном лице вспыхивает насмешка. Резко качнув бедрами, она поднимается на одну ступеньку.
- Если ты хочешь жить здесь, без конца вышивая на салфетках "Боже, благослови наш дом", и учась играть в теннис на траве в корсете и пышной юбке, то возвращайся в постельку. Но если тебе хочется ухватить хоть немножко настоящего веселья…
С этими словами она припускает вниз по ступеням, мгновенно скрываясь за очередным изгибом лестницы.