Когда мне придется посещать званые ужины и балы - если я буду их посещать, - что увидят во мне другие? Заметят ли они меня вообще? Или со мной придется танцевать вздыхающим от скуки двоюродным братьям, милым старым дядюшкам, каким-нибудь дальним родственникам, которые будут вынуждены проявлять вежливость, потому что к тому их начнут подталкивать жены, матушки и хозяйки приемов?
Могу ли я стать богиней? Я расчесываю волосы и рассыпаю их по плечам - я видела такое на довольно дерзких афишах опер, в которых какие-нибудь больные чахоткой дамы умирают ради любви, умудряясь при этом выглядеть ошеломительно прекрасными. Если я буду смотреть чуть вбок, слегка приоткрыв губы, возможно, меня и сочтут соблазнительной. Но все равно моему отражению чего-то не хватает. Я осторожно приспускаю с плеч сорочку, обнажая кожу. Потом слегка встряхиваю головой, чтобы волосы немножко растрепались, как будто я - какая-нибудь лесная нимфа, нечто дикое, необузданное…
- Уж извини, - говорю я своему отражению. - Не думаю, что мы когда-нибудь встретимся. Я…
Слишком бледная. Вот в чем дело. Я щиплю щеки, вызывая румянец, и начинаю сначала, говоря низким горловым голосом:
- Кто это так бесцеремонно вторгается в мой лес? Назови свое имя! Ну же!
За моей спиной кто-то негромко откашливается и отвечает шепотом:
- Да это я, Картик!
Я тихонько взвизгиваю. Стремительно вскочив, я цепляюсь ногой за ножку стула и шлепаюсь на ковер, а стул летит на меня сверху. Картик выходит из-за ширмы, за которой мы прячемся, переодеваясь; он держит руки перед собой, ладонями вперед.
- Пожалуйста, не кричи!
- Да как ты посмел!
Поднявшись на ноги, я бросаюсь к платяному шкафу за халатом. Ох, боже, да где же этот халат?..
Картик опустил голову и смотрит в пол.
- Я… Я совсем не хотел, уверяю тебя… Я сидел там, но задремал, а потом… Ты… ты уже оделась?
Я нашла халат, но пальцы не слушаются, я не могу застегнуть его как следует. Все пуговицы попадают не в те петли. Халат сидит на мне очень странно, он перекошен сверху донизу. Я скрещиваю руки на груди, чтобы хоть как-то прикрыть получившееся безобразие.
- Может, тебе это неизвестно, но совершенно непростительно прятаться в комнате какой бы то ни было леди. И сидеть тайком, пока она раздевается… - Я просто исхожу гневом. - Непростительно!
- Прости, пожалуйста, - бормочет Картик с глупым видом.
- Непростительно! - повторяю я.
- Может, мне лучше уйти, а потом вернуться?
- Если ты уже здесь, можешь и остаться.
По правде говоря, я только рада его обществу после недавних неприятных столкновений.
- Итак, какое же срочное дело заставило тебя вторгнуться сюда и спрятаться за моей ширмой?
- Ты входила в сферы? - спрашивает Картик.
- Да. Но там вроде бы ничего не изменилось. Все прекрасно, как прежде.
Я умолкаю, думая о Пиппе. О красавице Пиппе, на которую Картик однажды смотрел с таким благоговением… И вспоминаю ее предостережение насчет Ракшана.
- Что такое? - спрашивает Картик.
- Ничего. Мы должны попросить кого-нибудь там помочь нам. Стать кем-то вроде проводника.
Картик качает головой:
- Это не слишком разумно! Я ведь уже говорил тебе, ничему и никому в сферах нельзя сейчас доверять.
- Но там есть кое-кто, кому мы можем довериться.
- Откуда ты знаешь, что это так?
- Потому что это Пиппа, - тихо отвечаю я.
Глаза Картика округляются.
- Мисс Кросс? Но я думал…
- Да, и я тоже так думала. Но я видела ее там вчера прошлой ночью. Она ничего не знает о Храме, но готова помочь нам отыскать его.
Картик пристально смотрит на меня.
- Но если она не перешла на другую сторону, она поддастся злу.
- Она говорит, что ей это не грозит.
- Ты не должна ей доверять. Она может уже быть зараженной злом.
- Но в ней нет ничего подозрительного, странного, - возражаю я. - Она все так же…
Я чуть не сказала: "Она все так же прекрасна".
- Она что?
- Она все та же Пиппа, - тихо говорю я. - И она знает о сферах больше, чем мы. И может помочь нам. Это куда полезнее, чем все твои советы.
Если я задела гордость Картика, он ничем этого не показывает. Он шагает взад-вперед по комнате, так близко, что я ощущаю его запах, пряную смесь дыма, корицы, ветра, чего-то запретного… Я сильнее стягиваю халат на груди.
- Хорошо, - говорит он наконец, потирая подбородок. - Продолжай, но осторожно. Хотя мне все это не нравится. Ракшана особенно предостерегают…
- Ракшана там не бывали, откуда им знать, чему и кому можно доверять или нельзя?
Предупреждение Пиппы вдруг кажется мне обоснованным.
- Я ничего не знаю о твоем братстве. Почему я должна доверять ему? Почему я должна доверять тебе? Тем более что ты прокрался в мою спальню и спрятался за ширмой. Ты преследуешь меня. Ты постоянно пытаешься мне приказывать, требуешь, чтобы я закрыла свой ум перед видениями. А потом требуешь противоположного - чтобы я открыла ум и помогла твоим Ракшана найти Храм! Связала бы магию!
- Я рассказал тебе все, что знаю сам, - говорит Картик.
- Вот только знаешь ты не слишком много, - огрызаюсь я.
- Я знаю, что мой брат был членом Ракшана. Я знаю, что он умер, пытаясь защитить твою мать, а она умерла, пытаясь защитить тебя.
Вот оно. Вот что нас объединяет - ужасная печаль. Картик будто ударил меня под ложечку, я не могу дышать.
- Не надо! - предостерегаю я его.
- Не надо что?
- Не надо уходить от темы. Мне кажется, я тоже могу кое-что приказать. Ты хочешь, чтобы я нашла Храм. А я хочу кое-чего от тебя.
- Ты меня шантажируешь? - спрашивает Картик.
- Называй это как хочешь. Но я больше ничего тебе не скажу, пока ты не ответишь на мои вопросы.
Я сажусь на кровать Энн. Картик садится на мою, напротив меня. Так мы и сидим некоторое время, словно пара псов, готовых броситься друг на друга при малейшей провокации.
- Спрашивай, - говорит наконец Картик.
- Спрошу, когда буду готова, - говорю я.
- Ладно, не спрашивай.
Он встает, собираясь уйти.
- Расскажи мне о братстве Ракшана, - выпаливаю я.
Картик вздыхает и начинает говорить, уставившись в потолок:
- Братство Ракшана существует ровно столько же, сколько и Орден. Оно возникло на Востоке, но со временем в него вошли и люди из других краев. Карл Великий был Ракшана, и очень многие рыцари ордена тамплиеров. Мы были стражами сфер и их границ, мы поклялись защищать Орден. Эмблема Ракшана - меч и череп.
Картик выпаливает все это залпом, как хорошо заученный урок по истории, будто желая заработать похвалу учителя.
- Полезная эмблема, - раздраженно бросаю я.
- Поучительная! - поправляет меня Картик, подняв указательный палец.
Я не обращаю внимания на его насмешку.
- Но ты-то сам как стал Ракшана?
Он пожимает плечами.
- Я всегда с ними был.
- Не всегда, это уж точно. У тебя должны ведь быть отец и мать.
- Да. Но я никогда их не знал по-настоящему. Я с ними расстался, когда мне было шесть лет.
- Ох, - потрясенно выдыхаю я. Мне и в голову не приходило, что Картик мог так рано лишиться материнской заботы. - Мне очень жаль.
Он отводит глаза, не желая встречаться со мной взглядом.
- Тут не о чем сожалеть. Я ведь должен был тренироваться для службы братству, как до меня начал тренироваться мой брат Амар. Это было большой честью для нашей семьи. Меня забрали в школу братства, и я начал изучать математику, языки, оружие, разные способы ведения боя и защиты. И крикет. - Он улыбается. - Я неплохо играю в крикет.
- А еще что?
- Меня учили, как выжить в лесу. Как идти по следу. Как правильно воровать. Учили всему, что помогает выстоять. Никто ведь не знает, в какой день придется залезть в чей-нибудь карман ради того, чтобы купить дневное пропитание, или как отвлечь преследователей в нужный момент.
Я думаю о своей матушке, перешедшей на другую сторону и обретшей покой, и о том, как глубоко я ощущаю ее потерю.
- Неужели ты не скучаешь по родным?
Когда Картик откликается, его голос звучит едва слышно.
- Поначалу я искал свою мать на каждой улице, на всех рынках, постоянно надеялся, что могу где-то ее увидеть. Но у меня хотя бы был Амар.
- Как это ужасно… И ты не мог отказаться…
- Это моя судьба. Я принял ее. Ракшана были очень добры ко мне. Меня учили, чтобы я мог войти в верхушку братства. А что ждало меня в Индии? Чем бы я там занимался? Пас коров? Умирал от голода? Жил бы в тени англичан, вынужденный улыбаться, подавая им еду или чистя их лошадей?
- Я не хотела тебя расстраивать…
- Ты меня и не расстроила, - говорит Картик. - Не думаю, что ты вообще понимаешь, какая это великая честь - быть избранным в братство. Вскоре я буду готов перейти на последний уровень подготовки.
- А потом что?
- Не знаю, - отвечает Картик с милой улыбкой. - На последней ступени приносят клятву преданности на всю жизнь. Потом ученику показывают вечные мистерии. О них никто не говорит. Но сначала необходимо исполнить задание, чтобы доказать свою ценность для братства.
- И какое задание дали тебе?
Улыбка Картика гаснет.
- Отыскать Храм.
- Значит, твоя судьба связана с моей.
- Да, - мягко соглашается он. - Похоже на то.
Он смотрит на меня так странно, что я снова очень остро осознаю, насколько компрометируют меня мой вид и вся ситуация… я же в халате, наедине с мужчиной!
- Тебе пора уходить.
- Да, пора, - соглашается Картик, вставая. - Могу я задать вопрос?
- Да, - отвечаю я.
- Ты часто разговариваешь с зеркалом? Все молодые леди так делают?
- Нет… конечно, нет! - Я заливаюсь такой яркой краской, какой никогда не видела ни на чьих щеках. - Я просто репетировала роль. Для пьесы. Я… я буду выступать с хором.
- Должно быть, это будет очень интересное представление, - говорит Картик, покачивая головой.
- Послушай, мне завтра предстоит очень долгая дорога, так что позволь пожелать тебе доброй ночи, - говорю я официальным тоном.
Мне страстно хочется, чтобы Картик поскорее исчез и я смогла бы в одиночестве пережить свое смущение. Картик перекидывает крепкие ноги через подоконник и тянется к веревке, спрятанной в густом плюще, ползущем по стене школьного здания.
- Ох… а как мне с тобой связаться, если я вдруг найду Храм?
- Ракшана позаботились об этом и нашли для меня работу в Лондоне на время рождественских каникул. Так что я буду поблизости.
С этими словами Картик окончательно исчезает за окном, скользнув по веревке вниз. Я вижу, как он сливается с ночной тьмой, и мне хочется, чтобы он вернулся. Я едва успеваю закрыть окно и запереть его на задвижку, как в дверь кто-то стучится. Это мисс Мак-Клити.
- Мне показалось, я слышала чьи-то голоса, - говорит она, окидывая спальню внимательным взглядом.
- Я… я читала вслух, - говорю я, хватая журнал Энн, лежащий на кровати.
- Да, вижу, - произносит мисс Мак-Клити со своим странным акцентом.
Она подает мне стакан:
- Вы говорили, что не можете заснуть, вот я и принесла вам горячего молока.
- О… спасибо, - благодарю я и беру стакан. Ненавижу горячее молоко.
- Мне кажется, что наше с вами знакомство началось не слишком удачно.
- Мне очень жаль, мисс Мак-Клити… та история со стрелой… правда, мне очень жаль. И я совсем не подслушивала вас там, под дверью. Я…
- Будет, будет! Все уже забыто. Вы делите эту комнату с мисс Брэдшоу?
- Да, - киваю я.
- Она и мисс Уортингтон - ваши лучшие подруги?
- Да.
Вообще-то они мои единственные подруги.
- Они обе, безусловно, чудесные молодые леди, но и вполовину не такие интересные, как вы, осмелюсь сказать, мисс Дойл.
Я ошеломлена.
- Я?.. Я совсем не такая уж интересная.
- Ну что вы! - говорит мисс Мак-Клити, подходя ближе ко мне. - Как же, мы с миссис Найтуинг как раз сегодня вечером говорили о вас и согласились в том, что в вас есть нечто совершенно особенное.
Я стою перед ней в криво застегнутом халате…
- Вы слишком добры ко мне, я уверена. На самом деле у мисс Брэдшоу - изумительный голос, а мисс Уортингтон невероятно умна.
- Подумать только, как вы преданы своим подругам, мисс Дойл! Сразу бросаетесь на их защиту. Это весьма похвальная черта.
Она старается сделать мне комплимент, но я чувствую себя очень неловко, как будто меня изучают под микроскопом.
- Какое у вас необычное украшение.
Слишком уж бесцеремонно она касается пальцем полумесяца.
- Откуда оно у вас?
- Оно принадлежало моей матери, - отвечаю я.
Мисс Мак-Клити пристально смотрит на меня.
- Должно быть, ей нелегко было расстаться с такой драгоценной вещицей.
- Она умерла. Ожерелье - мое наследство.
- Оно имеет какое-то значение? - спрашивает мисс Мак-Клити.
- Нет, - лгу я. - Во всяком случае, мне об этом ничего не известно.
Мисс Мак-Клити опять глядит на меня, пока я не отвожу взгляд.
- Какой она была, ваша матушка?
Я заставляю себя зевнуть.
- Простите, но я, кажется, чересчур устала…
Мисс Мак-Клити как будто разочарована.
- Пейте молоко, пока не остыло. Оно поможет вам заснуть. Отдых очень важен в вашем возрасте.
- Да, спасибо, - бормочу я, держа стакан.
- Ну же! Пейте!
Деваться некуда. Я заставляю себя сделать несколько глотков белой, как мел, жидкости. У нее странный сладкий привкус.
- Мята, - сообщает мисс Мак-Клити, как будто прочитав мои мысли. - Она содействует хорошему сну. Я отнесу стакан Бригид. Похоже, я ей не слишком нравлюсь?
- Уверена, вы ошибаетесь, - говорю я, потому что того требует вежливость.
- Она так на меня смотрит, словно я сам дьявол во плоти. Вам я не кажусь дьяволом, мисс Дойл?
- Нет, - хрипло бормочу я. - Конечно, нет.
- Я рада, что мы в итоге решили подружиться. Крепкого вам сна, мисс Дойл. И не нужно больше читать на ночь.
Тело становится горячим и тяжелым. Неужели все дело в молоке? Или в мяте? Или мисс Мак-Клити отравила меня? "Не выдумывай глупостей, Джемма!"
Я распахиваю окна, впуская в спальню ледяной воздух. Нельзя засыпать. Я широкими шагами марширую по комнате. Наклоняюсь, доставая руками до пальцев ног. Наконец я сажусь на кровать, напевая рождественский гимн. Но это не помогает. Песня умолкает, и я проваливаюсь в сумеречную дремоту.
У меня в руке светится полумесяц. Рука превращается в цветок лотоса, лежащий на тропинке. Сквозь трещины в земле пробиваются виноградные лозы, но их крошечные почки, раскрывшись, превращаются в величественные розы. Я вижу собственное лицо, смотрящее на меня, - это отражение в стене воды. Я просовываю руку сквозь эту стену, а потом и вся проваливаюсь.
Я падаю и падаю, меня поглощает черный плащ сна без сновидений.
Я не знаю, в котором часу меня что-то будит. Я прислушиваюсь, но ничего не слышу. От молока на языке как будто остался легкий налет. Он словно заполняет весь рот. Мне не хочется вставать, но я должна спуститься и выпить воды.
С тяжелым вздохом я отбрасываю одеяло и зажигаю свечу; прикрывая ее ладонью от сквозняка, иду по темному коридору, который, похоже, растянулся на целую милю. На всем этаже осталась только я одна, и никого больше. Эта мысль заставляет меня ускорить шаг.
У самой лестницы пламя свечи вздрагивает и гаснет. Нет! Надо вернуться в спальню и снова зажечь огонек. Но у меня внезапно сильно кружится голова. Колени подгибаются, я хватаюсь за перила, чтобы не упасть. В темноте я слышу тихий скребущий звук, как будто кто-то сильно нажимает мелом на доску.
Я не одна. Рядом кто-то есть.
Я с трудом шепчу:
- Эй, кто это? Бригид? Это ты?
Скребущий звук приближается. Свеча в моей руке вдруг оживает и рождает в коридоре шар света. И я вижу их там, на границе освещенного и темного пространств. Они не совсем реальны и все же более плотные, чем в том видении, которое явилось мне в снегу. Три девушки, с головы до ног в белом. Острые носки их ботинок задевают деревянный пол с ужасным звуком, девушки подплывают все ближе и ближе… Их губы шевелятся, они что-то говорят. Но я их не слышу. Глаза девушек печальны, под ними я вижу большие темные круги.
"Только не кричи, Джемма. Это всего лишь видение. Оно не причинит тебе вреда. Или может?.."
Девушки уже так близко, что я невольно отворачиваюсь и закрываю глаза. От страха и хлынувшего в мои ноздри запаха меня вот-вот вырвет. Чем это пахнет? Морем и чем-то еще. Разложением. Гнилью.
И снова повторяется тот же звук, как будто тысячи насекомых шелестят крылышками. Девушки говорят, но так тихо, что я не сразу осознаю смысл их слов… но когда я его осознаю, меня до костей пробирает холодом.
- Помоги нам…
Я не хочу открывать глаза, но открываю. Они очень близко, эти мерцающие светлые призраки. Одна девушка протягивает ко мне руку.
"Пожалуйста! Пожалуйста, не надо ко мне прикасаться… я закричу! Я закричу! Я за…"
Ее рука - словно кусок льда на моем плече, но закричать мне не удается, потому что все тело застывает. В голове проносятся образы. Три девушки взлетают на вершину обрывистого утеса. Под ними плещутся морские волны, выбрасывая к ногам клочья пены. Облака темнеют. Шторм. Приближается шторм. Погоди-ка, девушек четыре… Четвертая немного отстала. Кто-то окликает их. Приближается какая-то женщина. На ней зеленый плащ.
Сладкий, тягучий голос девушки вползает в мои уши:
- Смотри…
Женщина берет четвертую девушку за руку. А потом из моря вздымается что-то ужасное. Небо темнеет. Девушки кричат.
Мы снова в ярко освещенном, как будто раскаленном шаре света. Девушки блекнут, отступая в темноту коридора.
- Она лжет… - шепчут девушки. - Не верь ей…
А потом они исчезают. И боль отпускает меня. Я стою на коленях на твердом холодном полу, одна. Свеча вдруг громко шипит, выплевывая яркую искру.
На этом все кончается. Я вскакиваю и сломя голову несусь по коридору, как перепуганная мышь, и не останавливаюсь до тех пор, пока не оказываюсь в своей спальне и не запираю дверь - хотя от кого я ее запираю, я сказать не могу. Я зажигаю все лампы в комнате. Когда вокруг становится светло, я чувствую себя немножко лучше. Что это было за видение? Почему видения стали намного сильнее, ярче? Может быть, дело в том, что я освободила магию сфер? Не она ли каким-то образом сделала видения более рельефными, отчетливыми? Я ведь действительно чувствовала руку девушки на своем плече…
"Остановись, Джемма! Прекрати пугать себя!"
Но кто эти девушки и что им нужно от меня? Что они имели в виду, говоря: "Не верь ей"? Мне не становится легче при мысли о том, что в школе почти никого нет, или о том, что завтра я уже буду в Лондоне, со своими родными… кто знает, какие реальные ужасы ждут меня там?
У меня нет ответа ни на один вопрос. И я боюсь заснуть. К тому времени, когда первый луч сует нос в окна спальни, я полностью одета, вещи уложены, и я готова мчаться в Лондон, даже если мне придется самой подхлестывать лошадей.