Она делает несколько шагов - и растворяется в толпе, текущей по Оксфорд-стрит. Именно мисс Мур первой рассказала нам об Ордене, и я гадаю, что еще она могла бы поведать… если бы мы осмелились спросить. Конечно, скорее всего, она нас просто выпроводит, если начнем уж слишком приставать с расспросами, но если мы будем вести себя осторожно, она может, наверное, пролить кое-какой свет… А если нет, то в любом случае визит к ней - это повод сбежать из дома бабушки. Мисс Мур - моя главная надежда, что в этих каникулах будет какой-то смысл.
Том возвращается из лавки. Он опускает мне на колени коробку, красиво обернутую в коричневую бумагу и перевязанную бечевкой.
- Ужасающий фруктовый торт. Кто была та женщина?
- Ох, - отвечаю я. - Никто. Учительница.
И, когда экипаж, подпрыгнув, трогается с места, я добавляю:
- Подруга.
ГЛАВА 14
Дом бабушки - это элегантный особняк на Белгрейв-сквер, граничащей с Гайд-парком. Большую часть времени бабушка проводит в загородном поместье и в Лондоне бывает с мая до середины августа, да еще на Рождество. То есть, попросту говоря, она приезжает в Лондон только тогда, когда хочет посмотреть на общество и показаться в нем.
Я чувствую себя очень странно, когда вхожу в незнакомый холл, вижу вешалку для пальто, и небольшой столик под зеркалом, и бордовые обои на стенах, и бархатные занавески с кистями, - я как будто бы должна видеть уют в этих незнакомых вещах, словно передо мной место, которое я должна знать и любить, несмотря на то что никогда прежде здесь не бывала. И хотя тут множество кресел с мягкими подушками, пианино, рождественская елка, украшенная блестками и бантами, и во всех комнатах ярко горят камины - я все равно не чувствую себя дома. Для меня дом - это Индия. Я думаю о нашей домоправительнице Сарите, о ее морщинистом лице и беззубой улыбке… Я вспоминаю дом с широкой открытой террасой, корзину с газетами, стоящую на столе, покрытом красным шелком… Я думаю о матушке и о гулком смехе отца, возвращаясь мыслями в те дни, когда он еще смеялся…
Бабушки нет дома - она отправилась куда-то с ответным визитом, - поэтому меня встречает экономка, миссис Джонс. Она интересуется, хорошо ли я доехала, и я отвечаю - да, прекрасно… все как полагается. Больше нам нечего сказать друг другу, и она просто ведет меня вверх по лестнице; мы минуем два пролета, и я оказываюсь в своей спальне. Это задняя комната, окна выходят на каретные сараи за домом и на узкую дорожку, что ведет к домикам, где живут кучеры с семьями. Пейзаж тусклый и грязноватый, и я пытаюсь представить, каково это - постоянно убирать навоз, подносить лошадям сено и все время видеть перед собой великолепный особняк, полный величественных белых леди, которые могут получить все, чего им только пожелается.
Переодевшись к ужину, я снова спускаюсь вниз. На площадке второго этажа я останавливаюсь. Отец и Том о чем-то спорят за неплотно закрытыми дверями библиотеки, и я подхожу поближе, чтобы послушать.
- Но, отец, - говорит Том, - неужели ты думаешь, что это так уж разумно - нанять кучером иностранца? Осмелюсь предположить, для такой работы можно найти множество трудолюбивых англичан.
Я заглядываю в узкую щель чуть приоткрытой двери. Отец с Томом стоят друг против друга, напряженные, как пружины.
В отце вдруг пробуждается прежний характер:
- В Бомбее у нас было множество преданных индийских слуг, позволь тебе напомнить об этом, Томас.
- Да, отец, но то было в Индии! А теперь мы здесь, среди своих соотечественников, а они все держат кучеров-англичан.
- Ты желаешь оспорить мое решение, Томас?
- Нет, сэр…
- Вот и хорошо.
После неловкого молчания Том осторожно говорит:
- Но ты должен признать, что кое-какие привычки индийцев создавали для тебя проблемы, отец.
- Довольно, Томас Генри! - рявкает отец. - Более никаких обсуждений этого вопроса!
Том вылетает за дверь, чуть не сбив меня с ног.
- Ох, боже мой! - восклицаю я.
А поскольку Том не откликается, я добавляю:
- Ты мог бы и извиниться.
- А ты могла бы и не торчать у замочных скважин и не подслушивать, - огрызается брат.
Я иду к лестнице следом за ним.
- А ты мог бы и помолчать и не указывать отцу, как вести дела, - шепчу я в спину Томасу.
- О да, конечно, ты в этом прекрасно разбираешься, тебе легко говорить! - рычит Том. - Не тебе ведь приходится все свободное время отучать его от всяческой дряни, и только для того, чтобы увидеть, как он без труда снова все находит с помощью какого-то кучера!
Том в ярости бьет кулаком по перилам лестницы. Я не желаю отступать.
- Ты не можешь знать этого наверняка. Зачем тебе это нужно - постоянно изводить отца?
Том резко оборачивается.
- Я… я извожу его?! Да я только и делаю, что стараюсь доставить ему удовольствие, но в его глазах я вечно не прав!
- Это совсем не так, - возражаю я.
У Тома такой вид, будто я его ударила.
- Да откуда тебе знать, Джемма? Он ведь только тебя и любит!
- Том…
Тут невесть откуда возникает высокий дворецкий:
- Ужин подан, мистер Томас, мисс Джемма.
- Да, спасибо, Дэвис, - сквозь зубы цедит Том.
Он резко разворачивается на пятках и уходит.
Ужин проходит в гнетущей атмосфере. Все изо всех сил пытаются выглядеть веселыми и растягивают губы в улыбках, как будто позируют для какой-то рекламы. Мы стараемся игнорировать то, что на самом деле не живем в этом доме все вместе и что это наше первое Рождество без матушки. Никому не хочется заговаривать на эту тему и портить всем вечер, и потому мы заставляем себя вести вежливую беседу, обсуждаем планы на каникулы, говорим о делах в школе и городских сплетнях.
- Как там вообще обстоят дела, в этой школе Спенс, Джемма? - спрашивает отец.
"Ну, видишь ли, моя подруга Пиппа умерла, и на самом деле это случилось по моей вине, и я отчаянно пытаюсь отыскать некий Храм, источник магии сфер, и мне это нужно сделать до того, как Цирцея - злобная особа, убившая матушку, которая тоже была членом Ордена, хотя ты об этом и не знал ничего, - найдет его и начнет творить нечто дьявольское, а потом мне придется каким-то образом связать эту магию, хотя я даже смутного представления не имею, как это сделать… Вот так и обстоят дела".
- Очень хорошо, спасибо.
- А… великолепно. Великолепно.
- Том говорил тебе, что стал ассистентом в Королевском госпитале в Бетлеме? - спрашивает бабушка, подхватывая вилкой основательную порцию горошка.
- Нет, не думаю, что он об этом упоминал.
Том ухмыляется.
- Я стал ассистентом в Королевском госпитале в Бетлеме, - насмешливо повторяет он слова бабушки.
- Том, что такое? - выговаривает ему бабушка без особого энтузиазма.
- Ты имеешь в виду Бедлам, приют для сумасшедших? - спрашиваю я.
Нож Тома звякает о тарелку.
- Мы его так не называем.
- Доедай горошек, Джемма, - говорит бабушка. - Кстати, мы приглашены на бал, который устраивает леди Джордж Уортингтон, супруга адмирала. Это самое желанное для всех приглашение в рождественский сезон. Что представляет собой эта девушка, мисс Уортингтон?
"О, великолепный вопрос. Дайте-ка подумать… Она целовалась в лесу с цыганом, а однажды заперла меня в церкви, потребовав, чтобы я украла вино для причастия. Я видела в свете луны, как она убивает лань, как потом выбирается из оврага - обнаженная, забрызганная кровью. И при этом она, как ни странно, среди моих лучших подруг. Только не спрашивайте почему, я все равно не смогу этого объяснить".
- Живая, энергичная, - отвечаю я.
- Думаю, завтра мы можем навестить мою подругу миссис Роджерс. У нее будет концерт днем.
Я набираю в грудь побольше воздуха.
- Я уже приглашена на завтра, мне нужно отправиться с визитом.
Вилка бабушки замирает на полпути ко рту.
- К кому, Джемма? Почему я не видела никаких визитных карточек? Нет. Абсолютно невозможно. Не обсуждается.
Замечательно. Похоже, мне придется повеситься, разорвав на полосы льняную скатерть.
- Это мисс Мур, учительница из школы Спенс.
Упоминать, что ее из этой школы просто-напросто выгнали, совершенно незачем.
- Она очень популярна среди учениц, ее все любят, а она из всех нас пригласила только троих - мисс Брэдшоу, мисс Уортингтон и меня, - пригласила навестить ее у нее дома! Это большая честь.
- Мисс Брэдшоу… Мы с ней не встречались ли в школе Спенс? Она школьная стипендиатка? - говорит бабушка, хмурясь. - Сирота?
- Разве я вам не говорила еще?
Недавно открывшаяся во мне склонность ко лжи стремительно расцветает, превращаясь в настоящее искусство.
- Не говорила чего?
- Недавно выяснилось, что мисс Брэдшоу - внучатая племянница какого-то герцога, который живет в Кенте, и ведет свое происхождение от русской царской семьи. Какая-то дальняя родственница их царицы.
- Да не может быть! - восклицает Том. - Как это здорово!
- Да, - соглашается бабушка. - Похоже на те истории, что публикуют в книжках за полпенса.
"Именно так, совершенно точно. И не стоит углубляться в эту тему, иначе вас может поразить чересчур большое сходство с этими историями".
- Может быть, мне присмотреться получше к мисс Брэдшоу, раз уж выяснилось, что она наследует состояние, - шутит Том, хотя я подозреваю, что в этой шутке скрыто слишком много серьезности.
- Она весьма не любит охотников за состоянием, - предостерегаю я Тома.
- Ты полагаешь, она найдет меня неприятным? - фыркает Том.
- Если она не слепая и не глухая - да, - огрызаюсь я.
- Ха! Ты побит, дорогой мой! - со смехом говорит отец.
- Джон, не стоит ее поощрять! Джемма, не следует быть столь недоброй к людям, - выговаривает нам бабушка. - Я не знакома с этой мисс Мур. И не уверена, что могу позволить тебе поехать к ней с визитом.
- Она отлично учит рисовать и писать красками, - говорю я.
- И, без сомнения, получает за это хорошую плату. Обычно так и бывает, - говорит бабушка, принимаясь за картошку. - Но твое искусство рисования ничуть не пострадает за время каникул. Тебе лучше проводить время дома или сопровождать меня, когда я поеду с визитами, это поможет тебе обзавестись полезными знакомствами.
Мне хочется стукнуть бабушку за последнее замечание. Мисс Мур стоит десятка этих ее "полезных знакомств". Я откашливаюсь.
- Но мы будем делать разные украшения, чтобы немного порадовать людей, которые лежат в больницах в такое время года. Мисс Мур всегда подчеркивает, что невозможно переусердствовать, проявляя милосердие.
- Это весьма похвально, - кивает бабушка, разрезая свиное филе на крошечные кусочки. - Возможно, я поеду с тобой, чтобы самой взглянуть на эту мисс Мур.
- Нет!
Я почти кричу.
- Я хотела сказать…
А что, собственно, я хотела сказать?
- Мисс Мур ужасно смущается, если ее добрые дела становятся широко известными. Она и другим всегда советует держаться осмотрительно и благоразумно. Как это сказано в Библии…
Я ненадолго замолкаю. Поскольку я никогда не увлекалась чтением Библии, я не имею ни малейшего представления, что в ней вообще говорится.
- Пусть все эти украшения будут только для ушей Господа… ой, то есть для пальцев. Для пальцев Господа.
Я поспешно хватаю чашку и делаю большой глоток чая. Бабушка выглядит несколько смущенной.
- В Библии так сказано? Где именно?
У меня полный рот чая. Я с трудом проглатываю его.
- Псалмы, - выдыхаю я, кашляя.
Отец бросает на меня удивленный взгляд. Он прекрасно понимает, что я лгу.
- Псалмы, говоришь? И какой именно псалом? - продолжает спрашивать бабушка.
Кривая улыбка отца как будто говорит мне: "Ага, вот ты и попалась, девочка!"
Горячий чай проливается в желудок, как мгновенная епитимья.
- Рождественские псалмы.
Бабушка снова принимается шумно жевать.
- Думаю, тебе все же лучше отправиться со мной к миссис Роджерс.
- Матушка, - говорит отец, - наша Джемма - молодая леди, у нее уже есть собственные интересы.
- Собственные интересы? Ерунда! Она еще школу не закончила! - громко хмыкнув, заявляет бабушка.
- Немножко свободы пойдет ей только на пользу, - говорит отец.
- Свобода может привести к разного рода злоключениям, - возражает бабушка.
Она не произносит вслух имени моей матери, но подобная перспектива, безусловно, пугает отца.
- А я не упоминал, что Джемме сегодня невероятно повезло, она на вокзале встретилась с Саймоном Миддлтоном?
Едва успев произнести эти слова, Том понимает, что совершил непоправимую ошибку.
- И как же это случилось? - резко спрашивает отец.
Том бледнеет.
- Ну… я не мог найти кэб, и, понимаешь, там по дороге было ужасающее скопление экипажей, на…
- Мальчик мой, - перебивает его отец, - ты хочешь сказать, что моя дочь была совершенно одна на вокзале Виктория?
- Всего несколько мгновений! - бормочет Том.
Кулак отца с размаху опускается на стол, отчего наши тарелки подпрыгивают, а бабушкина рука дрожит.
- Ты сегодня весь день меня разочаровываешь.
С этими словами отец уходит из комнаты.
- Да я всегда тебя разочаровываю, - бормочет Том.
- Я очень надеюсь, что ты понимаешь, что делаешь, Томас, - шепчет бабушка. - У него и так настроение с каждым днем все хуже.
- Но я, по крайней мере, стремлюсь хоть что-нибудь сделать, - с горечью произносит Том.
В столовую входит миссис Джонс.
- Все в порядке, мадам?
- Да, в полном. Мистер Дойл съест пирожное и выпьет чаю попозже, - отвечает бабушка таким тоном, словно ничего важнее пирожного в мире не существует.
После этого чрезвычайно нерадостного обеда мы с отцом сидим за шахматным столиком. Руки у отца дрожат, но соображает он на удивление хорошо. И всего за шесть ходов полностью разбивает меня, ставит шах и мат.
- Невероятно! - восклицаю я. - И как только тебе это удалось?
Он стучит пальцем по голове.
- Необходимо понимать своего противника, знать, как он думает.
- И как же я думаю?
- Ты видишь тот ход, который кажется очевидным, и принимаешь его как единственно возможный, и поспешно двигаешь фигуру, не думая о последствиях, не пытаясь понять, есть ли какой-то другой вариант. И это делает тебя уязвимой.
- Но это и был единственно возможный ход, - возражаю я.
Отец поднимает палец, заставляя меня умолкнуть. И расставляет фигуры на доске так, как они стояли два хода назад.
- Вот, смотри.
Но я вижу то же самое, что и до этого.
- Твоя королева открыта.
- Поспешность, поспешность… Просчитай несколько ходов вперед.
Я по-прежнему вижу только королеву.
- Извини, отец. Я не понимаю.
Он показывает возможное развитие событий. Слон замер в ожидании, завлекая меня в пиковое положение, откуда уже невозможно отступить.
- Весь секрет в том, чтобы как следует подумать, - улыбается отец. - Так сказала бы твоя матушка.
Матушка. Он произнес это вслух, слово, которое не следовало бы произносить.
- Ты очень, очень на нее похожа. Как мне ее не хватает!
Он закрывает лицо ладонями и всхлипывает.
Я не нахожусь, что сказать. Ни разу в жизни не видела отца плачущим.
- Мне тоже ее не хватает.
Отец достает из кармана носовой платок и сморкается.
- Мне так жаль, малышка…
Но тут его лицо светлеет.
- Я приготовил тебе подарок на Рождество. Как думаешь, если я отдам его тебе раньше времени, будет ли это значить, что я тебя балую?
- Да, еще и как! - восклицаю я, стараясь хоть как-то поднять ему настроение. - И где он?
Отец подходит к старинной застекленной горке и дергает дверцы.
- Ох… заперто. Уверен, ключи лежат в комнате бабушки. Ты не могла бы принести их, дорогая?
Я несусь в комнату бабушки, нахожу ключи на ее ночном столике и возвращаюсь обратно. Руки отца дрожат так, что он с трудом может отпереть дверцы.
- Это драгоценности? - спрашиваю я.
- Можно и так сказать, мне кажется.
С некоторым усилием он открывает стеклянные дверцы и передвигает предметы, стоящие внутри, в поисках чего-то.
- Куда же я это положил? Погоди-ка…
Он открывает незапертый ящик внизу и достает из него нечто, завернутое в красную бумагу, с веточкой остролиста под лентой.
- Надо же… она все время лежала там, в ящике.
Я кладу пакет на кушетку и срываю хрустящую бумагу. В свертке я нахожу экземпляр "Сонетов с португальского" Элизабет Баррет Браунинг.
- Ох, - выдыхаю я, надеясь, что в моем голосе не слышится разочарования. - Книга.
- Да, она принадлежала твоей матери. Это ее любимые стихи. Она обычно читала их мне по вечерам…
Он умолкает, не в силах продолжать.
- Отец?..
Он обнимает меня, прижимает к себе.
- Я так рад, что ты дома, Джемма…
Я чувствую, что должна что-то сказать, но что именно - не знаю.
- Спасибо за книгу, папа…
Он отпускает меня.
- Да. Наслаждайся ею. И… ты не могла бы отнести обратно ключи?
Входит миссис Джонс.
- Извините меня, сэр. Вот это только что принес посыльный, для мисс Джеммы.
- Да-да, - несколько раздраженно откликается отец.
Миссис Джонс подает мне сверток и письмо.
- Спасибо, - благодарю ее я.
В письме содержится официальное приглашение на ужин, адресованное бабушке.
Виконт и леди Денби были бы рады присутствию на ужине мистера Джона Дойла, миссис Уильям Дойл, мистера Томаса Дойла и мисс Джеммы Дойл - во вторник, семнадцатого, в восемь вечера. Мы были бы рады получить ответ.
Можно не сомневаться, бабушка с превеликим удовольствием ответит согласием.
Так, теперь пакет. Сорвав бумагу, я нахожу прекрасную бархатную коробочку от Саймона Миддлтона с приложенной к ней запиской, гласящей: "Для хранения всех ваших тайн".
Удивительно, однако отец не задает мне ни единого вопроса о подарке.
- Джемма, детка, - рассеянно говорит он. - Отнеси обратно ключи. Ты ведь у меня золотая девочка?
- Да, отец, - говорю я и целую его в лоб.
Я бодро направляюсь в комнату бабушки, кладу ключи на прежнее место, потом бегу в свою спальню, ложусь на кровать и рассматриваю замечательный подарок. Я снова и снова таращусь на записку, изучаю почерк Саймона, восхищаюсь сильными, красиво очерченными буквами. Саймон Миддлтон. Еще вчера я даже не подозревала о его существовании. А теперь только о нем и думаю. Странно, какие иной раз повороты совершает жизнь.
Должно быть, я задремала, потому что просыпаюсь от громкого стука в дверь. Часы показывают половину первого. В комнату врывается Том. Он ужасно зол.
- Это ты дала ему эту дрянь?
- Ч… что? - изумляюсь я, и сон мгновенно слетает с меня.
- Ты дала это отцу?
Том сжимает в руке коричневую бутылочку. Опиум.
- Конечно, нет! - возмущаюсь я, окончательно приходя в себя.
- Тогда, скажи на милость, где он это раздобыл?
Том вообще-то не вправе влетать вот так в мою спальню и нападать на меня.