Она упала на колени, обхватив рукой шею Эбби. - А я вот могу тебя убить, бесполезная дрянь. Черты лица Лауры приобрели жесткость, от чего она стала выглядеть старше своих семнадцати лет. Она крепче сжала горло Эбби, перекрыв ей дыхание. - Я могу тебя убить сейчас, и никто слова не скажет. Никто по тебе не будет скучать, и ты это знаешь. Только воздух зря тратишь. Неудачница.
Эбби схватила Лауру за запястье, пытаясь освободиться от захвата.
Но Лаура только крепче вцепилась пальцами в нежную плоть. - Это все, что ты можешь, девочка? А вот я могу, и ты знаешь. Буду сжимать, пока не околеешь. И ты меня не остановишь. Знаешь, почему?
Эбби захныкала.
Лаура наклонилась ближе, зловеще ухмыляясь. - Я скажу тебе. Потому что ты слабая. Ты слабая, а я сильная. Вот почему я получу все, что предназначалось тебе. А когда я стану главной, все будет по-другому. Мама терпит тебя, позволяет тебе сидеть дома как неприкаянной. Я не потерплю этого, сестренка. Нет уж. Ты будешь работать как следует, или поплатишься.
Она наклонилась еще ближе, чуть не коснувшись губами рта Эбби. Ее голос упал до почти неразличимого шепота.
Но Эбби услышала.
Лаура сказала, - На твоем месте, я бы свалила отсюда. Подобру-поздорову.
Лаура убрала руку у нее с горла и Эбби села, хватая ртом воздух.
Лаура встала и ушла, не говоря больше ни слова, а Кинчер последовал за ней.
Эбби потрогала нежную, посиневшую кожу горла и задумалась над словами Лауры. Она последует совету сестры. Только не сбежит как побитая собака. И не откажется от того, что ей причитается по праву. Она испытывала чувство стыда и немалое отвращение к самой себе. При других обстоятельствах младшая сестра не повела бы себя с ней так вызывающе. Тяжело быть сильной после такого надругательства, и обидчику легко получить преимущество. Но все будет иначе, поклялась она себе. Лаура скоро сама окажется в ее шкуре.
Большая птица пролетела по небу, едва различимая сквозь сетку ветвей. Завидуя ее свободе, Эбби следила за ней глазами, пока та не исчезла.
На глаза навернулись слезы.
Скоро, - поклялась она.
Скоро я буду свободной.
Она поднялась на ноги, покачнулась, но сумела устоять прямо. Расправила платье и подавила в себе тошноту, почувствовав, как по бедрам из нее потекло семя Кинчера. Но это было бесполезно. Волна тошноты снова швырнула ее на колени, когда ужасная догадка поразила ее словно удар грома: что если испорченное семя Кинчера укоренится в ней?
О, боже...
Ее затрясло, и крупные капли пота выступили на лбу.
А ведь это будет вполне логично. Главная пощечина от судьбы. Хотя всю жизнь с ней было так. Примерно двадцать мужчин нашли удовлетворение у нее между ног. Никто никак не предохранялся. И все же она так и не забеременела. Она надеялась, что просто физически не способна забеременеть. Потому что мысль о том, что она будет носить в себе ребенка Кинчера, была невыносимой.
Я скорее умру.
Эта мысль так взволновала ее, что она поняла, что ей остается только одно:
Идти в провидице.
К Матушке Уикс.
Да.
Немедленно!
Эбби сделала глубокий вдох, резко выпрямилась, и медленно, словно во сне, повернулась кругом. Она все еще была дезориентирована, и ей требовалось какое-то время, чтобы определить свое местонахождение. Потом заметила знакомое, старое кривое дерево, с большими, низкими ветвями, достающими почти до земли.
Вытерла пот со лба и двинулась на восток.
К дому древней, почтенной Кэсси Уикс, известной в этих местах как Матушка Уикс.
К предсказательнице будущего.
Глава восемнадцатая
Прошло некоторое время. Он не знал, сколько именно. Солнце клонилось к закату, его тускнеющие лучи окрашивали небо красивыми оттенками фиолетового и оранжевого. Такую картину он хотел бы видеть где-нибудь на пляже, стоя у края воды рядом с Меган, обнимая ее за маленькие, хрупкие плечи. Чтобы теплая волна омывала их голые, покрытые песком ноги.
Да, на пляже было б здорово.
Где-нибудь во Флориде, на Кис.
Или, может, даже на Гавайях, нежась в пышном тропическом раю во время медового месяца. Это было заманчивое, сладкое видение. И горькая ирония. Не так давно мысль о женитьбе, особенно на Меган, пугала его. И если честно, отталкивала. А теперь, когда прошло чуть более двух часов с того времени, как он последний раз размышлял о достоинствах, которыми должна обладать его потенциальная жена, ни одно из которых не обнаружилось в Меган Рени Филлипс, он не мог представить себе ничего прекраснее.
Жизнь порой может дать крепкого пинка под зад.
Ты все время стараешься чего-то избежать, даже малейшего намека на проблему, и потом вдруг происходит нечто серьезное, какая-нибудь трагедия, например. Нечто, что одним махом переворачивает всю жизнь и заставляет тебя посмотреть правде в лицо, смириться с ней раз и навсегда.
Именно тогда Питер решил, что сделает Меган предложение, если, каким-то непостижимым чудом, снова окажется рядом с ней.
Эта мысль буквально наэлектризовала его.
Я сваливаю, во что бы то ни стало.
Он вскочил на ноги и целенаправленно двинулся к запертым воротам загона. Схватил висячий замок и подергал, проверяя на прочность. Безрезультатно. Поднял голову и посмотрел на витки колючей проволоки, натянутой поверх клетки. Забор из проволочной сетки высотой был футов десять. Вполне можно забраться. Но это не выход. Вопрос в том, что он будет делать, когда доберется до верха. Черт. Ему придется как-то перебросить себя через край. Он весь изрежется об "колючку". Иначе никак. Он подумал, что он сможет стерпеть боль. Надеялся, что сможет. Ради Меган. Ради их обоих, и ради их будущей совместной жизни.
Пит вытянул руки вверх, просунув пальцы в ячейки проволочной сетки. Сделал глубокий вдох и напряг мышцы, настраивая себя на предстоящее испытание. Призывая в помощь всю свою духовную силу.
Ты сможешь, - сказал он себе.
Ради Меган.
Он представил себе ее улыбающееся лицо, милые ямочки в уголках рта, яркий цвет помады на манящих губах.
Вот то, что ему нужно.
Пит начал подниматься.
- Лучше не надо.
Мягкий голос был лишен каких-либо эмоций, но что-то в нем заставило Пита остановиться, отпустить ограду и повернуться к молодой женщине, сидящей в дальнем углу клетки. Это был первый раз, когда она заговорила. Первый раз, когда она вообще обратила на него внимание. Вскоре после ухода Карла и Джила он пытался наладить с женщиной контакт, но та была в состоянии близком к кататонии. После нескольких неудачных попыток он сдался.
Но теперь, когда она нарушила молчание, его разбирало любопытство. Он подошел к ней и присел на корточки. - Почему нет?
Она по-прежнему не смотрела на него. Она сидела, обхватив руками побитые и исцарапанные колени, раскачиваясь как-то странно, рывками. Словно изо всех сил пыталась удержать нечто внутри себя, нечто, что боялась выпустить, нечто смертельно опасное. И чем сильнее она с этим боролась, тем меньше обращала на него внимание.
Прошла минута.
Потом другая.
- Окей. Не говори.
Пит начал вставать, но она схватила его за запястье и потянула к себе. Она перестала раскачиваться и подалась вперед, заставив его поморщиться от ее теплого, зловонного дыхания. Интересно, как давно она не чистила зубы? Несколько дней? Недель?
Или еще дольше?
Господи...
По ее широко раскрытым, синевато-серым глазам было видно, что она знает нечто такое, чего Питу явно не хотелось знать. Он попытался стряхнуть с себя ее руку. Лучше бы она продолжала смотреть на землю, - подумал он.
Ее голос был все еще тихим, но в нем больше не было прежней мягкости. Он был жестким и хрупким одновременно, вибрировал с какой-то нестабильной, электрической напряженностью. - Если полезешь, залают собаки. Зарычат и завоют. А если собаки завоют, придут они. А если придут они, пострадаем мы оба. Она улыбнулась нездоровой, вымученной улыбкой, которая вместе со зловещей, пухлогубой ухмылкой Джила могла претендовать на звание самого отвратительного выражения, когда-либо виденного им на человеческом лице. - Нас будут мучить. Может, даже убьют.
Пит с трудом сглотнул. - Господи Иисусе... вот, черт...
Она отпустила его, и он упал на задницу.
Женщина посмотрела на него, ее нездоровая улыбка чуть ослабла, но не исчезла. - Да. Иисус нас поимел. Мы в аду.
Пит вытер рот и отполз на пару футов назад. Он с опаской глядел на нее. Да, она тоже была жертвой, и заслуживала сострадания. Но в какой-то момент ее рассудок, похоже, помутился, не выдержав испытаний. Она производила впечатление совершенно невменяемого человека. Откуда ему знать, может, она сама поднимет тревогу, когда он снова попытается выбраться отсюда?
Поэтому... небольшое изменение планов.
Он подождет, пока она уснет. Даже сумасшедшие должны иногда спать. Он притворится спящим, и последит за ней полуприкрытыми глазами, пока она не станет клевать носом. В любом случае это будет лучше, чем очередное вынужденное общение с ней. А пока, пусть думает, что он прислушался к ее словам.
Он заставил себя кивнуть. - Ага. Вот, черт. Похоже, ты права.
Она облизнула губы. - Когда солнце сядет, ты меня трахнешь.
- Что?
Ее улыбка слегка изменилась, в ней появилось что-то извращенно-эротичное. - Когда солнце сядет, ты меня трахнешь.
Пит снова оценивающе посмотрел на нее. Если помыть, будет очень даже ничего. Может, даже красивая. Под слоем грязи проглядывала хорошая фигура и симпатичное лицо. Душ и много дорогого шампуня, и ее темные, спутанные волосы снова станут блестящими и пышными. В другой жизни, при других обстоятельствах, она была бы даже неотразимой.
Но здесь и сейчас?
Хрен я буду тебя трахать, чертова психичка.
Но пока ей не нужно это знать. Он решил каким-то образом отвлечь ее, направить разговор в другое русло. - Я даже не знаю твоего имени. Я Пит, кстати.
Женщина улыбнулась. - А я Джастин.
- Рад познакомиться...
- Это имя ты будешь скоро выкрикивать. Нравится, как оно звучит?
- Хм...
Джастин рассмеялась.
Пит понял, что нужно заканчивать разговор, но какая-то необъяснимая сила мешала закрыть рот. - Как ты здесь очутилась, Джастин? По твоему акценту видно, что ты не местная.
Глаза Джастин засветились безумным весельем. - Тебе нравится звук моего голоса?
Пит не удержался и застонал.
Твою мать!
Она снова рассмеялась и подалась вперед, заставив ее поморщиться. - Ты прав, Пити-Пит.
Я не из этих мест, - протянула она, имитируя южный акцент.
Последовал еще более безумный смех.
А потом очередной бред.
На этот раз Пит не попался на удочку. Он держал язык за зубами и следил одним глазом за солнцем, продолжавшим свой неторопливый побег с теплого южного неба.
Глава девятнадцатая
Джессика успела сделать только один выстрел, прежде чем полицейские открыли ответный огонь. Ветровое стекло грузовика взорвалось под пулями. Одна просвистела рядом с ухом. Джессика закричала и съежилась. Пистолет выпал из руки и отлетел в кювет. Руль выскользнул, и грузовик резко повело в сторону от стоящих клином патрульных машин. Колеса попали в кювет, грузовик подбросило, и она больно ударилась затылком о крышу кабины. Нащупав ногами педаль тормоза, она резко нажала за считанные секунды до того, как грузовик врезался в дерево. Ее отчаянный рывок на свободу был прерван жестко и внезапно. От удара ее швырнуло на руль. Воздух выбило из легких, тело волной захлестнула боль. Было такое чувство, будто она попала под товарный поезд.
Она оттолкнулась от руля и завалилась на бок. Горло горело огнем, она с трудом втянула в себя воздух.. Сначала она слышала лишь умирающий вой старого двигателя, но когда тот окончательно испустил дух, глухо брякнув, она стала различать другие звуки. Голоса. Один доносился из рации, сквозь треск помех. Другой где-то рядом - один из копов призывал к осторожности, приближаясь к грузовику. Она уже слышала хруст веток под ногами. Отчаянный, жгучий страх закрался в сердце. Они уже очень близко. Вот-вот схватят ее. Даже думать не хотелось, что может случиться потом. Какой-то далекий внутренний голос, гаснущее эхо удавшегося побега, снова призвал ее к действию. Голос приказал выбираться через разбитое окно и бежать в лес. Джессика была бы рада исполнить приказ, но удар о руль на время лишил ее сил. Встать и выбираться через окно? Правильно. Но сейчас она едва могла дышать. Даже малейшее движение вызывало очередной всплеск боли.
От скрежета ржавого металла перехватило дыхание. Она подняла голову и увидела руку полицейского, просунувшуюся в распахнувшуюся водительскую дверь. Дуло служебного револьвера смотрело ей в живот. Потом коп просунул в кабину голову, убедился, что она больше не представляет угрозы, и явно расслабился. Он повернул голову и крикнул через плечо, обращаясь к другим полицейским, - Отбой! Сучка в отрубе.
Джессика не поняла, откуда что взялось.
Сила.
Просто из не откуда.
Сила и холодная, черная ярость.
Стоило копу снова повернуться лицом, как ее нога резко выпрямилась, соприкоснувшись ступней с его носом. Джессика с удовлетворением услышала хруст ломающегося хряща. Фонтанируя кровью, коп закричал, отшатнулся и рухнул на землю. Джессика глянула себе под ноги. Выроненный полицейским пистолет застрял под педалью газа. На этот раз инстинкт выживания пересилил боль. Снова собравшись с силами, она повернулась на сидении и нырнула за пистолетом. Копы в ярости кричали ей, чтобы она немедленно вылезла из грузовика и легла на землю. Но заметив движение в кабине, вдруг замолчали. Раздались хлопки выстрелов. Джессика забилась под сидение и, зажмурившись, слушала как пули дырявят металл. Ну вот. Она уже на волосок от смерти. У нее есть пистолет, но сейчас он бесполезен, поскольку нет ни малейшей возможности занять огневую позицию, не попав при этом под пули. Она представила, каково это словить пулю большого калибра, и у нее скрутило желудок.
Все ее сознание было сосредоточено на перспективе неминуемой, мучительной смерти, поэтому она не расслышала шума другого приближающегося автомобиля. Но услышала яростный скрежет металла и звон бьющегося стекла, когда тот врезался в перегородившие дорогу патрульные машины. Полицейские снова закричали, но теперь их внимание было явно приковано к чему-то другому. Джессика выползла из грузовика и уставилась на сбитого ей с ног копа. Тот не дышал, глаза остекленели. Вряд ли она могла убить мужчину одним ударом. Но на его теле не было видно следов от шальных пуль. Точно, она убила его. Может, при ударе кусок кости вошел в мозг. Как бы то ни было, он мертв.
Но остальные...
Они повернулись сейчас к ней спиной. Другой грузовик, похожий на угнанный ею, врезался в припаркованные патрульные машины. На капоте лежало чье-то окровавленное тело. Так это тот парень, которого они ловили. Похоже, он был еще жив. Один из копов, решив поставить в деле точку, подошел к покореженному капоту грузовика и выстрелил парню в голову.
Джессика подняла служебный револьвер и принялась палить, пока не разрядила под чистую. Первым упал стоявший ближе всех к ней коп, получив пулю между лопаток. Другой развернулся и словил пулю, которая шла мимо. Та вошла ему в рот, выбив из затылка град крови и мозгов.
Джессика опустила пистолет и вышла на улицу, осмотреть поле боя.
На мгновение она задумалась, осознав, что скоро потеряет счет убитым ей сегодня людям, и решила, что это уже не важно. Для нее это больше не люди. Это просто препятствия. Если ей придется убить еще сотню, чтобы выбраться от сюда, она сделает это.
Но чтобы выбраться отсюда, ей нужно снова двигаться. У обочины дороги была припаркована патрульная машина, возможно, того копа, который первым заметил ее. Это был единственный неповрежденный автомобиль, доступный на данный момент. Ей не нравилась мысль о побеге в полицейской машине, но других вариантов не было.
Она сменила пустой пистолет на заряженный, вытащив его из коченеющих пальцев мертвого копа. Взяла еще несколько запасных патронов и поднялась на ноги. Потом шагнула к уцелевшей машине и поморщилась, колени подогнулись. На смену отхлынувшему адреналину вернулась боль. Она с шумом набрала в легкие воздух и заковыляла к машине. Каждый шаг вызывал новую вспышку боли. Еще хуже стало, когда она снова наклонилась, чтобы подобрать оброненное кем-то помповое ружье. На мгновение она почувствовала такую слабость, что чуть не рухнула на землю. Но смогла снова выпрямиться и добрела, шатаясь, до машины. Скользнула за руль, положив оружие и патроны на пассажирское сидение.
Осмотрела незнакомое полицейское оборудование на приборной доске. Из рации сквозь треск помех прорвался чей-то напряженный голос. Ключи болтались в замке зажигания. Двигатель все еще работал. Джессика включила сцепление и, крутя рулем, развернулась задом к заслону. Вцепившись в руль, уставилась на простирающуюся перед ней пустынную дорогу. Такой она будет не очень долго. Джессика нажала на газ, и машина покатила вперед, набирая скорость.
Она понятия не имела, куда едет.
Ребра отчаянно болели. Некоторые, наверное, треснули, или того хуже.
Она находилась в самом заметном для побега автомобиле за всю историю побегов.
Но она была жива.
Черт, она все еще жива.
Джессика стиснула зубы и продолжила путь.
Глава двадцатая.
Меган все еще плавала где-то на краю сна, когда какая-то часть ее сознания уловила звук поворачивающегося в замке ключа и привела ее в чувство. Ее веки, задрожав, поднялись, и сквозь туман она увидела, как дверь камеры распахнулась. В камеру шагнул помощник шерифа Хэл. Приблизившись к Меган, он вынул что-то из-за пояса. В голове Меган словно сработала сигнализация, и она полностью проснулась, резко сев на узкой, неудобной койке.
Вертя в руке дубинку, он ухмыльнулся сальной улыбкой. - Вставай, манда.
Меган вздрогнула.
Впервые в жизни мужчина открыто назвал ее "мандой". Нет ничего приятного, когда тебя называют "мандой", но больше ее беспокоил не сам эпитет, а то, что он символизировал - полное отсутствие уважения к ней.
Хэл ткнул ей в плечо дубинкой, достаточно больно. - Эй, сука. Я знаю, что ты не глухая. Вставай, тупая манда. Страдальческое выражение ее лица заставило его осклабиться, и он снова принялся крутить дубинкой. - Ты же не хочешь, чтобы я начал ломать кости?
Ее рот искривился в усмешке. - А что хорошего для меня в Логове Греха?
Ухмылка сползла с его лица, сменившись яростью. - Пошла на хер! Ты должна была стать моей. Чертов шериф.
Меган медленно облизнула губы, дразня его. - Осторожней со словами, Хэл. Они могут стать известны твоему шефу. Он уж точно не станет...
Зарычав, Хэл двинулся на нее, схватил за руку и грубым рывком поставил на ноги. Наклонился поближе, пахнув в лицо горячим, табачным дыханием, и прошептал на ухо, - - Сама напросилась. Запомни.