СЛУЖБА МЕДИЦИНСКОЙ ЭКСПЕРТИЗЫ
Кэл последовал за Мактаггертом внутрь здания. Сыщик быстро обошел ряд окошек, обменявшись несколькими фразами с дежурными клерками и с человеком в белом халате. Наконец он пригласил Кэла войти в лифт, доставивший их вниз, в подвальный коридор. Безжизненный свет люминесцентных ламп отбрасывал серые тени на облицованные серым кафелем стены и линолеумный пол какого-то неопределенного цвета. Подземный мир, в котором отсутствуют краски, бесцветный, как сама смерть. Возле двери лифта покатывались со смеху двое молодых людей в белых комбинезонах; рядом с ними стояли две каталки с носилками из нержавеющей стали. На одних носилках лежало тело, голые синеватые ступни торчали из-под покрывавшей его простыни.
Едва Кэл и Мактаггерт вышли из лифта, эти двое разошлись, катя свои носилки в противоположные стороны но коридору. Тот, что вез тело, наткнулся на Кэла, задев его за руку ступней мертвеца.
- Виноват, Джек, - нагло проговорил служитель и двинулся дальше.
Прикосновение трупа горело на коже Кэла. Но он не пытался избавиться поскорей от этого ощущения, он был почти рад ему, как прививке от ожидаемого шока, как приготовлению к тому, что ему предстоит увидеть - что бы это ни было - и ради чего Мактаггерт пригласил его сюда.
Сыщик подошел к двойным дверям в конце коридора, прошел внутрь и придержал одну створку, дав Кэлу пройти.
Они стояли в просторном холодном помещении, все стены которого занимали передние стенки выдвижных ящиков, величиной с дверцу духовки. Еще один служитель, склонившись над длинным столом из нержавеющей стали, листал спортивные страницы газеты "Дейли ньюс". Он взглянул на Мактаггерта, когда тот вошел, и снова уткнулся в газету.
Мактаггерт помахал листком бумаги.
- Извини, что побеспокоил тебя, Фредди, но не мог бы ты…
- Думаете, я не знаю, какой номер вам на этот раз нужен, лейтенант? Четыреста восемьдесят первый, так? Четыреста восемьдесят первый, выходи!
Служитель встал, оттолкнувшись от стола, и засеменил к ряду ящиков. Он выкатил один из этих длинных выдвижных ящиков и отправился обратно к своей газете.
До сих пор Мактаггерт все время шел впереди. Кэл ждал, что и теперь он проводит его. Но сыщик не шевельнулся. Он стоял позади Кэла, скрестив руки на груди, и кивком головы показал на открытый ящик.
- Вперед, профессор. Смотрите и исследуйте.
Кэл помедлил, пытаясь понять причину, побудившую полицейского бросить ему такой резкий вызов. Мактаггерт снова кивнул на открытый ящик. Кэл подошел сбоку и заглянул внутрь.
Он считал себя подготовленным к тому, что ему придется увидеть. Может быть, если бы это была просто смерть, просто убийство, это не подействовало бы на него так сильно. Но, кроме всего этого, здесь было и кое-что еще: зверская жестокость. Сжав зубы, вонзив ноготь большого пальца в ладонь, Кэл подавил тошноту, поднявшуюся из желудка и подступившую к горлу.
Смотрите и исследуйте. О Боже!
Посередине маленького обнаженного тельца зияла дыра. Большой пласт мяса на животе был неровно вырезан, и внутренности полностью вынуты, как если бы мякоть лимона ложкой вынули из кожуры. Сердце, желудок, кишечник, печень - всего этого не было. Тело было куда сильнее искромсано, чем это могло быть сделано при обычном посмертном вскрытии.
Но было и еще нечто, даже еще более ужасное, чем изуродованное тело жертвы. Этому маленькому мальчику было не более семи или восьми лет. К тому же он был красив - нежный, прекрасно сложенный, с чистой, без единого пятнышка кожей, шелковистыми светло-каштановыми волосами, пряди которых прикрывали его закрытые глаза. На нетронутом лице можно было прочесть прирожденное благородство, как на посмертной маске, снятой с какого-нибудь древнего царственного ребенка. Но самым шокирующим было выражение безмятежного покоя на лице мальчика. На нем не было и следа боли или страха, ни один мускул не был напряжен, ничего, что могло бы напомнить наблюдателю, что жертва должна была испытать предельное душевное или телесное страдание перед смертью. Весь вид ребенка выражал чистое блаженное удовлетворение, какой-то мистический экстаз, достижимый лишь за пределами земного существования. Все это совершенно сбивало с толку; Невозможно было поверить, что это лицо принадлежало тому же телу, искромсанному с такой кровожадной жестокостью.
- Так что вы об этом думаете, профессор? - холодно спросил Мактаггерт. Он не сдвинулся с места, стоя в нескольких ярдах от Кэла. - Вы по-прежнему так же чертовски уважаете все, что делают человеческие существа?' Вы все еще не хотите заклеймить это как дикость?
Кэл с изумлением глядел на сыщика.
- Это? Конечно, я вижу, что это дело рук психопата.
Но я пришел к вам не потому, что это убийство само по себе интересует меня. Я пришел только потому, что полагал, что вы можете сообщить мне нечто о предмете, который я собираюсь изучать.
- Но именно это я и делаю, профессор. Я показываю вам большую часть того, что мне известно об этом предмете. Это как раз то тело, которое мы нашли на складе.
- Мы говорим о разных вещах, Мактаггерт. Я хочу исследовать некую религию. Устаревшую, возможно, изобретение первобытных людей, но подлинную религию, подлинную в том же смысле, как буддизм, или иудаизм, или всякая другая. Но вы идете по следу маньяка, видимо, приверженца какого-то кровавого культа, вроде Мэнсона.
Мактаггерт хмыкнул.
- Мне бы тоже хотелось в это верить. Но, к несчастью, никак не получается. Из того немногого, что нам удалось собрать по крохам, выходит, что способ, которым был убит этот ребенок, является неотъемлемой частью того, что вы называете "подлинной религией".
Кэл недоуменно покачал головой, не понимая, что имеет в виду полицейский.
- Конечно, я не этнограф, не антрополог, - продолжал Мактаггерт своим жестким сардоническим тоном, - но даже я помню из истории Древнего мира достаточно много, чтобы знать, что этот способ убийства одно время был в большой чести среди верующих. Да, профессор, я думаю, что это было бы как раз по вашей специальности - изучать подобные вещи.
Кэл снова повернулся к телу. Последовала еще секунда замешательства, не столько незнания, сколько нежелания признать факты. Но как только Мактаггерт снова заговорил, до Кэла дошел весь ужас того предположения, которое высказал сыщик.
- Я представляю, что, с вашей точки зрения, - начал Мактаггерт, - кажется вам захватывающе интересным, и тут вы абсолютно правы. Прямо здесь, в маленьком старом Нью-Йорке, есть группа людей, верящих в человеческие жертвоприношения.
Кэл попятился прочь от тела, не в силах оторвать от него взгляд. Он почувствовал, как на его плечо мягко легла чья-то ладонь.
- Вы видели достаточно, профессор. - Голос был неожиданно сочувственным, в нем ощущалась уязвимость самого сыщика. - Пойдемте отсюда к чертям собачьим и оставим этого несчастного маленького щенка в покое.
Может быть, дело было в заглушающей все звуки акустике пустой холодной комнаты, но Кэлу показалось, что голос Мактаггерта дрогнул на последнем слове.
Они отправились в бар на углу улицы рядом с моргом. Бар был отделан в стиле старого салуна, мрачный и скудно украшенный, одинаково сумрачный днем и ночью, с длинной стойкой, у которой тут и там сидели с полдюжины посетителей, уставившись в свои всегда наполовину пустые стаканы. Наверное, это было место, где служители переводили дух, чтобы прийти в себя после привычной работы с трупами.
- Снова побывал в холодильнике? - приветствовал Мактаггерта бармен, которому было достаточно услышать от Кэла его заказ на виски "Джек Даниэлс", чтобы поставить на стойку два стакана; Мактаггерту он налил двойную порцию водки.
Они взяли свои стаканы и пошли в заднюю часть бара, где уселись за столик в кабинке.
- Я надеюсь, вы примете мои извинения, профессор, - начал разговор Мактаггерт. - Зря я столкнул вас с этим лицом к лицу, заранее не подготовив.
- Извинения тут излишни, - ответил Кэл. - Я для этого и пришел.
- О да, вы это сделали, точно, - согласился лейтенант с раскаянием в голосе, - Наверное, поэтому-то мне и захотелось уколоть вас. С той самой минуты, как я взялся за это дело, мне все время хотелось от него сбежать. А ведь до этого у меня никогда не возникало подобных чувств. Я люблю свою работу, я всегда ее любил. Но в этот раз… - Он покачал головой, словно удивляясь собственному отвращению. - Так что можете себе представить, что я почувствовал, когда вы, какой-то штатский, сваливаетесь неведомо откуда на мою голову и заявляете, что хотите помочь. Именно поэтому я так жестоко с вами обошелся. Но это было несправедливо.
- Забудьте об этом, - сказал Кэл.
Они вместе выпили, как бы скрепляя этим достигнутое взаимопонимание.
Кэл спросил:
- Что делает этот случай таким трудным для вас?
- Да все, что с ним связано, начиная с того, что мы только что с вами видели.
- Но вы должны были и раньше сталкиваться с насильственной смертью.
- Я видел несколько сотен жмуриков, - сказал Мактаггерт, - куда сильнее изуродованных, чем этот. Но дело не в крови и увечье, дело в том, что их сопровождает. Вроде выражения лица этого паренька.
- Да, мне самому это надолго запомнится, - тихо произнес Кэл, и лицо ребенка всплыло в его памяти.
- Это еще куда бы ни шло - просто помнить его, - сказал Мактаггерт. - Но оно мне чудится. Я никогда не видел ничего подобного лицам этих детей. Медицинский эксперт заявил нам, что они должны были испытывать ужасную боль - но в их крови нет никаких следов наркотиков. Тем не менее они умерли, выглядя счастливыми. - Мактаггерт проглотил остатки своей двойной порции водки и громко потребовал налить ему еще. Тут он заметил смущенное выражение на лице Кэла. - Я закончил дежурство в четыре часа, - сказал он.
Но Кэл был смущен не тем, что полицейский пил.
- Этих детей? - спросил он. - Значит, таких случаев было несколько?
- Три. Точнее, о трех нам известно. Никто не знает, сколько их было еще. Нам бы не удалось найти даже этих, если бы не слепое везенье. Тот, что был на складе, - чисто случайная удача. Несколько зажженных свечей было оставлено в подвале - это характерная особенность всех этих убийств, - и одна из них, должно быть, упала и подожгла помещение. Пожарники приехали, увидели, что это "нечто необычное", и вызвали нас. Вот так мы и добрались до тела всего через пару часов после убийства. В противном случае труп так и остался бы там навсегда. Эта часть здания совершенно не использовалась. - Его второй стакан был тихо принесен и поставлен на стол. Он опустошил его наполовину одним глотком. - Два других ребенка тоже были найдены в заброшенных зданиях. Первый в многоквартирном доме в barrio, почему я и занялся этим делом, а второй в Восточном Бронксе. Но эти тела были обнаружены не так быстро. Тот ребенок, которого нашли в моей части города, был убит семь или восемь месяцев до того, как его нашли, так что мы знаем, что это продолжается по крайней мере не меньше этого срока. - Он поднял стакан, но затем остановился, глядя в него, как в огромное и бездонное море. - Это заставляет задуматься, как много таких убийств уже было совершено. Раз в месяц? Или раз в неделю?
Плечи сыщика вздрогнули, и было непонятно: это жест или его просто передернуло; он выпил.
Значит, именно этот город, подумал Кэл, снился тебе в твоих худших снах, когда ты жил вдали, в безопасном тихом месте, каким было Нью-Мексико. Джунгли, место, где то и дело убивают детей. Место, куда ты привез своего собственного сына. Кэл почувствовал, что его брюшной пресс напрягся, инстинктивные защитные рефлексы начали срабатывать, будто он в любой момент должен был кинуться на защиту Криса от опасности. Где сейчас Крис?
Кэл опомнился. Где его сын? В дневном лагере, конечно. Плавает, играет в волейбол, мастерит маленькие шедевры искусства и ремесла. Как легко утратить перспективу, здравый взгляд на вещи. Скверные дела творятся повсюду, и там, где больше людей собрано вместе, творится больше скверных дел. Но, живя посреди всего этого, легко позабыть про такое нехитрое рассуждение. Возможно, Мактаггерт тоже про него забыл, тоже слишком мрачно все воспринимает?
- Разве обязательно жертв должно быть больше, чем эти трое? - спросил Кэл. - Может быть, вы нашли всех.
- Профессор, я же вам сказал, что этих мы нашли чисто случайно. Пьяный искал место, где уснуть. Женщина побежала вслед за своей удравшей собакой. Я не верю, что нам так фантастически повезло - отыскать их всех таким способом. В этом городе существуют пустыри с таким количеством чертовых дыр, что нам никогда не обыскать их все. В последнее время были два случая, когда мы получили заявления о пропавших детях, и мы даже не можем вести по ним расследование, нет никаких ниточек. Только что ребенок шел по улице к школьному автобусу, а в следующую минуту его нигде нет, и это все, что кому-либо известно.
- И вы думаете, что эти исчезновения следует добавить к расследованию этих убийств?
- Я не могу это исключить. Хотя в качестве и. л. они не вписываются в нашу картину.
- Что такое и. л.?
- Исчезнувшие лица. Но те дети, которых мы нашли, к таковым не относятся.
- Не относятся? Как так? Если они мертвы, значит, они исчезли.
- Верно. Но только никто не заявлял об их исчезновении.
- Лейтенант, вы сказали, что один из этих детей мертв уже более полугода. Вы хотите сказать, что за эти полгода никто даже не заметил…
- Я вам говорю, что заявления об исчезновении этого ребенка не было. Ни одно из описаний и. л. в нашем центральном компьютере, ни даже в общенациональном регистре сведений о сбежавших детях не совпадает с нашими данными ни об этом ребенке, ни о двух других.
Смущенно, как будто делать выводы ему самому означало вмешиваться не в свое дело, Кэл произнес:
- Но это должно было подсказать вам, кем были убийцы.
- О, конечно, - ответил Мактаггерт слишком легкомысленным тоном, - те самые люди, которые должны были заявить о пропавшем, которые должны были бы по крайней мере хотеть получить тело, чтобы его оплакать, вместо того чтобы рыдать над пустой могилой. В любом случае, это уличает их хотя бы в соучастии. Вся беда в том, - голос сыщика помрачнел, - что у нас нет никаких намеков на то, чьи это дети - кто их матери, отцы, тети, дяди, соседи. Нет никаких способов это выяснить. Тела были найдены голыми, лишенными всего, что можно использовать для идентификации. Они были слишком молоды, чтобы их можно было опознать по пломбам и коронкам, как обычный труп неизвестного. Одно тело разложилось до такой степени, что бесполезно было пытаться опознать его визуально, скажем, прочесывать окрестности, показывая всем подряд фотографию. Мы делаем это с последним из тел, но пока что слышим в ответ только nada! как говорят пуэрториканцы. - Он отпил глоток из своего стакана и громко повторил это слово несколько раз со все возрастающей яростью: - Nada, nada, nada!
- Как насчет того, чтобы опубликовать эту фотографию в газетах? - предложил Кэл. - Мне попадались в газетах такие фотографии исчезнувших людей.
- Эту фотографию вы никогда не увидите опубликованной, - решительно произнес Мактаггерт, как будто давал клятву. - Стоит подпустить к этому делу прессу, и мы никак не сможем ограничить информацию, которую они будут давать. А мне страшно даже подумать, что случится, если кто-нибудь скажет, будто полиция в этом городе действует исходя из предположения о причастности некой группы его жителей к жертвоприношениям детей. Отношения между разными общинами здесь и гак достаточно напряженные.
- Я полагаю, испаноязычная община набросится на вас за один только намек, что такое возможно.
- Она уже это сделала, - ответил Мактаггерт. - Всякий раз, как я посылаю парочку своих людей порасспрашивать в округе о чем-то, связанном с этими случаями, об этом тут же становится известным какому-нибудь боссу из местных, который немедленно устраивает скандал комиссару или мэру. - Мактаггерт вздохнул. - Так что я хожу на цыпочках, тихо, как мышонок. И в результате получаю nada. - Он опять поднял свой стакан. Но эта доза алкоголя подействовала на него совсем иначе, чем предыдущая. Когда Мактаггерт со стуком опустил стакан на столик, Кэл почувствовал перемену в атмосфере их беседы. Эта выпивка наконец возымела действие, начала заглушать то разочарование и безнадежность, в которых сыщик признался, подлила масла в огонь, побуждавший его исполнять свой долг перед обществом невзирая ни на какие личные неудачи и дрязги. Он не потребовал еще водки, а сидел, вертя в руках пустой стакан и внимательно его разглядывая. Ему хочется поговорить серьезно, почувствовал Кэл.
- Я вижу, вы полностью убеждены, что эти убийства были в некотором смысле ритуальными, - сказал Кэл.
- Не в некотором. - Мактаггерт откинулся назад. - до вполне определенном смысле. Семьи этих детей принадлежали некой секте, или религии, как хотите называйте, которая требовала от них, чтобы они это сделали, и они исполнили то, что от них требовали. Поэтому никто не заявляет об исчезновении этих детей. Все сходится, профессор, все сходится. - Мактаггерт смотрел прямо перед собой через разделявший их столик, и в глазах этого человека, поклявшегося утверждать закон, Кэл с ужасом увидел вспышку дикого, необузданного гнева и ярости, которая была бы более уместной в глазах убийцы.
- Эти разнесчастные маленькие щенки, которых мы нашли с улыбками на личиках, - произнес затем сыщик, - эти дети, которых мы нашли выглядящими так дьявольски счастливыми умереть… эти дети были принесены в жертву.
Глава 14
Жертвоприношение. Мог ли Мактаггерт в полной мере понимать, что означает это слово? Кэл в этом сомневался.
Человеческие жертвоприношения. Совершенные здесь, в Нью-Йорке. Дети, зарезанные в жертву… в жертву чему? Древним божествам, вудуистским богам?
Кэл вспомнил маленькую речь, со всем адвокатским пылом произнесенную им накануне в кабинете Мактаггерта: во всяких, мол, людских обычаях есть нечто, заслуживающее уважения. Кредо этнографа, кредо ученого. Теперь ему стало понятно, почему у Мактаггерта лопнуло терпение, почему тому захотелось так жестоко швырнуть ему в лицо главную улику - истерзанное тело ребенка.