"Никогда, - повторил он. - О мой Азриэль! Ты даже представить не можешь, каково мне расстаться с тобой и что я испытываю при одной только мысли, что у меня отнимут и тебя, и твою будущую жену, и детей, которые у тебя родятся. Но не это сейчас важно. Прости меня, сынок, за то, что я делаю. Умоляю. Даруй мне прощение, прежде чем мы отправимся во дворец, прежде чем встретимся там со всеми и услышим лживые речи…"
Это был мой отец - добрый, ласковый, исполненный неизбывного горя, страдающий от душевной боли. Поэтому мне не составило труда нежно обнять его, словно младшего брата.
"Я прощаю тебя", - сказал я.
"Помни свои слова, Азриэль, - произнес он. - Помни их в часы страданий и боли… Прости меня… Прошу не ради себя, поверь, но ради тебя самого".
В дверь постучали. Это были жрецы из дворца.
Мы поспешно отерли слезы и вышли во внутренний двор.
Я увидел Ремата. Да, это был именно он. Стоило бросить на него мимолетный взгляд, и я тут же вспомнил этого человека. Отец не ошибся: мы встречались, хотя разговаривали мало. Ремат обычно слонялся без дела возле дворца или храма, вечно всем недовольный. Он ненавидел Набонида за то, что тот не обеспечивал храм Мардука всем необходимым. Впрочем, он, похоже, ненавидел весь мир. Но я знал, что молодой человек весьма толков, сообразителен и энергичен.
Ремат смотрел на нас внимательно, изучающе. На его бледном, с глубоко посаженными глазами и длинным, тонким носом лице, обрамленном копной густых черных волос, застыло презрительное выражение. Великолепно сшитое жреческое одеяние скрывало фигуру, видны были только украшенные драгоценными камнями сандалии.
"Асенат дала тебе его?" - спросил он, приблизившись к отцу.
"Да, - ответил отец. - Но это не значит, что я доверю его тебе".
"И совершишь большую глупость, отказавшись. Ибо что хорошего, если сын твой отправится под землю?"
"Не тебе учить меня, язычник, - парировал отец. - Пошли. Пора продолжить начатое".
В прихожей толпились, ожидая, другие жрецы.
Наконец мы вышли на улицу, где я увидел богато украшенные паланкины, приготовленные для нас с отцом - каждому персонально. В них мы и отправились во дворец. Я откинулся на спину и погрузился в размышления, пытаясь понять, что же все-таки происходит.
"Мардук, - шепотом позвал я, - ты придешь мне на помощь?"
"Не знаю, что сказать тебе, Азриэль, - услышал я в ответ. - Не знаю! Мне известно, что должно произойти. И я знаю только, что, когда все так или иначе закончится, я по-прежнему останусь здесь и буду блуждать по улицам Вавилона в поисках глаз, способных меня увидеть, а также молитв и воскурений, способных меня пробудить. Но где будешь ты, Азриэль?"
"Они собираются убить меня. Но почему?"
"Они объяснят тебе. Ты все увидишь и узнаешь. С уверенностью могу сказать только одно: если ты откажешься, они убьют тебя. И скорее всего, убьют твоего отца, ибо он посвящен в замысел".
"Понимаю. Мне следовало догадаться. Им нужно мое содействие, и если я откажусь участвовать в заговоре, то сильно пожалею".
Мардук молчал, но я явственно ощущал его дыхание и знал, что бог по-прежнему рядом. Он не был материальным, но это не имело значения, ибо во тьме паланкина с наглухо задернутыми занавесками, плывущего на плечах носильщиков по пустынным улицам Вавилона, мы были как никогда близки друг другу.
"Мардук, ты поможешь мне выбраться из этой истории?" - спросил я.
"С того момента, когда ваш пророк выплеснул на меня поток грязи и лжи, я долго размышлял и задавал себе один и тот же вопрос: "Мардук, что ты можешь сделать?" Но пойми, Азриэль, без твоей помощи, без твоей силы я не в состоянии сотворить то, что хочется. Я не способен исполнить желаемое. Мне остается лишь быть золотым богом на троне. Или статуей, которую везут во время процессии. Иными словами, тем, чем они уже владеют. Но если мне суждено убежать с тобой… Если нам удастся скрыться от них, куда мы отправимся?"
Тут в моем паланкине послышались странные звуки: Мардук плакал.
"Нет, Азриэль, - вновь заговорил он, - откажись! Отвергни их грязный замысел! Отрекись! Не соглашайся ни на благо Израиля, ни во имя Авраама, ни во славу Яхве! Откажись!"
"И умри", - добавил я.
Он промолчал.
"Я же умру?"
"Есть другой выход".
"Ты имеешь в виду Асенат и ее табличку?"
"Да, но это ужасно, Азриэль. Поистине ужасно. Я не уверен, что это правильный выход. Табличка очень древняя, ей больше лет, чем мне, она старше Мардука, старше Вавилона. Она пришла к нам из Урука. А быть может, откуда-то еще, из глубокой древности. Что мне сказать? Прислушайся к голосу разума. Испытай свою судьбу".
"Мардук, не покидай меня, - взмолился я. - Пожалуйста…"
"Не покину, Азриэль. Ты самый дорогой моему сердцу друг, какого я когда-либо встречал. Я не оставлю тебя. Если будет нужда, сделай меня видимым, позволь явиться и устрашить их. Сделай так - и я постараюсь помочь. Нет, я не покину тебя, ведь я твой бог, твой личный бог, я буду рядом с тобой".
Наконец мы добрались до дворца, куда нас внесли через тайные ворота. Покинув паланкины, мы поднялись по огромной лестнице из золота и глазурованного кирпича и прошли через несколько больших помещений, разделенных великолепными занавесями. Следуя за жрецами, мы с отцом не проронили ни слова. Миновав царские покои, где Валтасар ежедневно выслушивал спорящих и якобы вершил правосудие, а придворные мудрецы сообщали правителю то, что сказали звезды, мы оказались в небольшой, но богато украшенной комнате, которую я видел впервые.
Я заметил, что на дверях недавно сломана древняя печать. Однако слуги явно успели побывать здесь - об этом свидетельствовала царившая везде роскошь: прекрасные ковры, тонкие занавески, ярко горевшие лампы, свисавшие с балок, душистый аромат лампового масла, наполнявший воздух.
За столом в центре помещения сидели какие-то люди, а позади них стояли двое моих дядюшек, в том числе тот, который ничего не слышал, а также плененные израильские старейшины, Асенат и пророк Енох.
Слуги поспешно отодвинули золотые стулья, нас подвели ближе и поставили напротив тех, кто располагался за столом, но взглянуть на них я осмелился лишь спустя какое-то время.
Я увидел нашего жалкого регента Валтасара, испуганного и, похоже, совсем отупевшего от пьянства, бормотавшего себе под нос что-то невразумительное - кажется, о Мардуке, а рядом с ним… Да, это был он, Набонид, старый Набонид, наш истинный царь, отсутствовавший в Вавилоне половину моей жизни. Наш истинный царь явился в полном облачении, хотя и сидел не на троне, а за обыкновенным столом. Он обратил на меня взгляд водянистых, казавшихся мертвыми и пустыми глаз…
"Хорошенький, да, очень миленький, - слабо улыбнувшись, произнес царь. - Ваш избранник действительно красив… красив, как бог".
"Достаточно красив, чтобы быть богом", - услышал я чей-то голос и только теперь увидел его обладателя.
Этот человек сидел прямо передо мной - утонченный, статный мужчина, ростом выше остальных, куда изящнее сложенный в сравнении с любым из нас, с черными вьющимися волосами, аккуратными усами и бородой, подстриженными, однако, короче, чем у окружающих.
Перс! И те, кто сидел рядом, тоже были персами. Все в персидских нарядах, очень похожих на наши, но ярко-голубого цвета, украшенных золотым шитьем и драгоценными камнями. Кубки, стоявшие перед ними, были взяты из нашего храма.
Да, эти люди явились из Персидского царства - империи захватчиков и убийц моих соплеменников. Мне вновь вспомнились все непонятные предсказания Еноха, и, взглянув на него, я увидел, что он пристально смотрит на меня, а на губах его играет ехидная улыбка. Асенат наблюдала за происходящим с интересом и выглядела несколько удивленной.
"Садись, юноша, - обратился ко мне высокий, крепкий мужчина с большими, искрящимися смехом глазами, самый представительный из всех, буквально излучающий величие и властность. - Мое имя Кир, и я хочу, чтобы ты перестал смущаться и чувствовал себя непринужденно".
"Кир!" - повторил я.
Это же Кир Завоеватель!
Я отчетливо вспомнил все, что знал о деяниях и успехах этого человека. Кир, царь из династии Ахеменидов, правил едва ли не половиной мира и теперь, объединив силы персов и мидийцев, намеревался покорить Вавилон. Он наводил страх на всех наших соседей. И вот теперь я присутствовал не при разговоре о грядущей войне, какие часто слышал в тавернах, нет - передо мной сидел царь Кир собственной персоной.
Наверное, мне следовало пасть ниц, но никто ничего подобного не делал, да и к тому же он сам ясно приказал мне по-арамейски чувствовать себя непринужденно.
Что ж, отлично. Я смотрел прямо на него. В конце концов, мне предстояло умереть, так что терять было нечего.
Отец опустился на свободный стул рядом со мной.
"Азриэль, мальчик мой, мой прекрасный юноша…" - заговорил Кир.
Голос его звучал резко, но в нем отчетливо слышались добродушные нотки.
"Я в Вавилоне уже давно, в городе полно моих воинов. Долгое время они проникали сюда через многочисленные ворота. Жрецам об этом известно. Известно и вашему любимому царю Набониду, да даруют боги ему вечное благополучие".
Он благосклонно кивнул умирающему старому царю, сидевшему с недоверчивым видом.
"О моем пребывании здесь знают все наместники вашего царя, равно как и все чиновники. И ваши старейшины тоже. Но ты не должен страшиться, мальчик. Ты должен радоваться. Твое богатое племя будет жить в веках и вернется на землю предков".
"Но это будет зависеть от моего поведения".
Я не понимал тогда, не могу объяснить и сейчас, почему был столь холоден и высокомерен с ним. Непобедимый завоеватель, он казался при этом очень человечным. И молодым. Но, что бы Кир ни делал, для меня он оставался язычником, даже не вавилонянином. В общем, я держался пренебрежительно.
Кир промолчал и лишь сдержанно улыбнулся.
"Это будет зависеть от моего поведения? - теперь уже вопросительно повторил я. - Или от твоей воли, господин, если ты уже принял решение?"
Кир рассмеялся, и в его прищуренных глазах заплясали веселые искорки. В нем ощущалась свойственная всем царям энергия, но без неистовства и безрассудства. Он был еще молод, но успел подчинить всю Азию и питался ее соками. Его переполняли сознание собственной силы и радость победы.
"Ты ведешь себя бесстрашно и говоришь без обиняков, - великодушно произнес Кир. - В твоих глазах я читаю храбрость и отвагу. Ты ведь старший сын в семье?"
"В ближайшие три дня, - вмешался один из жрецов, - ему придется быть очень сильным. Храбрость и отвага тоже понадобятся".
"Поставьте к столу еще один стул, - попросил я. - С вашего позволения, мой повелитель царь Кир, а также мои повелители царь Набонид и властитель Валтасар, пусть его поставят вот здесь, с краю".
"Зачем и для кого?" - любезно осведомился Кир.
"Для Мардука, - ответил я. - Для моего бога, который всегда со мной".
"Ты не можешь распоряжаться нашим богом! - в гневе вскричал верховный жрец. - Он не станет покидать свой алтарь ради тебя! Ты никогда не видел нашего бога. Ты лживый еврей. Ты…"
"Замолчите, учитель, - тихо остановил его Ремат. - Он действительно видел бога, разговаривал с ним, и бог ему улыбнулся. Если он пригласит бога и предложит ему сесть, бог, скорее всего, так и поступит".
Кир с улыбкой покачал головой.
"О Вавилон! Должен признать, это поистине удивительный город. Кажется, я готов полюбить его. Я не трону и камня в столь восхитительном месте".
Хитрой уловке Кира, его непочтительности по отношению к старейшинам и старым жрецам, его решительности и остроумию следовало, наверное, развеселить меня. Но мне было не до смеха. Я смотрел на ярко горящие лампы, а в голове вертелась мысль: "Я должен умереть".
Моей руки коснулись чьи-то пальцы. Они были воздушными, словно облачко пара, и никто, кроме меня, их не видел. Но я-то знал, что это Мардук. Он сел на стул слева от меня: невидимый, прозрачный, позолоченный и при этом полный жизни. В ту же минуту отец, сидевший справа, закрыл лицо руками и разрыдался.
Он плакал как ребенок и никак не мог успокоиться.
Кир смотрел на него с симпатией и пониманием.
"Давайте продолжим", - сказал верховный жрец.
"Да, - поддержал Енох. - Не будем откладывать".
"Подайте стулья, чтобы всем - старейшинам, жрецам, прорицателям - было удобно, - дружелюбным тоном приказал Кир и весело улыбнулся мне: - Ведь мы все в этом участвуем".
Я обернулся к Мардуку.
"Все ли?"
Присутствующие молча наблюдали, как я разговариваю с невидимым богом.
"Я не могу тебе что-либо посоветовать, - сказал Мардук. - Я слишком тебя люблю, чтобы допустить ошибку, а правильного ответа не знаю".
"Тогда просто оставайся рядом".
"Я буду с тобой все время".
Слуги принесли скамейки и стулья, и старейшинам позволили свободно расположиться рядом с нами и персидским царем-завоевателем - правителем, покорившим греков, отнявшим у нас все, что мы имели, и теперь жаждавшим получить в распоряжение и наш город.
Один только Ремат остался стоять в стороне, возле золоченой колонны. Верховный жрец велел ему удалиться, однако Ремат не подчинился приказу, и о нем, видимо, забыли. Он уставился на нас с отцом, и вскоре мне стало ясно, что он видит Мардука. Наверное, не слишком отчетливо, но видит. Чтобы наблюдать было удобнее, Ремат отошел к дальней колонне за спиной Кира, возле которой, кстати, стояли воины царя-завоевателя, судя по их позам, готовые в любой момент стать палачами. Ремат долго смотрел на казавшийся пустым стул, а потом перевел холодный, с хитрецой взгляд на меня.
5
"Итак, господин мой, что же вам от меня нужно? - спросил я. - Почему вдруг ко мне, простому еврейскому писцу, проявили такое внимание?"
"Выслушай меня, мальчик, - заговорил Кир. - Я хочу взять Вавилон, не прибегая к осаде. Хочу взять его без единой жертвы. Так же, как греческие города, жителям которых хватило ума позволить мне это. Я пришел не жечь и не грабить - я не вор. Я не собираюсь изгонять из города его жителей. Напротив, я намерен позволить всем вам вернуться в Иерусалим и построить там свой храм".
Енох встал и развернул свиток. Я взял его и прочел. В нем сообщалось об освобождении евреев и позволении им вернуться в родные земли, а также о том, что Иерусалим останется под благосклонным покровительством Кира.
"Пред тобой мессия", - пояснил Енох.
Я заметил, как сильно изменился тон старика: теперь, когда со мной говорил сам великий Кир, пророк решил до меня снизойти. Должен сказать, что слово "мессия" означало тогда просто "помазанник". Впоследствии христиане придали ему больший смысл, но и в мои времена это был высокий титул.
"Прибавь к тому, что здесь написано, огромное количество золота, разрешение взять с собой все нажитое имущество и потребовать назад наши земли и виноградники, а также обязательство быть верноподданными могущественной империи, правитель которой разрешает возвести храм Яхве".
Я взглянул на Мардука.
"Он говорит правду, - со вздохом подтвердил Мардук. - И намерен добиться своего любой ценой".
"Значит, я могу ему верить?" - спросил я у бога.
Все выглядели потрясенными.
"Да, - кивнул Мардук, - но вот насколько… Слушай, что будет дальше. У тебя есть то, что им нужно, - твоя жизнь. И кто знает, возможно, ты сумеешь спастись и сохранить ее".
"Ну нет! - воскликнула Асенат. - Есть только один путь к спасению, и он должен выбрать именно его, ибо это путь к тому, что лучше самой жизни".
Значит, она тоже видела бога, пусть неотчетливо, и слышала его речи.
Мардук повернулся к Асенат.
"Позволь ему выбрать самостоятельно. Быть может, лучше смерть, чем участь, которую вы ему уготовили".
Кир в изумлении наблюдал за происходящим, потом обвел взглядом всех собравшихся жрецов, посмотрел на верховного жреца и на хитреца Ремата, стоявшего возле колонны.
"Вы правы, вы совершенно правы, мне необходимо благословение вашего бога", - смиренно произнес Кир.
И это было очень умно с его стороны, ибо именно такие слова хотели услышать от него жрецы.
"Видишь ли, Азриэль, - обратился ко мне Кир. - Все очень просто. Жрецы сильны. Храм силен. Ваш бог, сидящий рядом с нами, обладает великой силой, и я уже готов ему поклоняться. Так вот, все они могут настроить жителей Вавилона против меня. Вся Вавилония уже в моей власти, но этот город - настоящая жемчужина, поистине Небесные врата".
"Я не верю, что в твоей власти оказалась вся Вавилония. Наши города хорошо защищены. Мы знали о твоем приближении, но к границам царства то и дело кто-нибудь подступает".
"Он сказал правду", - произнес вдруг Набонид, и все глаза тотчас обратились к нему.
Ни безумие, ни дурман не помутили его разум - он просто был стар и устал от жизни.
"Наши города, все до единого, пали и оказались в руках Кира. Он захватил сигнальные башни, и все сообщения посылались оттуда воинами Кира, дабы ввести в заблуждение вавилонян. Да, наши города пали".
"Выслушайте меня, - сказал Кир. - Все, что было прислано из этих городов в качестве платы за покровительство и защиту, я верну. Я желаю, чтобы ваши храмы богатели и процветали. Как вы не понимаете? Я хочу заключить вас в свои объятия. Разве я опустошил Эфес и Милет? Нет. Эти города по-прежнему остаются греческими, и философы продолжают спорить на агорах. Я хочу, чтобы Вавилония находилась под моим покровительством и не собираюсь ее разрушать".
Кир резко обернулся и уставился на пустой стул.
"Но если ваш бог Мардук хочет, чтобы я взял город без огня и кровопролития, он должен принять мою руку. И тогда я, как обещал, позволю всем богам Вавилонии вернуться по домам".
Невидимый Киру Мардук выслушал его молча, а вот верховный жрец неожиданно потерял самообладание.
"Никакого бога здесь нет! - вскричал он. - Наш бог, лишенный внимания царя, уснул глубоким сном, и никто не в силах его пробудить!"
"Послушайте, - вмешался я в разговор, - зачем меня сюда позвали? Какое отношение имею ко всему этому я? В храме Эсагила есть статуя Мардука для торжественных процессий. Ты, Кир, можешь проехать с ней рука об руку на большой повозке - и вот ты уже царь Вавилона. Если жрецы позволят взять статую из храма, при чем здесь я? Или до тебя дошли слухи, будто я управляю поступками бога или способен настроить его против тебя? Тебе нужен золотой идол - так он в храме".
"Нет, сын мой, - возразил Кир, - все было бы так, если бы процессии с участием бога проводились каждый год и люди видели золотого идола, как ты его называешь, приветствовали и его, и царя Набонида. Но таких празднеств давно не проводилось, и при всем моем желании статуя не может участвовать в процессии вместе со мной. А потому мне необходима иная церемония - такая, как в древние времена".
Меня пробил озноб.
"Я мало что знаю о той церемонии, - встретив мой взгляд, сказал Мардук. - Но духи способны предвидеть будущее, и я чувствую грозящую тебе опасность. Произойдет нечто ужасное. Молчи и слушай. Жди, что будет дальше".