Пауль заметил возмущение, появившееся на лице Клаудии. В этот момент она, пожалуй, уверилась в правоте своего предубеждения против христианской веры, поскольку видела только внешнюю жестокость, а не большую жертву, которую сестры чистоты приносили по собственному желанию. Но сегодня был неподходящий день для того, чтобы разъяснять Клаудии, что не жестокая религия, а свободное решение побудило женщин в этом монастыре вести простую, созерцательную жизнь, не позволявшую им пользоваться техникой и достижениями современной медицины.
Аббатиса открыла дверь кельи, и они заглянули в очень маленькое помещение с узкой кроватью, старый железный каркас которой во многих местах проржавел. На стене висели распятие и выцветшее изображение Девы Марии. Через узкое окошко проникал рассеянный свет.
Под грубым шерстяным одеялом лежала изможденная седая старуха с искаженным от боли лицом и смотрела на них лихорадочным взглядом. Когда Пауль заметил ее, ему показалось, что сердце у него остановилось. Это, несомненно, была женщина из его сна. Он понял, что его неодолимо влечет к ней, и подошел к кровати.
Лицо! Оно было знакомо ему не только по снам. После короткого размышления он пришел к выводу: в медальоне, который Клаудия нашла на месте убийства Ренато Сорелли, помимо фотографии молодого Сорелли находилась и фотография какой-то молодой женщины. Эта женщина лежала сейчас перед ним.
Почему она ему снилась? И почему его так сильно тянуло к ней? В голове пронеслось воспоминание о том, что Альдо рассказал о его происхождении, и тут Пауль понял.
– Мама? – тихо спросил он, и голос его дрожал, как у маленького робкого ребенка.
Взгляд ее покрасневших глаз, запавших глубоко в глазницах, переместился на него; на ее лице отразилось сначала удивление, а затем – неудержимая радость.
– Я знала, – произнесла она хриплым старческим голосом. – Я знала, что однажды ты придешь, чтобы забрать меня.
Она хотела подняться, но оказалась слишком слабой и опустилась назад на единственную подушку. Ее правая рука потянулась к Паулю; тот взял женщину за руку и сжал ее. Напряженная кисть, казалось, состояла из одних костей и была легкой, как у ребенка. Пауль почувствовал, что последние остатки жизненных сил собирались покинуть это измученное тело. Он хотел задать этой женщине столько вопросов, но в этот момент они все показались ему не важными. Важным было лишь то, что он нашел свою мать. Пауль держал ее за руку и молча смотрел на нее. Оставался только один вопрос, который он все же должен был задать.
– Кто мой отец?
Старые потрескавшиеся губы из последних сил произнесли слово: "Рено".
– Рено? – тихо повторил Пауль.
Но она больше не могла ему ответить. Ее голова склонилась набок, и она умерла со счастливой улыбкой на губах. Ее пальцы разжались, и что-то выскользнуло из них и упало Паулю на ладонь. Это оказался маленький золотой медальон в форме сердца.
Пауль все еще держал руку матери, и слезы текли у него по щекам. Он не смог бы объяснить, почему именно он плакал. Оплакивал ли он женщину, оказавшуюся его матерью, которой он, однако, не знал? Или он оплакивал потерянную возможность познакомиться с ней и узнать от нее больше о том, в каких отношениях находились его настоящие родители? А может, он вспомнил о том, что был лишен детства в родительском доме? Наверное, его слезы были слезами скорби, но также и гнева оттого, что спустя несколько мгновений его снова лишили матери.
Клаудия подошла к нему, положила ладонь на его руку, а другой нежно погладила по голове, как поступает мать, чтобы утешить своего ребенка. Ее близость благотворно подействовала на него. Пауль почувствовал себя в безопасности. Наконец он вытер слезы и стал рассматривать золотое сердце на своей ладони.
Взгляд Клаудии также упал на этот предмет, и она удивленно заметила:
– Мы нашли точно такой же медальон возле тела Сорелли!
Пауль открыл маленькое золотое сердце, и в нем оказались те же фотографии, что и в другом медальоне: снимки его матери и Сорелли в молодости.
– Ренато Сорелли, – нараспев произнес он. – Или, сокращенно, Рено. Мой отец!
53
Рим, Борго Санто-Спирито
Дэвид Финчер уже успел заснуть и потому тер уставшие глаза, когда отец Криспи, незадолго до полуночи, вел его в кабинет генерала ордена. Генеральный секретарь хотел что-то сказать, но, обведя взглядом присутствующих, передумал. Помимо Гавальда, там присутствовали адмонитор, Пауль и Клаудия. Финчер, кажется, проснулся за одну секунду. У него был встревоженный вид, но он постарался сгладить это впечатление улыбкой. Генерал ордена отпустил молодого священника.
– В настоящий момент я не нуждаюсь в вас, отец Криспи, – сказал он и обратился к генеральному секретарю; лицо его было серьезным. – Сядьте, Дэвид, мы должны кое-что обсудить.
Финчер нерешительно опустился в свободное кресло.
– Я не знаю причину этой ночной конференции, но она, очевидно, весьма знаменательна. В противном случае я счел бы ваше поведение безответственным, отец генерал: вы должны лежать в кровати, чтобы поберечь себя.
– Я мог бы себе это позволить, имей я надежных помощников.
– Они у вас есть, – возразил Финчер.
Гавальда окинул его пронзительным взглядом.
– Неужели?
Пауль вынужден был признать правоту Финчера: Жан-Кристоф Гавальда действительно производил очень тяжелое впечатление, как если бы ему приходилось прилагать все силы, чтобы выдержать происходящее. Вероятно, рак измучил генерала ордена не меньше, чем Марию. Пауль подумал о своей умирающей матери, о том, как сжимал ее руку в своей ладони. В отличие от Марии, у Гавальда были хорошие врачи и любые лекарства, которые только могли ему понадобиться.
Финчер, который, похоже, чувствовал себя все более неуютно, заерзал в кресле.
– Что здесь, собственно, происходит? Мы должны выслушать последние результаты полицейского расследования? Я так думаю, именно по этой причине здесь присутствует комиссар Бианки.
– Можно и так сказать, Дэвид. Комиссар Бианки и брат Кадрель недавно вернулись из горного района и принесли с собой важные новости.
– Из горного района? Вы имеете в виду деревню в Альбанских горах, где чуть не похитили этого писателя?
"Этот человек хорошо информирован", – подумал Пауль. И последние новости Финчеру сообщал не он.
– Они были не в Альбанских горах, а в Абруцце, – объяснил Гавальда.
Клаудия наклонилась к Финчеру.
– Мы были в маленьком монастыре неподалеку от Челано, монастыре Санта-Клара, где живут сестры чистоты. Но вы и сами это знаете, отец Финчер.
– Я не понимаю, о чем вы говорите.
– Об этом, – ответил Пауль и подал ему открытый медальон.
– Кулон, который обнаружили рядом с трупом Сорелли? Я все еще ничего не понимаю.
Клаудия вытащила пластиковый пакетик со вторым медальоном.
– Вы ошибаетесь, отче. Вот это и есть кулон Сорелли. Тот, который держит Пауль, принадлежал его матери, сестре Марии. Разве она не показала вам кулон четыре дня тому назад, когда вы с ней говорили?
Внезапно Финчер расслабился, откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.
– Так, значит, вы в курсе. Пауль, вы меня разочаровали. Вы ведь должны были уведомлять меня обо всем. Разве вы мне этого не обещали?
– Тогда я еще не знал, что вы лжете и просто используете меня.
– Что за громкие слова, – рассмеялся Финчер. – Мы все используем друг друга, такова жизнь. Вас использую не только я, Пауль. Генерал тоже использует вас в своих целях. Он, пожалуй, не говорил вам этого, да?
– Я не понимаю, какое отношение одно имеет к другому, – сказал Гавальда.
– Поймете, если выслушаете мое признание. Вы ведь хотите добиться от меня признания, верно?
– Я хотел бы получить объяснение, – сказал генерал ордена. – И вы, в конце концов, можете считать, что вам повезло – вы ведь можете говорить здесь, в этом кругу. У комиссара Бианки есть право допросить вас в полицейском управлении, на ее условиях и так, как ей хочется. Вы должны быть благодарны ей, потому что только по причине ее благосклонности мы сидим здесь, Дэвид.
Финчер не сводил с Гавальда дерзкого взгляда.
– Вы действительно хотите, чтобы все это обсуждалось здесь, преподобный генерал? Ведь тем самым вы раскроете самую большую тайну нашего ордена.
Генерал затрясся в легком приступе кашля, и адмонитор, Хуан Фелипе Мартин, ответил вместо него:
– Commissario Бианки обещала не разглашать конфиденциальную информацию. Поэтому она находится тут одна, без своих коллег.
– Ну, тогда начинайте партию, – вызывающе произнес Финчер. – Расскажите о настоящей могиле Петра, так как все связано именно с ней!
– Настоящая могила Петра? – повторила Клаудия. – Теперь мне становится действительно интересно.
Гавальда сделал глубокий вдох, будто желая придать себе решимости, и начал:
– Вот уже несколько тысячелетий Рим – это важный город. Раньше это был центр светской власти, сегодня здесь располагается наша святая католическая церковь. Все это вовсе не случайность. Из старых преданий, хранящихся в тайных архивах Ватикана, мы знаем о древней силе, божестве, которому здесь поклонялись и которое, должно быть, и помогло первым римлянам превратить свое маленькое поселение в империю, господствующую во всем мире. Но это была злая сила, основанная на насилии и убийстве, на войне и разрушении. Не божество, а демон, стремящийся навлечь на людей беду. Этого демона нужно было прогнать, а его силу – держать в узде. По этой причине наша Церковь и обосновалась здесь, в Риме. Только присутствием добра, силы Бога, зло можно удержать в рамках.
– Зло? – недоверчиво спросила Клаудия. – О чем именно вы говорите, преподобный генерал?
– Зло имеет много лиц и имен. Его называют сатаной, змием, искусителем, дьяволом, зверем и так далее. Главное – не имя, а его суть. Рим был городом светской власти, источником искушения и греха, пока апостолы Иисуса не принесли сюда христианство. Теперь Рим – место, которое охраняет мир от зла. Сам Петр охраняет город и защищает нас от нового восстания темных сил. Так захотел Господь, когда сделал Петра первым епископом Рима. Его могила находится над обителью зла, настоящая могила, а не та, которую показывают туристам под собором Сан-Пьетро.
– Монсеньор Уэхара показал мне первоначальную могилу Петра, – заметила Клаудия. – Ту, в которой лежал апостол, прежде чем его переложили в другое место из-за строительных работ, проводившихся в четвертом столетии.
Гавальда покачал головой.
– Это вовсе не первоначальная могила Петра. Его кости никогда не лежали там, как и не лежат они в роскошном склепе под собором Сан-Пьетро, который сегодня показывают туристам. Все это – лишь обман, чтобы настоящая могила Петра, как она называется в преданиях, пребывала в покое. То место, где действительно погребли Петра после долгой, ужасной борьбы против зла. И до тех пор, пока он там лежит, гласит предание, зло не получит господства над миром.
– Где находится настоящая могила? – спросил Пауль.
– В катакомбах, и Общество Иисуса его охраняет. Не случайно Святой престол отдал нам Бюро археологических раскопок. Уже во время основания нашего общества надзор за обителью Зла был поручен святому Игнатию. Мы, иезуиты, всегда пользовались особым доверием, всегда были тайным орудием Церкви, и на то была важная причина.
Во время речи Гавальда Клаудия становилась все беспокойнее. Теперь она уже нервно ерзала в кресле, подобно Финчеру.
– Секундочку, преподобный генерал. Вы всерьез утверждаете, что все эти убийства как-то связаны с демоном, который дремлет где-то у нас под ногами?
– Демон? – Гавальда тяжело вздохнул. – В нашем так называемом современном мире это звучит чересчур безобидно. Говоря о демонах, люди могут думать о каком-то виртуальном создании из фильма или компьютерной игры. Однако речь идет не о черте с рогами и козлиными ногами, который танцует с ведьмами и выманивает у несчастных дураков душу. Речь идет о равновесии мира, о том, что перевесит, добро или зло. Победит человечность или корыстолюбие, сочувствие или жажда разрушения, радость или страх. Освободится ли сила, способная поработить или вовсе уничтожить человечество.
– Петр, – тихо сорвалось с губ Пауля. – Теперь я понимаю последние слова отца Анфузо. Петр – страж зла. Должно быть, Анфузо имел в виду именно это или что-то подобное.
– Преподобный генерал прав во всем, – заметил Финчер. – Но он забыл упомянуть, что тайная миссия Общества Иисуса неоднократно оказывалась на волосок от гибели. Сначала светские властители со своими поклоняющимися злу тайными советниками пытались стереть нас с лица земли. Поэтому нас, иезуитов, на протяжении столетий преследовали снова и снова. Однако Зло знает много способов добиться желаемого. Поскольку Общество Иисуса невозможно уничтожить снаружи, зло нашло дорогу в его сердце. Приверженцы старого, демонического божества, которых так и не удалось уничтожить полностью, проникли в наш орден, и таким образом само Общество Иисуса стало инкубатором зла. Никто точно не знает, сколько наших братьев лишь притворяются, что служат истинному Богу.
Клаудия смотрела на Финчера, открыв рот.
– Вам надо ехать в Голливуд, писать сценарии. На таких запутанных историях там можно разбогатеть.
– Не судите опрометчиво, commissario, – предупредил ее адмонитор. – Легко осуждать то, что неизвестно. Но тот, кто поступает подобным образом, часто делает это лишь затем, чтобы скрыть собственные страхи. То, что говорит отец Финчер, к сожалению, соответствует действительности. Нам уже давно известно, что в Общество Иисуса проникли отступники. Но мы не знаем ни их точного количества, ни того, кто принадлежит к "Сыновьям Старика".
– Сыновьям Старика? – переспросил Пауль. – Они так себя называют?
– Да, – ответил испанец. – Поскольку они почитают старую силу, старого Бога, который когда-то господствовал над Римом. Но против них бороться трудно. Мы можем только очень осторожно приниматься за дело, так как это не должно бросаться в глаза. Иначе может произойти сотрясение, которое расколет наш орден, а возможно, и всю нашу Церковь.
– Как раз это неверно! – громко возразил ему Финчер. – Снова и снова я проповедовал это, но я остаюсь в одиночестве на вершине ордена. Никто не хотел открыто выступать против последователей этого дьявола, и потому я вынужден был поставить знак!
Пауль испуганно посмотрел на него.
– Вы сейчас говорите о числе дьявола, о 666?
– О чем же еще? Это подходящий знак, чтобы заклеймить искусителя, не так ли? Теперь, раз об этом уже сообщают средства массовой информации, никто больше не сможет сунуть голову в песок. Мы с братьями обнаружили, что Сыновья Старика намерены перейти в нападение. Они хотят использовать выборы нового генерала ордена, чтобы получить власть над Обществом Иисуса. Мы должны были действовать, пока не стало слишком поздно!
Пауль старался осознать чудовищное значение этих слов и лишь некоторое время спустя смог облечь свои мысли в слова:
– Вы убили Ренато Сорелли – моего отца?
– Это совершил один из моих братьев, но спланировал убийство я. Я отправился, как вам известно, той ночью в монастырь Санта-Клара, чтобы убедить Марию позвонить своему прежнему возлюбленному. Она с трудом отличала реальность от сна, и мне не пришлось проявлять чудеса красноречия. Ей действительно удалось выманить этого сына дьявола, Сорелли, на Яникул, и таким образом мой план удался!
Пауль почувствовал, как в нем поднимается гнев, и с трудом сдержался, чтобы не броситься на Финчера.
– Как вы смеете называть моего отца сыном дьявола? Он ни за что не мог принадлежать к числу заговорщиков!
– Вам мало что известно о Сорелли; до сегодняшнего дня вы даже не знали, что он вообще был вашим отцом. Как вы можете утверждать подобное? Сорелли упрятал своего сына под именем умершего ребенка в сиротский приют Сан-Ксавье, а его мать, свою возлюбленную, в монастырь Санта-Клара, чтобы никто не узнал об их кровном родстве. Он хотел убрать сына с линии огня, на случай если кто-то раскроет его тайну. Наследника сатаны нужно было сберечь.
– Вы бредите, Финчер!
– Нет, Пауль, вы просто не хотите допустить возможность этого. Ваш биологический отец, Ренато Сорелли, был не только главой Сыновей Старика, но и тем, кого они называют "Ожидаемым". Столетиями Сыновья Старика искали его, пока не нашли наконец Сорелли и не приняли его в свои ряды. Не спрашивайте меня о подробностях, я сам их, к сожалению, не знаю. Предки Сорелли и, следовательно, ваши, Пауль, якобы были зачаты воплощением силы зла. Ожидаемый должен быть избран для того, чтобы воплотить Зло, когда оно снова придет в этот мир. Теперь, так как ваш отец мертв, вы и есть Ожидаемый, Пауль.
– Я человек, а не дьявол. Это вы демон, Финчер. Вы убили Ренато Сорелли и отца Анфузо, и вы также в ответе за смерть этой несчастной женщины, редактора. Что вы сделали с ее дочерью?
– Я в ответе за смерть Ренато Сорелли, да, и этим горжусь. Но ни мои братья, ни я сам никак не связаны с другими преступлениями.
– Тогда кто за ними стоит? – вмешалась Клаудия. – Кто-то из зловещих Сыновей Старика?
– Вы ловите на лету, комиссар.
– Но зачем они это сделали и зачем заклеймили свои жертвы числом дьявола?
– Анфузо слишком глубоко копнул в своем архиве и слишком много узнал о Сорелли и нашем юном друге, который называет себя Паулем Кадрелем. Мы узнали всю правду именно от Анфузо. Даже если он и не принадлежал к нашему маленькому союзу, он был на нашей стороне. Но Анфузо был стар и не мог держать рот на замке. Сыновья Старика узнали, что он стал опасен для них, и поэтому его устранили. В случае с Антонией Мерино и ее дочерью все дело, пожалуй, в рукописи Фраттари. Почему девочку до сих пор не освободили, я не знаю. Вероятно, похитители хотят иметь в своем распоряжении средство давления на все случаи жизни. Редактор, скорее всего, умерла от разрыва сердца, вызванного волнением, но они привезли труп к стенам Ватикана и изуродовали ее числом зверя, как заклеймили и Анфузо, чтобы дискредитировать моих братьев и меня. Разве мы можем заявлять о себе как о борцах со Злом, если невинные люди были помечены тем же знаком, который мы поставили на Сорелли, Ожидаемом? Если бы мы, как изначально планировалось, открылись общественности, нас сразу бы стали преследовать как банду кровавых убийц. Хитрый план, поистине дьявольский!
– По крайней мере, ваш план потерпел неудачу, Финчер, – заметила Клаудия. – Будете ли вы размышлять над этим в тюрьме или в психиатрической клинике, решит суд.
– Моя судьба значения не имеет. Единственное, что действительно важно, это остановить Сыновей Старика!
– Настоящая могила Петра хорошо охраняется, – объяснил ему генерал ордена. – Заговорщики никогда не смогут ее захватить.
– Вы слишком уверены в себе, преподобный генерал! – набросился на него Финчер. – Это всегда было вашей ошибкой. На генеральной конгрегации вы собирались объявить Сорелли своим наследником. Тогда сам Ожидаемый возглавил бы Общество Иисуса, а значит, Сыновья Старика обрели бы власть над настоящей могилой Петра. Мы просто вынуждены были действовать!
Гавальда окинул своего генерального секретаря взглядом, полным непонимания и скорби.
– Если вы считали Ренато Сорелли предводителем заговорщиков, Дэвид, почему вы не поговорили об этом со мной? Зачем нужно было убивать его?