Две трети личного состава воруют горючку, вздохнул Драчев. И мы собираемся воевать. Да наши деды в гробу бы перевернулись, узнай, что их наследники толкают топливо на вражеской территории в обмен на жратву. В их бытность таких гавриков, если находили, мигом ставили к стенке. К сожалению, сейчас эту проблему должным образом разрешить было трудно: две трети личного состава к стенке не поставишь.
– Короче, достаньте мне топливо, где хотите, – процедил он. – Слышите, Сухарев? Все, совещание окончено, все свободны.
– Да, – вспомнил Семенов, когда уже собрался выходить, – тут крутится этот ГРУшник, Резун… Требует встречи…
– Через час, – сказал командир дивизии. – Или даже полтора…
Выпроводив полковников, Драчев вернулся к дивану, снял ботинки, фуражку и китель, ослабил галстук и вытянулся на мягком замшевом пузе иностранной мебели. У него есть полтора часа, чтоб восстановить силы. Звонить в Одессу он не собирался. Не такой дурак. В Одессу он позвонит победителем, а пока обрыв связи ему на руку.
Драчев не думал, что это задание будет особенно сложным. Батальон Лебедя выкинули из Ялты потому, что нападение было подлым и неожиданным. На этот раз неожиданно будут действовать они, советские десантники. Конечно, война переходит в плоскость партизанской. Даже с уничтожением тактического центра или его захватом. Но партизаны – это несерьезно. Несерьезно как в прямом, так и в переносном смысле. "Партизанами" в СССР называли резервистов, а какие резервисты вояки – всем известно. А в прямом смысле… Вы скажите мне на милость – где тут можно партизанить? Крым урбанизирован донельзя, города друг к дружке так и липнут, все леса объявлены национальными парками, их за день можно пересечь пешком. Прогадали вы, ребята, со своим "Красным паролем", и я вам это докажу…
С этой мыслью он уснул. Разбудил его Семенов, как он и просил, через полтора часа. В спину полковнику дышал ГРУшник Резун.
– В чем дело? – строго спросил генерал, незаметно всовывая ноги в ботинки. – Почему ворвались без спроса?
– Товарищ генерал, – сдерживая нетерпение, сказал разведчик, – я знаю, как снять помехи…
Перед выходом в конечную точку маршрута Верещагин вспоминал, откуда стартовал. Не в первый раз за прошедшие сутки – но сейчас, когда он, связанный, "плыл" от усталости и боли, ему даже не вспоминался, а снился рождественский вечер в доме князя Берлиани.
Осваговец в чине полковника отыскал его в библиотеке.
– От кого прячемся, штабс-капитан?
Рядом с ним на столике стояла бутылка "Солнечной долины", на коленях лежала книга, которую он заложил пальцем, отвлекаясь на разговор: "Красная ракета над Нанга-Парбат".
– Я слышал, у вас проблемы. – Полковник сел в соседнее кресло, вытянул ноги. – С финансированием новой экспедиции.
– Есть немножко.
– Почему? Ведь предыдущие экспедиции были вполне удачными… Или я ошибаюсь?
Верещагин смотрел прямо ему в глаза и молчал.
– Вы просили деньги под одиночное восхождение на Эверест, но вам не дали. Финотделу нужно паблисити. А труп, вмерзший в лед, – очень плохая реклама.
– Да, сэр, – кивнул Верещагин. Когда с тобой так заигрывает полковник контрразведки, легче всего прикинуться дундуком.
– Мы с вами однокашники, – полковник изобразил голосом ностальгию, влил куда-то в бороду немного вина. – Третья Симферопольская… В старые добрые времена мы не очень-то жаловали отличников из простонародья… Всех этих старательных отпрысков вахмистров и армейских старшин… Знаете, как мы таких называли?
– Мобил-дробил… – Верещагин не скрывал неприязни.
– Вас тоже так называли?
– Конечно.
– Вы должны были нас ненавидеть… Обеспеченные, сытые, хорошо одетые – вам приходилось добиваться всего того, что нам доставалось даром. Знаете, как-то в драке я оборвал одному такому мальчику воротничок… И мальчик заплакал. Я привык к тому, что воротнички пришиваются к форме незаметно, сами собой, а он каждый вечер делал это сам. Я бы ни за что в жизни не стал плакать из-за порванного воротничка, потому что я не пришивал его каждый вечер потайным швом…
– Если вас мучает комплекс вины, господин полковник, обратитесь к психоаналитику. Или к священнику.
– Вы верите в нашу победу на выборах?
Верещагин, сжав губы, какое-то время уничтожал его глазами. Потом медленно сказал:
– Может быть… народ, который делает свой выбор… исходя из результатов автомобильных гонок… заслужил то, что получит.
– Уж вы-то такой глупости сделать не могли… – Полковник отхлебнул "Солнечной долины". – Вам все досталось пóтом и кровью, вы пробивались, как танк, – и тут все насмарку из-за вот такого вот богатенького сукина сына…
Ему удалось добиться своего – пробить защитный панцирь.
– Богатенький сукин сын здесь ни при чем, – Верещагин отложил, почти отбросил книгу. – Просто мы все здесь зажрались, вроде той лисички, что приставала к дрозду: сперва накорми меня, потом напои, потом насмеши, а потом напугай. А моя бабка и одна из моих теток погибли в немецком концлагере, отец – в советском. Я не торгую свободой. Зачем вы завязали этот разговор, господин полковник? Вряд ли для того, чтобы меня подразнить – не такой же вы дурак… Вы весь вечер присматривались к Князю, а потом вдруг выловили меня в библиотеке – зачем? Что вам нужно от Георгия?
– Ничего… пока. Вернее, я не решил, от него или от вас.
– От меня вам ничего не перепадет.
– На что спорим? Десять минут – и вы будете мой. С потрохами и ботинками.
– Это что, вербовка?
– Да. Позавчера, – "Солнечная долина" полилась в бокалы, – Крым действительно потерял последний шанс на сохранение своего суверенитета. Единственный человек в советском аппарате, который мог бы предотвратить оккупацию Крыма, трагически погиб. Теперь не имеет значения, победит Союз Общей Судьбы – СОС – на выборах или нет. Весной Крым оккупируют. В самом худшем варианте это выглядит так: превентивная бомбардировка аэродромов и военных баз… Даже если мы задействуем все системы ПВО и все самолеты… Вы помните численность нашей боевой авиации?
– Двести тридцать машин…
– Двести сорок пять: только что прикупили эскадрилью "харриеров". СССР сосредоточит на побережье свыше тысячи самолетов, транспортники я не считаю. Они просто вобьют нас в землю. Затем – морской и воздушный десант. В победу над СССР не верит никто. Эта крупная и мелкая политическая сволочь сейчас присоединяется к СОС по одной простой причине: боится войны, которая неизбежна и исход которой предрешен… – Полковник закурил. Верещагин допил вино, как воду, и налил себе еще.
– Есть только одна возможность выиграть эту войну, – фраза осторожно вылетела вместе с дымом. Полковник ждал, что Верещагин подхватит мысль. Верещагин молчал. Даже не потому что осторожничал, а потому что был заворожен развернувшейся в уме картиной: высадка советских войск без предварительной бомбардировки, без подготовки, на "ура-шапками-закидаем". Чешский сценарий.
– Чешский сценарий. – В бороде исчезло еще полбокала, потом полковник воткнул в нее сигару. – Армия входит в страну сравнительно мирно. Плохо организованная, непрофессиональная, деморализованная армия… К ночи первого дня вторжения, я думаю, она будет разорганизована и деморализована вконец. Проще говоря, пьяные солдаты и офицеры займутся грабежами.
Контрразведчик глотнул дым и медленно выпустил его через ноздри. Он ждал развития темы.
– А… они что-нибудь знают о шестидесяти тысячах резервистов, которые сидят по домам со своим оружием?
– Хороший вопрос, Арт. Очень хороший вопрос.
– Как насчет хорошего ответа?
– Они знают, что у нас есть ополчение, но не могут отнестись к нему серьезно. Резерв Советской армии – третьесортное воинство даже по советским меркам. Они не представляют себе, насколько это в нашем случае совершенный, отлаженный и готовый к работе механизм. Но ему нужно дать старт в определенный момент. Пистолет без триггера не стреляет… Вы согласны стать триггером, Арт?
– Почему я, а не Георгий?
– Потому что "В Уэльсе теплые дожди" он впервые услышал от вас.
– Не понимаю…
– Не важно. Вы согласны?
– Согласен.
– Вот так сразу? Не торгуясь?
Арт пожал плечами.
– В этой игре приз бывает только один, и вы не можете его сделать больше или меньше.
Полковник кивнул и первым вышел в ярко освещенную гостиную, в запах хвои, в новогодний смех и в песню:
– Что же за всем этим будет? – А будет апрель…
– Будет апрель, вы уверены? – Да, я уверен…
У княжны Багратиони-Мухрани прекрасный голос.
Артема пнули ногой и велели подниматься. Идти получать свой приз.
"Но подавать я не стану виду…"
Его провели через ретрансляционный центр, уже забитый ранеными десантниками, кое-как оказывающими друг другу первую помощь, в тот самый кабинет, где они с Глебом пили кофе. Майор сидел на столе и сам цедил что-то из захватанного бумажного стаканчика. Арта посадили перед ним на стул, Палишко встал за спиной.
– Сигнал к началу боевых действий – твоя работа? – без вступления спросил он.
– Какой сигнал?
– Товарищ майор, можно я ему врежу? – спросил Палишко.
– Ты там часом не облизываешься, товарищ лейтенант? – спросил беляк. – Небось, в детстве котят мучил?
Удар был воистину палаческим – пряжкой ремня под лопатку, в нервный узел. Уткнувшись головой в колени, зажмурив глаза, Артем грыз губы.
– Этому у вас учат, товарищ майор? – выдохнул он, распрямившись наконец. – Или он талант-самородок?
– Палишко, не трогать! – гаркнул майор. – Пока я не скажу! Ты что, не видишь, что он нарочно тебя выводит? Слушай сюда. Ты дурил нас полдня и ночь. Ты навел беляков на нашу засаду. Твой человек забивает эфир помехами. Из-за тебя мы здесь в окружении. Ты уже вот так наработал на девять грамм, и если хочешь к стенке – так прямо и скажи. Не хочешь – отвечай на мои вопросы. Код от замка в аппаратную?
– Шесть цифр из десяти.
Новый удар швырнул на пол и развернул лицом вверх. Палишко раскачивался с пятки на носок, и пряжка ремня, обмотанного вокруг ладони, поблескивала тускло, как чешуя копченой скумбрии.
– Мы с тобой не в спортлото играем, – пояснил лейтенант, поднимая опрокинутый стул. – Садись.
Арт перевернулся на живот, подтянул колени, упираясь лбом в пол, рывком поднялся и сел, изловчившись не промахнуться мимо стула.
– Наверное, в десанте совсем плохо с кадрами, если таких, как ты, берут офицерами, Палишко… – просипел он на мучительном выдохе. – Твое место в стройбате.
Ждал нового удара – и не ошибся. Майор, поморщившись, отвел глаза.
– Товарищ майор, – попросил белогвардеец, – уберите идиота. Он сбивает меня с мысли.
– Палишко, выйди ненадолго… – Тон Лебедя не оставлял места возражениям, хотя лейтенант явно собирался возражать. – Говори, что хотел. Только не тяни.
– Сдайтесь, товарищ майор.
– Что?
– Я серьезно. Спасите жизнь себе и своим людям. Сдайтесь. Вы окружены и вам не уйти.
Майор молчал.
– Глебу я сказал правду: ваш единственный шанс был – прорваться в Симферополь. Но теперь его нет, мы взорвали мост. А у вас раненые. Чем дольше тяжелые остаются без помощи, тем меньше у них шанса выжить.
Майор сгреб Артема за грудки и приподнял над стулом.
– Вот поэтому ты сейчас прикажешь своему парню отключить помехи, и мы пошлем сигнал помощи.
– На этот сигнал никто не прилетит. Вы сделали уже все, что могли. Последний долг командира – сохранить жизнь своим людям.
– Да неужели? На себя посмотри, мудила! У тебя ж рожа, как вареник с вишней! Это кто тут меня на понт берет? Кто кого в плен взял? Встречное предложение, беляк: ты говоришь код от замка, а мы не расписываем тебя под хохлому.
Арт обдумывал этот вариант с того момента, как пришел в себя. Нет, дело даже не в помехах – они были нужны в первые часы боев, не дать красным сориентироваться, а сейчас уже можно и снять. Дело в том, что ни он, ни Кашук не должны живыми попасть в руки советской разведки, и пока он молчит, у Кашука есть шанс отсидеться за дверью бункера. Свои шансы он оценивал как стремящиеся к нулю, советские слишком хорошо понимали, кто втравил их в эту беду.
– Я успел сообщить, что мы сдаемся. Осаждающими командует мой старый приятель, если вы круто со мной обойдетесь, ему не понравится.
Майор за ворот и за волосы подтащил его к окну.
– Видишь море? Представь себе, что все оно, от края и до края – мой похуй. Лейтенант!
Палишко вбежал – готовность номер один.
– Он твой, – сказал майор Палишке. – Через полчаса помехи должны исчезнуть, – и вышел.
Спецназ ГРУ послали в Крым, чтобы захватить кое-какие важные военные объекты, кое-какие архивы и кое-каких людей. Оставив политических деятелей на откуп "Альфе", ГРУшники охотились на высших военных чинов, и особенно – на руководителей крымской разведки.
Но у майора Варламова и подчиненного ему капитана Резуна было особое задание. Около года назад один из сотрудников КГБ, в свое время завербованный ГРУ, начал выходить на контакт с высоким чином ОСВАГ. Высокий чин, как это ни странно, прямо-таки напрашивался на вербовку. Сведения, которые он передавал, были выше всяких похвал. Кроме того, чин был активистом Союза Общей Судьбы.
Что-то здесь настораживало, что-то выдавало явную подставу, тот самый мед, которым пахнут липкие ловушки для мух.
И вот в решающий момент чин ускользнул из рук ГРУ и сдался спецназу КГБ, а сотрудник тоже исчез где-то в недрах Лубянки. Майору Варламову и капитану Резуну пришло распоряжение: искать следы таинственной деятельности Высокого Чина. Искать ловушку для мух.
Когда прошел "Красный пароль", оба офицера ГРУ сделали стойку. Потому что если это не след, то что тогда след?
Но след вел в Москву, а их прислали для оперативной работы в Крыму. Поэтому Варламов ограничился тем, что сообщил по инстанции и позволил себе… скажем так: немного отпустить поводья. А потом началась перестрелка с резервистами, поднявшимися по "Красному паролю", пошли помехи, потерялся в Ялте Драчев, но, по большому счету, все это было уже не его, Варламова, дело. Как и многие офицеры, майор вел дела по принципу "прокукарекал, а там хоть не рассветай".
Но Резун был не из тех, кто делает карьеру задницей. Владимир решил раскручивать порученное ему дело. Конечно, игра требовала определенной тонкости: узнай Варламов, что капитан химичит у него за спиной – и Володе бы не поздоровилось. Но в тонкой ведомственной игре он уже собаку съел и от всей души надеялся не подавиться хвостом.
В конце концов, какие ставки? Немного пустой беготни – в случае неудачи. А в случае успеха – головокружительные перспективы. Он, младший офицер, отправленный сюда в качестве "куда пошлют" для Варламова, распутает дело, которое два месяца разрабатывал целый отдел… Ради этого стоит побегать.
Итак, "Красный пароль", переданный из Москвы. Резун лично видел программу "Время", и ошибки здесь быть не могло. Но сразу за "Красным паролем" – дикие, кошмарные помехи на всех наших рабочих частотах. Вопрос: откуда они знают наши частоты?
Рабочая и резервные частоты определяются в течение сорока восьми часов перед операцией методом случайного тыка. Самое вероятное место утечки информации – полк.
Интересная складывается картина, товарищи. Некий высокий чин ОСВАГ завербован КГБ. Через какое-то время после этого происходит воссоединение, а вечером дня "М" по ЦТ передают сигнал "к атаке" для свежеприсоединенных крымцев. И они, родные мои, начинают драться, благо наши части воюют в полный разброд из-за отсутствия связи. Связь – это грязь, как говорят военные, но без нее – никуда, узнать рабочие частоты за сорок восемь часов и передать в батальон РЭБ – это надо успеть. А какая организация в Крыму обладает достаточной для этого мощью, товарищи курсанты? Осведомительное агентство, отвечает Вовочка Резун. Правильно, Вова, а теперь дополнительный вопрос: не приводит ли тебя в ужас тот факт, что в каждом полку сидит агент ОСВАГ? Нет, товарищ преподаватель, не приводит. Потому как агентов ОСВАГ в полках нет. А есть мирные стукачи, все как один работающие на Комитет Глубинного Бурения. То-то во всем этом видна рука Москвы. Кстати, куда запропал сегодня днем Высокий Чин, за которого нам с товарищем Варламовым еще будет взъебка? А запропал он все в том же, глубинно-бурильном направлении, и все ниточки у нас аккуратно завязываются в узелок.
И тут Зиночка Кибрит решительно трясет завитком каштановых волос, выбившимся из прически и тихо восклицает:
– Не знаю, ребята! Уж как-то слишком все просто получается!
Ага, слишком все просто, вторит ей Вовочка Резун. Или он совсем дурак, этот Высокий Чин, или я ничего не понимаю. Варламов, например, все понимает: "Красный пароль" – дело московской агентуры ОСВАГ. Но где кончается ОСВАГ и начинается КГБ? Где полиция, а где Беня? Почему по ЦТ, ведь внедрить агентуру на ЦТ гораздо сложнее, чем подделать прогноз погоды и прокрутить его в Крыму на той же частоте, в то же время. Да хороший агент стоит роты спецназа, которая необходима, чтобы взять приступом ретрансляционный центр на Роман-Кош и передать "Красный пароль" оттуда. Но роты нет, штурма тоже нет. На Роман-Кош сидит группа наших из 8-й бригады, и конь у них не валялся…