– Вроде есть, на кухне. Посмотри в холодильнике.
Аркаша открыл холодильник и крикнул Максиму из кухни.
– Нормалёк! Есть. Водочка. И закусочка. Ты как?
– Немного. Устал.
Аркаша налил им по рюмке, и они выпили. Он собирался налить ещё по одной, но Максим накрыл рюмку Аркаши рукой.
– Не надо. У Германа хороший нюх. Он ненавидит пьяных.
– Так до завтра развеется, ты что брателло?
– Не развеется. Здесь полная бутылка. Будет разить, как от грузчика. Не стоит.
Аркаша разочарованно протянул:
– Ну, как скажешь… если так, то ладно… тогда спать?
– Да. Я постелю тебе на диване.
– Давай постель, я сам постелю. Не маленький.
Максим достал Аркаше постель и положил на диван.
– До утра!
– Бывай.
Утром, как и было договорено, Аркаша отправился в консерваторию. Он быстро нашёл Германа Францевича. Тот чуть было не уронил очки от удивления.
– Максим? Какими судьбами? Слышал о вашем несчастье… я и сам в шоке… надо же! На пороге признания…
– Я пришёл заниматься, – буркнул Аркаша.
– Заниматься? Но помилуйте… – Герман Францевич осёкся, подозревая очевидно, что его ученик повредился в уме.
– Да, – подтвердил Аркаша, – заниматься! Нужно подготовиться к конкурсу.
– Но как…
– Да так! – Аркаша протянул изумлённому Герману Францевичу свои руки и повертел ими перед его глазами.
На это раз старик уронил очки и чуть не наступил на них. Аркаша любезно поднял их и протянул учителю.
– Чудо. Обыкновенное чудо. Такое, говорят, бывает. Вечером лёг спать, как в яму провалился, а утром проснулся – и вот, пожалуйста! Всё на месте.
Герман Францевич трясущимися руками ощупал пальцы Аркаши.
– Действительно, все целы… а вы… можете поиграть?
– Конечно.
– Пройдите к роялю, если вам нетрудно…
Аркаша подошёл к роялю, снял крышку и опустил пальцы на клавиши. На мгновение задумался и заиграл Штрауса.
Старик слушал его, заворожённый. Когда Аркаша закончил, не удержался и захлопал в ладоши.
– Браво! Браво! Конечно, техника немного хромает, но ваша игра стала… немного иной. Не могу сказать, что хуже, нет, определённо нет. Больше напора, агрессии, я бы сказал, но и больше чувства… вы будто сами в игре. Наверное, пережитое наложило отпечаток.
– Наверное. – Аркаша посмотрел на Германа Францевича. – Ещё поиграть?
– Нет. Хватит. Для моих слабых нервов это слишком. Я должен немного прийти в себя. Приходите завтра, мы будем репетировать. Мне кажется, вам нужен другой репертуар. Я подберу.
Аркаша закрыл крышку рояля и оставил растерянного старика одного. Максиму он доложил, что всё прошло удачно, и Герман клюнул. У Максима улучшилось настроение. Он обнял Аркашу.
– Я рад, что ты у меня есть! Хочу освоить сакс. Поможешь?
– Не вопрос.
С этих пор у братьев началась странная полулегальная жизнь. Они выходили из дома только поодиночке. Строго говоря, Максим практически постоянно сидел дома, дожидаясь, когда вернётся Аркаша. Выходил преимущественно по вечерам, гулял по улицам, заходил в магазины. От успехов Аркаши он пребывал в возбуждённо-приподнятом состоянии. Ему казалось, что это он готовится к конкурсу и это его так хвалит учитель. Параллельно Максим осваивал сакс. Он начал от безделья, но быстро вошёл во вкус. Теперь звуки сакса не казались ему грубыми и визгливыми, напротив, он нашёл в них невиданную ранее глубину и мелодичность. Однажды Аркаша даже похвалил его.
– А ты молоток, брателло! Классно играешь. По-моему, даже лучше, чем я. Прими моё восхищение.
– Принимаю. Я хотел бы услышать твою игру. Не дома, на концерте. Это возможно?
– Не вопрос. Скоро концерт в филармонии, приходи. Билеты свободно, я пока не известен широкой публике… ладно, не парься, я принесу контрамарку! – Аркаша улыбнулся и хлопнул Максима по плечу.
– Я пойду, принеси обязательно, – ответил Максим серьёзно.
Аркаша принёс Максиму контрамарку на одно из самых лучших мест в зале. Максим надел тёмные очки и замотался шарфом. Чтобы совсем обезопаситься, он приобрёл парик и надел его. Поймав своё отражение в зеркале холла, он подумал, что сейчас родная мать вряд ли узнала бы его.
Аркаша вышел из-за кулис, поклонился, сел за рояль и заиграл. Максим замер. "Вот оно! – подумал он. – Вот зачем Бог отрубил ему пальцы… чтобы он нашёл Аркашу и притащил его сюда… он никогда не играл так, даже в свои лучшие времена. И это ему пророчили большое будущее! Да они просто сошли с ума, не иначе. По сравнению с Аркашей он – жалкий ремесленник, ресторанный лабух! Как он мог быть таким самонадеянным?! Почитал себя великим пианистом! Смех, да и только! Аркаша – вот кто великий пианист. Он выиграет конкурс, в этом нет никаких сомнений. Он играет как будто живёт, ни о чём не задумываясь, очень естественно и одновременно страстно. Максим чуть не разрыдался от переизбытка чувств.
Уже дома Аркаша спросил Максима:
– Ну как, брателло? Ты был на концерте?
– Был.
– И как тебе? Сам понимаешь, твоё мнение мне немаловажно. Ведь я – это ты.
– Ты, то есть я, был великолепен. Ты неподражаем. Я думаю, ты выиграешь конкурс и получишь премию. И знаешь, теперь я думаю, что Бог оторвал мне пальцы затем, чтобы я привёз тебя сюда.
– Тебе обидно, что это не ты? Признайся, завидуешь? Жалеешь о том, что сделал? – глаза у Аркаши сузились, он пристально смотрел на Максима.
– С чего ты взял? О чём мне жалеть? Тем более, что ты – это я, сам сказал. Знаешь, я и сам удивлён, но я не завидую. Каждому своё, как говорится. Я горжусь тобой, поверь.
– Вот и молоток! – Аркаша расплылся в улыбке. – Мой бескорыстный брат! Подарил мне своё имя и заодно пропуск на большую сцену!
– Так получилось. Неожиданно как-то вышло. Как во сне. Но я рад, что вытащил бриллиант из грязи. Думаю, когда-нибудь мы раскроем карты. Но не сейчас. Хочу увидеть своё имя в заголовках прессы.
Аркаша кивнул.
– Ты это заслужил, нет вопросов. Я постараюсь оправдать доверие, брателло! Ну, честное слово, я тебя люблю! – Аркаша полез целоваться. От него слегка пахло спиртным, и Максим отстранился. Аркаша заметил это. – Да не дури ты, брателло! Ну, выпили по бокалу шампанского за мой успех, что в этом такого? Обмыли, можно сказать…
– Да нормально… – Максиму стало неудобно. – Я машинально… не привык к телячьим нежностям.
– Понимаю, прости! – Аркаша поднял руки кверху. – Не прикасаюсь.
Конкурс проходил в Италии, любимой стране Максима. Он почему-то мечтал обосноваться там на старости лет, богатым и знаменитым. Купить домик у моря, на вершине скалы, и уединённо доживать там свой век.
Перед самой поездкой Аркаша был возбуждён. Максим понимал, что тот волнуется, и пытается спрятать своё волнение за преувеличенной весёлостью. Максим тоже волновался, но тщательно скрывал. Они оба ужасно нервничали, но хотели казаться друг другу спокойными.
Максим купил билет в Италию и заказал билет на концерт Аркаши. Он не стал ничего ему говорить, чтобы тот излишне не волновался.
После отъезда Аркаши он взял такси и уехал в аэропорт.
Аркаша выступил блестяще. Максим сразу это почувствовал. Он так наполнился Аркашиной игрой, что ему показалось, он сейчас взорвётся прямо в зале. Аркаше долго аплодировали, а он кланялся, как китайский болванчик. Максима это немного развеселило.
Разумеется, Аркаша выиграл конкурс. Иначе и быть не могло, ведь Аркаша был гением. Это все заметили, и, конечно, оценили. Глупо даже отпускать по этому поводу комментарии.
Максим купил газету и прочитал заголовок статьи: "Русский пианист Максим Широков выиграл престижный конкурс". Вот и всё. Всё, как он хотел, кроме одного: это не он выиграл конкурс, а его гениальный брат Аркаша. Максим усмехнулся и выбросил газету в урну.
Дома, в Питере, Максим поздравил Аркашу.
– Ты молодец! Поздравляю!
Аркаша улыбался во весь рот.
– Прикинь, подписал несколько контрактов. Скоро уезжаю на гастроли по Европе. Круто?
– Ещё как круто. Я же сказал, ты гений.
– По этому самому поводу я приглашаю тебя в ресторан. Надеюсь, ты не против? Такое событие стоит отметить, тем более, что я получил премию!
– Ну что ж, в ресторан так в ресторан! – Максим пожал плечами. – Действительно, отметить нужно. Сто лет не был в ресторане.
Из ресторана они вернулись за полночь. Аркаша едва держался на ногах. Максиму пришлось уложить его на диван и накрыть пледом. Потом сел на кухне на табуретку, налил себе рюмку коньяку и задумался: "А что дальше?" Дело в том, что дальше конкурса его мысль никогда не заходила, и вот теперь он впервые задумался об этом.
Аркаша проснулся утром хмурый и злой. Он выпил пару чашек крепкого кофе и опустился в кресло.
– Послушай, брателло, – начал он, – я много думал… о нашей совместной жизни… извини, чёрт, мне неловко об этом говорить, но поговорить надо. У меня будет разъездная жизнь, гастроли. Ты что, будешь сидеть дома? Или постоянно маскироваться? – Аркаша усмехнулся. – Прости, но нас могут принять за геев, а мне бы этого не хотелось.
– Что ты предлагаешь? – спросил Максим внезапно охрипшим голосом. – Снять квартиру? Ну, если тебе так угодно…
– Есть единственно правильное и просто решение, которое устроит и тебя, и меня. Как говорится, око за око, жизнь за жизнь. Сечёшь, к чему я?
– Нет.
– Ладно, поясню. Ты подарил мне свою жизнь, я тебе дарю свою. Пойми, нам не место в одном городе. Ты должен работать, не можешь же ты всю жизнь сидеть на моей шее. А если кто-то узнает, что мы близнецы, то вера в народе в чудеса может сильно пошатнуться. Зачем нам такие сложности, брателло? Я предлагаю тебе взять мой паспорт, ключи от моей квартиры и поехать в мой город. Ты отлично играешь на саксе, я дам тебе телефон одного мужика, он поможет тебе устроиться. Ты знаешь, это даже справедливо – тебя ведь усыновили, а меня нет. Тебе предоставляется возможность узнать, как это – жить одному. Согласись, неплохое предложение?
Максим опустил голову. Все правильно, он конечно это заслужил. Так как он молчал, Аркаша переспросил:
– Ну как, брателло?
Максим помолчал ещё минуту, потом ответил:
– Ключи и паспорт.
В пешеходном переходе Максим играл каждый понедельник. Не денег ради, хотя и о них ему теперь приходилось думать. Мужик, которому он позвонил по телефону, данному Аркашей, долго распекал его за столь долгое отсутствие, сетовал, что Аркаша подвёл его, внезапно исчезнув и не предупредив, и что он вынужден был срочно искать ему замену, и всё в таком духе. Максим устал его слушать и начал думать, что это пустая затея, но неожиданно мужик прекратил словесные излияния и спросил: "А куда ты пропал-то? Или чё случилось?" Максим ответил, что попал в аварию и был в больнице. Мужик помолчал, потом протянул: "А-а…" и предложил Максиму встретиться.
С тех пор Максим играл в кафе и в переходе. Аркаша ему не звонил и его жизнью не интересовался. Максим думал, что будет чувствовать обиду и злость, но вместо это чувствовал непонятное смирение.
Максим уже собирался уходить и начал складывать инструмент, когда от стены напротив отделилась тёмная фигура и подошла к нему. Максим не поднял глаз, он только услышал шорох бумажки, опущенной в коробку. Фигура сказала низким мужским голосом:
– Вы отлично играете, я бы сказал высокопрофессионально…
Максим поднял глаза на незнакомца, тот улыбался:
– Вы учились где-то?
– В консерватории… – машинально ответил Максим.
– Прекрасная игра! Только почему здесь? Надеетесь, оценят?
– Так вышло… – буркнул Максим, – печальные обстоятельства. – Он сунул в лицо мужчине искалеченную руку. – Инвалид, после аварии.
Мужчина отпрянул, но не сдался.
– Ну и что? Я говорю о вашей игре, а не о том, чем именно вы играете. Уж поверьте, многие и с пальцами мало на что способны. Я впечатлён вашей игрой, хотите верьте, хотите нет. Тут за углом есть кафе, вполне приличное. Может, поговорим там?
– О чём?
– У меня есть к вам предложение. Если есть желание его выслушать, пойдёмте! Ну, я же не съем вас, и много времени не отниму.
– Хорошо. – Максим пошёл вслед за мужчиной.
В кафе они заказали по чашке кофе. Мужчина размешал сахар и начал:
– Меня зовут Виктор Петрович.
– Очень приятно, Максим.
– Я дирижёр в оркестре. Услышал вашу игру и не смог пройти мимо. Я тут проездом, по делам, но сейчас еду в Москву. Случайность: у меня саксофонист умер, никого не могли найти, и вот я нашёл вас. Это просто чудо! Вот так вот зайти в переход и найти то, что искал!
Максим усмехнулся:
– Чудо, говорите? Возможно.
– У меня нет времени ходить вокруг да около, поэтому я предлагаю вам ехать со мной.
Максим молчал.
– Вас что-то держит здесь? – Виктор Петрович пытался поймать взгляд Максима.
– Нет, ничего.
– Тогда поедем! Ваш талант тут пропадёт, я не сомневаюсь! Кто здесь оценит вас, вашу игру? Вы загубите себя. Зачем вам это нужно?
Максим уставился в чашку:
– Я давно уже загубил себя, если вам это интересно. Я был пианистом, подающим большие надежды.
– Вот и отлично! Ну, несчастный случай, я понимаю… в жизни случается всякое. Но вам дан новый шанс, так используйте его!
Максим поднял глаза на Виктора Петровича, улыбнулся и неожиданно весело сказал:
– А, едем! С детства мечтал выбраться в Москву.
Мужчина расплылся в широкой улыбке:
– Мечты сбываются.
Аркаша позвонил Максиму через год. Он нашёл его какими-то немыслимыми путями, через каких-то людей. Звонок настолько удивил Максима, что он не нашёлся что сказать, услышав в трубке Аркашин голос.
– Да ты не парься, брателло, я не хотел тебя тревожить, случайно вышло… может, увидимся? Ты теперь в Москве, я слышал?
– Откуда ты узнал?
– Ну, малыш, музыкальный мир узок… а фамилия-то моя…
– Что ты хочешь?
– Увидеться.
– Я изменил внешность, ты меня не узнаешь.
– Вырвал проблему с корнем? Молоток!
– Не хотел тебе мешать. Ладно, где?
– Я в Москве, могу заехать к тебе…
– Нет, приходи в парк завтра в семь.
– Идёт.
Максим увидел Аркашу издалека. Чтобы не напрягать его, он подошёл сам.
– Аркаша?
Аркаша обернулся.
– Макс? А тебе идёт новое лицо… не много изменил, но сходство пропало…
– Только нос.
– Присядем, – Аркаша опустился на скамейку. Максим сел рядом. – Я собирался тебя найти, я искал… – начал Аркаша, – хотел тебя увидеть.
– Зачем?
– Зачем? Хороший вопрос.
– Как твои успехи? Как гастроли?
– Об этом я и хотел сказать. А нет никаких успехов, нет гастролей! С тех пор, как ты уехал, ничего нет! Гастроли провалились, контракты расторгнуты, я в дерьме по уши!
– Почему? – Максим растерялся, ему вдруг стало жаль Аркашу, такого жалкого и потерянного. Он похлопал его по руке. – Что случилось?
– Пальцы не слушаются. Те самые, – Аркаша кивнул на пальцы Максима, – которых нет… как деревянные… Францевич посоветовал уйти в творческий отпуск, и с тех пор я там… каково? Чудо? Сам бы не поверил, если бы рассказали… Прости меня, брат! – Аркаша вдруг зарыдал.
Максим обнял его за плечи и прижал к себе:
– Я давно тебя простил. Ты ничего не испортил, у меня всё отлично, просто замечательно. Играю в оркестре, хорошо зарабатываю. Квартиру купил здесь, правда, в пригороде, машину.
Аркаша вытер слёзы.
– Ты это заслужил. А я идиот! Кого хотел обмануть? Знаешь, зачем я пришёл? – Аркаша засуетился и вытащил из кармана ключи. – Вот, возьми! Это принадлежит тебе. Она всегда была твоей, эта питерская квартира. Хочешь, возвращайся, хочешь, продавай. Я даже оформил на тебя дарственную. Вот она, возьми! – Аркаша открыл портфель и вытащил дарственную.
– Ну что ты… – Максим вдруг смутился. – Зачем это? Живи, если хочешь, она мне теперь не нужна…
– Нет! Ты обязан взять, иначе я пропал, я знаю. Ты должен все это забрать. У тебя есть счёт в банке?
– Да, есть, а зачем…
– Дай мне номер, я переведу тебе деньги… ту премию, помнишь? Не отказывайся, мне это необходимо… если ты откажешься, я погиб! Умоляю, как брата…
Максим написал номер своего счёта на бумажке и отдал Аркаше. Тот просиял. Максим открыл сумку и вытащил оттуда ключ.
– Тогда это тебе… надо же откуда-то начать…
Аркаша схватил ключи и спрятал его в карман.
– Спасибо, брат! Я начну всё сначала… надеюсь, мы увидимся ещё. До свидания! – Он протянул Максиму руку, и тот пожал её.
– Я тоже надеюсь! До встречи…
Аркаша играл в ресторане на рояле. Пальцы привычно бегали по клавишам, извлекая нехитрую мелодию. Для пьяной толпы в самый раз. Кому тут вникать в тонкости? Вдруг что-то резко кольнуло Аркашу в сердце, на миг перехватило дыхание… Аркашины пальцы неожиданно зажили отдельной жизнью, начав извлекать из расстроенного инструмента поистине волшебные звуки… Аркаша на миг замер, оглушённый произошедшим, и прекратил играть. Кто-то пьяным голосом выразил недовольство, но Аркаша его не слышал. "Свершилось, – подумал он, – наконец-то ТЫ простил меня… Благодарю Тебя, Господи!"
Аркаша улыбнулся, тряхнул волосами и заиграл вальс.