- Не уехала? - тихо спросил он и указал глазами на прикрытую дверь кухни.
- Уехала, уехала, - торопливо успокоил Вавочка, и голос у него был хрипловат - точь-в-точь как у самого Лёни.
Ты, Лёня, заходи. Он, видишь ли, один дома. Совсем один. Так ведь бывает, правда? Ну зачем ты туда смотришь? Нет там никого, Лёня, честное слово, нет…
Да что ж это он сделал! Идиота он кусок, а не Вавочка! Сказал бы: не уехала. Рад бы, Лёня, мол, так и так, но здесь она, сестра, хотела уехать в Тмутаракань свою, да раздумала. Дни радости отменили, понял? И ушёл бы Лёня к чёртовой матери.
Вавочка с ненавистью взглянул на гостя и тут же, сморщив лицо, схватился за затылок. Гость не понял.
- Голова болит, - пояснил Вавочка. - Ты заходи.
Но Лёня не сразу зашёл. Ещё раз заглянул за Вавочку, затем начал рассматривать его самого, изумляясь поочерёдно галстуку со шпагой, запонкам, туфлям. Некоторое время боролся с улыбкой, и улыбка победила, сделав на секунду небритого Лёню бодрым и обаятельным.
- Ты что? - спросил он чужим естественным голосом. - На работу собрался или по дому так ходишь?
- Собрался… - Вавочка поперхнулся и мысленно обругал себя последними словами. Утащит из дому, а на кухне - двойник!
- То есть я… это… так хожу, - добавил он и уставился в испуге на Лёню: не заподозрил ли тот чего.
Лёня был сбит с толку окончательно.
- А чего ты стоишь? - Вавочка решил не дать ему опомниться. - Ты это… Давай, заходи… - И он сделал широкий приглашающий жест.
Лёня зашёл, покручивая головой.
- Ну ты даёшь! Выпил, что ли?
- А, ну да! - ухватился Вавочка. - У меня оставалась там эта… граммулечка…
Понял, Лёня? Всё просто. Выпил Вавочка, вот и чудит. А ты что думал? Всё просто, Лёня…
"Граммулечка"? Лёня смотрел с сомнением. Что-то здесь не так. Если бы Вавочка небрежно объявил, что минуту назад прикончил полбутылки "Распутина" одним глотком и не закусывая, это было бы в порядке вещей и означало, что Вавочка проглотил граммов пятьдесят. Если же он говорит о "граммулечке" - то что же это он? Пробку лизнул, что ли?
- Значит, говоришь, - проскрипел Лёня, устраиваясь в кресле, нелепо стоящем спинкой к дверному проёму, - тоже от рэкетиров скрываешься?
Вавочка, уже коснувшийся задом растерзанной постели, замер было в этой нелепой позе, но, понятно, не удержал равновесия и плюхнулся - аж ноги от пола подпрыгнули.
- Как?!
- Как-как! - Лёня явно был настроен мрачно-юмористически. - На работу не пошёл?
- А-а… - с облегчением сказал Вавочка. - Ну да…
Далее он, продолжая удивлять Лёню, осёкся и закусил губу, чем-то, видать, осенённый. Планы, планы летели и лопались мыльными пузырями - радужными, непрочными.
А что если сдать двойника рэкетирам?.. Или даже не так! Заплатить вьетнамцам - те его в два счёта уберут!.. Ну да, а вдруг уберут, да не того! Ошибутся - и чик! - самого Вавочку… Морды-то одинаковые, да и адрес тоже… Нет, ну вот ведь тварь какая - ничего с ним не сделаешь!..
Лёня с интересом ожидал, когда хрусталики Вавочкиных глаз снова наведутся на резкость.
- А эта твоя ещё не знает? - полюбопытствовал он.
- Какая? - чисто механически переспросил Вавочка. Какая ещё "эта"? Он в неприятностях по горло, у него ствол к рёбрам приставлен - какая тут ещё может быть "эта"?
Но Лёня понял его вопрос по-своему и опять удивился. Потом подумал и вспомнил: ты смотри! Всё правильно. Крутил Вавочка, крутил месяц назад с приземистой такой брюнеточкой…
- Ну не приплюснутая та, чёрная… Ты ещё говорил: на йоге сдвинулась… - уточнил Лёня. - А крашеная, затылок бреет…
- Это Люська, - сказал Вавочка и встрепенулся: - А чего не знает?
- Ну что сестра уехала. В эту… в Тмутаракань.
Вавочка вздрогнул.
- Током дёрнуло?
А Вавочку не током дёрнуло - просто он услышал, как тоненько, мелодично скрипнула дверь кухни. Вздрогнул - и уставился в проём.
Лёня оглянулся. В проёме никого не было. Он вгляделся в Вавочку и расплылся в понимающей улыбке.
- На кухне, что ли, прячется? - тихо спросил он и радостно (ну как же, раскусил!) засмеялся. Потом оборвал смех и вгляделся в Вавочку повнимательней. Тот по-прежнему смотрел в проём, где уже стоял этот, в тенниске, с лицом весьма решительным.
Лёня ещё раз обернулся и долго теперь не поворачивался. На тяжёлом его затылке взвихривался водоворотик коротко подстриженных волос. А тот, в тенниске, заискивающе улыбался Лёне. Вавочка даже застонал при виде этой улыбки - такая она была жалкая, просящая извинения.
Лёня смотрел. Потом вдруг крутнулся к Вавочке, и никакой сонливости не было уже ни в глазах Лёни, широко (и красиво) раскрытых, ни в небритой физиономии. Он напоминал теперь исторического бродягу, глухой звериною тропой бежавшего с о. Сахалина.
И Вавочка заискивающе улыбнулся ему, глядящему сумасшедше, и сам почувствовал, что улыбка вышла жалкая, просящая извинения. Тогда он убил улыбку и встретил ужасный взгляд Лёни с достойным и, пожалуй, несколько угрожающим видом.
Лёня с проворотом слетел с кресла, и оно, громыхнув, вернулось в то самое положение, в каком пролежало всю ночь, а сам Лёня, чуть пригнувшись, уже отступал в сторону окна. Держа обоих в поле зрения, отвёл назад растопыренные пятерни, поискал подоконник. Нашёл. Взялся широко раскинутыми руками. Приподнял по-звериному верхнюю губу.
"Убьёт!" - панически подумали Вавочки.
- Ты что? - хрипло произнёс Лёня.
Взгляд обоих Вавочек был жалок.
- Ты что, блин?.. Совсем уже чокнулся?.. Совсем уже идиот, да?.. - Лёня говорил что попало, что на язык подвернётся, лишь бы выиграть время и прийти в себя, но каждое это случайное слово убивало Вавочку. Обоих убивало.
Он малость поуспокоился, видя их растерянные лица. Кошмар обязан быть страшным. Если же кошмар и сам испугался, то какой он к чёрту кошмар!
- Ну и дурак же ты, прости Господи! - подвёл итог Лёня, вновь обретая некоторую уверенность. - Видал дураков, но чтобы такое отколоть!..
Он передохнул и опёрся задом на подоконник. Глаза размышляли, всматривались, сравнивали. Лицо хмурилось всё больше. Ничего не мог понять Лёня. Ну то есть ни моментика из того, что происходит. А, казалось бы, напрашивающаяся мысль о собственном сумасшествии к Лёне, как всегда, и близко не подходила.
Потом на лице его появилось и исчезло выражение досады. Ах, вот оно что!.. Да, крепко провели Лёню. Давно он так не попадался. И кто бы мог подумать: Вавочка - и вдруг… Но, странно, найдя объяснение, Лёня встревожился ещё сильнее: кто же с таким перепуганным насмерть видом, с такой растерянной физиономией разыгрывает? Тем более Вавочка. Да он бы уже десять раз на смешки раздробился. И всё же однако…
- Близнецы, что ли?
Переглянулись вопрошающе. А что ещё можно придумать? Ничего нельзя больше придумать. Покорно кивнули.
- Хорошо, - оценил прежний Лёня. - Умеешь. Чья идея-то была? - и, не дожидаясь ответа: - Слышь, надо бы ещё кого-нибудь наколоть. Я прямо ошалел сначала. Вот ведь похожи!
Он снова начал всматриваться в их тождественные физиономии. Понятно, что облегчения это занятие ему не принесло. Лёня крякнул и отвёл глаза.
- Ну ладно. - Не спрашивая разрешения, достал из серванта три рюмки. Вавочки проворно убрали с алтарной тумбочки книжицу и подсвечник. - Давай к делу.
Лёня вынул из глубокого, как пропасть, внутреннего кармана пиджака коньячную бутылку. Вскрыл. Разлил по край. Сел. Вавочки тоже подсели.
- Закуску тащи.
Вавочка в костюме встал, отступил, пятясь, и улетел на кухню. Мгновенно возник с хлебом, ножом и капустой, так что двойник с Лёней и словом не успели перекинуться.
Однако Вавочка в тенниске всё же парой кивков и взглядов попытался сориентировать, что он - это он сам, а который в костюме - так, приезжий.
- Ну, за неё! - провозгласил Лёня. - За рекламную кампанию.
Опрокинули. Коньяк был явно поддельный и отдавал самогоном. Морщась, закусили. Лёня с приговоркой: "Природа пустоты не переносит", - наполнил рюмки по второму разу. Вавочка в тенниске достал пачку, раздал по сигарете, пощёлкал зажигалкой. Затянулись. Вслушались: не шумит ли. Нет, ничего ещё не шумело. Одна рюмка коньяку - это очень мало.
- Значит, что я предлагаю, - сказал Лёня, разглядывая рисунок на тенниске. - Телевидение, хрен с тобой, бери себе, а мне давай "Аргументы и факты". Остальное меня не колышет…
Вавочка в тенниске окаменел лицом и тихонько указал глазами на двойника. Дескать, что же ты о делах-то при постороннем!
Лёня только головой покрутил - забавные у близнецов отношения. Хотя ему-то какая разница?.. Время терпит. Кончится коньяк - пошлём гостя за добавкой, тогда и поговорим. А пока - светская беседа.
- Откуда приехал? - поинтересовался Лёня, обращаясь к Вавочке в костюме.
Тому от неожиданности дым попал не в то горло. Лёня дружески ахнул его по спине кулаком - не помогло. Вопросительно взглянул на другого.
- Да из этой… Ну ты же говорил ещё… - по-подлому обратился владелец тенниски к кашляющему.
- Из этой… Ну, как её?.. - сдавленным голосом сообщил тот. - Сестра ещё туда поехала…
- Из Тмутаракани? - подсказал язвительный Лёня.
- Ага!.. - Вавочка прикусил язык.
Лёня изумился.
- Так она, выходит, что? В самом деле есть? Я думал, шутишь.
Вавочка облизнул губы и обречённо кивнул.
- И как? - допытывался Лёня.
- Что?
- Как город?
- А-а… - Вавочка подумал. - Дыра.
- Так я и думал, - удовлетворённо отметил Лёня. - Ну, давайте за Тмутаракань.
Выпили. Закусили. Затянулись. Лёне не терпелось побольше узнать об историческом городе.
- Цены как?
Вавочка прикинул.
- Да как у нас.
- Где это - у вас?
- Ну… - Вавочка замялся. - Здесь.
- Так это не у вас, а у нас.
- Ну да… - сообразил Вавочка. - Правильно… У вас.
- А кем работаешь?
- Маркетологом, - сказал Вавочка, понимая с отчаянием, что ничего не может придумать и вдобавок окончательно теряет власть над собственным языком. - Т-то-есть начальником отдела…
Лёня моргнул несколько раз подряд.
- Да-а… Бывает, - несколько озадаченно произнёс он. - Бывает. Я вот тоже слышал: два близнеца. С рождения жили врозь. Вот… И не переписывались. Так в один и тот же день - да? - купили щенков одной породы и назвали одинаково, ну! А потом в один и тот же день застрелились. - Лёня ещё раз сочувственно поглядел на Вавочек и утешил: - Так что - бывает… О! - Он оживился. - Есть повод.
Рюмки снова наполнились. Бутылка опустела.
- Леонид, - представился Лёня, протягивая руку Вавочке в костюме.
- Владимир, - сказал Вавочка.
Лёня вытаращил глаза, потом оглянулся на Вавочку в тенниске, потом до него наконец дошло.
- Ну вы козлы! - Лёня заржал. - Второй раз, а?.. Извиняюсь! - бросил он насмешливо и протянул руку Вавочке в тенниске. - Леонид.
Тот пожал руку и что-то пробормотал.
- Чего? - не понял Лёня.
В один момент провалились куда-то все мужские имена, вертелось только какое-то дурацкое "Арнольд".
Ну улыбнись же, Лёня! Засмейся! Скажи: "Ты что? Как звать себя забыл?" Чудак он, Лёня! Склеротик! Это у него с детства, понимаешь? Ну улыбнись!
Лёня улыбнулся. Нехорошая была улыбка, ненастоящая. Повернулся неспешно к галстуку со шпагой.
- Так когда ты узнал про Сан Саныча?
- Э-э… вчера, - ответил Вавочка. - Я-то думал, он по редакциям побежал…
Лёня не дослушал. Лёня развернулся всем корпусом к тому, что в тенниске.
- А кто сказал?
- Новичок, - несколько опешив, ответил тот. - Захожу в рекламу, а он…
Лёня встал и как-то незаметно оказался в дверях. Именно с таким выражением лица он отступал недавно к подоконнику.
- Куда ты? - Оба вскочили.
Лёня пропал. Грохнула со щелчком входная дверь. На алтаре стояли пустая бутылка и три рюмки коньяка.
Медленно повернулись друг к другу.
- Значит, думаешь: пластилиновый? - произнесли оба зловещим изумлённым шёпотом. - Думаешь, из меня всё лепить можно?..
Владелец костюма сделал пугающее движение, и присвоивший тенниску отпрыгнул к стене. Понял, что отступать некуда, и сделал ответное пугающее движение, отбросившее противника на прежнее место. Началась изматывающая позиционная борьба. Вавочки тиграми кружили друг вокруг друга по сложным кривым, делали ложные замахи и выпады, шипели, натыкались на кресло, сверлили взглядами, отпрыгивали, произносили время от времени: "Ну, блин!", "Так, значит?" и "Задолблю!"
Потом ухватили каждый по стулу и окончательно пали духом. Выяснение отношений приняло словесную форму. Начал тот, что в костюме.
- В гробу я тебя видел! - сказал он с такой убеждённостью, что видение чуть было не возникло, колыхнувшись, в центре комнаты. - В белых тапочках, понял?
- А ты… - с ненавистью и без промедления ответил второй. - Ты вот что: я таким головы откручивал и жаловаться запрещал!
Тут же выяснилось, что даже самый последний дурак догадался бы: нельзя своего сопливого носа высовывать из кухни, если в комнате посторонний! Выяснилось также, что только самая наисволочнейшая сволочь может пить коньяк в чужой квартире, а законного хозяина при этом выставлять на кухню. ("Это кто хозяин? Это ты, что ли, хозяин? Да ты знаешь, кто ты такой?..") Не сходя с места, выяснили, кто есть кто и чью одежду присвоил.
И случилась некоторая пауза - аргументы кончились.
Потом владелец тенниски вдруг без видимой связи с чем бы то ни было нагло объявил, что двойник его (присвоивший костюм) - сынок, шнурок и вообще службы не видел. Тот сначала онемел от такой клеветы, но тут же взъярился и сообщил, что родители Вавочку только ещё проектировали, в то время как он (владелец костюма) уже бодро и бдительно нёс караульную службу в горячей точке.
Трудно сказать, почему их вдруг занесло в армейскую тематику, но полемика нашла наконец выход и с грохотом устремилась в глубокое, проторённое за два года русло. Немедля последовавший ответ сорвал пелену с того факта, что Вавочка один раз в жизни слез с дерева, тут его и в армию забрали. ("Я с дерева? Да тебя самого по тундре две недели сетями ловили! Капканы ставили!")
Самоутверждение продолжалось.
- Родину защищал! - орал Вавочка в тенниске, чуть не колотя себя в грудь.
- Ага! Защищал, блин! Под вольтанутого закосил и дома дослуживал, - запальчиво бросил Вавочка в костюме, но осёкся.
Нельзя было, конечно, пускать в ход этот сокрушительный аргумент. Как термоядерный удар, он не разбирал, кто его наносит, он сжигал и победителей, и побеждённых.
Тем не менее противник позеленел, начал заикаться и окончательно утратил членораздельность речи.
- Это… - сказал он. - Ты, блин… Это… Туда-сюда… Сам ты…
Здесь он кое-как овладел собой.
- Ты знаешь что? - плачуще выкрикнул он. - Ты мышей ни фига не ловил, в столовой рисовал!
В переводе на человеческий это означало, что Вавочка дремал, будучи дневальным, и разливал по тарелкам суп, причём несправедливо разливал.
Потом оба внезапно обессилели, почувствовали голод и замолчали. Ещё раз с отвращением оглядели друг друга, и присвоивший ковбойку буркнул:
- Ладно. Пошли жрать.
Противоположного Вавочку передёрнуло от такой бесцеремонности, но он каким-то чудом сдержался и последовал на кухню за обнаглевшим самозванцем.
Горелка была зажжена, алюминиевая кастрюля значительной ёмкости - установлена. Владелец костюма достал пачку сигарет, предложил с надменным видом. Двойник бешено посмотрел на него, но сигарету взял. Прикурил, однако, от газа, как бы не заметив протянутой зажигалки. Оба глядели друг на друга, и казалось, затягивались не дымом, а ненавистью. Докурили одновременно. Присвоивший тенниску взял отмытую консервную банку для использованных спичек и стал гасить сигарету. Гасил унизительно долго, и владелец костюма, потеряв терпение, просто выбросил окурок в форточку.
- Ты что делаешь? - заорал на него Вавочка.
Но тут, к счастью, фыркнула кастрюля. Всё ещё вне себя владелец тенниски разбросал по тарелкам вегетарианскую солянку.
Вышла не еда, а нервотрёпка: каждый думал не столько о насыщении, сколько о том, чтобы выглядеть прилично и не походить ни в чём на сидящего напротив. Владелец тенниски хотел обмакнуть хлеб в соль, но так вышло, что двойник его опередил. Вавочка вышел из себя и сказал, что он думает об опередившем. В ответ тот оскалился из костюма и продолжал чавкать. Тогда Вавочка бросил с грохотом ложку на стол. Тот вздрогнул, но довольно быстро овладел собой, и чавканье возобновилось.
- Посмотрел бы ты на себя в зеркало, козёл! - тихо произнёс Вавочка - и внутренности свело спазмой вчерашнего страха: огромное чёрное зеркало, и кто-то с поразительной, нечеловеческой точностью повторяет в подробностях все твои движения, эхом отдаётся шлёпанье босых ног.
Тот, что в костюме, тоже прервал еду, в глазах его был такой же страх - вспомнил и он. Оба глядели друг на друга, и глаза их становились попеременно то жалкими, то презрительными. Это зеркало? Это Вавочка? Вот этот крысёнок - Вавочка?..
Застыв лицами и не произнеся ни слова, они чужого и своего, солянку всё же прикончили. Владелец костюма поднялся первым.
- Я разогрел, а ты вымой! - приказал владелец тенниски.
- Облезешь! - бросил не оборачиваясь тот. Он был уже в дверях.
Владелец тенниски подскочил к нему, ухватил за плечо, рванул.
- Я разогрел, а ты вымой!!
Здесь должна была наконец случиться драка, и она случилась бы непременно, если бы в коридоре медлительным большим пузырём не всплыло и не булькнуло мелодично всё то же зловещее: "Блюм-блям".
Кто-то опять стоял на рогожном прямоугольнике тряпки перед дверью и, ожидая приближающихся из глубины квартиры шагов, без интереса рассматривал вырубленную в стене фразу десятилетней давности "Вавка - шмакодявка", дважды в процессе текущих ремонтов закрашенную серо-зелёной краской и всё же ещё вполне читаемую. Вот на лице стоящего проступает недовольство, он снова подносит палец к кнопке звонка и…
Серые, как газетный лист, лица Вавочек чуть порозовели, дыхание возобновилось. Тот, что стоял поближе, пошёл и поставил кресло. За дверью мог быть Лёня. И очень даже просто: купил ещё бутылку и вернулся. Это было бы хорошо. Это сразу многое бы распутало. ("Что, Лёня, дверью ошибся? Выскочил не туда? Туалет, он у нас тут налево, а направо - выход…")
Миновав проём, владелец костюма обернулся, и Вавочки чуть не столкнулись.
- Тебя, знаешь, как зовут…
- Меня Владимир Васильевич зовут! - отрезал владелец тенниски и попытался пройти в коридор. Последовало несколько обоюдных толчков, сдавленных возгласов: "Крутой, что ли?" - и наконец оба очутились перед дверью.
- Блюм-блям.
Который в костюме взялся было за пластмассовую шестерёнку, но другой, в тенниске, ухватил его за рукав. Испуганно уставились друг на друга. А если не Лёня?