Костюм молча кивнул на дверь кухни. Двойник так же молча помотал головой - моя, мол, очередь открывать. Сделал попытку прорваться, но был отброшен ударом ноги и тыльной части тела. Вавочка в костюме судорожно щёлкнул замком, чуть приоткрыл дверь - и тот, что в тенниске, во мгновение ока прилип к стене.
Приоткрыл, говорю, дверь и просунул голову на площадку.
- Я сейчас! Моментик! - выпалил он наружу и, даже не успев уяснить, кто там, собственно, пришёл, снова оказался лицом к лицу с двойником, придерживая прикрытую дверь заведённой за спину рукой. Взгляд его был красноречив.
Тот понял, что опять придётся сидеть на кухне, но просто так повернуться и уйти - убеждения не позволили. Не спеша отлепился от стены, заложил руки в карманы и, склонив голову набок, принялся ехидно разглядывать подлую свою копию, которая, делая поочерёдно то страшные, то жалобные глаза, вот уже второй раз выкрикивала: "Сейчас-сейчас!.. Тапочки только надену…"
Усмехнулся презрительно. Ленивым прогулочным шагом, не вынимая рук из карманов, прошёл по коридору, остановился, озабоченно соскоблил ноготком чешуйку краски с выключателя и, отвратительно подмигнув своему отутюженному костюмчику, скрылся в кухне.
- Ну вот, - произнёс Вавочка слабым радостным голосом возвращённого к жизни утопающего. - Я уже…
Он открыл дверь - и даже отшатнулся слегка. Перед ним стояла Лека Трипанова в светлых брючках и белом хлопчатобумажном свитере с вытканным на груди контуром алой розы. В руке она держала только что, видать, скинутый с плеч худенький рюкзачок с десятком душеспасительных брошюрок.
Визит этот сам по себе был событием не очень приятным, а уж при таких обстоятельствах просто принимал форму катастрофы.
Сейчас она назовёт его Володей.
- Володя, - сказала она и засмеялась. - Володь, ты что?
Чего доброго она могла подумать, что Вавочка, одной рукой придерживая дверь, ухитрился нацепить выходной костюм и встретить её при параде.
- Тапочки! - передразнила она. Потом спохватилась и оборвала смех. Лицо её стало отрешённым и строгим, а светло-кофейные глаза обрели ту удивительную безмятежную прозрачность, свойственную лишь старикам да младенцам, когда уже и не знаешь, что в них: мудрость или слабоумие. - Значит, решилась всё-таки Маша?
Инте-ресно всё получается! В многострадальной Вавочкиной голове вновь наметилась некая болезненная пульсация. Она знает, что сестры нет. Откуда она это знает? Раз она знает, что сестры нет, значит пришла к нему. Зачем она к нему пришла, если сама полтора месяца назад сказала, что Вавочка во власти враждебных сил? Может, ей просто трахнуться захотелось? Медитация - медитацией… Он почувствовал уже сладкую жутковатую дрожь, но тут же вспомнил, что на кухне сидит… М-м-м… Скривился, как от зубной боли.
- А в квартиру ты меня не впустишь?
- Почему? Впущу, - растерянно отозвался он и почувствовал, что глаза у него забегали.
Отдал событиям косяк, отступил, пропуская Леку. Оглянулся на дверь кухни. Там вроде всё было в порядке, и Вавочка, защёлкнув замок, проследовал за гостьей в комнату.
На белой хлопчатобумажной спине Леки было выткано: "Ты - Утренняя Роза В Саду Мечтаний Бога. Шри Чинмой".
Положив рюкзачок возле кресла, она повернулась к входящему Вавочке. Невысокая, плотная. В короткой чёрной стрижке - проволочки седины. Коричневатые глаза, если присмотреться, невелики, но так и сияют, так и сияют…
Тут Вавочка обратил внимание на растерзанную постель и, приглушённо чертыхаясь, бросился драпировать её пледом. Лека наблюдала за ним с младенческой улыбкой. Потом заметила три рюмки коньяка - и улыбка резко повзрослела.
- А гостей на кухне прячешь?
Смысл фразы проступил спустя секунду, и Вавочка очутился в центре кухни. Шизофренически огляделся, куда спрятаться. Спрятаться было некуда. Поймался. Хоть в форточку выпрыгивай.
- По-чему? - еле расслышал он из комнаты.
Ответом был смешок, нестерпимо знакомый. Кто ж это у него там? Чьё-то слегка забытое лицо и имя его плавали кругами в сером тумане мозга, но никак не могли проясниться окончательно и слиться воедино с этим смешком.
- А куда их ещё можно спрятать?
И голос тоже. Удивительно знакомый. Явно женский, но похож на ломающийся мальчишеский. Кто же это, блин?
- Каких гостей? - подрагивающий от страха тенорок двойника.
Опять смешок, и Вавочка даже отшатнулся от неплотно прикрытой двери. Лека, блин! Это же Лека Трипанова! Он пришибленно поднял плечи и огляделся, как бы беря стены в свидетели, что понимать происходящее он отказывается. Взял табурет. Аккуратно, без стука приземлил рядом с дверью на четыре точки. Сел. Вслушался.
- Тебе лучше знать, каких. Три полные рюмки, сам чуть не в смокинге, бутылка… - Пауза. - Ого! С водки на коньяк перебиваешься? - Гулкий звук от соприкосновения донышка с полированной доской тумбочки. - Вот я и спросила: гостей-то на кухне прячешь?
Слава Богу, двойник, кажется, приходил в себя.
- А я это… - начал он игривым с поскрипыванием голоском. - Культурно, туда-сюда… Чтобы каждый раз не наливать. Похожу по комнате - приму, опять похожу…
- Ну, давай-давай! - беззвучно произнёс второй возле кухонной двери. - Крути ей мозги, крути!
- Слушай, не протягивай ты мне рюмку! - Здесь голос Леки смягчился, даже стал несколько мечтателен. - О спиртном я уже и думать забыла… Я просто так заглянула, - внезапно сообщила она. - Услышала, что Маша поехала на Дни радости и зашла сказать, что очень за неё рада.
Вавочки не поверили. Да и кто бы поверил! Ждали с замиранием продолжения.
- Слушай, ты, может быть, думаешь, что меня Маша подослала? - всполошилась Лека. - Ну, в смысле - проверить, как ты тут без неё… Нет! Уверяю тебя!
Напряжённая пауза.
- Мне уйти? - Дрогнувший Лекин голос.
- Да нет, отчего же… - промямлил наконец тот, что в комнате.
Вавочка скрипнул зубами и, подбирая двойнику наименование за наименованием, вскочил и по возможности бесшумно прошёлся по кухне. Разгневанно сопя, вернулся к двери, установил колено на табурет, вслушался.
- А ты-то сам как живёшь?
- Начальник отдела маркетинга, - не удержался двойник. - "Росхристинвестъ". Прошу любить и жаловать.
Ну что это за дурак такой на Вавочкину голову! Её срочно как-нибудь выставить надо, а он там хвастаться вздумал!.. Главное, чем хвастается, козёл! Он-то тут при чём?
- И тебе достаточно этого для счастья?
Ой, бли-ин… Ну всё! Пошла душеспасительная беседа… В конце концов, сам напросился! Вот пусть теперь помается. А Вавочка себя и здесь неплохо чувствует…
Он снял колено с табуретки, засунул руки в карманы, вышел на середину кухни и, нервно, по-собачьи зевнув, оглядел двор за окном.
Оглядел, говорю, почти правильный куб сизоватого осеннего пространства, ограниченный тремя пятиэтажными, наждачно-шероховатыми стенами, прорезанными понизу…
- …флюиды! Ты уберёшь коньяк, ты протрёшь полировку, но флюиды! Флюиды останутся, Володя…
…прорезанными понизу сквозными туннельчиками; с асфальтированным дном, по которому опавшие листья выстраивались упорядоченно, как железные опилки в магнитном поле, потому что…
- …Да хоть директором! Пойми: сколько бы ты там денег ни заработал, душевного покоя это тебе…
…потому что из одного туннельчика в другой шли сквозняки; в центре двора - просторная проволочная клетка для волейболистов; рядом - т-образно сваренные…
- …Ты сам чувствуешь, что этот мир…
…т-образно сваренные металлические трубы с бельевыми верёвками, на которых одиноко сохло что-то розовое, дважды проштампованное футбольным мячом.
- Ага, блин! А пока я буду медитировать… - доносилось из комнаты.
Почему у него такой гнусный голос?
- Ага, блин, - тихо произнёс Вавочка и прислушался к себе. - В натуре.
Нормальный звук. А у этого что за дребезжалка такая?..
Во дворе под окном был ещё дровяной стол для домино и две скамьи к нему, но, если смотреть с середины кухни, то стол не увидишь. Вавочка сделал ещё пару шагов - и в следующий миг, не успев даже выхватить руки из карманов, стремительно пригнулся. Чуть в подоконник челюстью не врезался.
- Лёня, с-сволочь! - выдохнул он.
На скамье, спиной к столу, лицом к дому, сидел мрачный Лёня Антомин. Сидел, недобро посматривая на Вавочкино окно, пошевеливая незажжённой сигаретой в углу рта, поигрывая спичечным коробком.
Вот, значит, какие у нас дела! Все, значит, сговорились! Та-ак…
Потрясение остро отдалось в мочевом пузыре. Прислонился к стене, чуть просев и сжав колени. Не помогло. Хуже стало. Пометался по кухне.
Наконец не выдержал, отставил мешающий табурет и взялся за ручку. Если открывать медленно, скрип получится долгим, как в прошлый раз. И Вавочка приоткрыл дверь одним коротким, но по возможности плавным толчком.
Та ответила слабеньким всхлипом. Кожа на затылке шевельнулись от напряжения. Кажется, не услышали. Микроскопическими приставными шажками, сдвигая голову на доли миллиметра и страшно боясь, что они увидят его первыми, заметят в проёме бледное напряжённое ухо, Вавочка двинулся по коридорчику. Счастье сопутствовало ему - Лека сидела в кресле спиной к проёму, двойника видно не было.
Дверь туалета - она скрипит или нет? Приостановился, припоминая.
В комнате оборвался Лекин голос и возникла опасная чуткая тишина. Замер, не зная, на что решиться.
- Володя! - Лека решила, что всё поняла. - Ты болен!
Вавочка стиснул зубы и помотал головой, чувствуя, что щёки его опять сереют, а губы сами собой расползаются, открывая не очень-то, наверное, приятный оскал.
- Послушай, у тебя жар! Ты же в полуобморочном…
Голос пропадал, Вавочка почти не слышал Леку.
- Я… ничего, - удалось наконец выговорить ему.
Он ждал этого звука, надеялся, что его не будет, этого быстрого всхлипа кухонной двери, и вот дождался, действительно, чуть не грохнувшись при этом в обморок. Что Лёня? Лёня - ерунда! Вот если Лека узнает - тогда уже ничего не замнёшь. Абзац тогда, ясно? Двойной полуабзац!
Вавочку била меленькая, незаметная глазу дрожь; он не слышал - он чувствовал аккуратные бесшумные шажки двойника, старался не глядеть в проём, но беседу уже поддержать не мог. Шаги прекратились.
Медленно, как не бывает в жизни, Лека поднялась из кресла, придвинулась, выросла, рука её наплыла, ухватила Вавочку за щёки, встряхнула. "Сейчас начнёт по морде хлопать", - выпрыгнуло в мозгу.
Опять всхлипнула дверь.
Он что же, вернулся? Или что?
Лекина рука разжалась.
- Погоди, - сказала Лека. - Погоди, я сейчас воды принесу. Руку отпусти.
Она сделала движение к двери, но Вавочка буквально повис у неё на руке.
- Нет! - выкрикнул он. - Не надо воды! Я не хочу воды! Ты мне дай это… - Взгляд его метнулся по комнате. - Коньяку дай!
У лица оказалась рюмка с коньяком. Вавочка нечувствительно проглотил содержимое и замер, тяжело дыша.
- Володька-Володька… - сказала Лека одними губами, с жалостью на него глядя. И затем вслух: - Врача вызвал?
Ответа не последовало.
- И не вызывай, не надо. Болезнь - это расплата за грех, понимаешь? Попробуй перебороть её, Володя…
Вавочка сидел и моргал, пытаясь осмыслить, что же всё-таки там, в коридоре, произошло. Кажется, во второй раз дверь всхлипнула по-другому - чуть выше и протяжнее.
Тут он уловил слабый сверлящий звук, всё понял и засмеялся, истерически привизгивая. Он представил, как выглядел двойник, крадущийся по коридору, и что он почувствовал уже в туалете, когда Вавочка закричал: "Не надо!" - может быть, даже штаны расстегнуть не успел… Всё это Вавочка очень выпукло, рельефно, так сказать, представил, и совсем зашёлся.
Лека стояла над ним с лицом серьёзным и испуганным. Она ничего не понимала, и это тоже было безумно смешно.
- Припадок… - вслух сообщила она самой себе.
Потом нагнулась и тронула губами его лоб. От удивления Вавочка замолчал, но тут же понял, что Лека просто проверила, не температурит ли он.
В возникшей паузе внятно, отчётливо (для него, разумеется, отчётливо) скрипнула сначала одна дверь, потом другая, и Вавочка вроде бы в момент осунулся. Это он осознал, что и у него мочевой пузырь не безразмерный. Поёрзал на стуле. Не помогло. Хуже стало.
И тут пришло спасение.
- Пойди умойся хотя бы, - сказала Лека. - И воды выпей, слышишь? Может, чуть полегче станет.
Вавочка задохнулся от неожиданной радости, но тут же вновь встревожился.
- Только ты, слышь, - потребовал он, - ты за мной не ходи, ясно?
- Если в ванной не грохнешься… - начала Лека.
- Не грохнусь! - обрадованно заверил Вавочка.
Стараясь идти, а не бежать, прошёл в туалет. Одной рукой яростно расстёгивая молнию, прикрыл дверь другой.
Далее всё произошло столь быстро и нагло, что он даже не сразу в это поверил.
Всхлип кухонной двери, два решительных шага - и подлая рука снаружи щёлкнула задвижкой.
Перед Вавочкой вдруг оказалась дверь, а он стоял на окроплённом красно-жёлтом плиточном полу совмещённого санузла и тупо на неё смотрел. Потом толкнул кончиками пальцев. Бесполезно. Заперто. Опустил крышку. Сел. На лице стыли отчаяние и обида.
- Володька! Да ты что? Ты когда успел? - сказала там, в комнате, Лека и расхохоталась.
Вавочка оглядел себя и сообразил, что одеяния у них с двойником несколько различны.
- Да это… - сказал он, избегая глядеть в глаза. - Костюмчик там, галстучек… Чего зря снашивать? Не на работе ведь…
Покашливая от неловкости, подошёл к столу, взял рюмку, зачем-то протянул Леке.
- Я же сказала уже, - напомнила она.
Тогда он выпил сам, повертел рюмку в пальцах, изучил до грани и поставил на стол, так и не придумав, с чего начать.
- Это мы здесь с Лёней уронили… - повёл он издалека.
- Что уронили?
- Ну как же! - удивился Вавочка. - Эту… граммулечку…
Рискнул - и с опаской вгляделся в безмятежно-прозрачные глаза Леки. Та ждала продолжения.
- Лёня здесь был, - как можно многозначительней проговорил он.
- Ну-ну! - подбодрила она.
- Антомин Лёня.
- Так.
- Во дворе сидит Лёня, - признался он тогда в отчаянии. - И сюда смотрит.
- Ты что? - поразилась Лека. - Сквозь стены видишь? - Подумала и сообразила: - Ах да, через окно в кухне… Сидит, говоришь?
Помолчала.
- Я думала, он тоже безнадёжен… - сообщила она наконец.
Вавочка весь подобрался - ждал, что скажет дальше.
- Вообще-то он просил, чтобы я тебе не говорила… - Словно нарочно мучая его, Лека умолкла, развязала рюкзачок, порылась, но вместо душеспасительной книжицы извлекла пачку сигарет с зажигалкой. Прикурила. Жалко улыбнулась углом рта и виновато оглянулась на коричневато-розовые пятки Учителя. - До сих пор бросить не могу, - пожаловалась она. - С алкоголем - легче…
Вавочка уже готов был её придушить.
- Да всё просто, Володя. Встретились мы с ним возле арки, совершенно случайно… О тебе поговорили…
- А потом?
- Потом он попросил зайти к тебе.
- Зачем? - крикнул Вавочка.
- Сказал, что запутался ты, что трудно тебе сейчас…
Замысел Антомина предстал перед Вавочкой во всей его подлой наготе. Будет теперь подсылать знакомых, а потом выспрашивать осторожно… Вавочка ненавидяще глядел в бесконечно удалённую точку пространства.
Эх, не надо было тогда выходить из кухни… Но при этой мысли к горлу тошнотным комком подкатились злоба и протест. Ах, из кухни не выходить? Этот, видите ли, коньяк бы с Лёней пил, а Вавочка что? Из конспирации воздерживался бы? Так, что ли?
Мутный взгляд его остановился на последней полной рюмке. Будь Вавочка скифом, отступающим перед персидскими полчищами, он бы не отравлял и не засыпал колодцев - он выпивал бы их до донышка, чтобы не оставлять врагу. Короче говоря, Вавочка очутился у полированного алтарика и решительно рюмочку эту прикончил.
А то - ишь чего придумал! Лёня коньяк принёс, а этот его пить будет? Так нет же, воздержишься! И в туалете сколько надо посидишь!
И, окончательно перестав стесняться, он притёр к полированной поверхности рюмку, ухватил с тарелки капустную гирлянду и переправил в запрокинутый рот.
Лека смотрела на него, не донеся сигарету до полуоткрытых губ. Она опять решила, что всё поняла.
- И весь день ты так? - спросила она. - Это не выход, Володя…
О, мелодии знакомых голосов, напомнившие вдруг о прошлом… Когда Вавочка, выключенный из жизни на два года, вернулся в мир, он не сразу понял, что произошло. Мир не просто изменился, мир стал другим. Несправедливый, насмешливый, дразнящий большими деньгами, он бил и запрещал жаловаться. Жаловаться позволяла лишь она - Лека, тогда ещё не совсем свихнувшаяся на своём Шри Чинмое.
- Это не выход, Володя…
О, мелодии знакомых голосов!
- А я почему-то так и думала, что однажды это с тобой произойдёт…
На секунду ему померещилось, что она всё знает, и (странно!) он почувствовал вдруг облегчение, он готов был снова ткнуться лицом в её твёрдые колени - и жаловаться, жаловаться взахлёб на своё поражение, последнее и окончательное.
- Я… - произнёс он беспомощно. - Это не я… Это другой… А я - нет… Понимаешь, он вроде бы такой же…
- Ой, Володька, - сказала Лека, как-то удивительно хорошо на него глядя. - Ты думаешь, ты это первый почувствовал? Самой иногда кажется: сидит внутри этакий гадёныш… Я ведь, честно говоря, от этого и спасалась медитацией…
- Да-а!.. - Вавочка обиженно, по-детски скривил лицо. - Вам хорошо, он у вас внутри. Кто там разберёт, что у вас внутри! А тут…
Он чуть было не проговорился и немедленно почувствовал к ней такую ненависть, что испугался сам. А она торопливо погасила сигарету о спичечный коробок и продолжала:
- Пойми, ты вовсе не так уж и плох, как тебе кажется. В медитации есть очень простой приём. Представь, что у тебя в голове дырочка…
- Дырочка? - не веря, переспросил он.
- Да, дырочка! И ты потихоньку начинаешь выталкивать через неё все дурные мысли…
А если… Дыхание Вавочки на секунду пресеклось. А если вот сейчас подскочить к двери туалета, сорвать задвижку и вдвоём, а? Вдвоём разложить эту стерву прямо поперёк кровати?.. Нет, блин! Отобьётся, она ж бешеная!.. Нет, не сможет - обалдеет, когда увидит их вместе… А закричит? В кухне открыта форточка - плохо. А дверь в кухню закрыта, он сам её закрыл, не дойдёт крик до форточки.
Но как часто случалось в моменты, когда он решал действовать рискованно и быстро, решение немедленно отозвалось слабостью и испугом. Вдобавок Вавочке почудилось, что Лека прочла его мысли: во всяком случае, она удивлённо приотворила сияющие свои глаза, в которых страха не было ну вот ни на столечко. На Боженьку, сука, надеешься?