Я предпочитал молчать, так как дело было давним, и я некогда уже заплатил за него епископской немилостью. Впрочем, кузин графа Верфена умер не по моей вине, потому что я даже не успел его тронуть, а лишь тепло и спокойно объяснил ему принципы работы наших инструментов. А он похлопал ресницами, поперхнулся воздухом, покраснел и отдал Богу душу. Ужасно нежным было наше дворянство, но я предпочитал не углубляться в дискуссию на эту тему, поэтому лишь смиренно склонил голову.
- Вёл, вёл и довёл, - ворчал он недовольно. - А я должен потом объяснять, почему мои инквизиторы убивают дворян. Собственно говоря, почему я тогда не отобрал у тебя лицензию, а, Мордимер? - нахмурился он.
Если хотите спросить, любезные мои, жалел ли ваш покорный слуга, что попросил аудиенции у епископа, то вы заведомо знаете ответ: да, жалел. И с большим желанием оказался бы в своей комнате, так как компания вшей и клопов была много приятнее и - что важно - значительно безопаснее, чем компания Герсарда.
- Ну, хорошо, - он перевёл дух. - Раз уж говоришь молоко, попробуем молоко. Только не просрусь ли я после него? - обеспокоился он. - Но в целом, лучше срачка, чем язва, - добавил он сразу же. - А лекарям велю пить эти их чудодейственные снадобья. Пусть сами увидят, как это приятно. Да, а чего ты собственно хотел от меня, Мордимер?
- Я позволил себе просить аудиенции, дабы доложить Вашему Преосвященству об одной проблеме…
- Проблема, - прервал меня епископ. - Всегда одни проблемы, которые я, - он сильно выделил последнее слово, - должен решать. Ну ладно, - он снова вздохнул. - Говори, раз ты уж здесь.
Коротенько, сжато и как можно быстрее я изложил епископу дело, с которым пришла ко мне Верма Риксдорф. Он покачал головой.
- И что? - спросил он.
- В связи с этим, хотел бы просить официально командировать меня в Гевихт, - сказал я.
- Ты что, головой ударился, Мордимер? - Его Преосвященство не был даже разозлён, а лишь удивлён. - Или ты думаешь, что у меня нет больших проблем, чем стигматы какого-то говнюка? Если б я хотел отправлять на каждое такое дело инквизитора, мне бы понадобилась их целая армия. Я на минутку задумался и увидел, что сама идея ему, похоже, понравилась. Мне как раз нет, поскольку каждая профессия тем ценней, чем она более элитарна. Может мы не были элитой в привычном понимании этого слова, но и стать инквизитором не мог лишь бы кто. Здесь были и свои минусы, поскольку, как гласит Писание, жатвы и правда много, а работников мало.
- Смею лишь напомнить Вашему Преосвященству, что делом занялись инквизиторы из Клоппенбурга. Возможно, поэтому оно не походит на другие.
- Вроде так, - пробурчал он, а потом посмотрел на меня острым взглядом. - Погоди, погоди, Мордимер, а нет ли у вас часом какого-то грёбаного, неписаного кодекса, который велит не совать нос в дела других инквизиторов, если только не получено официального поручения?
Я промолчал, ибо инквизиторский кодекс чести не есть то, о чём хотел бы и мог бы разговаривать с епископом.
- И ты как раз от таком поручении меня просишь, - медленно сказал он. - В чём тут дело, Мордимер? В женщине? Красивая?
- О, нет, - искренне рассмеялся я. - Совсем наоборот.
- Ты знаком с их семьёй?
- Нет, Ваше Преосвященство.
- Тогда почему ты хочешь ехать?
- Стигматы являются необычайно интересным явлением, Ваше Преосвященство. И как бывает с каждым видом чуда, неизвестно, куда им ближе, к святости или чертовщине. Признаю, они интересуют меня равно с теологической, так и физиологической точки зрения. Ибо о чём же свидетельствует пробитие рук и ног нашего Господа? Это грешное напоминание о минутах, когда Иисус быль всего лишь слабым человеком, или же святой символ силы Христа, который ждал до самого конца, пока гонители не узрят Его божественность и не склоняться перед Ним? Который отдал себя на муки, чтобы как можно дольше сохранить недругам шанс понять истину и искупить вину, прежде чем решился в славе своей сойти с Креста и покарал их огнём и мечом… - я прервался, чтобы перевести дух.
- Ты мне тут чепухи не говори, - медленно произнёс епископ. - Сколько людей у нас в Клоппенбурге?
- Если не ошибаюсь, трое, Ваше Преосвященство.
- Кого-то знаешь?
- Знаю, - ответил я осторожно, ибо мы заходили в мутные воды.
- Ага, - произнёс он. - Личные счёты, - добавил, в конце концов. - Мелкие антипатии, скандальчики и отпихивание локтями. Хочешь допечь коллегу, Мордимер, а? Очень некрасиво, - рассмеялся он.
- Всегда с робостью восхищался остротой ума Вашего Преосвященства, - произнёс я, склоняя голову. - Но уверяю, это не единственная и даже не главная причина. Может комплимент не был изысканным, но, несмотря на это, епископ широко улыбнулся.
- Потому что я вас всех знаю, негодяи, - произнёс он добродушно. - Знаю, как свои пять пальцев. Только почему я должен платить за твои развлечения? Просветишь меня, мой дорогой Мордимер, относительно этого?
- Поскольку из Клоппенбурга не доложили о деле, - ответил я. - Я проверил последние рапорты и не нашёл ничего: ни о каком ребёнке, ни о каких стигматах. Однако же женщина утверждает, что Инквизиция занялась проблемой. Тогда почему не соизволили проинформировать об этом Ваше Преосвященство?
- Нехорошо, - сказал он, и его голос мне исключительно не понравился. - Беспорядок царит в Клоппенбурге, а? Так что, загляни к ним, Мордимер.
Он достал из ящика лист бумаги, придвинул к себе чернильницу, перо и что-то нацарапал.
- Явись за удостоверением и деньгами, - произнёс он. - Ты уж знаешь, куда, - он фыркнул отрывистым смешком. - С Богом, Мордимер.
Я встал и низко склонился.
- Нижайше благодарю Ваше Преосвященство, - сказал я. Он только махнул рукой.
- Молись, чтобы молоко мне помогло, - буркнул он и опорожнил бутылку в бокал. - Ну, убирайся, Мордимер, и оставь меня моим болезням.
***
Епископская канцелярия не славилась щедростью, а денег, полученных вашим покорным слугой, едва хватало на поездку. К счастью, как у всех инквизиторов, у меня было право на бесплатный ночлег и пропитание в каждом представительстве Инквизиции, поэтому я знал, что в Клоппенбурге мне не придётся тратить наличность на постоялый двор.
Верма Риксдорф посетила меня повторно днём после визита к Его Преосвященству. У неё были обведённые тёмными кругами и покрасневшие глаза, и она выглядела ещё хуже, чем в прошлый раз.
- У меня для тебя хорошие новости, - сказал я. - Его Преосвященство дал согласие на мою поездку в Клоппенбург. Теперь нам остаётся определить сумму гонорара…
- Раз уж вы едете туда по службе, магистр… - она опустила взгляд и начала мять складки платья. Весь его низ был запачкан уже засохшей грязью.
- Могу ехать, но не должен, - сказал я не в ладах с правдой, поскольку сейчас ведь это была официальная командировка, и тяжко было бы объяснить епископу, что я хочу отказаться от задания, на которое сам напросился.
Но ведь я собирался вытряхнуть немного денег из вдовы торговца Жилы, ибо раз она была богата, то почему не могла поделиться этим богатством со мной? Тем более, что сама, как видно, имела небольшие запросы.
- Пятнадцати крон хватит? - несмело спросила она, всё время не поднимая глаз.
- Пятнадцать, - повторил я язвительно. - С кем, женщина, ты вообразила, разговариваешь, а? С нищим? - я повысил голос. - Если ждёшь моей помощи, то это будет тебе стоить пятьсот крон. - Я посмотрел на неё внимательно, чтобы увидеть, как она отреагирует на такую наглость. О чудо, на её лице не дрогнуло ни единого мускула. Неужели теперь она вела дела своего мужа и привыкла к торговым переговорам?
- У меня нет столько, - ответила она ещё тише. - Меня уверяли, что вы разумный человек, магистр.
- Разумный человек любит хорошо получать за работу, - ответил я. - Но раз нет, то нет. С Богом, Верма. Ах, как унизительны разговоры, что должен вести слуга Божий, дабы обеспечить себе денежек на мелкие расходы. Не буду вдаваться, любезные мои, в описание торгов со вдовой Риксдорф. Но в результате мы дошли до ста крон, поскольку она торговалась ловко, а я, во-первых, должен был ехать в Клоппенбург, а во-вторых, меня туда тянул равно профессиональный интерес, так и мотивы личного, скажем честно, характера. Что ж, в Клоппенбурге я некогда гостил проездом и за ужином встретил никого иного, как Витуса Майо, называемого некогда Мясник. Он был шефом местной Инквизиции, что означало не слишком интересную ссылку, ибо сложно представить, будто можно сделать карьеру в Клоппенбурге и обратить там на себя внимание начальства. Кем был Витус Майо? Кошмаром учеников Академии, любезные мои. Работая ассистентом наших преподавателей, он отличался необоснованной жестокостью, беспричинной недоброжелательностью и ошеломляющей глупостью. Он использовал своё положение, чтобы унижать тех, кто слабее, и издеваться над теми, кто младше. Поймите меня правильно. Академия Инквизиции это не то место, где чувствительные душонки должны переживать эстетические и интеллектуальные порывы, а преподаватели ходят среди учеников, вытирая им сопливые носы и слёзки в углах глаз. Академия это напряжённая учёба на грани человеческих возможностей, неустанная работа от рассвета до заката и жёсткая дисциплина. Академия это школа жизни, но Майо не хотел нас учить и готовить к профессии. Казалось, его единственным желанием является потакание собственным прихотям, а эти прихоти чаще всего значили глумление просто так. Бить нас он не мог, поскольку на это уполномочены были только инструкторы, да и то с согласия старших преподавателей (не даваемого, кстати говоря, слишком поспешно), но он находил много других способов, чтобы сильно задеть за живое своих "любимчиков". А ваш покорный слуга имел несчастье принадлежать к подобного рода любимчикам. Всё время, пока шла учёба, я мечтал, что когда уже стану выпускником Академии, отправлюсь с Витусом в укромное место и там с помощью кулака и палки научу его вежливости. Впрочем, позднее, под влиянием одного достойного сожаления события, моя мечта значительно заточилась. Однако за пару месяцев перед экзаменами моего гонителя отослали на стажировку в одно из местных отделений. Ну а потом желание мстить у меня прошло, оттеснённое множеством текущих дел. Но память о Витусе Майо, его поросячьих, злобных глазках, помеченных прыщами щёках и длинных бледных пальцах, которыми он обычно совершал безотчётные движения, будто кого-то душил или терзал, сопровождала меня даже в ночных кошмарах. Теперь же мне представился случай задеть за живое его. Как специальный посланник Его Преосвященства и лицензированный инквизитор из Хез-хезрона я имел несравнимо более высокое положение. А также право принять на себя командование в клоппенбургской Инквизиции, по крайней мере, в рамках порученного мне задания. А это значило очень многое, любезные мои. И я был уверен, что Витус впадёт в бешенство, когда увидит полномочия вашего покорного слуги. Что ж, старая поговорка гласила: Никогда не унижай тех, кто ниже тебя, ибо неизвестно, а не встретишь ли их, когда будешь падать. И вот инквизитору Майо вскоре предстояло убедиться в справедливости этих слов.
***
Из Хеза в Клоппенбург вёл удобный, широкий большак, вдоль которого расположились корчмы, постоялые дворы и трактиры. Дорогу патрулировала епископская Разбойная Стража, поэтому была она исключительно безопасной, даже по меркам окрестностей Хеза, которые, в общем, были одним из самых безопасных мест в Империи. Меч правосудия епископа был острым и безжалостно обрушивался на шеи всякой голытьбы - бродяг, воров, грабителей или насильников, а торговцам - кроме уплаты достаточно большой пошлины - ничего не грозило. Интересно, что епископ, который так хорошо справлялся с поддержанием порядка на своих землях, никогда даже не пытался ввести дисциплину в самом Хезе, где от воров, бандитов, девок и шулеров аж роилось. Клоппенбург был маленьким, но богатым городком. Во-первых, здесь пересекались торговые пути (значит город жил с права собирать пошлину и со складов), а во-вторых, местные ремесленники специализировались в красильном деле и в этой профессии не имели себе равных. Даже когда-то существовали планы прокопать канал, связывающий Клоппенбург с рекой, что соединило бы его водным путём с Хезом и Тирианом. Сразу после последней войны с Палатинатом на работу согнали несколько тысяч пленных, но как их запас закончился, так и планы умерли естественной смертью. А сам канал быстро осыпался, заболотился и зарос. Среди местных он, впрочем, пользовался дурной славой, так как рассказывали сказки, что его посещают духи умерших невольников. В Клоппенбург я въехал незадолго до полудня. Я снова надел официальный наряд: чёрный кафтан с вышитым на груди надломанным, серебряным крестом, чёрный плащ и широкополую шляпу. На большаке сразу сделалось как-то свободнее, а к клоппенбургским воротам я подъехал широким коридором, образованным ожидающими пропуска людьми, которые несказанно быстро передо мной расступались. Вот, маленькие выгоды инквизиторской профессии. Городские стражники, вооружённые обитыми железом дубинками, уступили мне дорогу столь же охотно, а их сержант поклонился достаточно низко.
- С позволения вашей вельможности, покажу дорогу до Инквизиции, - сказал он смиренным голосом.
- Знаю её, - отказался я и кивнул ему головой. Я действительно знал дорогу, а, впрочем, почти в каждом городе представительство Инквизиции строилось прямо на рыночной площади или рядом с ней, желательно возле ратуши. Наша резиденция в Клоппенбурге не относилась к особо помпезным. Так, кирпичный двухэтажный дом, окружённый ощетинившейся остриями стеной (будто кто-то захотел бы вламываться в Инквизицию) с деревянными воротами, у которых всегда бдил городской стражник. Само владение также было небольшим. Росло в нём несколько фруктовых деревьев, а вдоль восточной части стены тянулись овощные грядки и гербариум. К северной стене прижималась конюшня. Ничего особенного и ничего оригинального. Стражник, как только меня увидел, занялся открыванием ворот и бормотанием: "Уже, уже, ваша вельможность, прошу подождать, будьте добры", а я спокойно ждал, пока он справится с тяжёлыми створками. Тотчас же, как я въехал внутрь, ко мне подбежал конюх и принял поводья.
- Красивое животное, ваша вельможность, - услышал я и вежливо кивнул ему головой.
В каждом из представительств Инквизиции есть управляющий - человек, чьей задачей является забота о как же прозаичных хозяйственных делах, а также встреча самых почтенных гостей. Здесь управляющий был невысоким, коренастым человечком с торчащими во все стороны пучками седых волос. Одет он был в испачканную куртку, а на руках были толстые, садовые перчатки. Видно, я оторвал его от ухаживания за гербариумом или овощными грядками. Что ж, как видно, жизнь в провинции текла в спокойном русле.
- Так-так, бедный Мордимер, - подумал я. - Пока одни наслаждаются очарованием провинциальной жизни, тебе приходиться дышать вонючим воздухом Хеза и воевать со вшами и клопами в своём жилище.
- Здравствуйте, магистр, - произнёс управляющий и склонил голову. Не так низко, как обычные слуги или стражники, но достаточно, чтобы принять позу, преисполненную уважения. - Я Йохан, а называют меня Зелейник. Имею честь заботиться о хозяйстве святых мужей. Прошу войти.
- Застал ли я Витуса? - спросил я, думая, что сам бы не осмелился назвать моего коллегу из Академии святым мужем. - Или других братьев?
- Да, магистр. Как раз закончили завтракать. Был полдень, солнце стояло высоко в небе, поэтому время для завтрака было не слишком ранним. Как видно, инквизиторы из Клоппенбурга были не очень заняты. Я вошёл в холодную, тёмную переднюю, пропитанную запахом старого дерева, а потом Йохан открыл передо мной двери в столовую. У полукруглого стола сидели все три клоппенбургских инквизитора, а в тарелках и мисках я видел уже только остатки еды. Сейчас они угощались вином и как раз собирались чокнуться кубками, когда я остановился на пороге. Они замерли на мгновение, а потом Витус Майо встал со стула.
- Почтенный Мордимер! - воскликнул он. - Какой приятный гость! - Его косые, поросячьи глазки осматривали меня аж слишком внимательно, а холод взгляда никоим образом не сочетался с теплотой в голосе.
Я подошёл к столу и подал руку сначала Витусу, а потом двум его коллегам. Это были молодые инквизиторы, думаю, всего пара лет после Академии. Первый представился как Ноэль Помгард, а второй как Эрик Хастел. Мне они были незнакомы и я никогда раньше о них не слышал. Ну что ж, в Клоппенбурге они, возможно, научатся жрать и пить, но сомневаюсь, чтобы смогли развить профессиональные навыки. Хотя, с другой стороны, мы ведь знаем, что дьявол может напасть в самом неожиданном месте и в самый неожиданный момент. А мы, смиренные слуги Бога, были слеплены именно для того, чтобы оказаться в нужном месте и времени и защитить невинных агнцев ото льва.
- Рад доставить вам удовольствие, - ответил я вежливо. - Хотя на этот раз меня привёл не случай.
Я отодвинул в сторону тарелки и миски, стараясь делать это не слишком демонстративно, и разложил на столе пергамент с полномочиями от Его Преосвященства.
Витус осторожно взял бумаги пальцами, будто боялся, что документ его укусит. Он читал, и я заметил, что его обвисшие щёки покраснели.
- Что ж, Мордимер, - произнёс он наконец, откладывая удостоверение обратно на стол. - Мы к твоим услугам, согласно воле Его Преосвященства. Как самочувствие епископа, позволь спросить?