Огонь сердца
Ибо многие поступают как враги Христа. Их судьба - погибель.
(Св. Павел. Послание к Филиппийцам)
Я не должен был пересекать границ Виттингена. И было на это как минимум две причины. Во-первых, на большаке, ведущем из города, царило исключительно маленькое движение, и уже это должно было навести меня на размышления. Во-вторых, я заметил, что стражники у ворот особенно внимательно проверяют выезжающих, а не как это было обычно - въезжающих. Однако у вашего покорного слуги было позади несколько тяжёлых ночей, проведённых под дождём, в грязи и холоде. В связи с этим, я мечтал о сносном жилье (если это возможно, то всего лишь в скромной компании клопов и вшей), горячей ванне, сытной еде и о кувшине-двух подогретого вина с пряностями. Эти несомненно приятные картинки так затмили мой разум, что я почувствовал что-то недоброе только когда увидел, что городской стражей командовал не офицер, а мужчина в чёрной мантии и кафтане с вышитым на груди переломленным, серебряным крестом. Инквизитор. Ха! Но тогда уже было поздно.
- Мордимер Маддердин, - крикнул чуть ли не радостно инквизитор. - Впускайте его внутрь, живо!
Он подскочил ко мне и подал мне руку, когда я соскакивал с седла.
- Мордимер, как же я рад, что ты уже здесь. Мы все ждём тебя, как избавления.
Из-под широких полей шляпы выглядывало лицо, которое я узнал не сразу. У меня к сожалению нет исключительного таланта Смертуха, которому этот талант позволяет годами помнить как лица, так и содержание разговоров и документов. Однако через минуту я связал лицо с фамилией. Это был младший меня на три года Андреас Кеппель. Как сквозь дымку я вспоминал его по временам учёбы в Академии.
- Проведу тебя на постой, - произнёс он, горячо пожимая мне руку и тряся ею. Необыкновенно радушное приветствие для инквизитора. - Мы приготовили лучшие комнаты в городе. У тебя только трое людей? - Он бросил взгляд на близнецов и Смертуха. - Я думал, ты приедешь с большей свитой.
Смертух и близнецы сошли с лошадей и втроём смотрели на Кеппеля со всё возрастающим изумлением. Не скрою, я тоже в этом всём ничего не понимал. Мы отошли в сторону, чтобы не загораживать проход.
- Андреас, - я прервал тираду на тему удобств в приготовленном для меня жилье. - Что тут происходит?
- Ох, Мордимер, позже спокойно поговорим. А что происходит? Меч Господа, плохое происходит. Ты читал наше письмо, а сейчас ещё хуже, чем было, когда мы писали. Не знаю, как ты со всем этим справишься, но знай, что мы…
- Андреас, - произнёс я несколько резче. - Что вы тут делаете? Кого ждёте? Ибо точно не меня. Я попал в Виттинген лишь из-за дурацкого случая…
Он с минуту молча смотрел на меня, пока наконец не заморгал.
- Ти-шеее, - прошипел он и задумчиво потёр верхнюю губу. - Тебя не епископ прислал? - спросил он с недоверием.
- Нет.
- Ты тут не затем, чтобы принять командование?
- Нет.
- Знаешь, что происходит в Виттингене?
- Может тебя это удивит, но ответ звучит так же: нет.
- Вот здорово, - констатировал он бесцветным голосом. - Тогда, собственно, что ты тут делаешь?
- Я проездом, - спокойно объяснил я. - Хотел поспать, поесть, выпить. И ехать дальше.
- Ну и не поедешь. - Он поднял на меня глаза. У него было крайне озабоченное лицо. - Так или иначе я найду тебе жильё и всё объясню.
Смертух тоскливо посмотрел в сторону ворот. Для него это начинало плохо пахнуть, и я знал, что охотнее всего он бы покинул Виттинген. Не скрою, я тоже рассматривал такую возможность. Теоретически никто не имел права задерживать представителя Святой Службы без предъявления веских причин, но… Буду честным. Победило обычное любопытство, тем более, что краем глаза я заметил троих инквизиторов, двигающихся на вороных конях серединой улицы и расплёскивающих вокруг жёлто-коричневую грязь. А за ними толпу служек, вооружённых гизармами. Кроме того, на улицах Виттингена, по-моему, было странно пустовато, учитывая пору дня. Видите ли, любезные мои, встретить инквизитора в служебном наряде это нечастое явление. Даже в Хез-хезроне, где находится главная резиденция Святой Службы, прохожий не натыкается на каждом шагу на типов в чёрных мантиях с серебряными крестами. Мы люди не гласные и смиренного сердца, и предпочитаем стоять в стороне, наблюдая за миром из глубокой тени. Нет в нас, или по крайней мере, в большинстве из нас, гордыни, высокомерия и наглости, а лишь желание ревностно служить Господу. Служебные наряды мы надеваем единственно тогда, когда этого требует закон или необходимость. Между тем, уже в первые минуты моего пребывания в Виттингене я заметил четырёх инквизиторов во всеоружии. Если быть честным, то городу это ничего хорошего не сулило.
- Тогда веди, - принял решение я, обращаясь к Андреасу.
***
- У нас дело о колдовстве, Мордимер. О сговоре с дьяволом, о шабаше, об убийстве детей и вытапливании из них жира, о поклонении демонам и сношении с сатаной в образе козла… - Он махнул рукой. - И о чём только захочешь. Мещане, монашки, два священника, три дворянина. Все осуждены. И это только начало.
- Ноймаркт, - сказал я немного погодя.
- Да, Мордимер, - вздохнул Андреас. - У нас тут второй Ноймаркт. И знаешь, кто всем управляет? Я лишь поднял брови.
- Отец каноник Петро Тинталлеро, - произнёс он и сплюнул на пол. Растёр плевок подошвой. - У него письма из Апостольской столицы. Распоряжается, как у себя дома, проводит следствия, допросы. И смеет нам приказывать, - он говорил спокойнее, но я видел, что его распирает злость. - Даже ты не сможешь покинуть город без грамоты от него.
- Случаи всякие бывают, - тихо заметил Смертух, но я заметил, что его глаза блеснули.
- Держи своих псов на привязи, Мордимер! - рявкнул в ответ Андреас, не беспокоясь тем, что Смертух упёрся в него бешеным взглядом. - Это не какой-то дебош в корчме… Я успокаивающе положил руку ему на плечо.
- Вы послали в Хез, - не спросил, а просто констатировал я. - И ты думал, что Его Преосвященство прислал именно меня, чтобы я взял на себя следствие.
- Ну да, - ответил он. - Но оказывается, что ещё подождём.
- Кто из наших старший чином? - Может это тебя развеселит, но я, - ответил Андреас. Ого, - подумал я, - похоже, дело на самом деле серьёзное, раз ты с таким облегчением хочешь отделаться от старшинства. С другой стороны, лучше иметь начальником Мордимера Мордимера, коллегу по Академии, чем безумного каноника Тинталлеро. Удивляетесь, почему я назвал каноника безумным? А потому, что я слышал о его несомненно славных свершениях на ниве преследования ереси и колдовства.
- Петро Тинталлеро, Смертух, - сказал я, чтобы получше вспомнить. Мой спутник прикрыл глаза и что-то зашептал сам себе.
- Ноймаркт, - наконец произнёс он вслух. - Двести восемьдесят осуждённых, двести восемьдесят сожженных, он оправданный.
- Дальше, - приказал он.
- Сан-Поли. Сто семьдесят три осуждёно, сто три сожжено, шестьдесят девять в порядке особого помилования повешено, один к пожизненному в монастыре. Четыре человека оправдано.
- Аж столько их было? - Покрутил головой Кеппель, и я догадался, что он имел в виду осуждённых, а не оправданных.
- Полниц. Девяносто…
- Хватит, - оборвал я его и посмотрел на Кеппеля. - Видишь теперь, с чем мы имеем дело, Андреас.
- Я это вижу уже две недели, - сказал он. - Я думал, что этот выродок давно гниёт в Замке Ангелов.
Насколько я помнил, каноника действительно обвинили перед Его Святейшеством, ибо слишком многим он наступил на любимый мозоль. Обвинённые чаще всего ожидали суда в одной из камер Замка Ангелов, а поскольку Его Святейшеству не хватало времени, чтобы председательствовать в суде (а я слышал, ему это и не нравилось, он предпочитал охоту в компании молодых дворян), поэтому им случалось годами ничего не видеть, кроме стен собственного узилища. Но, как видно, каноник дождался суда и не только, отделавшись ложью, ушёл от ответственности, но и получил очередное почётное задание.
- Мне очень жаль, Мордимер, но тебе придётся доложиться ему и спросить о распоряжениях…
- Доложиться? - повторил я с ударением. - Я? Лицензированный инквизитор Его Преосвященства епископа Хез-хезрона должен докладывать какому-то паршивому попу? Правильно ли я понял, что ты сейчас сказал?
- Мне жаль. - Он опустил глаза. - Но пока я покажу тебе жильё. - Он перевёл взгляд на близнецов и Смертуха. - Для твоих людей тоже найдётся какой-нибудь угол.
Мы вели коней, идя по щиколотки в густой, хлюпающей под подошвами жиже. В Виттингене не было канализации, следовательно нечистоты выливали прямо на улицу, что порождало вонь, забивавшую мне нос. Самое обидное, что, казалось, никто, кроме меня, не обращал на это внимания. Я отпрыгнул, когда из-за угла выскочил всадник, обрызгал нас фонтаном грязи и, едва не растоптав двух торговцев, пропал в конце улицы. Я отёр лицо рукой.
- Меч Господа, - сказал я. - Начинаю почти мечтать о ночёвке в лесу.
Наконец мы дошли до скрытой церковью корчмы. Это было двухэтажное, но вместительное здание из красного кирпича, с крышей, крытой медной, но уже сильно позеленевшей кровлей. На вывеске корчмы был нарисован огромный медведь, несущий в лапах светловолосую женщину. Надпись гласила "Под Девой и Медвем". Я улыбнулся. К нам тотчас подбежало двое мальчиков-конюхов, и я приказал Смертуху идти с ними. Он должен был проследить, чтобы животные были хорошо размещены, получили свежую воду, овёс и их тщательно вычистили. Я знал, что под его присмотром конюхи похлопочут, будто это их собственные лошади. Потому как немногих встречал людей, кто захотел бы вызвать гнев или даже недовольство Смертуха. Спустя пару патеров я уже сидел с Андреасом в маленьком эркере, спрятанным за бурым занавесом. Мы строго приказали корчмарю следить, чтобы никто не мешал нашему разговору. А поскольку Кеппель был в служебной форме, мы были более чем уверены, что хозяин будет сторожить наш эркер усерднее спальни своей жены. В конце концов, в эти дни в Виттингене было бы опасно чем-либо вызывать недовольство инквизитора. На стол перед нами приземлились несколько бутылок вина и огромная миска с фруктами, вафлями и пряниками, потому что у нас как-то не было желания обедать. Прежде чем разлить вино по кубкам, я тщательно осмотрел сосуд изнутри и выгреб из него прилепившегося к стенке засохшего таракана. Я вздохнул и отправил его щелчком на пол, после чего наполнил кубки. Мы чокнулись.
- За что выпьем? - спросил Андреас.
- За солидарность, - серьёзно ответил я.
Мы выпили до дна. Хотя я предпочитаю боле выдержанные вина, но у этого был приятный, пряный аромат. Я взял из миски пряник в форме священника с посохом епископа в руке и откусил ему голову. Андреас рассмеялся. - Биарриц, - сказал я с набитым ртом. - Если захочется отменных пряников, придётся поехать в Биарриц. Куда здешним до тех.
- Я слышал о каких-то расследованиях в Биаррице, - задумался он. - Сейчас-сейчас, а не имел ли ты какого-то…
- Имел-имел, - прервал я его. - Но в результате кончилось ничем. Мы сожгли троих, до двух десятков допросили, нескольких сняли с должности, немного церковных покаяний, пара недель на покаянную службу и ход. - Я пожал плечами. - Ничего особенного. Но ведьма была настоящей.
- Зато здесь есть кое-что особенное. - На этот раз Андреас наполнил наши кубки. - И обещает быть ещё интереснее. Только вот, - он снизил голос до шёпота, - если найдёшь в Виттингене ведьму, то я буду неделю угощать тебя ужином в лучшем трактире.
- Начни с начала, будь добр, - попросил я.
- Хорошо. - Он потёр пальцем кончик носа. - Но сначала выпьем. - Он поднял кубок. - За что на этот раз?
- За справедливость? - предложил я.
- Очень хороший тост, - поддержал меня Андреас, и мы чокнулись кубками. Мы выпили до дна, и Кеппель сразу же снова налил нам вина до краёв.
- Ого, мой волшебный сосуд, - пошутил я. - Наполняется, прежде чем успеваю подумать.
- Монашки. - Он стукнул костяшками пальцев о стол. - Я тут задумался, то ли с этой горожанки началось, то ли с монашек… Но всё же с монашек. Хорошо. Итак, дело выглядело следующим образом. В монастырь ипполитанок приходил один батюшка-исповедник. И как это бывает с батюшками-исповедниками, поимел нескольких сестрёнок покрасивее.
- День как день, - пробормотал я.
- Ну да. Но одна из девиц пожаловалась аббатисе, та настоятелю исповедника, и дело в конце концов дошло до местного епископа… - Он разозлилась, что он её отодрал или что не отодрал? - спросил я.
- У батюшки были особые пристрастия. - Улыбнулся Кеппель. - Скорее подходящие к общению с молодыми людьми, чем с женщинами…
- Ах, так.
- Ну да.
- Впрочем, чему удивляться. Пример идёт с головы. В конце концов мы оба знаем, у кого тяга к охоте с молодыми дворянами, после чего он чересчур нежно заботиться о них в бане…
Конечно, это был намёк на общеизвестную слабость Его Святейшества, при чьём дворе карьера делалась именно на охоте и бане, а не в церкви или конторе. Однако я решил сделать вид, что не слышал этого замечания.
- Вдобавок у монашки начались видения, приступы безумия, - продолжал Андреас. - Она кричала, что была осквернена сатаной, которой прокрался в мужском обличье… - он рассмеялся. - Будто сатане надо прибегать к таким хитростям, а Мордимер? - Я кивнул ни к чему необязывающе.
- Однако всё вероятно кончилось бы ничем, если бы не одна мещанка. Прости, не помню фамилии, но это жена известного здесь красильщика. К несчастью, её исповедовал тот же батюшка, и она обвинила его, что он овладел ею во имя сатаны и склонял её к греховным обрядам и отречению от Бога.
- О, - сказал я. - Это уже что-то.
- Началось следствие. За него взялись местные инквизиторы, познакомишься с ними, это честные ребята. Знаешь, как это бывает, Мордимер, бабьи безумства, зависть, козни, происки, всякая там ерунда, короче говоря. Может быть и замяли дело. Батюшку отправили бы в монастырь на пожизненное, в худшем случае сожгли бы. И делу был бы конец. Но…
- Появился отец канонник, - догадался я.
- Вот именно! - Он поднял кубок. - За что в этот раз?
- За закон? - подсказал я.
- Ещё лучший тост. - Мы выпили, и я закусил вино вафлей. Кеппель приступил к открыванию второй бутылки. Этот темп не напугал меня, ибо Господь Бог в милости своей одарил меня крепкой головой, и я наделся, что коллега инквизитор перенесёт выпивку столь же хорошо.
- На чём это я? Ага, каноник. Приехал в Виттинген с несколькими семинаристами, личной охраной и грамотами из Апостольской Столицы. Начал с того, что взял под пытки не только исповедника, но так же монашек и жену красильщика…
- Очень правильно. В конце концов, пытки обвиняющих всегда приводят к расширению списка обвинений, - съехидничал я.
- Ну. Именно так и случилось. Сейчас мы имеем почти сто человек под арестом, запрет покидать город без разрешения каноника, допросы от рассвета до ночи, и, кроме того, каждодневные мессы, ходы, самоистязание, бичевание… - Он махнул рукой. - Сплошной цирк.
- Могу представить, - сказал я.
- Не думаю, что ты можешь представить. - Он серьёзно посмотрел на меня. - И не думаю, что ты можешь представить такое отношение к инквизиторам. Йохан Киттель, он руководил местной Службой, - объяснил Андреас, видя мой вопросительный взгляд, - пытался протестовать. Ну и быстренько получил вызов…
- В Хез, - буркнул я.
- Нет, Мордимер! Не в Хез. В Апостольскую Столицу! Мы узнали, что он ждёт приёма у Его Святейшества. А Замке Ангелов. Понимаешь теперь, что никто уже больше не протестует, и все стараются уйти с его пути.
- Понимаю, - сказал я. - И не понимаю.
- Ну как и мы все. - Он пожал плечами и снова подлил. - За что теперь? - Он смотрел на меня, и глаза его блестели.
- За счастливое завершение, - решил я, и мы залпом выпили.
- Уже это вижу, - он брюзгливо подытожил наш тост. - Но пусть будет. Хочешь посмотреть на деяния отца каноника? Поймёшь настоящее значение слов некомпетентность и отсутствие профессионализма.
- Мечтаю об этом, - буркнул я.
- Пошли, пошли. - Он поднялся с места. - Напьёмся потом. Я с сожалением посмотрел на бутылки, которые ещё оставались на столе, но послушно поднялся. Не скрою, меня интересовали деяния каноника, а кроме того, я надеялся найти какой-нибудь способ покинуть прекрасный город Виттинген. И я пообещал себе ближайшее время не жаловаться на ночёвки под открытым небом, на капающий на голову дождь и лишь бы какую еду. Ибо, как видно, бывали вещи и похуже, чем мелкие дорожные неудобства.