Третья картина экзекуции прошла уже абсолютно гладко. Палач не баловался изящными ухищрениями, а просто сильно дёрнул приговорённого за ноги, разрывая спинной мозг. Я не хотел даже думать, что бы случилось, если бы верёвка оборвалась в третий раз, но Божье провидение всё-таки хранило Биарриц. Обрадованный бургграф велел выпустить из подземелий нескольких осуждённых, даже без предварительной внушающей порки кнутом, но я задумался об одном. Почему Рита решила погубить приговорённого в глазах толпы? Почему кричала о присутствии Лукавого, хотя с тем же успехом могла спасти преступнику жизнь, вскричав, что видит Ангелов? Впрочем, и то и другое было крайне подозрительным с точки зрения чистоты веры, и будь я бездушным службистом, мог бы возбудить официальное следствие. Уверен, многие братья-инквизиторы не преминули бы воспользоваться такой ситуацией.
- Поздравляю, - сказал я, когда во время пира оказался рядом с певицей. - Достойная восхищения выдержка, ясность ума и необыкновенная сила голоса. - Я чуть поднял кубок и выпил в её честь.
Она слегка улыбнулась. Её глаза блестели, а бледные щёки порозовели от вина.
- И слабая женщина может на что-нибудь пригодится, магистр Мордимер, - ответила она.
- Как видно, не слабая, ибо кто может о себе сказать, что спас спокойствие города и много человеческих жизней? - спросил я учтиво.
Она улыбнулась ещё больше, явно довольная собой. Как видно, немного надо, чтобы приятно польстить её тщеславию. Приблизилась ко мне, и я почувствовал тяжёлый запах её духов.
- Я заметила, что вы тогда тоже встали, магистр, - сказала она. - Не будет ли невежливо с моей стороны спросить, что вы собирались сделать?
Она стояла боком ко мне, и я видел в профиль её красивую мордашку и смелые очертания груди. Но вашего покорного слугу обучали открывать то, что скрыто, и доходить до сути вещей, не обманываясь неискренней двойной игрой. Поэтому я в душе улыбнулся, думая над женским тщеславием, а вслух сказал:
- Собирался принять власть над городом, именем Святой Службы.
- У вас есть такое право? - её глаза блеснули.
- Мы не дерзаем им пользоваться без особой нужды, - серьёзно ответил я.
- Вы одни, без стражи, без армии… - она явно не могла поверить.
- Такова мощь Господа, которую он обрёл, сходя с Креста муки своей и неся врагам железо и огонь, - произнёс я и отнюдь не разминулся с истиной, поскольку в сердцах многих людей имя Инквизиции звучало как тревожный набат.
Наш разговор прервал молодой подвыпивший дворянин, который бесцеремонно меня толкнул и начал распространяться о красоте и уме Риты.
- Позвольте вас представлю друг другу, - она мягко его прервала. - Магистр Мордимер Маддердин, инквизитор из Хеза.
Молодой дворянин побледнел, пробормотал слова извинения и постарался быстро исчезнуть в толпе. Я улыбнулся, а певица презрительно надула губы.
- Что за трус, - сказала она.
- Вы позволите задать вам вопрос?
Она смотрела на меня какое-то время, а потом кивнула проходящему мимо юноше.
- Вы не против наполнить мой бокал? - спросила с ослепительной улыбкой.
Юноша вспыхнул как барышня и чуть ли не вырвал бокал из руки Риты.
- Возможно, - ответила она, глядя мне в глаза. - Всё зависит от сути этого вопроса.
- Почему вы приговорили его к смерти? - спросил я. - Также легко вы ведь могли спасти ему жизнь.
Она звонко рассмеялась.
- А я уж подумала, что вы захотите изучить мои самые сладостные секреты и самые тёмные тайны, - сказала она, кокетливо обмахиваясь шёлковым платочком. - Обманули мои надежды!
- Молю о прощении, - я склонил голову.
- Благородная госпожа. - Юноша с бокалом в руке появился около Риты. - Позвольте…
Она взяла сосуд из его руки и снова одарила его улыбкой.
- Когда начнутся танцы, вы не откажете… - начал молодой человек со щеками, покрытыми пунцовым румянцем.
- Простите, - прервала она его мягко, но категорично. - Я сейчас разговариваю об очень важных делах с почтенным магистром Инквизиции.
Юноша бросил на меня взгляд, скорее с ревностью, чем со страхом, а потом низко поклонился Рите и отошёл пятясь, всё время оставаясь в поклоне.
- Позволю всё же надеяться… - запинаясь, сказал он на прощанье.
Она кивнула ему, а потом снова обратила свой взор на меня.
- Даже странно, что вы не догадываетесь, - сказала она. - Я сделала это, по крайней мере, по трём причинам.
- Благодарность бургграфа, поскольку освобождение приговорённого, вызвано ли оно чудом или же нет, уронило бы его престиж. Благодарность семей убитых, а это значит людей, здесь в Биаррице. - произнёс я. - Но третьей причины не знаю.
- Благодарность. Красиво вы это называете, - она подкупающе улыбнулась. - Подумайте, чего бы я добилась, спасая ему жизнь? Гнева одних, озабоченности других, и, кто знает, даже пролития крови? А это был человек, никому неизвестный. Бродяга.
- Осталась третья причина, - напомнил я, лениво раздумывая, во сколько звонких крон обернулась благодарность семей убитых девушек.
- Пусть останется моей маленькой тайной, - сказала она. - Без обид, магистр.
- Конечно, без обид, - ответил я. - У каждого есть право на секреты.
- То-то и оно. - Она вежливо кивнула мне и ловко вмешалась в толпу.
Тут же около неё зароились поклонники, а мужские взгляды чуть ли не снимали с неё платье, концентрируясь главным образом на выдающейся груди. Я улыбнулся своим мыслям и протиснулся в сторону Шпрингера, который давал какие-то поручения дворецкому.
- Сейчас начнётся схватка, - сказал он, как только меня увидел. - Будете делать ставки, магистр Маддердин? Я пожал плечами.
- Даже не видел борцов. Но кто знает?
- Искренне советую поставить на Руфуса, - он понизил голос. У этого человека кувалды в кулаках.
В банкетном зале приготовили арену, на которой должны были выступить борцы. Вполне приличную, так как она насчитывала пятнадцать на пятнадцать футов, что означало: участники смогут показать несколько большее мастерство и ловкость, и всё не закончиться тем, что встанут лицом к лицу, колотя друг друга, пока один из них не упадёт. Бургграф сидел недалеко от арены на высоком кресле и грыз жирного каплуна. Увидел мой взгляд и помахал мне рукой. Я вежливо поклонился, но не пошёл. И так возле него крутилось множество людей, а Линде в основном уделял внимание некой черноволосой красотке в кармазинном платье, чья красота была в состоянии чуть ли не затмить Риту.
- Идут, - крикнул кто-то возле меня, и я обернулся в ту сторону, в которую он показывал.
Открылись двери, и в покои вступил могучий, рыжеволосый и рыжебородый мужчина с татуированным, блестящим от масла телом.
- А-ааррр! - завыл он басом, поднимая руки над головой. - Где этот, кого я должен убить, бургграф?
Линде широко улыбнулся и помахал рукой, давая знак, чтобы гигант вошёл на арену.
- Руфус, - пояснил Шпрингер с уважением в голосе. - Скотины кусок, а?
Действительно. Борец был почти семи футов роста, а его тело казалось одним узлом мускулов. Предплечья у него были примерно толщины моих бедёр. Но, видите ли, любезные мои, ваш покорный слуга справлялся уже с такими колоссами. Ибо в схватке между двумя людьми не всё зависит от веса, роста или силы. Принимаются в расчёт также смекалка и быстрота. Ну и особые умения, как хотя бы знание о том, в какое место на теле следует ударить, чтобы лишить соперника сознания, дыхания или причинить ему самую сильную боль. Не говоря уже о том, что во время обычной схватки нет нужды соблюдать спортивные правила и можно, например, сыпануть противнику в глаза шерскен. А человек, с которым таким образом обошлись, думает только о том, чтобы тереть, тереть и тереть ужасно жгущие глаза. Вот только, если он вотрёт шерскен под веки, то последнее, что увидит, будут его пальцы. Руфус встал на арене и напрягся, демонстрируя мускулы толпящимся вокруг гостям бургграфа. Через минуту однако внимание толпы сконцентрировалось на персоне, которая второй вошла в покои. Этот человек также был полуголым и также намазан маслом, но фигурой и весом не дотягивал до Руфуса. У него были чёрные, коротко обрезанные волосы и скверный шрам, тянущийся от уголка правого глаза аж до левой части верхней губы. Не был это, правда, шрам столь же отвратительный, как у моего приятеля - Смертуха, тем не менее и так производил впечатление.
- Финнеас. Опасный человек, - покрутил головой Шпрингер.
- Опасным был тот, кто его так порезал, - сказал я.
Пока второй из борцов шёл в сторону арены, я уяснил себе, что исход этой схватки совсем не предрешён. Руфус был намного мощнее, а у Финнеаса были лёгкая походка и чуткий взгляд. Сразу же было видно, что он не любитель. Его мускулы не были настолько внушительными как у Руфуса, но я был уверен, что попасть в объятия этого человека будет столь же приятно, как тесно встретиться с тисками.
- И что? Ставку делаете? - заговорил Шпрингер.
- Сто на Финнеаса? - спросил я.
- Принимаю с величайшим удовольствием, - засмеялся Шпрингер. - Сегодня мой счастливый день.
Борцы встали в противоположных углах арены, а один из придворных бургграфа начал наигранное и необыкновенно скучное представление. Всё для того, чтобы дать гостям время заключить пари. Потом на арену вступил судья.
- Нельзя кусаться, - произнёс он. - Нельзя выдавливать глаза. Кто попросит пощады, получит её, но проиграет схватку.
- А-ааррр! - снова крикнул Руфус, это вероятно означало, что пощады просить не будет.
- Начинайте, во имя Господа, - произнёс судья и быстро спрыгнул с арены, поскольку тотчас, как он договорил слово "Господа", кулак Финнеаса устремился вперёд, и Руфус получил прямо в нос.
Он отступил на полшага, тряся головой будто с неверием, благодаря чему Финнеас сумел поразить его ещё два раза, ломая при случае хрящи. Руфус бросился вперёд всей массой тела и провёл удар, после которого голова противника несомненно слетела бы с плеч. Если бы удар, ясное дело, прошёл. А не прошёл, поскольку Финнеас плавно отскочил и с полуоборота пнул Руфуса под колено. Удар был настолько сильным, что гигант закачался, но не всё же не упал. Я дерзал полагать, что обычный человек в этот момент имел бы уже сломанную ногу, но, как видно, Руфус не был обычным человеком.
Собравшиеся в зале гости кричали, перекликались, давали советы обоим участникам охрипшими голосами, а особо горячие даже изображали нанесение ударов. Вот, ничем эта борьба не отличалась от повседневности. Ну, может только уровнем обоих соперников. В шуме выделялся зычный голос бургграфа, который с покрасневшим лицом ревел: Хватай его! Хватай его! - но мне сложно было определить, за кого болеет (и на кого в связи с этим поставил деньги).
Тем временем Финнеас недостаточно быстро уклонился, и в конце концов удар Руфуса попал, превращая его нос в красное месиво. Что хуже, удар его настолько оглушил, что он не уклонился от могучего бокового удара, нацеленного прямо в левое ухо. Полетел назад, и тогда Руфус с разбега, всем весом прыгнул на него и свалил на пол. Финнеас грохнулся головой о доски арены, и всё было кончено.
- Ха! Я говорил, что это мой счастливый день! - крикнул мне обрадованный Шпрингер.
Я посмотрел в сторону бургграфа.
- Пожалуй, всё-таки нет, - отметил я.
***
Да, вызвали лекарей, но пока они добежали до зала, Линде уже не жил. Лежал с красным, вспотевшим, опухшим лицом и раскинутыми в стороны руками, а вокруг него толпились гости. Что ж, без всякого сомнения, им будет о чём рассказывать. Необычная экзекуция, интересная, хоть и быстро закончившаяся схватка, а потом смерть хозяина приёма… о да, это станет темой разговоров на долгие, зимние вечера. Я стоял у стены, рядом с мраморным портиком, и не собирался смешиваться с толпой. Линде и так уже не помочь, и я не видел смысла в разглядывании трупа, тем более что в жизни видел останков больше, чем этого желал, и, несомненно, больше, чем все присутствующие в покоях вместе взятые. Конечно, мне жаль было Линде, поскольку он был достойным человеком, но также трудно было не заметить связи между его внезапной смертью и нездоровым образом жизни.
- Диета и много движения на свежем воздухе, вот что надо человеку, - пробормотал я про себя и отпил глоток вина, которого - вот странно - толпа, хлынувшая ранее в сторону мёртвого бургграфа, не смогла выплеснуть из моего кубка. - Вы что-то говорили, магистр? - заговорила со мной Рита. Ха! Я даже не заметил, как она подошла, а это означало, что смерть Линде всё-таки вывела меня из равновесия в большей степени, чем я предполагал.
- Молился, - серьёзно ответил я. - Дабы Господь в небесах допустил бургграфа к своей светозарности.
- Я так и думала… - Неужели я услышал иронию в её голосе?
- Разве не удивительно наблюдать эту необыкновенную метаморфозу? - Она взглянула на меня быстро, как бы проверяя, понял ли я последнее слово. - Изменяющая чувствующее и мыслящее существо в кусок холодного, бездушного мяса, обделённого жизнью в той же степени, что и камни, на которых лежит? - спросила, и если это должно было стать эпитафией бургграфу, то она не показалась мне уместной.
- Естественный порядок вещей, - ответил я, пожимая слегка плечами. - Ибо прах ты и в прах возвратишься.
И когда я договаривал эти слова, услышал звон разбиваемого окна. Витражное, разукрашенное стекло треснуло и разлетелось на десятки кусочков, а на паркете покоев приземлился обёрнутый в грязную тряпку камень. Десятки глаз всматривались в этот камень таким взглядом, будто он сейчас должен был снова подняться в воздух и их атаковать.
Наконец какой-то дворянин подошёл осторожно и взял снаряд в руки. Развернул тряпку, подгоняемый взглядами людей, собравшихся вокруг него. На тряпке было что-то нацарапано красными чернилами или кровью, но с этого расстояния я не мог разглядеть что. Я пошёл в сторону дворянина, но он уже успел прочитать с изумлением в голосе.
- "Это был первый". - Он медленно повёл взглядом по собравшейся вокруг него толпе.
- Это был первый, - повторил он громче.
- Осторожнее, сейчас может влететь другой, - предостерёг кто-то, и гости бургграфа начали отступать от окна.
- Это камень был первым? - спросила Рита, которая снова оказалась рядом со мной. - Об этом речь, а? Я рассмеялся.
- Бургграф, - мягко объяснил я. - Первым был бургграф Линде. Теперь время следующих виновных в смерти сегодняшнего приговорённого.
Я посмотрел на неё краем глаза. Заметил, что её и так бледное лицо сейчас покрывается мертвенной белизной.
- Нет, - сказала она ошеломлённо. - Вы так на самом деле не думаете… Ведь это… бессмыслица.
- Увидим, - ответил я. - Если будут следующие жертвы, окажется, что я прав.
Я легко ей поклонился и пошёл рассмотреть камень и надпись. Рита осталась там, где я её оставил, будто ноги её вросли в паркет. Не скрою, любезные мои, что это было достаточно забавным. Хотя, с другой стороны, ваш покорный слуга понимал, что возможно ему придётся столкнуться с серьёзной проблемой, решение которой потребует искренней веры и горячего сердца. Ну, этого как раз мне хватало.
- Сделайте что-нибудь! - Он крикнула мне почти в лицо, а её искажённое гневом и страхом лицо стало почти отталкивающим. - Вы же инквизитор!
Мы сидели в покоях Шпрингера втроём, и хотя на поверхности стола пыжился кувшин превосходного вина, моим собеседникам оно как-то не лезло в горло. Я - совсем наоборот - наслаждался вином, заодно грызя медовые прянички.
- Из замковой пекарни? - спросил я Шпрингера. Он посмотрел на меня, как бы не понимая, о чём я спрашиваю, а потом его взгляд задержался на печенье, которую я держал в пальцах.
- Из замковой, - пробормотал он. - Но, Господи, не занимайтесь пряниками, только скажите, что тут происходит? На самом деле кто-то убил Линде?
- Окажите милость, велите пекарю, пусть приготовит мне к ночи добрую корзинку. Действительно вкусно… Мне надо узнать, в каких пропорциях смешивают мёд и тесто. А возвращаясь к вашему вопросу. Это только мои предположения, - сказал я. - Не подкреплённые разумными доводами. Но если я прав, не бойтесь. Следующим на очереди станет палач.
- Проклятые духи, - чуть не заплакала Рита. - Я знала, что они существуют, но чтобы убивать людей…
- Духи? - засмеялся я. - Духи не бросают в окно камень и не пишут кровью предупреждений на грязных тряпках.
- Тогда кто, чёрт побери? - рявкнул Шпрингер.
Я не собирался делиться с ними своими подозрениями. Ещё не время. Пока что лекари тщательно изучали тело бургграфа, но я тоже - прежде чем отдать его в их руки - внимательно его осмотрел. Линде не подавился костью и его не отравили. Я был в этом почти уверен, и поверьте мне, разбираюсь в этих делах. Также не выглядело, чтобы его хватил удар. Факт, он был болезненным и немощным, и все признали бы его смерть трагическим происшествием, если бы не этот несчастный камень. Что хуже, любезные мои, я внимательно осмотрел двор под окнами бального зала. Вероятность, чтобы кто-то мог туда проникнуть, не обратив на себя внимание стражи, была ничтожной. Поэтому камень мог быть брошенным издалека человеком, умеющим обращаться с пращой. Либо же оказался там совершенно иным способом, что означало: ваш покорный слуга впряжётся в неприятную работу, в которой молитва играет значительно большую роль, чем сила мускулов или умственные способности.
- А после палача кто? - Рита так сильно сплела пальцы рук, что у неё даже побелели костяшки.
- Вы, - тепло ответил я. - Ибо кто же ещё?
- Я… не хочу… - Её нижняя губа дрожала так, будто на певицу напала лихорадка.
- А кому бы хотелось? - Я пожал плечами. - Однако не морочьте этим свою красивую головку, возможно, это образование инквизитора слишком влияет на достойную сожаления подозрительность моего ума.
- Вы сведёте меня с ума! - вспыхнула она, и, пожалуй, я предпочитал видеть, как она гневается, чем как отчаивается.
- А я? - глухо спросил Шпрингер.
- Не думаю, - произнёс я.
- Вы тоже могли его спасти. - Она уставилась на меня. - Вы могли сказать, что обычай требует отпустить приговорённого на свободу…
- Я сказал правду, - прервал я её. - И это не я заказывал у нашего умелого палача из Альтенбурга верёвку, приносящую счастье.
- Знаете… - Она опустилась на кресло.
- Знаю. И в связи с этим также знаю, какой была третья причина. Жизнь человека в обмен на кусок верёвки с его виселицы - это интересная замена. Хотя признаю, вы могли иметь несколько больше милосердия в вашем сердце.
- И вы-ы-ы, - заикаясь, сказала она, - говорите о милосердии. Инквизитор! - Она выплюнула последнее слово, будто было проклятием. - Я покидаю этот проклятый город! –
Она стукнула кулаком по поверхности стола, аж кувшин с вином опасно задрожал.
- Не советую, - сказал я. - Будете здесь или в ста милях отсюда, немного вам поможет. Но как я говорил: даже если мои подозрения подтвердятся, у вас будет время. Самое меньшее шесть дней.
- Почему именно шесть дней? - спросил изумлённый Шпрингер.
Я встал.
- Не забудьте о пряничках, - наказал я ему. - Что касается вас, - я обратился к Рите, - советую найти священника и искренне исповедаться. А перед сном прочитать Розарий. Скорее всего, мало поможет, но всё-таки… А теперь простите, пойду поговорю с лекарями.