Часть 1
Максим
Глава 1
В которой Максим никуда не торопится и знакомится со странным майором
Лифт стремительно летел вверх. На семьдесят втором этаже двери открылись с тяжёлым выдохом, будто запыхавшись от подъёма. Максим быстро прошёл по пустому коридору, уходящему куда-то вдаль, и остановился у своего кабинета. Войдя, как всегда, задержался у огромного, во всю стену, окна. Он всё ещё не мог привыкнуть к ошеломляющей панораме.
Полюбовавшись видом, уселся в большое комфортное кресло за рабочим столом и прямо поверх стопки бумаг обнаружил красивую карточку пастельного цвета с золотыми вензелями и милыми, слегка розоватыми ангелочками. Такую обычно присылают как приглашение на свадьбу. Но Максим знал, что это - зов на ковёр к начальству. Причём явиться следует срочно, учитывая неординарный характер шефа.
Почти бегом Максим выскочил в коридор и через несколько мгновений тихо постучал в элегантную белоснежную дверь, украшенную скромной табличкой:
Руководство Администраций (РАЙ).
Начальник департамента.
Моисей
Начальник сидел, погрузившись в думы. Наконец он поднял глаза и невнятно пробормотал:
- Максим. Вот, садись. Что сказать я должен тебе? Послушай.
Максим знал, что начальник был не речист, вдобавок голос говорящего был слегка приглушён бородой. Поэтому он постарался сконцентрировать внимание.
- Решение получено, - возвестил начальник. - Теперь исполнять следует. Хорошая весть: тебе премию дают. Там сказали, что службой довольны. Да и весь отдел хвалили. Слава Богу! Щедр и милостив Господь! Многотерпелив и многомилостив! - Моисей возвёл глаза долу. Сообщив благую весть, он удовлетворённо смотрел в лицо Максима. Пауза затягивалась.
- Славно, - согласился с начальством Максим. - А в чём подвох? - спросил он, зная логику поступающих распоряжений. Обычно за жизнеутверждающей первой частью следовала вторая, значительно более проблемная.
- Перепись народов не понравилась, - подумав, продолжал начальник. - Много грешников, мало праведников, велико развращение человеков. Да и поступки у них, знаешь ли. Зверей убивают не ради пропитания, природу портят, - словно оправдываясь, произнёс он.
В комнате опять повисла пауза.
- И что? - осторожно спросил Максим, пытаясь заполнить наступившую тишину.
- И всё. Похоже, раскаялся Господь, что создал человека на Земле. Можно сказать, восскорбел в сердце Своём. Земля, говорит, наполнилась от них злодеяниями… - голос начальника окреп, словно он говорил на многолюдном собрании. Теперь он уже почти кричал: - Истребит Он с лица Земли всех, которых сотворил. А заодно и скотов, и гадов, и птиц небесных…
Неожиданно Моисей замолчал и задумался. Дума была явно горькая. Уже обычным, тихим и совсем неофициальным голосом он произнёс:
- Слушай, Максимушка. Он ведь и нас истребит. Зачем мы Ему без людей-то? Чего нас, бюрократов, держать?
Его грустные и умные глаза вопросительно смотрели куда-то в потолок, словно там должен был появиться ответ.
Максим сочувственно смотрел на шефа: "В сущности, он ведь очень стар. Просто невероятно стар. Наверное, мысль о смерти должна казаться ему непривычной…"
Не дождавшись ответа от потолка, начальник предположил:
- Может, в отпуск отправит? Как думаешь?
- Вряд ли, - честно ответил Максим. - Если сильно восскорбел, то точно всех истребит.
- Надо, чтобы кто-то из ваших встал перед лицом Господа и возопил… пожалостнее. Мол, неужели погубишь праведного с нечестивым?.. И лбом об пол… И голову пеплом…
Максим с сомнением покачал головой:
- Думаете, сработает?
- У Авраама получилось.
- Так то у Авраама. К нему особое отношение было. Да и не попасть сейчас к Самому на приём. Это же раньше, когда человечество было Его любимой игрушкой, вы, уважаемые, могли запросто говорить с Господом. А сейчас… Кто такой чести достоин? - задал риторический вопрос Максим.
Моисей горестно кивнул.
- Да. Времена изменились, - он яростно взбил бороду. - Думаю, всё равно, Он только ваших и послушает. Традиция, прецедент, опять же. Господь чтит прецедентное право, - с внутренним сомнением произнёс Моисей и продолжил, не давая мыслям скатиться в пессимизм: - Ну, иди, подумай. Выход должен быть. - тут он уже слегка воспрял духом и залихватски ввернул явно не каноническую фразу: - Где наша не пропадала!
Затем кривая настроения начальника снова упала вниз, он махнул рукой и напоследок добавил:
- Только недолго думай…
Максим осторожно вышел. Прикрывая за собой дверь, услышал нежные и грустные звуки арфы. Все знали, что руководство любит этот инструмент и старшему звену не возбраняется наигрывать мелодии даже в рабочее время. Считалось, что это способствует концентрации.
Похоже, времени было в обрез. Как только Максим сел за свой стол, зазвонил телефон. Максим схватил трубку. Красивые белоснежные облака за окном его уже не радовали.
- Аналитический Департамент беспокоит, - прозвучал в трубке хорошо знакомый хриплый прокуренный голос. - АД то есть…
- Фёдор, ты, что ли? - на всякий случай спросил Максим.
- Я. Только новости у меня плохие. И первая, и вторая, и третья - всё одно и то же.
- Ну?..
- Хана человечеству, - мрачно объявил Фёдор. - Начальство сегодня на ковёр вызывало.
- Сердилось? - сочувственно уточнил Максим.
- Орало… - подтвердил Фёдор. - А потом сказало. "Всё, - сказало. - Хана. Достали", - сказало.
- Как? - опять не понял Максим.
- Пыхнуло огнём. И выгнало. Теперь душа горит, - продолжал страдающий Фёдор. - У тебя есть чем огонь залить?
Максим знал, что телефон могут прослушивать. Поэтому осторожно сказал:
- Вам к нам нельзя. Пропасть между нами великая установлена. Не подняться. Каждый день код у лифта меняют. Да и занят я сейчас. Книгу главную читаю, - многозначительно произнёс Максим.
- А какой стих? - быстро уточнил догадливый Фёдор.
- Глава два. Стих тридцать семь.
- Ага, - повеселел Фёдор. - Побежал грехи замаливать. Я быстро…
Трубку повесили.
И почти сразу телефон вновь зазвонил.
- Опять ты? Что непонятно? - возможно, даже слишком резко спросил Максим.
- Это сервисная служба, - проворковал нежный женский голос. - Департамент Чистилища. Нужен ваш отзыв по качеству уборки.
- Нормальная уборка… - начал было Максим.
- Это я, Мадлен. Слушай, Макс, у нас здесь такое творится… - вдруг зачастил женский голос. - Слух ходит…
Неожиданно связь прервалась. В трубке раздались короткие и тревожные гудки. Максим понял, что они звучат в такт ритму сердца.
"Пип… Пип… Пип…"
Он проснулся. Трезвонил телефон. Его беспокойные звонки звучали продолжением сна. Наконец трель умокла.
Сон был живой и яркий. Максим сел на кровати и на всякий случай оглядел комнату, чтобы удостовериться, что в углу не затаился Фёдор, прибывший прямиком из своего Ада, то есть Аналитического Департамента.
Занавески чуть заметно колыхались в такт свежему дыханию, тянущему от окна. Он нащупал ногами мягкие тапки и, пройдя несколько неуклюжих со сна шагов, отдёрнул шторы. Вопреки прогнозу, погода обещала быть отличной. На лазурном небе ни тучки. Птицы спешно завершили утреннюю спевку и грянули что есть силы могучим хором: "С добрым утром тебя!" Бабочки, похожие на цветные фантики, чередовали плавное скольжение с резкими вывертами. Получалось замысловатое танго. Вежливые тени неслышно, словно английский дворецкий, вошли в комнату в такт движению тронутых лёгким ветром сосновых веток.
Максим прошлёпал в ванную.
Когда тебе уже за сорок, начинаешь внимательно вглядываться в своё отражение, ища изменения. Загорелое лицо, туманный спросонья взгляд, лёгкая седина в волосах, рельефные тренированные мышцы, плоский живот, ну, или почти плоский, если не смотреть в профиль. Перемены заключались в основном в отросшей за ночь щетине. Но это как раз вопрос решаемый. Своей внешностью он остался доволен.
В формуле "Возлюби ближнего как самого себя" Максим полагал вторую часть ключом к успеху. Многие себя не любят, постоянно недовольны, и даже когда всё хорошо, мечтают сбросить пару килограммов. Чувство неудовлетворённости собой обычно не исчезает с достижением нужного результата, а распространяется на соседа, родственников, знакомых. У ближних обнаруживаются тонны недостатков. Максим себе нравился и с чистой совестью применял заповедь ко всем остальным: людям, животным и растениям. Но, поскольку человечество было легче любить издалека, предпочитал одиночество.
Только нанёс ароматный гель для бритья на щёки, как телефон зазвонил вновь. Кто-то упорствовал в намерении до него дозвониться. Максим взял трубку, висевшую на стене.
Разговаривать с пеной на губах было неудобно. В зеркале он был похож на эпилептика, решившего вызвать себе скорую помощь.
- М-м-м? - сказал он, пытаясь одновременно протереть лицо.
- Не мычи, пожалуйста, - раздался знакомый голос Софии. - Петушок пропел давно.
- Это в ваших краях, - наконец смог внятно ответить Максим. - У нас ещё дрыхнет вовсю.
Она не стала спорить.
- Как спалось?
- Нормально, - соврал Максим, понимая, что София звонит совсем не для того, чтобы поинтересоваться качеством его сна.
- Я что звоню, - даже за тысячи километров чувствовалось, что она нервничает. - Тут совещание объявлено. Срочное. Мне только что звонили от дедушки Анри. Всех собирают к 19:00.
- По поводу чего?
- Не говорят.
- Они сбрендили? За пару дней нельзя было сказать? У меня что, нет своих планов? - из ноздрей Максима возмущённо повалила пена для бритья.
- Видимо, нельзя. Самолёт в 12:10, посадочный талон на твоей почте. Целую и до встречи, - торопливо продолжила она. - Извини, Максим. Дел невпроворот. Вечером увидимся, поговорим.
- Пока-пока, - задумчиво ответил Максим, соображая, что делать в первую очередь. Во-первых, не дёргаться. Он не мальчик, чтобы сломя голову мчаться к дедушке, поманившему конфеткой. Конечно, лететь придётся, но без суеты и паники. Что у них там стряслось? Скорее всего, ничего хорошего.
Он неторопливо добрился. Тщательно почистил зубы. Десять движений от десны. Сверху, сбоку, внутри. Пригладил волосы колючей щёткой. Не понравилось. Слишком аккуратно. Взлохматил пятернёй. Так лучше.
Утренней йогой поступиться нельзя. Что бы там у них ни произошло. Заведённый распорядок сродни магическому ритуалу. Поставь иначе зубную щётку - где-то умрёт бабочка, а там и самолёт, не приведи Господи, упадёт… Всё успеется. "Суетный труженик лепит суетного бога", - говорится в Библии.
Облачившись в светлые шорты и майку и захватив свёрнутый в трубочку резиновый коврик, он сбежал по ступенькам особняка, белеющего в оправе сосновой рощи. Это его рукотворная вселенная, созданная умом и трудом. Красивая, добрая, безопасная. Здесь мир сомкнулся в прочную сферу, и Максим был её центром.
Прошёл по извилистым дорожкам, кивая, словно старым знакомым, золотистым стволам. Те в ответ приветливо шевельнули где-то в вышине пушистыми игольчатыми лапами, отчего сразу вкусно запахло воском и мёдом. Юная, озорная, стройная сосенка запустила в него шишкой. Уже больше восьмидесяти лет, а ведёт себя как дитя!
Птицы закончили славословие и теперь озабоченно обсуждали текущие проблемы. Вторая половина лета, птенцы давно покинули гнёзда, и пора думать о зимней эмиграции. Молодая белка, худая и подвижная, каждое утро ждала встречи. Наверное, была в него влюблена. Хвост, пушистый и прозрачный, как ёршик, занимал большую часть тела. Чистые аккуратные ушки венчали милую мордочку с чёрными бусинками восторженных глаз. Максим подмигнул симпатяге. От восторга та чуть не свалилась с ветки и тут же, смущённая, умчалась. Сверчки скороговоркой трещали, восторгались прекрасной погодой, сплетничали. Кузнечики, как обычно, целеустремлённо соревновались в прыжках. Синицы и малиновки неистово подбадривали спортсменов. Ворона, каркнув, строго предложила всем заткнуться: "Не видите, человеку надо сосредоточиться!"
Психиатр наверняка бы удовлетворённо хмыкнул. Но психиатры здесь не водились.
На своей любимой поляне, оборудованной настилом из шлифованных дубовых досок, Максим расстелил мягкий коврик и уселся в позу покоя, закрыв глаза. Трижды неторопливо пропел: "Ом-м-м…". Звук тянулся мягко, словно возникая сам собой на выдохе, и так же незаметно замирал. Вот так и Бог когда-то с выдохом сотворил этот мир. Насекомые старательно подпевали. Особенно усердствовал чёрный шмель, басивший, как дьякон в церкви. Через несколько секунд мозг привычно отключился. Теперь, когда разум перестал тарахтеть, как спортивный комментатор во время футбольного матча, всё изменилось, наполнилось глубокой тишиной, лишь подчёркиваемой галдящей реальностью.
Земля раздалась вширь и вдаль, любая травинка, каждый звук обрели своё главное предназначение: обрамлять безмятежный покой, возникший у него в голове. Предметы не слились в безликую массу, а, наоборот, обрели ещё большую индивидуальность, стали значимы.
Так мы сидим в театре. На сцене гремит хор, воспевая сражающихся героев, но в зале царит трепетное безмолвие. И зрители готовы шикнуть на невежду, негромким шорохом конфетного фантика нарушившего волшебную тишину.
Максим из туманного зала застывшего разума отрешённо наблюдал картину "Утро в лесу", правда, без резвящихся медведей.
Постепенно в плоть вплелись волны окружающей энергии, исходящей от воздуха, земли, деревьев и всего прочего, известного и неизвестного людям. Он поддался этой силе, слился с ней. Послушные мышцы гибко и мягко перетекали от одной позы к другой. Он превращался то в потягивающуюся собаку, то в раскрывшую крылья бабочку, то в готовую к броску змею. Становился деревом и посохом, мостом и ручьём, а в конце стал трупом. Многие полагают, что в позе "Шавасана" нужно просто лежать неподвижно с закрытыми глазами. Но приходится годами тренироваться совсем не для того, чтобы правильно выглядеть после смерти. Это одна из сложнейших асан, позволяющая достичь состояния глубокой медитации.
В этот момент к Максиму приходили неведомо откуда берущиеся знания. Проблема была лишь в том, что, с его точки зрения, часто информация предназначалась кому-то другому. Максим несколько раз видел чертежи странных подводных лодок и загадочных летательных аппаратов, а как-то узнал знакомую таблицу Менделеева. Во всех случаях, вернувшись в тело, он вежливо указывал Богу на его ошибку и просил уточнить адрес поступающей корреспонденции.
Сегодня потусторонние почтальоны не стучали в двери разума, писем не было. Максим одиноко висел во внутренней тишине. Он исчез и стал всем: ветром, щекочущим иголочки сосен, облачками, бегущими наперегонки по синему стадиону неба, землёй, солнцем, галактикой, Богом. А ещё он стал точкой, существовавшей где-то глубоко внутри. Эта никогда не дремлющая точка и пробудила его тело ровно через десять минут.
Максим сложил коврик и отправился завтракать.
Приятно, когда ритуал не нарушен. Душа довольна. Дух, наверное, тоже. Тело - вообще пылало от восторга.
По дороге зашёл в небольшой флигель, стоящий в парке. Там жил Володя, Владимир Иваныч, прежде работавший врачом-патологоанатомом в госпитале ФСБ. Выйдя на раннюю пенсию, он с удовольствием оставил романтику таинственных смертей. Молчаливый, высокий, жилистый и очень крепкий, выполнял функции охранника, шофёра, садовника, ремонтника и ещё бог знает кого. В домике у Володи вкусно пахло деревом, табаком, яблоками, свежим чесноком, складываясь в запах, который Максим определил для себя формулой "русский дух".
- Доброе утро. Погода, похоже, намечается классная. Как дела? Всё нормально. Вопросы есть? Вопросов нет, - Максим остановился, заметив, что разговаривает сам с собой.
Володя это тоже заметил. Отвечать было необязательно.
- Уезжаю в командировку. Буду готов через сорок пять минут. Отвезёшь меня в аэропорт.
Володя никогда не задавал вопросов, полагая, что всё необходимое для дела ему уже сказали. А лишняя информация лишь "умножает скорбь". Вот и сейчас лишь молча кивнул.
Максим не доверял поварам. Поварихам тем более. Поэтому завтрак готовил сам. Слегка подогрел свежее молоко, привезённое утром, и залил овсяные хлопья. Нарезал тонкими ломтиками мягкий сыр с бархатной белоснежной корочкой. Вежливо кашлянув, тостер выдал два кусочка ржаного поджаристого хлебушка. Кофемашина, ворча словно бабушка, приготовила ароматный капучино. Всё. Обед будет уже в Париже.
После завтрака Максим зашёл в уютную библиотеку, погружённую в обычную дремоту.
- Охраняйте дом без меня, - сказал неизвестно кому.
Словно в ответ, за окном закричала ворона, выдохнуло "ох-х-х…" кожаное кресло, легко скрипнул паркет. И стало тихо: дом горестно застыл, словно щенок, понимающий, что хозяин сейчас уедет и оставит его.
Надел светлые брюки и белую рубашку. Закатал рукава. Брать пиджак? Пожалуй, барону Анри всё равно, но баронесса… Лучше взять. Выбрал неформальный, светло-бежевый, с мелким, почти невидимым тёмно-серым ромбом. Такой сойдёт и за куртку.
Бросил в коричневую полётную сумку всегда готовую косметичку. Пару рубашек, бельё, побольше футболок. Во Франции сейчас жарко. Напоследок положил мягкие замшевые ботинки. Кто знает, что там случилось. Вдруг придётся задержаться? Как-то всё же неспокойно на душе.
Володя уже вывел машину из гаража.
До "Шереметьево" доедем быстро. В начале августа пробок в Москве почти нет. Все разъехались. Соберутся к первому сентября. Жёны, загоревшие на далёких морях. Дети, предвкушающие первую драку в школе. Пенсионеры, вернувшиеся с дач. Депутаты, бизнесмены…
Он подрёмывал на заднем сиденье, когда машина резко тормознула.
- Собачка дорогу перебегала, прямо под колёса бросилась. Жаль было давить глупую, - словно оправдываясь, пробормотал Володя.
Максим выглянул в окно. Убогой собачки давно и след простыл, зато был заметен необычного вида человек, голосующий с обочины: плотный мужчина в кителе майора с двумя десятками ярко сверкающих орденов и медалей. На могучей груди залихватски высовывалась потёртая тельняшка.
- Подожди-ка, - непонятно почему скомандовал Максим. И сам удивился, зачем сказал. Словно чёрт за язык дёрнул. Лицо знакомое? Нет, вроде бы. Загорелая обветренная кожа. Глаза чуть навыкате. Нос картошкой. Типичный вояка. "Никогда не заговаривай с незнакомцами", - учил классик. Но было поздно. Человек уже неспешно приблизился к остановившемуся джипу. Максим приспустил стекло.
- Ну, никто не берёт попутчика, - как давнему знакомому, объяснил мужчина.
Голос спокойный, без внутреннего напряжения или наглого нажима. Уехать, не сказав ни слова, теперь было бы странно. Взять и подвезти? Почему нет? Потому, что слишком много случайностей. Пёс решил покончить с собачьей жизнью и бросился под колёса. Редко кто станет давить невинное животное, обязательно притормозит и остановится. И рядом, будто по волшебству, обнаружится этот тип.
- Что случилось, майор?
- Праздник сегодня, день ВДВ. Слышали? Подвезите до Москвы хотя бы.
- Тебе куда надо?
- В "Шереметьево". Аэропорт. Там друзей требуется встретить. Уже совсем опоздал…