ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Никогда еще в жизни Лесли не чувствовала себя настолько беспросветно одинокой. И никогда раньше от мысли о том, что завтра наступит новый день, на душе не становилось тоскливо.
За десять лет маркетирства не раз бывало, что она валилась с ног от усталости, дрожала от холода, ложилась спать полуголодной - но всегда оставалась надежда, что завтра погода изменится, попадется богатая добыча и хорошее место для дневки. И рядом были собаки - их тепло, их бескорыстная любовь, сочувствие и поддержка - и все это вместе была ее жизнь, ее собственная, где она сама решала, что ей делать и куда идти.
Теперь же она засыпала на чистых простынях, под крышей, могла перед сном принять теплый душ, и в животе больше не урчало от голода - но радости ей это не приносило. Иногда у нее возникало ощущение, что Логово - это всего лишь очередной поселок, в который она пришла торговать и непонятно с чего загостилась. И что пора бы уже сказать всем "Пока!", выйти за ворота и наконец-то полной грудью вдохнуть свежий воздух…
Раздражал запах бензина - он присутствовал здесь все время; к нему можно было притерпеться, но совсем не замечать не получалось. Раздражало брямканье "колокола"-громкоговорителя и почти непрестанный треск мотоциклов. Раздражала необходимость общаться с людьми - и с людьми зачастую не слишком ей приятными.
Раздражало само это место - его нравы и обычаи…
В Логове жило больше двухсот мужчин и около тридцати женщин. Точнее, молоденьких девушек, которых бойцы привозили из "подначальных" поселков, формально - как поварих, уборщиц и прачек. Фактически же они принадлежали всем и каждому - в любой момент, когда те пожелают. Сопротивление было бесполезно и вызывало в лучшем случае смех, а в худшем - побои.
Единственным способом спастись из этого рабства была беременность - как только у одной из девушек намечался животик, ее с очередным грузовиком, идущим за данью, отправляли обратно в поселок.
Лесли узнала все это в первые же дни, пришла в ужас, но ни изменить сложившийся порядок, ни как-то облегчить участь несчастных девушек была не в состоянии. Разве что, если девчонка приходила к ней вся в синяках, давала ей возможность денек-другой отлежаться в лазарете. Поначалу она, правда, старалась выяснить имя виновника, жаловалась на него Смайти или Динеро. Кончилось тем, что на одном из совещаний внутреннего круга Джерико подозвал ее к себе и с легким раздражением приказал не лезть в эти дела: пара синяков - дело житейское, кости же пока никто никому не переломал, верно?
Сами девушки относились к Лесли с опасливым уважением, но при этом, как она довольно быстро поняла, и с подспудной неприязнью. Вполне, если подумать, объяснимой и замешанной на зависти: ей, единственной из всех женщин в Логове, не приходилось работать с утра до вечера и при этом опасаться, что кто-то из парней сейчас потянет к ней руку.
Впрочем, один дурак все-таки нашелся, потянул.
Как-то под вечер она шла по улице, когда над самым ухом мужской голос весело гаркнул:
- А ты че - никак новенькая?! - и чья-то пятерня смачно припечатала ей по заду.
Лесли обернулась со скоростью атакующей гремучки, но с одного взгляда сумела оценить стоявшего за спиной незнакомого парня - сущего телка с губастым лицом и наивными глазами. Заметила сбоку, у стены казармы, нескольких бойцов из третьего отряда и двух поварих - все уставились на нее, одна девчонка аж рот приоткрыла в ожидании.
Рука, уже сложившаяся в подобие наконечника копья и нацеленная парню в горло, разжалась и закатила ему звонкую оплеуху. Второй удар, коленом в пах, ненамного отстал от первого.
Секунду бедняга смотрел на нее, оторопело выпучив глаза, потом хрипло взвыл: "Ы-ы-ы!" - и, хватаясь за промежность, рухнул на колени. Лесли повернулась и спокойно пошла своей дорогой.
На следующее утро, подойдя к лазарету, она увидела этого же паренька - он сидел на крыльце; едва заметив ее, вскочил и потрусил навстречу, еще издали затянув:
- Мэм… миссис Лесли, простите, пожалуйста! Я в разведке был, в Канзасе, мы только вчера приехали - я не знал, кто вы!.. Меня ребята подначили - сказали, новенькая, классная телка! Пожалуйста, мэм! Я не знал! Мне Юло потом сказал, что мне еще здорово повезло!..
- Это точно! - усмехнулась Лесли. В самом деле, не сдержи она руку - и лежать ему сейчас в лазарете с разбитой гортанью (сама поломала - сама и лечи!). Да и удар по яйцам мог бы быть куда сильнее.
- Так вы не сердитесь, мэм?! - обрадовался парень.
- Ладно уж, так и быть! Зовут-то тебя как?
- Колт. Колт Бреннер. А здорово вы меня огрели - я понять даже ничего не успел! - в голосе его прозвучало откровенное восхищение.
Сержанта Калвера Лесли навещала нечасто, позволяла себе забегать к нему от силы раз в неделю. И то Джерико их однажды чуть не застукал.
Как-то раз после полудня она зашла к сержанту в ангар, собираясь поподробнее расспросить его о новом мамином муже - сколько ему лет, что за человек. Да и вообще, хотелось пообщаться - хоть сержант при ее появлении обычно морщился и спрашивал неприветливо: "Чего надо?" - он все равно оставался для Лесли частицей ее жизни в Форт-Бенсоне, и ее тянуло к нему как магнитом.
Дожидаясь, пока сержант обратит на нее внимание, она присела на первую попавшуюся железяку.
- Ну-ка встань с рамы! - он тут же вскинул голову. - Чего опять приперлась?! Тиятер тебе подавай, зрелище? А вот не будет тебе зрелища, подбери сопли!
Лесли опешила - конечно, образцом приветливости сержант не был, но это уж слишком!
- Вставай, чего расселась! - устремив взгляд на что-то за ее плечом, он повысил голос: - Христом-богом прошу, уберите от меня эту пиявицу!
Только теперь Лесли сообразила, что они не одни. Обернулась - сзади, совсем близко, стоял Джерико. Откуда он здесь взялся?!
- На ноги ей на мои полюбоваться, понимаешь, хочется! - витийствовал сержант. - А вот не дам! Мои ноги!
- Но как я могу их лечить, не осмотрев?! - сообразив подыграть ему, обиженно воскликнула Лесли.
- Обойдешься!
- Ладно, - вмешался Джерико, обнял ее за плечи и притянул к себе, - больше она тебя не побеспокоит.
- Да нет, ну зачем уж так! - возразил сержант. - Пусть приходит - мне и от варева ее спится лучше, и мордочка у нее свеженькая - приятно взглянуть. Но к ногам моим пусть больше не лезет!
- Договорились. - Джерико усмехнулся. - Ты лучше скажи, когда ты мне этого красавца доделаешь? - кивнул в дальний угол ангара, где в полутьме на фоне стены смутно вырисовывались угловатые приземистые очертания чего-то похожего на танк без башни.
Сержант Калвер пожал плечами.
- Если я сейчас все брошу и бэтээром этим займусь, то, думаю, месяца за полтора управлюсь, - только теперь Лесли сообразила, что приземистый "танк" - это гусеничный бронетранспортер. - Но вы же сами сказали: мотоциклы для четвертого отряда к весне кровь из носу нужны.
- Да, мотоциклы нам сейчас нужнее, - со вздохом кивнул Джерико. - Ладно, весной я уеду - тогда и займешься нашим красавцем.
- Как скажете, - снова пожал плечами сержант.
- Ладно, пойдем! - Джерико потянул ее к выходу, уже на улице добавил: - Постарайся больше Байкера от дела не отвлекать - сама видишь, характер у него не сахар, а работы много.
Сказано это было с улыбкой, но прозвучало как приказ.
- Ты что, собираешься организовать четвертый отряд? - спросила Лесли - просто чтобы не обещать того, что не собиралась выполнять.
- Да, но ты об этом пока не распространяйся. Вопрос еще даже на внутреннем круге толком не обсуждался.
Когда, спустя неделю, она снова зашла в ангар, сержант Калвер не стал делать вид, что ее не замечает - обернулся и, дождавшись ее приближения, протянул руку за бутылкой, сказал угрюмо:
- Давай сюда и ступай. И больше без нужды не приходи, иначе и меня и себя подставишь.
Единственной отдушиной для Лесли оставались поездки за целебными растениями. С охранниками - как же без них, кугуар съест! - и все же это было время, когда она могла насладиться покоем и одиночеством, вдохнуть полной грудью пахнущий травой и деревьями воздух.
Ездила за растениями она два-три раза в неделю, с Честером и Бобером - так повелось с самого начала. Их даже звать не приходилось: каждое утро парнишки словно невзначай попадались ей на пути. Здоровались, глаза смотрели вопросительно: "Поедем, нет?!"
Если Лесли кивала, ребята расплывались в улыбке, и чуть ли не вприпрыжку неслись в гараж. К тому времени, когда, закончив занятия с очередным взводом, она выходила со спортплощадки, большой квадроцикл уже ждал ее, заправленный под завязку бензином; Честер обычно сидел на водительском месте, Бобер - рядом. Лесли устраивалась на заднем сиденье, и они ехали на север - либо в предгорья, либо на берег Пекоса.
Там, оставив ребят возле квадроцикла, она уходила собирать травы. Первое время охранники таскались за ней по пятам - Хефе приказал не спускать глаз! - но мало-помалу привыкли и спокойно дожидались ее возле костерка, где в котелке варилась похлебка.
Похлебку эту они просто обожали - густая, ароматная, настоянная на диких травах, она и впрямь была куда вкуснее того рагу, которое варили на обед поварихи Логова. Для Лесли же это немудреное варево - память об ее прежней кочевой жизни - казалось вкуснее любого другого яства.
В нее обычно входило и то, что ребятам удавалось раздобыть на кухне: горсточка крупы или муки, луковица, морковка или пара картофелин - и "подножная" еда: дикий чеснок, съедобные корешки и клубни, грибы, листья одуванчика или щавеля - и обязательно мясо или рыба.
Хотя Честер и Бобер (как выяснилось, они были троюродными братьями) выросли сравнительно недалеко, на северо-востоке Техаса, к удивлению Лесли, они почти не разбирались в том, чем могла попотчевать человека здешняя фауна. Разумеется, они с детства охотились на оленей и кабанов, могли подстрелить тетерева или дикого голубя, умели ставить силки на кроликов - но когда она в первый раз притащила к костру здоровенную, фунтов на десять, черепаху, брезгливо-испуганно скривились: "Вы это что - собираетесь есть?!"
Но уже через месяц они с аппетитом уписывали и черепашье мясо, и жареных на костре беззубок, и похлебку с лягушачими бедрышками. Ну и рыбу, конечно, - в Пекосе ее было предостаточно.
Поначалу ни Честер, ни Бобер рыбу ловить не умели - в их поселке, расположенном милях в тридцати от Ред-ривер, она была редким лакомством. Поэтому, когда Лесли, вспомнив, что в кармашке на ее старом ремне есть пара рыболовных крючков, и выпросив у Пита десять футов лески (всю катушку не дал - пожадничал), смастерила из ивового прута удочку, они обступили ее и уставились на это нехитрое приспособление так, словно видели перед собой чудо.
- Миссис Лесли, - осмелился спросить Честер, - а вы правда думаете, что мы этой штукой рыбу поймаем?
- Пойма-аем, - протянула Лесли, насаживая на крючок червяка. - Отчего ж не поймать? - в самом деле, судя по расходившимся тут и там по воде кругам, уж на рыбную-то похлебку сегодня точно можно было рассчитывать.
Когда она закинула удочку, оба паренька столпились за ее спиной, от волнения стараясь дышать потише. Клевать начало почти сразу, Лесли подсекла - и отчаянно извивающийся двухфунтовый окунь, описав в воздухе широкую дугу, шлепнулся на берег. Парни шарахнулись от него, как от гремучки, но в следующий момент оба бросились вперед, пытаясь схватить добычу.
Счастливцем оказался Бобер - зажав окуня мертвой хваткой, он протянул его Лесли.
- Отлично, - кивнула она, отцепляя крючок, - на похлебку хватит. Ну что, хотите попробовать половить?
- А можно?! - ребята подались вперед с вытаращенными от восторга глазами.
- Можно. Только сильно не дергайте, крючок мне не оборвите. Как насаживать червяка, вы видели.
Выдав это нехитрое напутствие, Лесли отправилась за тем, за чем, собственно, приехала: в полумиле отсюда простиралась густо заросшая аиром заводь, до которой у нее до сих пор не доходили руки.
Когда спустя три часа, нагруженная связкой корневищ, вымокшая и усталая, она вернулась к квадроциклу, ее встретили пять лежавших рядком на траве рыб, в том числе два жирных карпа. Честер, стоя на берегу, ловил рыбу, Бобер мрачно сидел у костра.
- Э, ребятки - а похлебка-то где?! - спросила она. - Я есть хочу!
Бобер, набычившись, покосился на братца.
- Вы что, удочку не поделили? - смекнула Лесли.
- А чего он?! - прорвало паренька. - Мне только одну рыбину дал поймать - вон ту, толстенькую, - а потом захватил удочку, а мне сказал идти похлебку варить! Почему ему - так всегда все, а мне только работа?! Ну и что, что он старше!
Слушая его возмущенный монолог, Лесли тоже постепенно закипала: мало ей своих дел, что она должна еще в чужих конфликтах разбираться?!
Развернувшись, она подошла к Честеру и молча протянула руку.
- Чего?! - обиженно воскликнул тот. - Он целых две рыбы упустил!
- Удочку давай! - объяснила она.
Парень безропотно отдал удочку и с кислым видом пронаблюдал, как Лесли отцепила леску с крючком от удилища, аккуратно намотала ее на палочку и сунула в карман.
- Все, пошли рыбу есть. Кстати, кто из вас больше наловил?
- Я! - гордо выпрямился Честер.
- Значит, тебе ее и чистить!
Похлебку варить было уже некогда, поэтому она закатила в костер плоский камень и запекла улов на нем.
Теперь парни уже не делали вид, что невзначай попадаются Лесли на пути, а откровенно ждали ее по утрам на крыльце; стоило выйти, бросались к ней, как цыплята к курице:
- Ну, сегодня поедем? - а когда она качала головой, отходили с кислыми физиономиями.
Диагноз поставить было несложно: "рыболовная лихорадка", причем в острой форме. Что ж, Лесли знала, что сама виновата: кто, как не она, первым дал им в руки удочку?!
В субботу, выйдя на крыльцо, она не увидела ребят поблизости, даже удивилась - где же они? - но уже в следующую минуту оба вывернулись из-за угла, на лицах - жгучее нетерпение.
- Здравствуйте! Мы сегодня едем? - подбежав, выпалил Честер.
Лесли вздохнула - ну что с ними делать? - пообещала:
- Завтра. У меня по воскресеньям занятий нет, так что пораньше сможем выехать.
Уже когда ребятки радостно ускакали, подумала, что если у них опять будет одна удочка на двоих, то, чего доброго, могут и подраться. Пришлось идти на поклон к Питу. Отмеряя ей леску для второй удочки, он посоветовал заговорщицким полушепотом:
- Будет хороший улов - Джери угости, он рыбу любит.
На самом деле поездка эта Лесли была не особо нужна - большинство прибрежных растений она уже запасла и ехала больше для собственного удовольствия и для того, чтобы порадовать Честера и Бобера. Но раз уж так вышло, то решила, что будет неплохо заодно нарезать ивовой коры - весьма действенного средства от поноса.
Поэтому, приехав на берег, ушла она ненадолго и недалеко - в ближайшие заросли ивняка - и вернулась, неся охапку ивовых палок; села на траву и принялась снимать с них кору.
Рыбалка шла полным ходом. Честер и Бобер, стоя ярдах в двадцати друг от друга, фанатично и истово следили за поплавками - если бы сейчас мимо них прошествовала стая кугуаров, едва ли они обратили бы на нее внимание. В большом пластиковом ведре (не иначе на кухне утащили!) колотилась пойманная рыба. Время от времени то один, то другой парнишка подбегал к ведру, бросал туда очередную добычу и снова устремлялся к воде.
В какой-то момент Лесли даже позавидовала, захотелось отобрать у парней удочки и тоже половить - а они пускай покамест займутся ивовой корой. Но потом вздохнула - ладно, она в своей жизни рыбы уже наловилась - и негромко позвала:
- Эй, ребята!
К ней обернулись две разочарованных физиономии, на которых было написано: "Что, уже пора?"
- Еще же совсем рано! - жалобно воскликнул Честер.
- Не забывайте - рыбу еще почистить и приготовить надо, - объяснила Лесли. - Давайте-ка мы ее закоптим! Знаете, как вкусно?!
Походная коптильня была выкопана тут же, на небольшом обрывчике. Как нельзя кстати пришлись и очищенные от коры ивовые палки: на них, воткнутых "шалашиком" над выходом коптильни, была развешана рыба - три карпа, сом и с десяток окуней; один из них здоровенный, фута полтора длиной.
- Это я поймал! - гордо сообщил Бобер.
- Хорош! - похвалила Лесли. - Может, закоптим и подарим его Дже… Хефе?
- Хефе? - обрадованно вскинулся Бобер. - А вы ему скажете, что это я поймал, скажете?
- Скажу.
В Логово они вернулись затемно. Лесли даже слегка беспокоилась, не начали ли ее уже разыскивать, но, похоже, никого ее персона сегодня не интересовала.
Ивовой коры набрался целый мешок - теперь ее предстояло высушить и истолочь, копченой рыбы - по пять штук на каждого, не считая того, что они с ребятами съели на берегу, и большого окуня, отложенного для Джерико.
Именно его, завернув в чистую тряпочку, Лесли и понесла в штаб.
Лео выскочил из своей комнаты, едва она поднялась на второй этаж.
- У тебя что-нибудь срочное? Хефе занят! - покосился назад, в сторону апартаментов Джерико. Донесшийся оттуда чуть подвизгивающий женский смех без слов объяснил Лесли, чем именно занят Хефе.
Ах, вот оно что - верный ординарец опасается, как бы она не прорвалась сейчас туда и не закатила сцену ревности, поломав Джерико весь кайф!
Не дождется!
- Вот, - не моргнув глазом, улыбнулась Лесли и развернула тряпочку. - Смотри, какой красавец! Положи в холодильник - потом угостишь Джери, он рыбу любит, - вспомнила и добавила: - Скажи ему, что это Бобер поймал.
Сказать, что когда она в тот вечер возвращалась к себе в комнату, у нее было хорошее настроение, значило бы солгать.
Да, разумеется, она понимала, что за девять лет, прошедших с их расставания, у Джерико были женщины, и наверняка немало, - и все же этот смех за его дверью отдался в ее душе вспышкой ревности.
Глупо? Конечно, глупо… Тем более что Лесли прекрасно сознавала, что не любит Джерико - уже больше не любит. Та наивная сентиментальная любовь, которую она хранила в душе все эти годы, как-то незаметно сама собой умерла, когда она увидела его живым. Последний гвоздь в гроб этой любви забило его бесхитростное объяснение того, почему он обманул ее, сказавшись мертвым.
Ее отношение к Джерико теперь было сложным, в нем смешивались симпатия и опаска, уважение к его организаторским способностям - и легкая ирония при мысли об атрибутах власти, которыми он окружал себя, в том числе о золоченом кресле-троне (впрочем, надо отдать Джерико должное - сидя в нем, он смотрелся так, будто был рожден для этого места). И где-то в дальнем уголке души - обида, та самая обида, которую Лесли ни словом, ни жестом не позволила себе выдать.
Он был ее противником - противником умным и опасным, человеком, которого она во что было то ни стало должна была переиграть, заставив поверить, что так же беззаветно предана ему, как и остальные обитатели Логова.
Нет, она не отказалась от намерения бежать, но делать это сейчас, в предзимье, не имея ни припасов, ни оружия, ни даже одеял - тем более в одиночку, без Стаи, значило бы пойти почти на верную гибель.