Повернулся ко мне, в глазах уже не таящий снег – лёд и понимание. И говорит: "Ты уже всё решил. Уходи!"
А я ещё ничего не решил, промелькнуло только: "Ни слова о разговоре в отчёте. Ни слова. И о том, что Астуса не стало, – тоже ни слова. Пришёл вовремя, никого не было. Где он, не знаю. Вот и весь сказ". Но решение это было не окончательным – мешал вопросик один: а дальше как быть?
И продолжил Му-Му: "Делай то, что считаешь нужным. Кресло, возможно, от нагрева слегка деформируется. Оно не горит. То есть – вспышка, горста пепла, финита". Я спрашиваю: "А если пожар?" Он отвечает: "Здесь гореть нечему. Туши свой пожар". Ноги – как ватные, вышел на полусогнутых. Затем стало легче. И надо бы вернуться и поинтересоваться: а что будет с остальными гостями, когда все это… ну, в общем, тогда… – тоже горстка пепла? Может, просветит, успокоит? Ведь он "почти"… Бесполезно все это – другой нужен уровень.
И подумалось: может это и есть ад другой жизни? И в той, другой, жизни был я неплохим и не замордованным парнем?
Глава 30
Жара. Прогулка по лагерю дело неблагодарное: на душе и так то ли крысы, то ли кошки, то ли тараканы со шпорами скребут, а тут ещё эта суета. И вот опять посланцы с большой земли – кто в гражданке, кто в камуфляже, шумят, спорят, как торговки на базаре. Господа с трудом представляют, что здесь происходит и зачем они сюда приехали. "Из бара в бар переходя, там движется народ…" – съязвил Рой.
Игорь и Рой приблизились к группе. Некоторые праздношатающиеся активно почёсываются – откровенно, неловко до неприличия. "Да они в медузий лишайник забрели… Что их туда понесло?.." – комментирует Игорь.
Представитель группы начальственного вида отозвал Игоря в сторонку и что-то начал оживлённо ему рассказывать. Рой не слышал разговора, засунув руки в карманы, смотрел по сторонам.
– Только так! – Игорь душевно похлопал собеседника по плечу.
– А попроще что-нибудь? – "так" представительного господина не устраивало.
– Другого способа нет. Иначе карантин. И надолго. И то, если не узнает Карлос Кастанеда. Тогда – холощёная дезактивация.
Собеседник растерян и пытается выкрутиться. Мысли движутся с трудом. После паузы:
– Что – и он здесь?
– Вчера прилетел на вертолёте, – Игорь даже не скрывал насмешки.
– Но полёты запрещены? – возразил представитель большой земли с сомнением и надеждой.
– Ему можно. – Игорь твёрд и непреклонен.
Собеседник понимающе кивнул и ретировался.
Рой подошёл ближе:
– Ну, что? Теперь ребятам – душ, сода?
– Нет, клизма с ромашкой! Так, думаю, будет доходчивей.
…Рой и Игорь подыскали уютное место – подальше от занудного кондиционера. Значительная часть публики была уже в приличном поддатии. Через столик разместилась компания. Крупный мужчина, немолодой, с бородой, похож на матёрого путешественника громко рассказывал: "Ну, встретили там пингвинов…" Напротив него – маленький и худенький немолодой мужчина, в очках. Явно не матёрый и не путешественник, возмущённо и даже не без вызова: "Пингвины на Севере не живут!" Матёрый с обидой и досадой: "Ну… Ясно, что не живут… Холодно там, трудно… – удивлённо разводит руками, – Но встретили…"
Рой отвёл взгляд от компании и обнаружил, что Игоря на месте нет. Взгляд скользнул по помещению и упёрся в барную стойку. Игорь беседовал с каким-то мужчиной средних лет, курортником – в шортах и майке. Они перекинулись парой слов и решительно направились к столику. Игорь указал глазами на гостя:
– А вот и доктор Самоа, рад представить.
Пододвинул доктору стул, дождался, пока он сядет и удалился.
Доктор Самоа, ни слова не говоря, налил себе рюмку водки, выпил, закусил и начал беседу:
– Как вы полагаете, коллега, телепат может читать свои мысли?
О, господи, этого ещё не хватало, подумал Рой, но ответил:
– А зачем телепату, как и любому другому человеку, читать свои мысли? Он их и так знает.
– Я говорю не о любом другом человеке, но о телепате, – уточнил доктор, чуть помедлил и продолжил: – Ищите подвох? А подвоха здесь нет. Меня вот посетила мысль: если телепат может читать чужие мысли, то у него могут возникать трудности с пониманием своих собственных: закон компенсации – как у помилованных… Или зондирование, например…
– Дался вам этот закон компенсации вместе с помилованными. Поймите, этот скорее художественный образ, притянутый за уши. Богоискательство от журналистики, если хотите…
– Понимаю: бог-сын, бог-отец…
– Бог-племянник, – иронично добавил Рой и с нескрываемым вызовом спросил: – А вы, собственно, кто?
–Гость.
– Гость? Мой? Игоря? C другой планеты? – Рой не менял тон.
– Просто гость. Я познакомился в вашим коллегой в Городе и стал его гостем. С вами познакомился здесь… – лениво зевнул и замолчал.
Доктор Самоа задумался или сделал вид, что задумался, окинул неопределённым взглядом окружающее, удивлённо пожал плечами и продолжил:
– И стал вашим гостем. Кстати, почему вы, когда хотите обозначить что-либо очень далёкое, говорите "с другой планеты"? А вы уверены, что та самая планета – дальше, чем, например, ближайший муравейник с его мириадами жителей и туче-мозгом, их объединяющим?
Рой слегка скривился, беседа в таком ключе ему совершенно не нравилась. Но и предложить было нечего.
– А вообще, не стоит драматизировать ситуацию, – довольно неожиданно ушёл от темы доктор Самоа.
– С чего вы взяли, что её кто-то драматизирует? – спокойно спросил Рой.
– А весь этот ажиотаж? На мой взгляд, происходящее, несмотря на некоторую неординарность, не превосходит по степени значимости многие другие контакты. Возьмите примеры Америки, Австралии…
– Довольно смелое заявление, если учесть последствия появления пришельцев для аборигенов.
– Насчёт аборигенов это вы верно подметили. Может, и закругляться пора?
Если бы он ещё сказал, кому закругляться, подумал Рой. Доктор продолжал:
– История не выносит сослагательного наклонения. Давайте перенесёмся из прошлого в настоящее. Был бы сегодняшний день названых континентов без тех печальных страниц, на которые вы намекаете? Настоящее вас устраивает, а прошлое печалит. Странно.
У входа в зал обозначилось оживление. Это вошли господа праздношатающиеся, обманутые Игорем. Настроены они были воинственно. Рой не на шутку встревожился, пробежал взглядом по задымлённому помещению. Самоа уловил его взгляд и с живым интересом спросил:
– Жалеете, что нет Антона? Он бы не помешал. И зачем он вернулся – не смог согласиться с новациями жизненными… Они вас беспокоят, эти… – запнулся, подбирая слово.
– …Головомордые, – помог ему Рой, – они представляют опасность для нашего друга Игоря.
Самоа задумался, выпил ещё рюмку, не закусывая, развалился на стуле, словно собрался смотреть увлекательный фильм и выдал:
– То есть, вы полагаете, что эти люди представляют опасность для моего друга Игоря? Да и вас, вижу, не радуют… А могут головомордые вообще кого-нибудь радовать? Думаю, что никого. Вы предпочитаете решение демоническое или фискальное?
Рою давно надоела вся эта нахальная самоуверенная публика:
– Демоническое!
Самоа иронично, снисходительно усмехнулся и произнёс странную фразу:
– Тогда пусть снизойдёт манна телесная!
Доктор неожиданно щёлкнул пальцами перед лицом Роя. Густая дымка на мгновенье закрыла глаза. Рой увидел, как доктор Самоа, словно при компьютерной трансформации, превратился в огромную толстую негритянку в набедренной повязке и ветхой тряпочке, прикрывающей грудь. Послышался бой барабанов, и мужеподобная негритянка не без скабрёзного изящества, двигая в такт барабанному бою мощными бёдрами, двинулась навстречу нежелательным гостям. Публика в восторге. Раскрасневшийся выпивший юный контрактник выскочил из-за столика и попытался включиться в танец. Парню не удалось столь экзотически расслабиться – он отлетел, как пушинка, отброшенный то ли воздушной волной, то ли лёгким прикосновением огромного тела.
Негритянка, выделывая замысловатые па, приблизилась к прибывшим господам и стала, не прекращая танца, вешать им на шеи амулеты, состоящие из довольно крупных полированных костей, чередующихся с огромными драгоценными камнями. Она доставала экзотические подарки из-под нагрудной повязки, и вскоре на шее каждого из вошедших висело по несколько ярких украшений. Негритянка двинулась к стойке. Барабаны забили громче и быстрее. Темп – бешеный. Чернокожая танцовщица не отставала. И в такт её танцу начали двигаться амулеты. Они тянулись к ней, затем рывком, повинуясь неведомой силе, дёргали своих хозяев шнурком за шею и двигали их к выходу. Рой рассмотрел их красные от нехватки воздуха лица. Страх, смятение, животный ужас. Через несколько секунд господа, одарённые африканкой, дружно и быстро ринулись к выходу. Негритянка последовала за ними. Звук барабанов доносился уже снаружи.
Роя закрыл глаза, с силой сжал веки. Открыл. Напротив сидел доктор Самоа в своём предыдущем обличье, но уже не в шортах, а в нелепом не по фигуре спортивном костюме. На нём портупея, на портупее пухлая кобура, из неё торчал кожаный шнур от пистолета.
– Вам нравится такое решение проблемы? – спросил доктор.
– Нравится. А уместен ли весь этот цирк?
– Какой цирк? Обыкновенный демонизм.
Рой посмотрел по сторонам. Инцидента словно не было. Но барабаны до сих пор слышны! Рой посмотрел на сигарету, принюхался: может, наркотик. Встал, подошёл к стойке. Знакомая? Ещё один доктор, ну и вечер подумал Рой. Молодая женщина с рыжими волосами пальцами показывала бармену "сколько". Тот налил неполную рюмку и подвинул даме. Рой посмотрел в профиль – точно, ещё один доктор, это была Валентина. Может, немного наглости, подумал он, и впился в рыжеволосую, как ему казалось, нахальным и вызывающим взглядом. Особа отметила упорство, но ожидаемой реакции не последовало – повернулась к нему и всё сказала зеленоватыми глазами. И глазами можно послать, подумал Рой, и всё же произнёс:
– Меня только ещё не хватало!
– С тоски или печали? – поинтересовалась врач.
– От недостатка мужества. Солидарен: всё мужики – они… – Рой безнадёжно махнул рукой и спросил: – А вы – по какому поводу изволите?
– Что-то паршивенько…
– Но ведь было не только плохое?
– В том вся и беда, что не только плохое, – ответила Валентина.
– Лучше такая беда, чем её отсутствие. Там где нет даже беды, – пустота. Как в чёрный колодец смотришь, – понесло Роя.
– В колодце отражаются звёзды. Кстати, Валентина.
– Я знаю. Рой.
– И я знаю.
– Он ушёл к другой? – откровенно рискуя, спросил Рой.
– Что-то вроде этого. Зашёл раз к подружке…
– А подружку звали Калипсо… – Рой резко сменил пластинку: – Здесь негритянка не пробегала – здоровенная такая?
– Не пробегала. Отдыхать надо! – не выразив никаких эмоций, ответила Валентина и указала Рою рюмкой на зал: – Вас зовут ваши приятели. Возможно, они подскажут, куда убежала ваша негритянка.
Рой оглянулся. Ему приветливо улыбается доктор Самоа и с демонстративным радушием указывает на пустующее место за столиком. Рой неуклюже откланялся и последовал на зов. Доктор был один. Почему же "приятели", подумал Рой, и устроившись поудобней спросил:
– Что вы там про зондирование намекали?
– Я не намекал. Просто вырвалось. Дело в том, что, как бы вам проще объяснить…
– Уж как-нибудь.
– Зондирование может быть пассивным, может быть активным. Можно просто взять пробу… материала – грунта, опухоли, крови, мысли и удалить, например, иглу, оставив после операции неприятные ощущения. Можно применить обезболивающее и даже полезные стимуляторы. То есть не только сделать операцию комфортной, но и подправить состояние изучаемого объекта. Оптимизировать среду вмешательства, так сказать.
– Объекта… Как вы говорите? Объекта изучения? Неплохо. Не знаю даже, что и сказать…
– Вы многого не знаете, потому что не хотите. Вы собираете первичную информацию, и какие-то неизвестные вам аналитики делают выводы. У вас что – своей головы нет?
– Есть, но другая. Они – специалисты…
– В чём? – доктор Самоа откровенно рассмеялся. – У них же глаза зашорены. Они строят систему из разрозненных фактов по принципу известных признаков и известных явлений. Они рассматривают метаморфозу как действия военного противника или бытового злоумышленника… А если признаки и явления не имеют аналогов?..
– Они руководствуются имеющимся опытом, нового опыта им никто не дал. Да и любая систематизация информации ещё никому не вредила. Выводы могут сделать другие и не сейчас.
– Вывод – это не истина, это просто мнение. И не спрашивайте меня, что такое истина. Я вам скажу, что это – объективное знание. Вы мне скажете, что объективное знание – это законы природы, но процесс их познания человеком всегда субъективен – как в формулировках, в символах, так и в вытекающих из них действиях. И ещё вы скажете, что, если человек в полной мере познает законы природы, то он погибнет, так как его существование потеряет смысл. А процесс познания и есть жизнь. Но согласитесь: довольно скучно так стремиться к своему концу. И это прогресс? Вас это не пугает?
– Нет, не пугает. Что такое прогресс? Ну… Скажем так: это – позитивное движение. С известной натяжкой – путь к успеху. Но извините меня, алгоритм достижения успеха, хотя бы материального, весьма прост: соблюдай несколько общеизвестных правил, и этот самый желанный успех тебе обеспечен…
– Так в чём же дело? Всё так просто…
– Выходит, что не просто. Непонятное что-то с людьми происходит: топчутся на месте, счастья своего не видят… – с иронией: – Как зашоренные. Может, чувствуют тем, что в них ещё не проснулось, что не путь это вовсе.
– Можете не продолжать – для начала достаточно.
– Польщён. Думаю, вы не зря продемонстрировали мне своё могущество. Есть же в ваших действиях какая-то целесообразность?
– А какова, на ваш взгляд, целесообразность, например, маникюра или педикюра с точки зрения осьминога?
– Я всё-таки надеялся на конструктивный диалог, а не на лекцию по парадоксальной психологии…
– Конструктивный диалог предполагает взаимность. Я не зря упомянул Америку, Австралию… Вот вы всё время говорите о вмешательстве… Да, появление конкистадоров в Новом свете было вмешательством в оценке аборигенов. Но ведь и с точки зрения Европы открытие Нового света было вмешательством – нарушен вековой уклад жизни, массовая миграция… Но если абстрагироваться от односторонних оценок, то возникает вопрос: о каком вообще вмешательстве идёт речь? Нормальный процесс, эволюция.
Рой вспомнил скучную беседу с господином из Центра и решил попробовать себя в его роли.
– Так что, получается – сложить ручки и ждать? -
– Почему ждать? Участвовать! Если бы наши пращуры сидели, сложив ручки, или неустанно теоретизировали в поисках закономерностей в период движения ледников, то мы бы здесь не беседовали. Представьте себе: ледники, холодает, а вместо того, чтобы учиться шить из шкур тёплую одежду и обживать пещеры наши предки сидят у затухающего костра и обсуждают какой-нибудь план под названием "Альтернация". Словно они могут предложить альтернативу ледникам.
– Альтернация? Это ещё что за план?
– Это из другой оперы – там своя драматургия. Не забивайте себе голову.
– Как скажите. Так насчёт ледников… Нашли же альтернативу, выжили!
– Нашли, но не в бегстве и противостоянии. В адаптации! Наши пращуры сумели найти альтернативу в себе.
– Простите наши или ваши?
– Наши. Наши с вами пращуры.
– Тогда я ничего не понимаю. Не скрою, мне и сказать нечего.
– А что может сказать о зиме медведь, проспавший её в берлоге? Вы хотели вот так сразу всё понять? До встречи.
Доктор Самоа быстро поднялся и пошёл к выходу. Походка уверенная, движения быстрые, пружинистые. Резко остановился, развернулся, подошёл к столику и спросил:
– Мне показалось, что вы что-то хотите сказать… напоследок.
– Ничего существенного. Замечание у меня одно имеется. Если мы, как вы изволили выразиться, проспавшие медведи, то и вашей безгрешной биографии этот факт должен присутствовать. Просто время его заретушировало, и вас это вполне устраивает. Так судить легче.
Доктор Самоа стоял, покачиваясь с пяток на носки. Его игривый настрой прошёл. Он выглядел так, словно не был уверен в выборе формата поведения, и сказал так, словно вынужден говорить, подчиняется внутреннему принуждению, но не хочет совершить ошибки:
– Скажите: зачем вам книга?
– Какая книга?
– Та.
Такие глазки лучше во сне не видеть, подумал Рой и неожиданно для себя ответил легко и без витиеватостей:
– Я не знаю. Я не могу ответить на этот вопрос. Это просто… поступок.
– Вот видите, вы даже на такой простой вопрос не можете ответить… Что ж… Меня такой ответ устраивает.
Было душно, но дышать стало легче.
Глава 31
Город хорошо просматривался. Рой подумал: а каким его видит Игорь? Если он один из немногих, кто к нему допущен, то не исключена возможность, что он и видит его другим. И нет смысла спрашивать, что вот в том домике, возвышающемся над другими, со шпилем и жёлтой крышей. Ибо видит он, возможно, роскошные и мощные колонны полуразваленного акрополя и нет ему дела до моего приземлённого видения.
Огни появлялись ночью. Днём – унылый полупустынный ландшафт. Как растёт этот чёртов карагач под палящим солнцем – загадка. И загадка эта не связана с Городом. И рос он здесь в покое без вмешательства много лет, пока в одну прекрасную ночь не поднялась убийственная жёлтая буря. Эта буря рвала, метала, бесилась, поднимала в небеса тонны песка, причёсывала верблюжью колючку и через несколько часов успокоилась. И появился Город. Взял и появился.
Джип свернул на грунтовку, обогнул небольшой кустарник. По грунту машина шла уверенней, чем по размякшему асфальту. Или так только казалось. Игорь резко затормозил, взял вправо, остановил машину и довольно неопределённо махнул рукой, что можно было, наряду со многими другими вариантами, расценить как команду: дальше пешком. Пешком так пешком.
На месте ожидаемого события уже собралась приличная группа наблюдателей: военные, какие-то пижоны в джинсах и камуфляжных куртках, увешанные видео и прочей аппаратурой, другие господа как учёного вида, так и не очень. Последних Рой называл "сильные ухом". Игорю это не нравилось, и отдельный негатив, связанный с упомянутыми господами, он объяснял профессиональной деформацией. На что Рой традиционно отвечал: у нас, куда ни плюнь – сплошная деформация!
Чуть в стороне расположилась группа очередных спецов – что-то из области химической, биологической и прочих защит. Вид у них был внушительный. Какие же мы, люди, козлы, подумал Рой: ну, зачем ребята напялили на себя эту защитную форму – скафандры как у космонавтов! – если рядом находится человек двадцать совершенно ничем не защищённых людей?