– Чтобы он прозрел. Так говорят сами Дети Леса. Своего вождя они так и называют – "Видящий". Судя по слухам, он и вправду обладает удивительными способностями. Только о них вам, наверное, лучше известно, чем мне. Ведь вы встретились с Видящим и остались живы. Я знаю только два подобных случая. Но вы еще умудрились его ухлопать, вот такого никогда не было. Дети Леса загадочны и нелюдимы. Я сомневаюсь, люди ли они вообще.
– А они размножаются? – робко поинтересовался Георг.
– Точно не знаю. Наверное, пытаются, так как дети у них бывают, но мало. То ли они их рожают, то ли похищают, это мне неведомо.
– Они что же, детей воруют?
– Чарли, они воруют и детей, и взрослых. Что они с ними делают, никто не знает. Да, несколько раз в год Дети Леса выходят достаточно далеко за пределы своей территории, становятся цепью и гонят всю живность со Свалки перед собой в горловину долины, из которой мы вырвались, а потом дальше, вплоть до Леса. Кормят они его так, что ли.
Все устали, да и вечер уже начал переходить в ночь. Веяло прохладой, а над головой восстал черный шатер неба без единого облака и с россыпью звезд. Бенни хлопнул ладонями по коленям и резко встал.
– Все, господа, вечер вопросов и ответов объявляется закрытым. Пошли спать.
Возражений не было.
Утром быстро позавтракали и тронулись в путь. Собиратель шел впереди не так быстро, как обычно, но все время уклонялся влево. Получалась большая дуга. Через два часа впереди показался Лес. Бенни разглядел его в бинокль. Не останавливаясь, Клео проинструктировал:
– Идти придется по самой кромке между Лесом и Свалкой. Смотрите на ноги впереди идущего. И постарайтесь забыть, что совсем рядом эти чертовы заросли, а то утянет.
Скоро Лес приблизился, и они пошли уже вдоль него. Шли долго. Маршрут, выбранный Собирателем, подошел к кромке зарослей, до них оставалось буквально сто – сто пятьдесят метров. Лес шелестел листьями, хотя погода стояла совершенно безветренная. Казалось, он что-то шепчет, что-то обещает. Клео тщательно обходил стороной деревья, которые вылезли за границы Леса, из-за этого приходилось передвигаться зигзагами. Перед глазами Бенни монотонно мелькали каблуки Собирателя, но все внутреннее внимание перешло на слух. Он стал "видеть" ушами, причем в поле такого "зрения" попадал только Лес. Как некто большой и властный. Они идут, а этот некто плывет рядом и неторопливо их созерцает.
Адамс что есть силы помотал головой, стараясь стряхнуть наваждение, из-за чего сбился с ритма и наступил Клео на ногу. Тот споткнулся, остановился, и Бенни мягко ткнулся в его мокрую от пота спину, а ему под лопатку, в свою очередь, врезался Чарли. Потом еще легкий толчок – это уже замыкающий, Георг, уперся в спину Пульдиса. Маленькая колонна остановилась.
Собиратель оглядел спутников, оценил их усталость, пустоту глаз и принял категорическое решение:
– На сегодня хватит. Привал.
Все молча последовали за ним, прочь от зазывающего Леса, поближе к ставшей уже родной Свалке. Через десять минут нашлась подходящая ложбинка, в которой путники рухнули спать.
ГЛАВА 40 в которой Барри возвращается и получает задание на новую экспедицию.
– Заходи, Барри, заходи, – голос Хармана звучал неподдельно радостно.
Тесть встал из-за стола и пошел навстречу. Они обнялись.
– Рад тебя видеть, сын, искренне рад. Был у Алисы?
– Да, отец. Выглядит хорошо. Врачи меня успокоили, сказали, что покой нужен для нормального развития плода.
– Ну вот, видишь! Я же тебе говорил. Ладно, давай перейдем к делам. Мне доложили, что все материалы по экспедиции переданы тобой в научно-аналитический отдел. Теперь я хочу услышать твои впечатления. Присаживайся. Выпьешь чего-нибудь?
– Водки, с удовольствием.
Харман взял из холодильника бутылку и два стаканчика и уселся напротив зятя за приставным столиком.
– Холодная! Давай, за твое возвращение. Поверь, я очень волновался.
Они чокнулись. Глетчер выглядел подавленным, и хозяин кабинета это заметил, поэтому всячески пытался приободрить своего гостя. Он опять начал разговор об Алисе.
– Как назовете сына?
– Пока не знаем. – Глетчер вздохнул и откинулся на спинку стула. – Решили до родов эту тему не обсуждать, чтобы не сглазить.
– Ну, как хотите. – Харман добродушно улыбнулся. – А сглаз – это чушь, пережитки, у нас про это и не помнят уже. Все будет хорошо, не волнуйся. Наша медицина в вопросах рождения достигла очень больших успехов. Мы всегда точно знаем, кого ожидать, девочку или мальчика, и со стопроцентной вероятностью определяем, здоров плод или есть отклонения. Я подключил самых известных специалистов, они гарантируют, что твой сын и мой внук родится абсолютно здоровым!
– А что, часто бывают отклонения?
– К великому сожалению, чаще, чем в твое время, Барри. Статистика печальна: до двадцати процентов рожденных детей имеют генные изменения, мутации, деградационные признаки.
Глетчер был поражен. Цифра была недопустимой для нормального развития общества. Он хотел спросить, что делают в таких случаях, но не спросил. Почему-то ему не хотелось слышать ответ, и он вернулся к теме экспедиции.
– Отец, когда появятся первые выводы по моим материалам?
Харман чуть запнулся, но с той же доброжелательной улыбкой сказал:
– Барри, пойми меня правильно: наш мир не таков, как твой, хотя внешне они очень схожи. Наша цивилизация более строгая, она строится на ряде правил, которые не могут быть нарушены. Как-то мы с тобой говорили на эту тему, но сегодня я вынужден тебе вновь напомнить некоторые важные моменты. Пойми, у нас не приняты любопытство и лишние вопросы о действиях или намерениях руководства. Начальство нельзя критиковать, нельзя игнорировать его указания в рамках своих должностных обязанностей. Поэтому знание должностной инструкции обязательно для каждого члена нашего общества. У каждого работника Ирии есть инструкции, большинству из них по несколько сотен лет. Уже поэтому их статус свят. Каждое изменение инструкции, даже в вопросах пунктуации, проходит экспертизу Социального института и утверждается Советом Федерации…
– Но это невозможно! – воскликнул пораженный Глетчер. – Совет даже теоретически не может следить за содержанием должностных инструкций, например, дворника!
– Может, Барри, может, – Харман усмехнулся и долил водки в стаканчики. – Я тебя понимаю. Понимаю, потому что я Директор Социального института. Мое мышление должно быть гибким, способным принять чуждое мнение, но только для того, чтобы апробировать его собственным мировоззрением и, если необходимо, опровергнуть его. Ты должен быть настороже, Барри, и в поступках, и в высказываниях, и даже в мыслях. Иначе ты не выживешь в этом мире, а моя дочь искренне любит тебя. Постарайся понять, что в нашем мире работа – это залог определенного статуса. Изменилась работа, изменился и статус. Гарантия сохранения статуса – это хорошая работа, а хорошо работать – это значит четко исполнять свою должностную инструкцию. – Харман многозначительно поднял вверх палец. – Свято чтить! Это истинная религия сегодняшнего дня, мой мальчик. За пять тысяч лет твой мир превратился в мой. Такова действительность. Смирись.
– С чем? – мрачно и зло спросил Глетчер, хотя ему все было и так ясно.
– Да хотя бы с тем, что, возможно, никогда не узнаешь выводов по твоим отчетам. А может, и узнаешь, но это не от тебя будет зависеть. Смириться с этим будет полезно и тебе, и твоей семье. Я тебя очень прошу, учти, мои силы при твоей защите не безграничны, да и гибкость моего мышления тоже имеет пределы.
Оба замолчали. Барри помедлил, потом без разрешения налил свой стаканчик доверху жгучим напитком. Выпил его и хрипло выдавил:
– Отец, я все понял. Я постараюсь.
– Отлично, я не сомневался в твоей разумности. А теперь я хочу тебе сказать, что ты допускаешься в отдел 14211, занимающийся твоим отчетом. Ты консультант анализа. Но ради всего святого, Барри, не лезь в группу прогноза! Ты, скорее всего, будешь с ними общаться, но не вздумай им навязывать свое мнение. Последствия могут быть катастрофическими.
– Да понял я, понял. Не волнуйся, отец. И… – Глетчер запнулся, подыскивая слова, – спасибо тебе. Наверное, как я теперь понимаю, тебе приходится из-за меня терпеть неприятности.
– Хорошо, Барри, я рад, что ты все понимаешь. – Харман встал из-за стола, показывая, что аудиенция закончена. – И последнее: буквально в двух словах скажи, что тебя больше всего насторожило или поразило во время разведки Свалки.
Глетчер тоже встал. Задумчиво потер подбородок.
– Первое – обилие чужеродных организмов с совершенно непонятным метаболизмом. Они не вписываются ни в какую теорию эволюции. Ощущение такое, что некоторые мутанты прибыли с другой планеты. Второе – это Лес.
– Да, я помню твои отчеты.
Харман подошел к столу и побегал пальцами по его поверхности. Посредине комнаты воздух засветился, и появилось объемное изображение множества небольших деревьев с листьями сиреневатого оттенка. Массив простирался на десятки километров. Или сотни?
– Что здесь плохого, Барри? Это же просто лес. – Харман спокойно вглядывался в голограмму. Потом опять подошел к столу, после его манипуляций изображения стали перелистываться. Многие фотографии Глетчер видел впервые, таких он не делал. Например, одна из них была сделана с высоты 7-8 километров. Лес выглядел обычным, совсем не опасным. – Так что же ты молчишь, что тебя здесь поразило, Барри?
– Скорее, насторожило, – откликнулся задумчиво Глетчер. – Понимаешь, отец, это не лес, это нечто иное.
– Не понимаю.
– Корни, отец. Все корни у этих деревьев, включая самый маленький кустик, составляют единое целое. Это не растение, а некий неведомый организм, который работает как пылесос, высасывая из всего живого жизнь.
Директор института выключил изображение и привычно заходил по кабинету. Он размышлял.
– Поясни, Барри.
– Отец, я не могу пояснить того, чего не понимаю. Мне в какой-то мере понятны черви, которые высасывают энергию, в том числе друг из друга. Но я не понимаю, как и что высасывает Лес из живых тварей. Представь себе деревья, а под ними кости, кости, кости. Или еще высохшие мумии животных и людей, вросшие от старости в грунт. Вспоминая об этом, я иногда думаю, что этот Лес прямо-таки растет на костях. Я там чуть не погиб. Этого в отчете нет, потому что описывать почти нечего. Я просто въехал в Лес на Черепахе и спокойно направился к горам. Лишь система контроля космического десантника спасла меня. Постоянно действующая диагностика вдруг забила тревогу: по жизненным показателям, судя по тенденции их снижения, мне оставалось жить не более пяти-шести минут. Компьютер сам принял решение о срочной эвакуации, я уже был слишком слаб, даже говорить не мог. Я потом три дня непрерывно спал.
Повисла тягостная тишина. Замерший во время рассказа зятя Харман зашевелился, потом медленно прошел к столу. Сел. Потом опять встал.
– Иди, Барри, готовься к новой экспедиции. Анализ полученных результатов придется проводить без тебя. Три дня тебе на отдых. Извини, сынок.
Книга вторая Церковь рока
ГЛАВА 1 в которой Собиратель и Бегущие уходят в тоннель.
Вода под ботинками брызгала н а изгибы древнего потрескавшегося бетона. В свете фонаря сверкали капли, стекающие по стенам тоннеля или падающие прямо с потолка. Кое-где виднелись белесые пятна не то мха, не то водорослей: как они умудрялись расти здесь, без света и тепла? На вопрос Бенни Клео пожал плечами и равнодушно проронил, что не знает, почему и как.
Собиратель и Бегущие шли по тоннелю уже много часов. Крупные капли, срываясь с потолка, наливали холодной тяжестью плечи комбинезонов, пробирались под воротники и за шиворот. Особенно доставалось Пульдису. Из-за высокого роста он иногда задевал кепкой, глубоко надвинутой на уши, гроздья растений, и они щедро сливали на него всю накопленную влагу. Чарли приходилось пригибаться, а это было неудобно, шея затекала, он выпрямлялся и, забывшись, опять получал новую дозу холодного душа. Адамс с сочувственной улыбкой смотрел на мучения друга, но ничем не мог помочь. Шли молча, говорить было неприятно, да и эхо мешало.
Лес остался над ними, метрах в ста двадцати выше. Сам спуск в каньон было бы трудно заметить, даже находясь рядом с ним: он выглядел заурядным овражком между холмами. Но Клео вел свой отряд точно и уверенно, видимо, этот путь он хорошо знал. Незаметно они спустились в каньон и побрели вниз по тропе, пересыпанной тут и там камнями, из-под которых сочилась влага. Там, наверху, в разгаре был жаркий день, а здесь прохлада и мозаика теней. Лишь шорох шагов и прерывистое дыхание нарушали вязкую тишину ущелья. Клео легко перепрыгивал с камня на камень и часто останавливался подождать своих отставших подопечных. Они спотыкались, но не роптали.
Наконец Собиратель предупредил, что скоро будет вход в тоннель и нужно его найти. Бегущие всматривались в нагромождения камней и в трещины, надеясь увидеть черное пятно провала, ступени, дверь или что-нибудь указывающее на начало подземного пути. Но все попытки оказались тщетными. Собиратель провел их еще метров пятьдесят, потом остановился и показал пальцем. Георг вызвался искать. Он три раза облазил стену, даже простукивал ее, но ничего не нашел. Он обиделся, заявив, что Клео издевается. Но Собиратель очень серьезно объяснил, что хотел лишний раз проверить надежность маскировки. Потом он подвел путников к высокому ребру скалы и попросил убрать у ее основания камни. Как только они это сделали, из взорам открылось небольшое круглое отверстие, четверть диаметра которого занимал вытекающий из него ручей. Вода тихо журчала, вливаясь в небольшой поток, протискивающийся через завалы камней на дне каньона. Жутко было лезть в эту темную тесную дыру. Клео успокоил своих спутников, заверив, что вода абсолютно чистая, а внутри ничего опасного нет.
Кое-как, толкая впереди себя тяжелые рюкзаки, отфыркиваясь от заливающей рот и ноздри воды, Бегущие преодолели не больше трех метров и попали в просторный тоннель, где можно было выпрямиться и выжать промокшие насквозь комбинезоны. Адамс отметил про себя, как тщательно Клео поставил наружные камни на место: видимо, этот путь люди очень ценили.
Бенни очень хотелось расспросить Собирателя о тоннеле, но он замыкал колонну, а Клео шел первым.
Бегущие почти физически ощущали нависшие над ними сотни метров скальных пород. Все внимание переключилось на ходьбу: раз, два, раз, два… Ноги в очередной раз хлопали подошвой по поверхности воды, брызги разлетались в стороны, а сверху все капали и капали холодные водяные шарики. Перед глазами Адамса в тусклом свете фонаря мелькнули маленькие отверстия в стенах тоннеля. Из некоторых сочилась влага, из других несло сквозняком, но большинство из них были сухими и заброшенными. Время перестало измеряться часами и минутами, оно вытянулось в трудные километры шагов, вдохов и выдохов. Хотелось есть, но как это сделать здесь, на этом узком, нескончаемом пути?
За размышлениями Адамс не сразу отметил новый звук, который сначала возник среди уже привычных шумов, а теперь, вот уже с полчаса, нарастал с каждым шагом. Это было что-то мощное, но далекое, похожее на гул многих сотен моторов одновременно. Бенни приостановился, чтобы лучше прислушаться, но вид удаляющихся спин товарищей тут же отбил охоту к любопытству, и он торопливо зашагал вслед. В конце концов, впереди идет знаток этих мест, и у него тоже есть уши. Клео остановился и повернулся к Бегущим.
– Устали? – спросил он участливо, тепло поглядывая на своих тяжело дышащих спутников. – Ничего, скоро привал.
– А идти еще долго?
– Столько же, сколько прошли, – ответил Собиратель и предупредил: – Мы еще в пути, поэтому пока отложим все расспросы и пройдем еще немного. Там отдохнем и поговорим, если силы останутся.
Тоннель внезапно круто повернул вправо, и тут же полыхнуло ослепительным светом. Когда к нему привыкли глаза, люди увидели, что оказались в огромной пещере: метров двести в высоту и около километра в диаметре. Она была настолько правильных размеров, что вряд ли могла быть природным явлением. Слева от путников в скале зиял разлом с пятиэтажный дом, из которого величественно падала вниз масса воды. Во допад издавал грохот, от которого немели уши и нельзя было услышать даже собственного крика, но зато он был удивительно красив! Дуга сверкающего потока переливалась и искрилась в свете десятков прожекторов, нанизанных на ажурные мачты, расставленные внизу на равном расстоянии друг от друга вдоль большого круглого озера, занимавшего почти все дно пещеры. Только в самом дальнем углу виднелись какие-то постройки, тоже щедро освещенные прожекторами.