12.
Первым нанес удар Никита. И думаю, что распределение ролей в этом шоу продумано заранее. Никита просто и незатейливо ударил Тошу ногой в лицо, словно загонял мяч в ворота. Он ничего не сказал перед этим, - только глумливая улыбка на губах и пьяная муть в глазах.
Тоша падает на спину, затем поворачивается на бок, закрывает лицо руками и поджимает колени к животу. Такое впечатление, что он точно знает, что надо защищать голову и живот.
Вован с Андрюхой вскакивают с бревна и присоединяются к избиению лежащего на земле тела. Девчонки улюлюкают и хлопают в ладоши, словно на их глазах происходит что-то донельзя веселое и зажигательное.
Костя, дирижер этого веселья, спокойно сидит и смотрит на нас с Серегой.
- Давайте, парни, вы ведь тоже считаете, что Тоша - пидор.
Он не спрашивает, он утверждает. И эта спокойная уверенность заставляет меня сжать кулаки. Я чувствую, как мутнеет сознание - скорее всего, в этом виноват алкоголь, но мне казалось, что это закипает праведный гнев. Я смотрю на Костю и веселящихся девушек, и вижу перед собой тени. Возможно, он думают, что живы и всё еще у них впереди - сто дорог и все для них открыты, - но я твердо знаю, что мои одноклассники уже мертвы.
- Антон-пидорон, - невпопад каламбурит Серега, встает с бревна и присоединяется к избиению.
- А ты чего ждешь?
Костя как бы равнодушно смотрит в сторону, словно он уверен, как я поступлю, и всё происходящее его абсолютно не волнует.
Я молчу и улыбаюсь.
Наконец-то, он понимает, что со мной что-то не складывается, и смотрит мне в лицо. Моя улыбка расплывается до ушей. Его глаза удивленно расширяются, когда я, оскалившись, бросаюсь на него. Нож, как продолжение руки, - наверное, впервые в жизни я использую его, как оружие. Лезвие входит в тело, - легко и не встречая препятствий.
И я внезапно понимаю, что это мне нравится. Это ощущение - рука, сжимающая рукоять ножа, лезвие которого пронзает тело. В сознании поднимается волна, смесь ярости и восторга. Я смотрю в глаза Кости, где в зрачках расширяется ужас осознания смерти. Я наслаждаюсь этим видом, по-прежнему вдавливая лезвие в тело. Наверное, я что-то кричу, потому что внезапно всё замирает вокруг.
Когда тело Кости перестает шевелиться, я встаю. Повернувшись к одноклассникам, я вижу лица мертвецов, в глазах которых мое отражение выглядит пугающе красиво. Никто из них не пытается бежать, во всяком случае, до тех пор, пока я не убиваю Никиту. Просто подхожу к нему и резким движением рассекаю шею. Он зажимает рану руками, наверное, пытается кричать, кровь толчками вытекает сквозь пальцы.
Наконец-то, тени осознают, что пришла смерть, и начинают шевелиться.
Вован наносит удар кулаком, но промахивается, а мой нож точно находит цель.
Андрей поворачивается и хочет бежать, но резкий удар ножом в спину останавливает его.
Серега просто визжит, как свинья, когда я разрезаю живот снизу вверх.
Повернувшись к костру, я смотрю на замерших от ужаса девчонок. Их всего трое. Круглые глаза, дрожащие руки. Серафима потеряла сознание, Вера смотрит прямо перед собой мутным взглядом, Катя трясет тело Кости и что-то кричит в его мертвые глаза. Обе Насти уже далеко в лесу. Догонять я их не буду. Так же, как и не трону тех, кто остался у костра.
Я иду в сторону скал, по-прежнему сжимая окровавленный нож в правой руке. Солнце быстро катится к горизонту, но я успеваю взобраться на одну из вершин, и, удобно устроившись, смотрю на светило.
Я ни о чем не думаю. Просто смотрю. Этот вакуум в мыслях нужен мне, чтобы прийти в себя. Когда приходит Богиня, я уже могу спокойно говорить с ней. Вечерние сумерки переходят в ночную тьму, и, сидя на краю обрыва, я провожу свою первую бессонную ночь.
Помотав головой, я прогоняю воспоминания. Сейчас я на болоте. Мне надо идти дальше, но впереди препятствие, которое мне вряд ли преодолеть.
Круглое озерцо посреди болота.
Идеальный круг, как бы странно это не выглядело.
Ровная гладь бездны.
Зеркальная поверхность воды, скрывающая пропасть.
Я вижу свое отражение, и оно выглядит отталкивающе неприятно, словно изображение на бумаге, нарисованное безумцем. Я думаю о том, что вода - это тот холст, на котором Бог начинал рисовать свои первые рисунки. Пусть вначале они были простые, - солнечный круг, например, или мертвая планета. Затем Он вошел во вкус, и стал изображать более сложные картинки. Главное, - однажды Он нарисовал человека.
Надеюсь, что это было не мое изображение.
Бог знает, что рисунки обрели плоть и стали жить своей жизнью.
Смысл рисунков извратился, но это не вина Бога.
И не Его беда.
Это проблема теней, бредущих стадом в неизвестном направлении.
Я прекрасно знаю, что мой следующий шаг приведет меня к медленной смерти - погружение в трясину, как плавное падение в бездну. Обходить препятствие справа или слева? Или все-таки прямо?
Я улыбаюсь, потому что чувствую, что Она рядом. Богиня появляется справа от меня и легко шагает по ровной глади.
- Иди сюда, - говорит она, протягивая мне руку.
Узкое запястье, тонкие пальцы. Я сжимаю протянутую руку и делаю шаг вперед. Затем еще один. Я смотрю прямо в глаза Богини, потому что доверяю им на сто процентов. Ноги стоят на твердой поверхности воды, - мне даже не надо смотреть вниз, хотя сознание кричит, что я сейчас провалюсь в бездну и утону.
- Ты устал и хочешь отдохнуть, - говорит Она, и я подчиняюсь тихому голосу. Сначала я опускаюсь на колени, а потом ложусь на бок. Поджимаю ноги к животу. Подложив руку под голову, я закрываю глаза.
И перед тем, как уснуть, я вспоминаю.
Моё сознание завернуло дерьмо в красивую упаковку.
Всё было не так с того момента, как я взял протянутую кружку с водкой. За доли секунды я увидел всё, что будет дальше, если я выпью. Поэтому, не говоря ни слова, я выплеснул водку в костер, отдал кружку удивленному Косте, встал и, не слушая обидных слов в мой адрес, ушел в сторону скал. Наверху я провел одну из своих первых бессонных ночей, слушая крики пьяных одноклассников, которые издевались над Тошей.
Возможно, всё случилось неожиданно, и я был не готов к тому, что должно было произойти. Может, испугался своего видения - настолько четкого и ясного, что не усомнился в нем ни на секунду. Не могу исключить, что я просто испугался - пойти против Кости и его прихлебателей.
Но скорее всего, незримо присутствующая рядом со мной Богиня увела меня от костра, потому что знала, что мой путь еще только начинается. Она знала, что еще не время становится самим собой, еще рано выходить к свету далеких фонарей.
Глава вторая
Созерцая бездну
1.
- Здравствуйте, Светлана Геннадьевна.
Врач улыбнулась в ответ и показала рукой на стул.
- Рада вас видеть, Мария Давидовна. Что привело вас ко мне?
Доктор Гринберг села, задумчиво посмотрела на врача-гинеколога и просто сказала:
- На учет хочу встать.
Улыбка у доктора стала еще шире, и Светлана Геннадьевна на всякий случай уточнила:
- Когда были последние месячные?
Мария Давидовна назвала дату и добавила, что уже сделала тест на беременность, и он оказался положительным.
- Я рада за вас, Мария Давидовна. Это именно то, что вам нужно. И для здоровья, и для души. Раздевайтесь за ширмой и ложитесь, посмотрим, что там у вас.
Взяв протянутую акушеркой амбулаторную карту, Светлана Геннадьевна открыла её и стала писать.
Мария Давидовна неторопливо раздевалась, задумчиво улыбаясь своим мыслям. Она вырвалась из замкнутого круга ежедневной суеты и вышла на дорогу, которая приведет её в неизведанное будущее, пусть даже оно окрашено в мрачные тона. Она приняла решение, которое может кардинально изменить её жизнь, но - почему-то она была уверена, что эти изменения только к лучшему. Постелив одноразовую пеленку на гинекологическое кресло, она взобралась на него, и, глядя на белый потолок, продолжала улыбаться.
- Кроме задержки и положительного теста, что еще есть? - спросила Светлана Геннадьевна, извлекая одноразовые перчатки из упаковки.
- Тошнота по утрам, - поморщившись, ответила Мария Давидовна.
- Грудь как?
- Да, соски чуть-чуть болят.
- Отлично, - удовлетворенно пробормотала Светлана Геннадьевна.
Мария Давидовна закрыла глаза и попыталась расслабиться. Она, как врач, понимала необходимость плановых медосмотров и ежегодно проходила через гинекологический осмотр, но за все эти годы так и не смогла спокойно относиться к этим неприятным ощущениям. Нет, не больно, просто как-то неловко и бесцеремонно, пусть даже это делает хорошо знакомый врач. Ощущение, что ты курица, которую именно сейчас будут заживо потрошить. Мысленно хмыкнув, Мария Давидовна подумала о том, что никто не знает, что думает курица, потому что её потрошат после смерти. Абсолютно глупые мысли, но, похоже, они помогли пережить эти несколько минут осмотра на гинекологическом кресле.
- Всё, вставайте.
Быстро одевшись, Мария Давидовна села на стул рядом с доктором, которая быстро писала в амбулаторной карте. Закончив, Светлана Геннадьевна, подняла голову и, посмотрев на акушерку, сказала:
- Анализы, как обычно.
Затем, повернув голову к пациентке, продолжила говорить:
- Ну, что, дорогая моя, беременность пока небольшая, мы в таких случаях в диагнозе пишем "беременность в малом сроке". Так сказать, всё ёще впереди. Для начала начинайте принимать витамин Е, который поспособствует сохранению беременности, и фолиевую кислоту для профилактики пороков развития у ребенка. Сдавайте первые анализы, и через три недели приходите. Помните, что нельзя курить, принимать горячую ванну, принимать без моего разрешения какие-либо лекарственные препараты, ну, и все такое. Вы ведь врач и сами всё прекрасно знаете.
Мария Давидовна кивнула. Да, она всё знала. Взяв протянутые акушеркой бланки анализов, она сказала "спасибо" и вышла из кабинета.
Сев в коридоре женской консультации на стул, она наконец-то облегченно выдохнула и стала складывать документы и бланки анализов в сумку. У соседнего кабинета разговаривали две женщины, точнее, говорила одна, а вторая слушала:
- …рожай, говорит! Ага, щас, разбежалась! Живем в общаге, Зойка постоянно болеет, этот гребаный упырь работу нормальную найти не может, у нас даже приличного телевизора нет! И что мне этот гребаный материнский капитал! Я уже узнавала, мне его сразу никто не даст, пока еще второй ребенок до трех лет доживет, да и потом, когда придет время, я не смогу их истратить на то, что мне надо.
Мария Давидовна подняла голову. Полная женщина, выглядящая лет на тридцать, с чуть округлившимся животиком, эмоционально жестикулируя, загибала пальцы на правой руке и говорила:
- Да мне эти двести с чем-то там кусков не хватит, чтобы переехать из общаги в свою квартиру! Вложить в свою будущую пенсию? Так до неё, как до Китая раком, нахрена мне эти деньги в старости, когда они сейчас нужны! Заплатить за обучение ребенка? Да нафига Зойке учеба, - в школе читать, писать научат, и хватит для того, чтобы замуж выйти!
- А в чем проблема-то? - наконец-то спросила женщина, которая сидела рядом с полной женщиной. - Пошла и сделала аборт. Сейчас, вроде, с этим никаких проблем.
- Да, правильно, пойду и сделаю!
Беременная женщина решительно взмахнула руками и стала складывать документы в сумку.
Мария Давидовна вздохнула, встала со стула и пошла к выходу из консультации. Она стояла на крыльце поликлиники, на лице снова появилась улыбка. Начало осени, дни стоят теплые и сухие. Она не знала, где Ахтин, но интуитивно чувствовала, что он жив и на свободе. И пусть она пока одна, и нет никакой надежды на будущую совместную жизнь, Мария Давидовна улыбалась этому своему странному счастью.
Просто любить.
И носить под сердцем плод этой любви.
Впервые в своей жизни Мария Давидовна подумала о том, что до определенного момента всё в этой жизни она делала неправильно.
2.
Она сидела и смотрела на страницу календаря. Смотрела бессмысленно, потому что в голове не было ни одной разумной мысли. Мария Давидовна даже не помнила, зачем она подняла глаза и уставилась на календарный лист. Помотав головой, она стряхнула оцепенение, и опустила голову. Перед ней лежал документ, на котором написано расписание лекций и семинаров со студентами лечебного факультета на осенний семестр. Снова пересчитав количество своих часов, Мария Давидовна вздохнула - почему-то она совсем не хотела заниматься со студентами. Впрочем, вообще не хотелось рано вставать, ходить на работу, консультировать и лечить, давать психиатрические заключения и заниматься ежедневной рутиной. В сознании возникла крамольная мысль - а может бросить всё это, сидеть дома и ничего не делать. Но разум сразу задал резонный вопрос - а на что она будет кушать, да и через неделю тупого сидения в квартире она взвоет.
От мыслей, которые взорвут мозг.
От воспоминаний, которые, как ржа, будут разъедать сознание.
Тонко затренькал радиотелефон, лежащий на столе. Не глядя, Мария Давидовна протянула руку и поднесла трубку к уху.
- Кафедра, - равнодушно и односложно сказала она.
- Здравствуйте, я бы хотел услышать доктора Гринберг.
- Это я, - вздохнула Мария Давидовна, подумав о том, что сейчас придется слушать очередной бред пациента или его родственников.
- Капитан Сергеев Илья Вячеславович, следователь, - представился собеседник, и она сразу напряглась.
- Я слушаю.
- Разговор не телефонный. Я могу к вам подъехать или мы можем встретиться на нейтральной территории. Как бы вы хотели?
Мария Давидовна кивнула, словно разговаривала с человеком не по телефону, и сказала:
- Скоро время обеда, давайте встретимся в кафе.
Она назвала место и время, капитан согласился и попрощался.
Мария Давидовна, задумчиво глядя на монохромный экран телефона, положила трубку на стол. Неожиданно для себя она стала думать о том, что это не может быть доктор Ахтин. Она не знала никакого капитана Сергеева, который бы имел какое-либо отношение к следствию по делу Парашистая. Хотя, это не имело никакого значения - следователя могли поменять. Прошел месяц с тех пор, как она вернулась из санатория. Не было никаких известий об Ахтине, - к ней никто не приходил и ничего не спрашивал. Она каждый день смотрела местную новостную программу по телевизору, в надежде услышать хоть что-то в криминальных новостях. Она прислушивалась к своей интуиции, и она говорила ей, что с Ахтиным всё хорошо.
Почему же именно сейчас она так испугалась, хотя никакой причины вроде нет?
Мария Давидовна встала и подошла к зеркалу. Оттуда на неё смотрело лицо с большими глазами. Большими и испуганными. Заметив небрежность в прическе, она провела рукой по волосам. На пальцах остались несколько волосков. Стряхнув их на пол, она подумала о том, что в последнее время эти досадные мелочи стали приходить всё чаще и чаще. Скорее всего, это связано с беременностью, но, ко всем прочим удовольствиям, состояние организма усугубляется хроническим стрессом. Она живет с постоянным ощущением, что скоро что-то случится. Что-то очень плохое или очень неприятное. И эта постоянная невротическая ситуация заставляет бояться телефонных звонков и появляется желание спрятаться в своей квартире.
Однако это не выход.
Надо жить дальше и пытаться спокойно принимать существующую реальность.
Глубоко вздохнув, Мария Давидовна скинула белый халат, переодела обувь и вышла из кабинета. Она шла по улице к месту встречи с капитаном и пыталась не думать о грустном. Она даже стала улыбаться, словно радовалась последним теплым денькам. Солнце приятно грело, легкий ветерок шуршал сухими тополиными листьями, встречные люди отвечали такими же улыбками.
И Мария Давидовна успокоилась.
Что бы сейчас она не услышала, какие бы вести не принес вестник в погонах, - она не будет волноваться и переживать, потому что это может повредить течению беременности. В конце концов, для неё это сейчас самое главное.
Увидев в полупустом зале кафе человека в форме, который помахал ей рукой, она подошла и села за столик.
- Еще раз здравствуйте, рад вас видеть. Много о вас слышал от Вилентьева, царство ему небесное, - капитан, упомянув о погибшем сослуживце, стер с лица улыбку.
Мария Давидовна кивнула. Она спокойно смотрела на мужчину лет тридцати-тридцати пяти, не пытаясь по привычке составить психологический портрет нового для неё человека. Хотя делая это непроизвольно, - высокий мужчина с правильными чертами лица, с умными глазами и широкой улыбкой. Голос уверенный, жесты спокойные. Капитан производил монолитное впечатление, но Мария Давидовна решила не делать скоропалительных выводов.
Заказав официанту обед, она улыбнулась офицеру и спросила:
- О чем вы хотели поговорить?
Капитан отложил вилку, вытер губы салфеткой и сказал:
- Две недели назад в городе произошло убийство. Очень необычное убийство, - уточняющее добавил капитан, - преступник обыкновенным кирпичом разбил голову человеку и достал мозг.
- И вы подумали, что это Парашистай? - спросила Мария Давидовна, не заметив, что не дослушала собеседника.
- Какой Парашистай? - недоуменно приподнял брови собеседник. - Вы имеете в виду убийцу по фамилии Ахтин? Нет, ни в коем случае. Этот маньяк недели три назад утонул в болоте. Я совсем не это имел в виду, - махнул рукой капитан, - просто неделю назад случилось второе подобное убийство, и полковник Никифоров рекомендовал обратиться к вам, чтобы вы помогли мне составить психологический портрет преступника.
Капитан говорил что-то еще, но доктор Гринберг не слушала его. В висках пульсирующей болью звенели слова о смерти Ахтина.
- Извините, - тихим голосом произнесла она, - вы сказали, что Ахтин утонул в болоте. Как это случилось?
Капитан пожал плечами.
- Я точно не знаю. Маньяка поймали в лесу рядом с санаторием "Сокол".
- Где?
Мария Давидовна даже не заметила, как официант поставил перед ней заказанные блюда.
- Санаторий "Сокол". Когда его везли в город, автомобиль заглох на железнодорожных путях и локомотив сбил его. Пятеро погибших, а Парашистай остался жив. Его выкинуло из машины, и он ушел в лес. Была организована погоня, и убийцу догнали на краю болота. Ахтин пошел через болото, попал в трясину и утонул.
- Кто-то видел, как он утонул в трясине? - настойчиво переспросила Мария Давидовна.
- Да, следователь, который арестовал его и потом пошел за ним в погоню, - кивнул Сергеев.
- Следователь Ильюшенков?
- Да.
Она сидела и отрешенно смотрела в окно. Она вдруг явственно ощутила, как в голове образовался вакуум, в сознании отсутствовали какие-либо желания, голод неожиданно испарился, а запах пищи, стоящей перед ней, вызывал тошноту.