- Вы с ума сошли! - сказал он. - Мало ли мальчишек на свете ловит рыбу и им в большой палец впиваются крючки, которые приходится извлекать, сделав крестообразный разрез. После этого я не намерен у вас больше работать, Вильям Гильбур! Я предпочел бы получить деньги сейчас!
Вильям Гильбур извинился и обещал прибавку. Но Дрилли не согласился остаться и вышел из комнаты. Гильбур заметил, что сжимает в руке газету. Он развернул ее и стал читать, обдумывая создавшееся положение.
Снова зазвонил телефон. Говорил Трунсул: он сообщил, что воды главного канала уже отведены. Но можно еще исправить положение. Для этого Гильбур должен договориться с Луи Дрэйком о слиянии кооператива фермеров с синдикатом, и тогда будет все в порядке. И если он согласится на предложение Луи Дрэйка, то станет еще богаче, его имя будет пользоваться большой известностью, и он будет самым уважаемым американцем…
Вильям Гильбур сказал, что подумает, и, плохо сдерживая беспокойство, побежал на картофельный склад. Он повернул выключатель, и лампочка осветила груды гниющего картофеля. Он хватал руками клубни и сжимал их. Комки грязи вместо здоровых клубней! Это была катастрофа! Конечно, это не была обычная фитофтора. Ведь еще несколько дней назад все было в порядке.
Гильбур поспешил в кабинет и позвонил нескольким фермерам, членам кооператива. Он уже не пытался скрыть истину. У всех картофель оказался зараженным. Один из фермеров, О'Кара, выходец из Ирландии, рассказал Гильбуру о национальном бедствии, разразившемся много лет назад из-за обычной "фитофторы инфестанс" в Ирландии. Вся страна, питавшаяся главным образом картофелем, после эпидемии фитофторы страшно голодала. Огромное количество переселенцев устремилось тогда за океан, в том числе и предки О'Кары.
- Что же делать? - спрашивали перепуганные фермеры.
Гильбур предложил всем фермерам в тот же день съехаться в главном городе штата.
Вечером в переполненной комнате гостиницы Гильбур рассказал собравшимся фермерам о предложении Луи Дрэйка подчинить ему Кооперативное объединение фермеров. Возмущению фермеров не было границ. Одни предлагали обратиться к прокурору, другие - купить винтовки и защищаться, третьи вызвать Луи Дрэйка и повесить его. Кое-кто советовал позвать пастора и помолиться богу, а потом уж подумать. Старый, дряхлый О'Кара посоветовал добиться займа для пострадавших фермеров. Это было самое дельное предложение.
4
Автомобиль Вильяма Гильбура мчался по шоссе, выполняя все требования дорожных знаков и светофоров. Но сознание Вильяма Гильбура не принимало в этом никакого участия. Он был так поглощен мысленным спором с воображаемым противникам, стараясь извлечь из недр памяти самые разящие факты и самые убедительные аргументы, что управлял автомобилем автоматически сказывалась многолетняя привычка.
Чего он, Гильбур, хочет? Он хочет постановления о выдаче правительственной ссуды фермерам. Нет! Лучше - субсидии пострадавшим. И без того у фермеров много долгов.
К ночи Гильбур прибыл в Большой город. Поздно ночью, когда он вернулся в гостиницу и собирался ложиться спать, к нему в дверь постучали. Не дожидаясь приглашения, вошел пожилой, солидный мужчина. Он отрекомендовался представителем лобби Пирсона и сказал, что знает все о миссии Гильбура. Так как стиль его патрона - играть открытыми картами, то Пирсон просил предупредить Гильбура, что никакого толку из его поездки не получится, а пусть лучше он, Гильбур, согласится на условия Луи Дрэйка. Если же он не хочет… ага, мистер Гильбур отрицательно трясет головой?.. все же пусть мистер Гильбур, рассказывая о своем деле, не забывает упомянуть, что против него лобби Пирсон.
Высказав все это, посетитель кивнул Гильбуру и ушел.
"Меня думают запугать!" - возмутился Гильбур и на другой же день добился приема у влиятельного сенатора.
- Кредиты и субсидии для фермеров, пострадавших от фитофторы! воскликнуло "влиятельное лицо". - Превосходно, мы сейчас же начнем кампанию!
Обрадованный таким хорошим началом, Гильбур в шутливом тоне рассказал о ночном посетителе от лобби Пирсона.
- Вы сказали: от лобби Пирсона? - переспросил сенатор.
Вильям Гильбур кивнул головой.
- Не пугайтесь, это еще не конец дела, - сказало "влиятельное лицо", проявившее явные признаки беспокойства при упоминании имени Пирсона. - Ради бога, не пугайтесь! Прошу вас, не впадайте в панику!
- Я и не думаю пугаться.
- Ну, вот и превосходно! Но возьмите себе маклера, наймите телохранителя и, пожалуйста, не упоминайте нигде и никогда о нашем разговоре и о вашем визите ко мне. Да ведь и разговора-то еще не было!
Гильбур обещал. "Влиятельное лицо" облегченно вздохнуло и, сославшись на занятость, распрощалось.
"Эх, дубина, дубина! - ругал себя Гильбур. - Не надо было упоминать о ночном посетителе. Для слабонервных это не годится".
Поэтому, явившись ко второму "влиятельному лицу" и рассказав, в чем дело, Гильбур не упомянул о ночном посетителе. Второе "влиятельное лицо" отнеслось так же благосклонно к его делу. При Гильбуре было продиктовано стенографистке несколько писем к сенаторам с просьбой о помощи фермерам. Гильбур воспрянул духом.
В это время позвонил телефон. "Влиятельное лицо" выслушало внимательно невидимого собеседника, затем бережно положило трубку, будто она была стеклянная, сжало губы и, сложив вчетверо подписанные письма к сенаторам, разорвало их на мелкие клочки.
- Вы лжец, Гильбур, и вам не удастся втянуть меня в аферу! Еще есть бог и правда! Уходите, пока я не передал вас полиции!
- В чем дело? - возмутился Гильбур.
- Вы хотите знать, в чем дело? - закричало "влиятельное лицо". - Вы жулик и обманщик! Все! Оставьте сию секунду кабинет!
- Я протестую! - закричал Гильбур. - Это все штучки Пирсона!
- Как вы смеете отзываться так о самом уважаемом человеке? Знаете ли вы, сколько он стоит? Почему вы сразу не сказали, что он против!
Гильбур ушел, хлопнув дверью.
После этого он обратился к знаменитому адвокату, не боявшемуся сложных дел. Адвокат встретил Гильбура приветливо, расспросил о деле и узнал все, включая визит представителя лобби Пирсона.
- Сколько вы ассигнуете на это дело?
- Пятьдесят и даже сто тысяч долларов! - гордо заявил Гильбур.
Адвокат рассмеялся и, дружески похлопав Гильбура по плечу, сказал:
- Мой вам совет: поезжайте-ка домой и не затевайте ссоры. Пирсон канцлер мировой империи.
- Нас больше, мы сильнее! На нашей стороне ряд влиятельных лиц, а они низкие люди - трестовики.
Адвокат поморщился, чувствуя, что надо объяснять простейшие истины.
- Борются деньги, - сказал он, - а за деньгами стоят люди. Вы слабее. И помните: я с вас денег не взял, а честно предупредил, что ничего не выйдет. А другой обещает помочь и деньги возьмет - разорит вас и продаст. Не попадитесь в руки агентов лобби Пирсона!
Но Вильям Гильбур не сдавался. На четвертый день он попал на прием к известному своей неподкупностью сенатору. Седовласый, спокойный человек выслушал его внимательно и сказал:
- Я сделаю все, что могу. Существует старинный закон Шермана против трестов, против монополий. Этот закон, правда, сдан в архив. Но я не первый год веду борьбу с Мак-Манти и его королями. Месяц назад лобби Пирсон провалил прогрессивный законопроект. Он организовал присылку членам конгресса телеграмм и писем якобы от шестисот тысяч избирателей, протестующих против этого демократического закона. И почти все газеты подняли бешеную кампанию в пользу Пирсона. Он кое-кого подкупил, кое-кого припугнул, и закон был провален. Но в вашем деле можно добиться успеха… Мы, хоть нас и очень небольшая группа, - мы добьемся этого!
- Но когда же, когда? - спросил Гильбур, сжимая кулаки.
- Я думаю, что уже через год-два…
- Поздно, очень поздно! - простонал Гильбур.
- Постараюсь раньше, но очень трудно.
- А вы скажите этим акулам, что мы, Кооперативное объединение фермеров, тем, что продаем дешевые продукты потребителям, спасаем их, трестовиков, от "красной опасности". Ведь ни они, ни мы не хотим революции. А вы знаете настроения безработных… особенно тех, которые побывали на войне?
- Попробую, но раньше чем через шесть месяцев и не рассчитывайте.
Гильбур ушел опечаленный. Он долго ходил по улицам города. Зашел в ресторан, потребовал обед. Сначала он жевал лениво, но потом почувствовал аппетит и прилив энергии.
После обеда он зашел в контору Пирсона и неожиданно был принят. Пирсон усадил его и предложил виски.
- Чего вы хотите от меня? - прямо спросил Гильбур.
- Согласитесь на условия Дрэйка, иначе мы сотрем вас в порошок.
- Уничтожив нас, вы взрываете сами себя, - сказал Гильбур, опять вытащив свой "козырь". - Мы предохраняем вас от революции, потому что простые люди верят, что даже при вашем режиме можно добиться объединения в кооператив. Народ вступится за нас.
- Вы - средние и крупные фермеры - еще не народ. Сколько у вас рабочих? Я был почти социалистом и хорошо знаю американский народ. Он ненавидит и нас, крупных акул, и вас - мелких акул. Вы тоже эксплуатируете его. Ведь тарифы защищают высокие цены на продукты, они выгодны вам, а не потребителю. В данном случае крупная акула ест мелкую. Народу все равно! И где бы это ни случилось - в Америке ли, в Англии или в Аргентине, - народ не вступится за вас. Вы буржуа.
- Но зачем вам есть нас?
- Существует один закон: расширяйся за счет других, а не то тебя съедят. Впрочем, я знаю, что Луи Дрэйк хотел оставить вашей организации ее название, а вас - ее руководителем. Предложение выгодное, подумайте!
Пирсон встал.
5
После разговора с Пирсоном Гильбур убедился, что дела его очень плохи. Он вернулся в гостиницу и постарался отдать себе отчет, в чем именно он "сплоховал".
Больше всего его угнетала история с падением курса консервных акций. Отец при жизни всегда предостерегал его от покупки акций и от игры на бирже. Консервные акции так упали в цене, что, продав их, он понес огромные убытки. Хоть в пору получить в банке ссуду под залог фермы! Нет, нет, это только ускорит конец… Надо достать денег, раздобыть деньги под любой процент, чтобы удержаться хоть сейчас, а там он выпутается.
Вот тут-то Гильбур и вспомнил об Аллене Стронге, своем племяннике. Стронг теперь разбогател и мог бы его выручить. Одно только поручительство Аллена может дать в банке миллион. Вильям Гильбур ночью же заказал по телефону билет на самолет. Свой автомобиль он оставил в гараже гостиницы.
Перед вечером Гильбур уже ехал на такси с аэропорта. Он пришел в хорошее настроение, когда шофер, услышав имя профессора Стронга, даже не спросив адреса, повез его. "По-видимому, у мальчика золотая голова, если при всей его непрактичности его так высоко вознесли".
Большой парк, пальмы, дорожки, усыпанные галькой с морского берега, дорогие цветы и наконец прекрасная вилла - все это еще больше убедило Гильбура в том, что дело его племянника процветает. Гильбур вылез из такси у веранды, ища глазами кого-нибудь, кто мог бы ему ответить, сюда ли он приехал. Дверь распахнулась, и коренастый мужчина крикнул с порога:
- Алло? В чем дело?
- Я к профессору Аллену Стронгу.
- Профессора Стронга нет, жена тоже уехала!
- Я подожду.
- Долгонько придется ждать. Они уехали на несколько месяцев.
- Значит, вилла пустая?
- Дедушка! - донесся возглас сверху, и по ступенькам веранды сбежала Бекки. - Заходи же, я угощу тебя чудесным кофе!
- А где отец?
- Папа? Уехал в экспедицию с мамой. А куда, честное слово, не знаю. Это секрет для всех, даже для меня. Письма и телеграммы пересылаю ему через этого типа. Знаю, что в Южную Америку… Да ты зайди, я тебя все равно не отпущу.
Они поднялись наверх и прошли в столовую.
- Старый знакомый! - воскликнул Гильбур при виде Джима. - Если не ошибаюсь, мы познакомились в памятную ночь несостоявшегося суда Линча над Джонсоном и твоим отцом, - сказал он Бекки.
- Пей, дедушка, не обожгись! - Бекки поставила перед Гильбуром чашку с кофе. Вторую чашку она передала Джиму. - Я уговариваю Джима отправиться путешествовать по Южной Америке. Лучше лазить в дремучих лесах - гилеях Бразилии у Амазонки, чем целый год сидеть в монастыре.
- Ты в монастыре?
- А чем лучше папины условия? Никому не пиши, ко мне не приезжай, никому ни слова, пока он не кончит работы…
- Какой?
- Вот этого он мне не сказал. Даже мама не знает, но мама улетела с ним. Я наняла аэроплан и полетела с Джимом вдогонку. Хотела устроить сюрприз, но нас посадили в Бразилии и лететь за отцом не разрешили. Папа прислал сердитую радиограмму… но это, конечно, не он, а мама. Все же мы не сдаемся!
Вильям Гильбур отхлебнул кофе, обжегся и поставил чашку на стол.
- Да, нас с Бекки вернули назад, - сказал Джим. - Мы не доехали до Аллена Стронга. Поездка была мне совершенно необходима… Ведь Аллен Стронг выставил меня за дверь, как "красного" агитатора, дурно влияющего вот на эту девицу.
- Дедушка, Джим собирается после поездки в Южную Америку ехать на Яву и Суматру - писать рекламную брошюру о хине и натуральном каучуке.
- Вы знаете Суматру, Джим?
- Я? - спросил Джим, отхлебывая кофе. - Бывал… Там обезьян учат лазить на пальмы за кокосовыми орехами. Я даже сам дрессировал одну обезьянку. Почти удалось. А повлиять вот на это существо в юбке, воображающее себя шефом пресс-бюро, состоящего из одного репортера-бездельника, не могу!
- Перестаньте ругать меня, Джим, - прервала его Бекки. - Дедушка, я борюсь за папу с мамой. Она хочет показать отца сверхпреуспевающим, недалеким консерватором. А я хочу показать его таким, как он есть. Джим мой репортер. Но теперь он не хочет быть больше репортером моего пресс-бюро. Ему, видите ли, "стыдно" грабить меня…
- Вот не ожидал встретить стыдливость у журналиста! - резко сказал Гильбур, неприязненно глядя на молодого человека, видимо уже сумевшего понравиться Бекки.
Старик начал сердиться не на шутку. Его раздражение, вызванное своими собственными неудачами, требовало разрядки. Отвращение к продажным писакам перешло к нему от отца и особенно обострилось после опубликования в газете случая с "фитофторой специес".
Джим поставил чашку, круто повернулся, видимо желая "обрезать" старика, но, увидев его расстроенное лицо, он улыбнулся, чем еще больше рассердил Гильбура. Но Джиму не хотелось, чтобы у Гильбура создалось ложное впечатление о нем.
- Мой отец был учитель, - сказал Джим, - он любил Америку, как Стефансон, выпустивший биографическую книжку "Разгребатель грязи", с разоблачением монополистов. Несколько лет назад я написал книжку под заголовком "Букет гитлеров". Это о том, к чему приводит сверхкапитализация в стране сверхкоролей…
- Так это вы? - удивился Гильбур. - Вот не ожидал! Я кое-что слышал об этой книжке. Значит, это вы? - Теперь Гильбур с симпатией и удивлением смотрел на Джима.
- Именно я! В этом я перестал сомневаться, когда мне подтасовали судебное дело. Потом мною заинтересовалась Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности! - Джим засмеялся и выжидательно посмотрел на Гильбура.
- Джим, - сказал Гильбур, - вы подвернулись весьма кстати. Мне очень нужен доверенный человек для поездки на Суматру. Дело связано с продажей партии риса и сахара и организацией кооператива фермеров. На этом деле вы не станете миллионером, но расходы я оплачу. Наше объединение взяло на себя одну коммерческую операцию. Я начинаю опасаться подвоха. Желательно послать толкового парня - выяснить эту историю, и чем скорее, тем лучше.
- Я не прочь помочь вам, Вильям Гильбур. Я кое-что слышал о вашей борьбе с монополистами. Я уважаю вас за это, хоть вы и потерпите поражение.
- Что за странный фатализм! - рассердился Гильбур. - Я верю в здравый смысл людей. Нужно бороться с монополизмом.
- Особенность империализма - это концентрация производства за счет таких, как вы, - сказал Джим.
Он долго доказывал Гильбуру, что кооператив в империалистическом государстве не будет иметь успеха в экономической борьбе с монополиями, если не выдвинет политических требований и не организует бедных фермеров. А этого именно и не хочет Гильбур.
Они долго спорили, и Гильбур спросил:
- Ради чего же вы хотите мне помочь, если не верите в победу кооперативной идеи?
- Это одна из форм протеста, - очень тихо, чуть не шепотом пояснил Джим. - Борьба открывает глаза слепым, заставляет слышать глухих и говорить немых.
Гильбур посмотрел на часы и спросил:
- Можете выехать сегодня или завтра?
- Одну минутку, - ответил Джим и исчез за дверью.
- Очень энергичный малый, хоть и не верит в кооперативы, - заметил Гильбур.
- Ах, дедушка, Джим замечательный! Он… - Бекки вспыхнула под насмешливым взглядом Гильбура и закричала: - Ты не смеешь так думать. Он совсем особенный!
Бекки умолкла. За дверью послышались шаги Джима. Он вошел в комнату и сообщил о своем согласии ехать на Суматру.
- Без меня! - возмутилась Бекки. - Просите, чтобы я ехала с вами, или я вышвырну вас за окно!
Она говорила так, что было непонятно, то ли она шутит, то ли говорит серьезно.
- Вы? Меня? - засмеялся Джим. - Такая худосочная! Пари на сто долларов - они мне будут весьма кстати!
Бекки подошла к Джиму и мгновенно ударила его ребром ладони по шее. Этого Джим не ожидал. Он побледнел и повалился грудью на стол.
- В каком пансионе благородных девиц вас учили этим изысканным манерам? - спросил он поднимаясь.
- Там, где вас учили столь джентльменскому обхождению с женщинами.
- Бекки, ты такая же сорви-голова! Ведь тебе уже семнадцать! укоризненно сказал Гильбур.
- Сейчас пройдет, - сказала Бекки, деловито передавая стакан с водой Джиму. - Я запрошу согласия папы и тоже поеду.
- Значит, ты знаешь адрес Аллена?
- Я? Нет. Радиограмму посылаю через человека, встретившего тебя.
- Кто он? Нельзя ли у него выведать адрес?
- Пробовала: безнадежно. Пренеприятная личность! Ставленник Лифкена.
- А где Лифкен?
- Все говорят, что улетел в Африку, но я его видела позавчера, и он, заметив меня, скрылся.
- Бекки, упомяни в радиограмме о моей просьбе ссудить меня деньгами.
- Ты же знаешь, что всеми денежными делами занимается мама, а она просто молится на деньги. Вот что: папа оставил мне целых десять тысяч долларов. Бери все.
- Спасибо, детка, но мне надо шестьсот тысяч. Впрочем, у меня есть еще один шанс, последний. Попробую попросить денег у троюродного брата, Эдвина Полларда. Он живет неподалеку отсюда.
- Как, "Сияющий Эдди", газетный воротила, ваш брат? - воскликнул удивленно Джим.
- Троюродный! Кроме того, у нас давняя семейная ссора. Вы слышали о "фитофторе специес"?
- Кажется, нет.
- Вы счастливый человек. Если бы не она, я бы никогда не обратился к Эдвину. Но обстоятельства таковы, что впору заложить душу сатане!
- Слушайте, слушайте телеграмму: "Папа, я еду вместе с коммерческим агентом дедушки Гильбура в Индонезию". Имя Джима не упоминаю - не пустит.
- Мистер Гильбур, я очень славный парень, но, к сожалению, мне этого никогда никто не говорит, а мистер Аллен Стронг считает меня опаснейшим агитатором, - шутливо заметил Джим.