- Мы не можем рисковать вами. От успеха вашей работы зависит жизнь планеты. Этим займется Лифкен, он вылетит немедленно, - тоном, не допускающим возражения, сказал Пирсон. - Чем быстрее справитесь, - продолжал он, - тем быстрее вы будете академиком. Семью возьмете? Помните, никаких сношений с внешним миром. Руководство институтом и инсектарием только через специальную связь.
- Я считаю, что выстроенный гигантский инсектарий не нужен в таком объеме, - сказал Стронг.
- Деловые масштабы, профессор, - пояснил, подобострастно улыбаясь, Лифкен. - Вы же сами упомянули о теоретических предпосылках, когда среди обычного типа вредителей могут появиться более опасные расы, плохо поддающиеся ядам.
- Конечно, из множества микробов одной расы можно отобрать отличающихся своим действием. Ведь появилась же в Англии после первой войны новая болезнь "испанка", убившая больше людей, чем их погибло на войне. А после второй мировой войны появился опасный "вирусный грипп", хотя до этого гриппозное заболевание было не так опасно.
- Именно поэтому мы и должны испытывать тысячи насекомых, чтобы найти яды против особей, могущих породить миллионы подобных, - поспешно пояснил Лифкен.
Стронг пожал плечами.
Вскоре все вышли из института. В краткой инструкции, продиктованной Лифкену, было сказано о методе и системе организации изучения "Эффекта Стронга" в Сахаре, а также о мерах борьбы.
Пирсон предложил применить атомные бомбы. Стронг возражал, жалея людей.
- Я подвезу вас на аэродром, - предложил Дрэйк Лифкену.
Пирсон пошел провожать Стронга к его вилле, и машина ехала за ними по пятам. Пирсон был в восторге.
"Кажется, куча денег, которые мы истратили на этого длинноволосого, начнет скоро приносить доход", - думал Пирсон.
Дрэйк сел за руль. Лифкен поместился рядом, и они помчались.
- Кажется, сюда… - И Лифкен показал рукой на дорогу, уходившую влево к аэродрому.
Но машина проехала мимо поворота и помчалась на шоссе.
- Но ведь мне надо на аэродром! - удивленно сказал Лифкен.
- Не надо, - лаконично ответил Дрэнк.
- Но ведь я должен срочно лететь в Сахару. Там бушует "черная смерть"!
- Никаких "черных смертей"! - так же лаконично процедил Дрэйк.
- Ничего не понимаю… На мир из оазисов Сахары надвигается катастрофа "Эффекта Стронга"…
- Нигде нет никаких катастроф, и единственный эффект произошел в конференц-зале в том смысле, что Стронг поверил всей басне. Он ребенок!
- Позвольте! Президент принес телеграмму?
- Принес!
- Но сосуд Сэта везут на самолете из Лондона?
- Прекратите эти "но"! Сосуд Сэта везут, а вам никуда не надо лететь…
- Я начинаю понимать…
- Мы изучили вас, Арнольд Лифкен, и считаем, что вы именно тот человек, который через год будет стоить десять миллионов. Поедем ко мне домой, и вы все поймете до конца.
Глава XI
"ФИТОФТОРА СПЕЦИЕС"
1
Каждое утро Вильяма Гильбура было утром делового человека. "Он просыпается с первыми петухами", - говорила о нем жена. Так было и в это утро. Едва только с птичьего двора донеслось кукареканье петухов, правая рука Вильяма Гильбура, спавшего на спине, безошибочно легла на кнопку выключателя. На стене в ногах кровати, возле большого отцовского барометра, зажглась лампочка. Вильям Гильбур приоткрыл веки. Стрелка барометра показывала "ясно". Он закрыл на секунду глаза, стараясь припомнить самое значительное и срочное дело. Их было так много! Первое: биржа и, конечно, борьба с Синдикатом пищевой индустрии и сбыта Луи Дрэйка. Проклятый монополист! Надо что-то предпринять, но что? И что за странная шумиха в газетах об их кооперативном обществе фермеров? Одни ругают, другие хвалят Гильбура за организацию "прочного треста" под видом кооперативного общества… И затем письма…
Последнее время их так много, что жена с трудом успевает сортировать их по степени важности. Слишком много пишут из всех стран, настойчиво запрашивая совета, как организовать фермерский кооператив. Мелкие фермеры, не просто ловят Гильбура где попало с просьбой принять их. Но не может же он включать в кооператив фермы, не прилегающие к единому земельному массиву кооперативного общества! Многие просят продать их урожай. Это возможно только в том случае, если урожай легко доставить в кооперативный элеватор машинами, потому что железнодорожная компания Мак-Манти стала брать за перевозки очень дорого. А элеваторные компании Дрэйка стремятся скупить за гроши все зерно в стране. Конечно, Мак-Манти и Дрэйк спелись… Сколько дела, а он лежит.
Вильям Гильбур вскочил, сбросил ночную рубашку и, шлепая босыми ногами по полу, вышел на летнюю веранду, сплошь закрытую вьющимся виноградом. Гильбур встал в углу, где в деревянном полу были просверлены дырки, и потянул за свисавший с потолка конец веревки. Холодные струйки дождевой воды дружно хлынули на него. Ежась под их колючей свежестью, он начал яростно хлопать себя ладонями по телу, подпрыгивая на досках. Сонная вялость мгновенно исчезла. Через минуту Гильбур снова дернул веревку, и душ прекратился.
Затем Гильбур схватил висевшее на гвозде мохнатое полотенце и так же яростно принялся тереть им свое большое, дородное тело. Кожа из розовой мгновенно стала пунцовой. Гильбур, тяжело переводя дух, швырнул полотенце на стул и, оставляя мокрые следы на досках, прошел в свою комнату. Ходить босиком - для укрепления нервной системы - он научился от отца. В комнате он быстро надел белую рубашку с короткими рукавами, белые короткие штаны и, сунув ноги в сандалии, вышел во двор. Густой туман казался опаловым под лучами восходящего солнца.
Гильбур не позволял себе свободных гимнастических движений. Моцион для здоровья? Не угодно ли почистить навоз на скотном дворе? И теперь, взяв в руки вилы, он швырял тяжелые теплые пласты коровьего навоза на большую кучу, дымившуюся в утреннем холоде. Через десять минут Гильбур уже копал землю в саду - тренировка для ног, а потом прополол цветы на клумбах возле дома, заставляя себя нагибаться больше, чем требовалось, - тренировка для поясницы.
Наконец Гильбур бодрой походкой вошел в кабинет. Телеграфный аппарат под стеклянным колпаком беззвучно подавал ленту, наматывая ее на колесико. Гильбур осторожно взял пальцами толстую бумажную ленту и, склонив голову набок, стал просматривать биржевые цены на сельскохозяйственные продукты. Раньше он обходился без этой "механики". Но жизнь стала слишком сложной. Чтобы не продешевить с продажей продуктов, надо знать, каков урожай и каковы цены на продукты в других штатах и даже странах. Ах, овощи и рис упали в цене? Это очень неприятно…
Вторая лента показывала курс акций: наглядное свидетельство того, как Мак-Манти и другие монополисты командовали всей жизнью страны.
На ленте перед Гильбуром курс акций Синдиката пищевой индустрии и сбыта показывал "284". "Да, - подумал Гильбур, - этот Дрэйк умеет делать деньги, если его акции так высоко поднялись. И откуда он взялся?.."
"Консервный трест" котировался только "133". Пальцы Гильбура так сжались, что бумажная лента разорвалась. Кооперативное объединение фермеров имело пачку акции "Консервного треста". Как и все ценные бумаги, они понижались и повышались в цене, являясь предметом спекуляции. Но такое падение акций в цене было чрезвычайным событием. Самое неприятное для Гильбура заключалось в том, что значительная часть этих акций была приобретена под залог земли. На этом настояла большая часть пайщиков кооперативного объединения. Скупая акции, они надеялись стать главными пайщиками и таким образом захватить командные посты в "Консервном тресте". Но существовал более могущественный трест. Может быть, падение цены акций дело его рук? Так или иначе, но даже если сейчас и продать пакет консервных акций по 133, то кооперативное объединение фермеров понесет большие убытки. Можно, конечно, держать акции, но банк, выдавший ссуду под залог земель, может потребовать обеспечения и захватить земли.
Было ясно, что кто-то продавал множество консервных акций по пониженной цене, то есть играл на понижение. Чтобы удержать их в цене, надо было скупать акции. А откуда взять на это деньги? Опять под залог земли? Что же делать? Продавать акции или скупать? Если акции обесценятся, кооператив потерпит крах.
Гильбур позвонил в Бюро промышленной информации. Там его успокоили. Понижение акций, по мнению бюро, было временным явлением. Это было похоже на истину. Гильбур подошел к столу, сплошь заваленному грудами писем, газет и журналов, и вздохнул. Писем было очень много. Он только сейчас понял, что переписывается почти с целым миром.
Не сходя с места, Гильбур зацепил кресло ногой, притянул его к столу, сел и взял первое попавшееся письмо. Это было письмо от миссионера Скотта из Индонезии. Он уже писал однажды.
В первом письме мистер Эмери Скотт писал с острова Суматра, что ему удалось заинтересовать идеей организации кооперативных обществ, ярым поклонником которой он является, минангкабарское племя на западном берегу Суматры. "А так как, - писал тогда Скотт, - две трети всех посевов на островах Ява, Суматра, Борнео, Целебес и др. принадлежат в качестве концессий двум организациям: тресту "Ордернемерсбонд" и синдикату "Сенкер", которые устанавливают цены и хотят захватить земли минангкабарских крестьян, то последние желают объединиться в кооперативы по вашему примеру. Не можете ли вы нам в этом деле помочь советом?"
Гильбур тогда же написал, как и что сделать. В этом, втором письме Скотт благодарил его за советы, писал, что кооператив фермеров организован, и просил Гильбура взять на себя продажу десяти тысяч тонн кооперативного риса и пяти тысяч тонн сахара и тем освободить молодой кооператив от тирании синдиката "Сенкер".
Гильбур задумался. Крестьянам на Яве и Суматре он мог бы помочь, продавая их рис и сахар без посредников. Это не филантропия, а реальное дело, не слишком выгодное, но и не убыточное. Очевидно, роль агросиндикатов и "пароходного общества" в Индонезии та же, что и синдиката агропромышленников Луи Дрэйка в Западном полушарии. Они захватили в свои руки продукты питания и хотят быть хозяевами всего сельскохозяйственного производства. Недаром народ ненавидит монополистов.
Гильбур позвонил своему маклеру по продаже и распорядился продать десять тысяч тонн риса и пять тысяч тонн тростникового сахара, принадлежавшего индонезийским крестьянам.
2
Гильбур бегло просматривал остальные письма.
Объединения мелких фермеров в Южной Америке выставили политическое требование: запретить иностранцам приобретать земли. Мелкие фермеры хотели защитить себя от разорения крупными землевладельцами, которые входили в Синдикат пищевой индустрии и сбыта. Письмо заканчивалось просьбой помочь купить большую партию оружия для самозащиты.
Гильбура рассердила наивность людей, отправивших такое письмо по почте. Стоило письму попасть в газеты, и его обвинили бы в организации революции в Южной Америке.
Письмо от филиппинских помещиков предлагало создать объединение помещиков во всемирном масштабе. "Нам, - писали они, - угрожает разорением политика Луи Дрэйка, с которым вы боретесь, и следствием этой политики явится крестьянская революция. Еще до второй мировой войны, чтобы не пропустить наш сахар в Америку, Мак-Манти добился "экономической самостоятельности Филиппин", чтобы установить для нашего сахара высокие пошлины, а тем самым создать таможенный барьер. Если не хотите социальных потрясений - помогите!"
Письмо от группы крестьян из Индонезии предлагало объединить всех крестьян в мировом масштабе. По-видимому, они считали фермера Гильбура тоже крестьянином. Вильям Гильбур долго держал это письмо в руке. Нет, у него не было никакого желания ввязываться ни в большую, ни в малую политику. Экономика - его область, но отнюдь не политика, да еще в мировом масштабе.
Вильям Гильбур понимал, что шумиха, которую газеты создали вокруг него за его стремление обойтись без посредства банков при переходе продуктов из рук фермеров в руки потребителей, всколыхнула различные слои во многих странах. Хорошо, что его не обвиняют в стремлении создать колхозы. Он решительно за частную собственность на землю.
Гильбур перекладывал письма не читая, а затем пошел к двери. Телефонный звонок вернул его. Взяв трубку, он услышал знакомый баритон Луи Дрэйка, звонившего ему последнее время почти каждый день.
- Не звоните больше! - заявил Гильбур. - Наше кооперативное объединение не войдет в систему вашего синдиката!
- Я подожду, пока вы сами позвоните, когда узнаете о своей беде. Гуд бай!
- Это угроза? - спросил Гильбур.
Никто не ответил. По-видимому, Дрэйк повесил трубку.
Гильбур направился в столовую, стараясь угадать, о какой беде говорил Дрэйк. Горячий завтрак уже ждал его. Гильбур любил хорошо и вкусно поесть, но беспокойство заставило его повернуть обратно в кабинет, к телеграфному аппарату. Вместо 133 курс акций "Консервного треста" упал до 115. Акции быстро обесценивались.
"Неужели, - подумал Гильбур, - Дрэйк знает, что у нас есть большой пакет этих акций, и пойдет на огромные убытки, играя на понижение, лишь бы разорить нас? Если это дело его рук, то мы пропали. А продать сейчас значило бы потерять тысяч шестьсот".
Опять зазвонил телефон. Директор банка сказал, что пока держит акции "Консервного треста", принадлежащие кооперативному объединению, но положение угрожающее. Как быть? Скупать те акции, которые выбрасываются по пониженным ценам на биржу, чтобы удержать цену на акции, или продать имеющиеся?
Гильбур мысленно проклинал тот час, когда он связался с биржей. Ведь он сам отказался выпустить акции Кооперативного объединения фермеров, чтобы не дать банкам возможность скупить их и тем самым влиять на дела объединения.
- Сэмюэль Пирсон, - продолжал директор банка, - предлагает нам выпустить акции вашего объединенного общества фермеров. Он берется их реализовать через свои банки.
- Нет, нет и нет! Это ловушка! - закричал Гильбур. - Пока держите наши акции "Консервного треста"! Покупайте акции под залог земель, но не больше, чем надо, чтобы удержать цену акций.
Гильбур направился в столовую и во второй раз вернулся к телефону. Он решил отказаться от операции с индонезийским рисом и сахаром и позвонил своему маклеру, но опоздал.
- Все в порядке, - ответил тот, - рис и сахар запроданы нами Синдикату пищевой индустрии и сбыта. Укажите фирму, которая нам продала, и место погрузки… Вы слушаете?
- Да-да, - со вздохом сожаления ответил Гильбур. - Я запрошу телеграфом.
- Значит, рис и сахар не у вас в руках? Жаль! Цена риса подскочила. Если риса на месте не окажется, придется выплатить крупную неустойку и, кроме того, потерять на разнице в цене. Вы уверены в своем отправителе?
- Уверен.
- Тогда все в порядке.
Гильбур швырнул трубку на рычаг и тяжело вздохнул, вспомнив любимую поговорку отца: "Кого бог решил погубить, того лишает разума". А с индонезийским рисом он поступил опрометчиво.
3
К завтраку Вильям Гильбур вышел огорченный и сердитый. Самые любимые и вкусные блюда не доставляли ему обычного удовольствия.
- Мистер Гильбур! Вильям! - услышал он.
На веранду вошли фермеры, члены кооперативного объединения.
- Вот, - сказал один из них, разворачивая сверток и подавая ему.
Это была банка, и в ней ком грязи.
- Не понимаю, - нахмурился Гильбур.
- Это твой сорт раннего картофеля.
- Что же это такое?
- Это называется фитофтора! - сердито сказал один из фермеров.
- Фитофтора картофеля у нас? Очнись, мой мальчик! - И Гильбур похлопал фермера по плечу.
- Тогда что же это такое? - спросил фермер.
Вильям Гильбур взял банку в руки и приблизил к глазам грязно-бурый ком.
- Надо спросить агронома. Где Дрилли?
- Что тебя волнует, что случилось? - спросила жена Гильбура и подошла к группе мужчин.
- Кое-кто кое-чего испугался, - постарался отшутиться Гильбур. - Вот он говорит, что это фитофтора картофеля.
- А это опасно?
- Опасно ли? Да, это было бы весьма некстати, черт возьми! Где вы ее обнаружили?
- У себя в картофелехранилище.
- А в поле? У кого еще есть то же самое?
Фермеры сознались, что у себя они еще не смотрели, а приехали по срочному вызову пострадавшего соседа Гильбура.
- Единичное явление не так страшно, - сказал Гильбур. - А ну, звоните-ка домой, пусть выяснят.
Фермеры двинулись к телефону.
- Нет-нет! - спохватился Гильбур. - Никаких звонков по моему телефону. Никаких сенсаций для газет! Поезжайте сами, но помните: никому ни слова ни жене, ни сыновьям. Проверьте лично и возвращайтесь скорее ко мне!
Фермеры уехали. Пришел агроном Дрилли, сухопарый, долговязый мужчина с длинным, никогда не улыбающимся лицом. Он вошел, волоча ноги, и, кивнув Гильбуру, молча стал у двери.
- А ну, сынок, глянь-ка на это, - сказал Гильбур, протягивая банку.
- Фитофтора, и не просто "инфестанс", а какая-то новая… по-видимому, ее более вредная форма - "фитофтора специес", - не слишком задумываясь, ответил агроном.
- Вы уверены? - недоверчиво спросил Гильбур.
Дрилли пожал сутулыми плечами и ничего не ответил.
- Обнаружена у правого соседа на складе. Никому ни слова. Осмотрите наши посевы и склады. Запросите у Якоба Трунсула, главного агронома Луи Дрэйка, как у них на полях. Ведь они наши соседи. Делайте это осторожно: слова "фитофтора", а тем более "специес" не произносите. Впрочем, я сам с ним поговорю.
Гильбур вызвал Якоба Трунсула. Он начал издалека. Спросил о здоровье и узнал, что Якоб Трунсул вполне здоров. Осведомился о здоровье семьи и узнал, что и в семье все абсолютно здоровы. Спросил о видах на погоду…
- А что вы предпринимаете против "фитофторы специес", поразившей ваши поля? - вместо ответа неожиданно спросил Трунсул.
Гильбур замер с трубкой в руке.
- Дело в том, - продолжал Трунсул, - что каналы проходят через ваши земли. Мы не хотим получить заразу с водой и решили отвести воды перед вашими землями.
- Но это же гибель для моего урожая!
- Он и так погиб.
- Это ложь!
- Посмотрите фотографии в местной газете, - сказал Трунсул и повесил трубку.
- Где газеты? - закричал Гильбур. - Вот оно, то несчастье, которым угрожал Дрэйк!
Газеты лежали на столе. Гильбур развернул местную газету и увидел свой портрет и под ним заметку: "Ужасное бедствие! Неизлечимая "фитофтора специес" на полях и в складах Кооперативного объединения фермеров. Местные власти срочно принимают меры против распространения новой формы гибельной болезни".
На большой фотографии, чуть ли не в полполосы, была показана ладонь человека, на которой лежал ком гнили. Надпись поясняла, что это клубень картофеля, погибшего от фитофторы на полях Вильяма Гильбура. Гильбур не отрываясь смотрел на фотографию. Рука с клубнем, данная крупным планам, что-то напоминала ему. Гильбур смотрел на большой палец руки: на нем был крестообразный шрам. Вдруг Вильям Гильбур схватил руку своего главного агронома Дрилли и перевернул ее ладонью вверх.
- Вот! - сказал он, показывая крестообразный шрам на большом пальце. Ваша рука!
Дрилли вырвал руку.