- А Культе на одну больше досталось! - вдруг сообразил попрошайка.
- Ну и что, - рассердился Кнут. - Он жизнью рисковал!..
- Я тоже рисковал, и мне ничего за это не обломилось.
- Вот жадюга! - возмутилась Вася. - Тебе и этого не съесть будет. Да ещё столько фантиков хапнул!
- Это я-то хапнул?! - подскочил Сява. - Да кто вас сюда привёл?
- К капиталистам? За кордон? - вкрадчиво спросил Культя и подмигнул Кнуту.
- А, действительно, кто? - вскинул голову вырубала.
Сява перестал трепыхаться и быстренько набил жвачками рот.
- Вот это еда! - восхитился он.
Через некоторое время на лицо Сявы наползло озадаченное выражение.
- Странная еда. Жуешь её, жуешь, а она не кончается.
- Пожалуй, - согласился Кнут. Он вытащил ком из-за щеки, осмотрел его внимательно, снова запихал в рот и принялся разжёвывать.
- И тянется, - заметил Культя. - Ух, ты!..
- Какая-то эта еда ненастоящая, - определил Сява. - Хотя и вкусная.
- Уже невкусная, - подала голос Вася.
- И, правда! - удивился Культя. - Сначала была вкусная, а теперь невкусная. Как это так?
- Видимо, это еда для ихних рабочих, - смекнул Сява. - Сперва вроде бы вкусная, и очень даже её хочется кушать, а начнёшь есть - не кончается. Они её жуют, жуют и никак съесть не могут. Не еда, в общем, а видимость. Иллюзия. Подлый обман зрения и чувств.
- Ох уж эти капиталюги, - покачал головой Кнут. - Вот бестии, кулак им в глаз.
- Ну, ничего, - сказал Сява. - Не на тех напали. Мы всё-таки не дураки, не остолопы. Не съедается она - чёрт с ней. Мы её возьмем и проглотим.
Все остальные глотать еду побоялись. Выплюнули и подсели к мешку с Партбилетами.
- Что делать-то с ними будем? - спрашивал всех Сява, ужасно волнуясь.
Друзья озадаченно переглядывались. Все понимали, что подобным богатством можно распорядиться очень толково. Любой в Коммунизии выложил бы за второй Партбилет всё, что у него имеется, чтобы подстраховаться на чёрный день. Случались периоды, когда Секретари жутко лютовали и лишали товарищей Коммунистов их высокого звания ни за что, ни про что. Но хотя и самих беглецов ещё совсем недавно чуть было не свергли в пучину беспартийности, никто не осмелился предложить присвоить эту кучу Партбилетов. Посягнуть на права вождей, ведающих судьбами граждан Коммунизии, любой рядовой Коммунист считал непозволительным.
Заметив, с каким вожделением его товарищи смотрят на всю эту груду, как мучается от противоречий Сява, Культя собрался с духом и, начав несколько издалека, произнес следующее:
- А ведь мы можем хоть сейчас вернуться на Родину.
Товарищи уставились на критика.
- Как это, как это? - оживился попрошайка.
- Каждый из нас возьмёт себе по одному Партбилету…
- Да можно ли такое? - усомнился Сява фальшиво.
- Второй Партбилет потребуется на тот случай, если мы опять попадёмся тому продажному Секретарю. Разжалует он нас - отдадим ему эти буржуйские подделки, а свои Партбилеты сохраним.
- А точно, - восхитился Сява. - Сохраним. Для ратных дел. Во имя торжества Коммунизма!
- Правильное решение, - согласился Кнут.
- Берём только по одному, - строго предупредил Сява, запуская руку в мешок. Его пальцы нащупали почему-то парочку, стиснули посильнее и никак не могли разомкнуться. Быстрым движением попрошайка сунул Партбилеты за рубаху и стал заправлять их за проволоку.
Культя тут же усёк неладное и строго потребовал:
- А ну, покажи, сколько ты взял!
Отпираться было бесполезно, к тому же и Кнут напрягся, сморщив лоб в вопросительно-бдительной гримасе.
- Второй Проне отдам, если у неё отобрали, - зашипел Сява. - Вы что, про Проню забыли? Проне тоже Партбилет нужен.
- Нет уж, нет, - запротестовал Культя. - Пусть походит без Партбилета. Пусть подавится своими потребностями. Пусть травки поест, а не моих тыквочек.
- Так мы с неё клятву возьмём, чтоб от тебя отстала. Слово Партийное.
- Какое слово, если она будет без корочек?
- Да, проблема, - произнёс Сява. - Тут надо долго думать…
- О Проне потом подумаем, - перебил попрошайку Кнут. - Сейчас надо о себе позаботиться. - Вырубала протянул один билет Васе, второй Культе, третий сунул в карман, схватил мешок и потащил к вагону.
11
Про утаённый попрошайкой документ все забыли, и, чтобы отвлечь друзей ещё больше, Сява принялся пересчитывать доставшиеся ему фантики. Считал он и так, и этак, но у него ничего не получалось, потому что не хватало конечностей на теле, чтобы соизмерить их заведомо известное количество со свалившимся, как снег на голову, богатством. Попрошайка задействовал для счёта и пятки, и коленки, и плечи с локтями, всё равно фантиков получалось больше. Тогда он прибегнул к хитрости - разложил фантики в кучки по десять штук.
- Четыре раза по десять и ещё три штуки, - с гордостью сообщил Сява своим товарищам.
Все уважительно покачали головами, но, сколько это, представить всё равно не могли. Мозг отказывался воспринимать такое огромное количество чего-то полезного.
Теперь предстояло обсудить вопрос: когда и каким путём целесообразнее возвращаться в свою драгоценную Коммунизию?
Культя предлагал идти немедленно. Сява призывал к тщательным раздумьям и осторожности в решении столь ответственного вопроса. Кнут тоже не торопился, надеясь ещё чего-нибудь оттяпать у капиталистов и, главное, набить хотя бы одну буржуйскую морду, чтобы неповадно было той сомневаться впредь в великом преимуществе Коммунизма перед эксплуататорской системой. Вася тихо попискивала, поддакивая то одному, то другому оратору.
- Тихо! - оборвал всех Сява. Насторожился, вытянул шею. Со стороны Коммунизии кто-то приближался.
- Да это же Секретарь тот самый, шкура продажная, - обалдело выговорил Культя.
Толстяк топал по шпалам. За ним - здоровенный мужик с дубиной у пояса, по виду явный пограничник, толкал перед собой по ржавым рельсам огромную четырёхколёсную тележку. Они подошли к вагону, распахнули дверь, и мужчина перебросил мешки в свой транспорт. Потом Секретарь самолично влез в вагон, долго там шарил, ругался, но вылез довольный, держа в руках толстую фигурную бутылку. Он торопливо отвинтил колпачок, глотнул несколько раз.
- Хороша, зараза, - выдохнул восхищённо.
Пограничник зачарованно наблюдал за убывающей жидкостью и даже весь выгнулся от желания попробовать.
- Это они для меня оставляют, - поважничал Секретарь. - Не знаю уж, как и догадались. На, глотни пару раз во славу Партии.
- Ах, забирает! - передёрнулся мужик. - Лучше пива.
- Это выски, - пояснил толстяк. Он допил жидкость и бросил бутылку в вагон.
- Нельзя её с собой брать. Члены не одобряют контактов с заграницей.
- А Партбилеты?
- Так это же гу-му-ню-тар-ка. Её буржуи обязаны нам регулярно присылать.
- Зачем им это?
- Партбилеты, как бы мы их не оберегали, изнашиваются. Требуют, так сказать, замены. Вот поганые буржуи и откупаются. Из страха перед Красной Кнопкой. Крепко они её боятся. А ещё наших великих идей боятся.
- Да-а-а…
- Шибко боятся. А ну, как и у них, народ сбросит ярмо и тоже начнёт строить Коммунизм!
- Да-а-а…
- Вот тебе и да-а-а. Послезавтра повезу в Хремль Партвзносы, а то протухнут скоро, да мешки эти с Партбилетами, - хочешь, тебя с собой возьму?
- Да-а-а…
Тележка стала удаляться. Секретарь сильно качался. Грохнулся, встал и запел: "Широка страна"…
- "Моя родная", - подхватил пограничник.
- "Много в ней лесов, полей и рек"…
- Что такое лесов? - спросила Вася.
- Пней, значит. Раньше их почему-то леса называли.
- Ну и ну. Вот так-так. Вот тебе и на-а-а, - талдычил Сява, потрясённый явлением Секретаря. Он повторял бесчисленное количество разных междометий, которые никак не складывались в какую-нибудь вразумительную мысль.
- Значит, Партбилеты нам буржуи присылают? - озадачился Культя. - А я-то всё думал, что это за предмет такой удивительный - Партбилет. А вот оно, значит, как…
- Вот как оно того, поди, - подтвердил Сява. - Поди оно того и так… Вот.
- Того не того, - вклинился в разговор Кнут. - Нам всё это без разницы. Нам надо бы о возвращении договориться. О точном времени.
- Вот-вот, совегшенно пгавильно, - Сява очнулся от наваждения и заговорил каким-то не своим голосом. - Пгавильно и своевгеменно заостгяете вопгос, товагищ. Это для нас сейчас наиговнейшая задача. Насущная и можно даже подчегкнуть, безотлагательная. У кого веские сообгажения по затгонутому вопгосу?
- Назад лучше всего идти послезавтра, - сказал Культя. - Послезавтра Секретарь этот покатит телегу в Хремль, а потому возвращаться будет не так опасно. Хоть и есть у нас по запасному Партбилету, но лучше обойтись без эксцессов.
- Что же, - заговорил Сява уже нормальным голосом. - Соображения резонные. Но что будем делать завтра? Так и просидим весь день без еды? Учтите, в Красносолс… сорс… сонс… в общем, там нас вряд ли покормят.
- У нас ещё эти штуки остались, - напомнила Вася.
- От этих штук одни слюни, - фыркнул Сява. - Вот я хоть и проглотил их, а как хотел есть, так и не перестал. Никакой сытости.
- И в животе урчание, - добавил Культя.
- Это у тебя вечные с животом проблемы, - посмеялся попрошайка. - Тебе и пукнуть боязно, как бы не обмишуриться. - Сява горделиво натужился и дал звук. В его штанах странно загудело и как будто что-то лопнуло. - Ой! - перепугался попрошайка. - Что это? Что это такое? - Он ощупал себя и прямо весь скорчился от страха. - Штаны к жопе прилипли, - прошептал испуганно.
- Снимай! - сказал Кнут.
Попрошайка быстро развязал тесемки и выставил зад на экспертизу.
- Что? Что там? Не томите!
- Непонятное что-то, - озадаченно произнес Культя. - Не мог бы ты еще раз…
Попрошайка натужился… Большой розовый шар надулся меж Сявиных ягодиц и с резким хлопком взорвался.
- Кишка лопнула, - ужаснулся Культя.
- Нет, не кишка это, - присмотрелся Кнут. - Это, кажется, то, что мы ели.
- Да? - обрадовался Сява. - Он оторвал кусочек и стал рассматривать. - Точно. Та самая буржуйская еда. Только пахнет уже не так. Со-о-всем не так…
- А на вкус? - спросил Культя.
Утром четверо путешественников опять заговорили о возвращении. Сява предлагал немедленно бежать в Коммунизию, а там уж, как Кузмич на душу положит. Главное - подальше от вражьих происков.
Культя согласно кивал.
Кнут настаивал на внезапном внедрении в логово капиталистов, экспроприации некоторого количества продовольствия и быстрого отступления в родные пенаты.
- Да, едой, конечно, неплохо бы запастись, - не очень решительно согласился Культя. - До наших краёв идти далеко… А ведь это ты нас на юг заманил, - критик зло толкнул попрошайку в бок. - Сидим тут теперь у капиталистов, трясёмся, того и гляди схватят…
- Я не трясусь, - заговорил Сява. - Я, если надо, как дам стрекача - ни один буржуй не догонит. Они - буржуи-то все толстые, сидят, небось, целыми днями на своих мешках с фантиками и крыс жирных трескают, чтоб им лопнуть всем от обжорства.
- Они-то сидят, и будут сидеть. За тобой прислужники их погонятся. Эти, за пару фантиков, кого хочешь догонят.
- Не догонят, - расхвастался Сява. - Меня ещё никто не догонял.
- Вот тогда иди и добывай еду, раз ты такой прыткий. А мы тут подождём.
- И пойду. Наемся и как дам стрекача. До самого Хремля добегу. И не остановлюсь ни разу. И оглядываться не буду. А вы сидите тут и ждите, пока вас в цепи закуют и начнут измываться.
- Надо всем вместе идти, - решил Кнут. - Украдём что-нибудь и бегом.
- Да, вместе легче воровать, - поддакнул Сява. - Одни едят, другие на стрёме.
- Значит, углубляемся в логово? - спросил Культя, всё ещё робея, но уже и с некоторой долей решимости.
- Значит, да, - кивнул Кнут. - Местность тут безлюдная, холмистая…
10
Крадучись, ползком, мелкими перебежками друзья приблизились к большой зелёной плантации.
- Что это за дрянь? - спросил попрошайка, пережёвывая какие-то семена.
- Может, надо корни есть?
Культя стал копать.
- Нет, их и не разжевать даже.
- Может листья?
- Фу!..
- Эй, - крикнул кто-то.
Сява замер с листом во рту. Над ним стоял человек. В коротких штанах и цветастой футболке. Мужчина. Светловолосый. Молодой.
- Как дела? - спросил он.
- Так себе, - ответил Сява.
- Голодный?
- Ага, - не растерялся попрошайка.
- Оттуда? - человек кивнул в сторону Коммунизии.
- Оттуда, братец.
Человек усмехнулся, кинул Сяве два апельсина и пошёл вдоль поля.
- Ишь, щедрый какой, - буркнул попрошайка. - Сам бы эту дрянь хавал.
- Да он, дело ясное, из бедных, - заступился за прохожего Культя. - Видишь, как одет? Босой. Штаны короткие. Рубаха без рукавов.
- Да, трудна тут жизнь у простого народа, если они такие горькие тыквочки едят, - вздохнул Сява.
- Это не тыквочки.
- Тем хуже…
- Да…
- А этот тип нас не выдаст? Кинул нам эти штуки, бдительность усыпить, а сам бегом к капиталистам, чтобы выслужиться.
- Кто его знает… Холуи буржуйские здесь, надо полагать, на каждом шагу околачиваются.
- Тогда уходим.
На другом поле, засеянном кормовой свеклой, ботва оказалась почти съедобной.
- У нас такое не выращивают. Наше вкуснее, - прошамкал Сява.
- Будут капиталисты свой народ тыквочками кормить. Сами, небось, жрут, канальи. А народу вот те жёлтые, да эти зелёные.
- Как бы там ни было, а надо настоящие продукты искать, - сказал Сява. - Листья с собой бесполезно брать. Скукожатся. Засохнут.
- Эх, крыс бы копчёных…
- Или ворон жареных…
- Опарышей бы…
- Ага, размечтались, - злобненько сощурился попрошайка. - Раскатили губищи. Действовать надо, а не разглагольствовать. Есть же тут где-нибудь поле с картошками или тыквочками. Надо его найти. Загрузиться и драпать изо всех сил что есть мочи.
Культю знобило, и он готов был драпать хоть сейчас.
- Действуем! - скомандовал Сява.
Проползли немного, потом ещё.
- Глядите, дорога. А вон гриб. Новый. Не развалившийся.
- А почему у нас грибы новые не растут?
- А кому они нужны? Чем новее гриб, тем опаснее. Всё в них обваливается, рушится. Старые грибы лучше, безопаснее.
- Да, в новый гриб я бы и шагу не ступил. Треснет камнем по башке - и капут.
- А гляди-ка, вон там, кажется, город.
- Плохо видно, далековато, но точно, город.
- В город нельзя идти, - предостерёг Культя. - Там-то нас уж точно сцапают.
- Сами знаем, не маленькие, - отрезал Сява таким тоном, как будто он руководитель операции. - А вот для ориентировки следовало бы как-то этот город назвать. Например…
- Можно назвать его Красноплюйск, - предложил Кнут.
- Ты что! Нельзя использовать наше гордое название "Красно" для помечивания вражеской территории, - замахал руками Культя.
- Конечно, никак нельзя, - поддакнул Сява. - Пусть будет Белоплюйск или Черно…
- Еще лучше Грязноплюйск, - предложил Культя.
- Или Тухлоплюйск. А можно - Рвотноблюйск, - затрещал Сява. - А еще…
- Ну, понесло… - оборвал попрошайку Кнут.
- Да ладно, как хотите, но только не "Красно…". Я, как член Партии, категорически возражаю.
- Значит, будет Грязноплюйск, - сказал Кнут.
- А чем Тухлоплюйск хуже? - опять заартачился Сява.
- Хорошо, назовем его Тухлоплюйск, - согласился Кнут и посмотрел на Культю. - Ты не возражаешь?
- Да, ладно, пускай, иначе ведь не отвяжется…
Сява приложил ладонь к бровям.
- Эй, смотрите - чудовище!
По неширокой просёлочной дороге в сторону города двигался автомобиль.
- Железный таракан!
- У нас такие тоже есть. Я видел.
- Есть, но наши все дохлые.
- А тут живой.
- С ума сойти можно. Как тут только люди живут? Ужас!
Беглецы дружно начали звездиться.
- Слава Кузьмичу за нашу жизнь.
- Счастливую.
- Безбедную.
- Безопасную.
- Слава Политбюро!
- Слава Партии!
- Слава Коммунизму!
- Гляди, из гриба люди выходят.
- Одеты бедно.
- Как это они в такой одежде ухитряются спать? Зароешься в мусор, поколешься весь, исцарапаешься…
- И холодно. Ноги и руки-то - голые.
- Да-а-а. Жуткая страна.
- Надо бы к этому грибу подобраться поближе, - предложил Сява. - Может, там есть чего украсть? Только двигаться будем парами. Если одних схватят, другие сразу на помощь.
Кнут согласно кивнул.
Культя с Сявой, пригибаясь к земле, перебежками бросились вперёд. От куста к кусту. От кочки к кочке.
- Замри! - зашипел Сява.
На небольшой круглой поляне отдыхали мужчина, женщина и двое детей.
- Что они едят? - недоумевал Культя. - Они что, с ума все посходили?
- Да просто продукты у них ненастоящие. Какие-то суррогаты.
Один из малышей с яркой жестяной баночкой в руках подбежал к кусту, за которым прятались коммунисты. Поставил баночку на землю, посадил на неё резиновую крысу. Что-то залопотал и побежал назад к родителям. Взял мячик. Вернулся… Баночка с крысой исчезли.
Культя и Сява неслись во весь опор. Залегли. Попрошайка с остервенением вонзил зубы в игрушку.
- Мне оставь, - затрясся Культя.
С огромным трудом Сява оторвал от крысы кусочек.
- Не жуётся что-то, - прошамкал он.
- Дай, дай! - критик вырвал игрушку из рук товарища. - Помаленьку надо, помаленьку. А ты отхватил кусище, вот и не жуётся.
- Вяленая какая-то, - посетовал попрошайка. - И совсем не вкусная. Пресная, сухая.
- Ясное дело - сухая. Сочных капиталисты сами жрут.
- Чем это вы тут лакомитесь? - Кнут и Вася поспешили на чавкающие звуки. Но от крысы остался один лишь хвост. С сожалением Сява уступил угощение опоздавшей к пиршеству парочке.
- А это у вас что? - Кнут уставился на баночку.
- Вода, кажется. Слышишь, плещется?
- Как же они её туда налили? - Культя повертел баночку в руках.
Сява с видом знатока отобрал жестянку, прищурив глаз, осмотрел её, заметил колечко, потянул…
- Ух, ты! - воскликнули все. По очереди понюхали.
- Чудно пахнет…
- Здесь все чудно пахнет…
Попрошайка глотнул. Газ шибанул ему в нос. Из глаз брызнули слёзы. Сява выронил банку и начал бешено сплёвывать.
Культя поднял жестянку, кончиком языка попробовал жидкость.
- Жжётся, - отдёрнулся он. Помочил палец, осмотрел его внимательно и сделал компетентное заключение. - Тухлая вода, ржавая. От такой заболеть можно.
- Надо же, чем капиталисты свой народ поят, - покачал головой Сява. - И ведь пьют, привыкли. Приспособились. Притерпелись.
- Нет, нам к такому никогда не привыкнуть, - сказал Культя. - В нашей родной Коммунизии никто такого не ест и не пьёт.
- Точно.
- Ага.
- Факт.
Друзья с патриотическим восторгом посмотрели друг на друга. Гордость за свою страну переполнила их сердца.