Культя вскочил среди ночи.
- Ой, не могу, - стонал он.
- Что с тобой? - встревожился Сява.
- Ой, беда. Терпеть не могу. Сейчас Кал сброшу.
- Вот незадача, - посочувствовал попрошайка с тихим злорадством в голосе.
Культя отбежал в сторонку, спустил штаны и, заскулив от горя и облегчения, опустошил кишечник на большой плоский камень. Потом долго смотрел на кучу, сокрушённо качая головой.
- Ай-я-яй! Как же это я так? Что же я завтра на рынке делать буду?
- Да, влип ты, товарищ, - сказал Сява. - Потащишь теперь в руках свое богатство.
Критик повздыхал, потом улёгся. Но заснуть боялся.
- Ну что ты всё крутишься? - не выдержал Сява через некоторое время.
- Волнуюсь я. Не спёр бы кто.
- Ну, сядь тогда и сторожи.
- Спать хочется.
- Тогда спи. Нет тут никого, кроме нас.
Задремали.
- Что это? - забеспокоился Культя.
- Что ещё?..
- Да гудит что-то, - критик приподнялся. Вскочил, замахал руками. - Мухи чёртовы. Сожрут ведь всё.
Некоторое время Культя сидел перед своей кучей, отгоняя голодных насекомых. Потом вспомнил про таз. Нащупал его в темноте, аккуратно накрыл кучку, застелив дырявое дно рубахой.
- Вот вам и таз, - сказал сам себе Культя.
Утром вокруг не выспавшегося от бдения и забот по охране своих сокровищ Культи собрались все товарищи коммунисты. Стали давать дельные советы:
- В руках пусть несёт, - сказал Сява. - Не такой уж этот Кал и противный.
- Раструсится много, - не одобрил совет Кнут.
- Можно было бы в тазу донести, - догадалась Вася.
- Таз-то дырявый.
- Так на ободке.
- Можно было бы, да раструсится.
- Да уж. Это от тыквочек такой жидковатый бывает. От мясной пищи, Кал добротный, густой, толстый, - высказался Сява с уверенностью знатока.
- Высушить его надо, - посоветовал вырубала. - Сухое легко донести. Хоть в руке, хоть в кармане.
- Ждать долго. По-о-ка он высохнет, - капризничал Культя. - Да и убудет много. Докажи им потом, что это полная порция.
- Ну и сиди тут со своим говном, - сказал Кнут. - Соображай.
- Кумекай, - поддакнул Сява. - Додумывайся. А мы пойдём…
Культя растерянно смотрел вслед уходящим товарищам. Потом быстро стянул рубаху, перекидал всё в неё, свернул узелком.
- Давно бы так, - порадовался Сява.
- Башковитый, - похвалил критика вырубала.
- Хочешь я понесу? - услужливо предложила Проня.
- Ишь чего захотела! - вознегодовал Культя. - Тебе доверься, потом всю жизнь жалеть будешь.
На городском рынке, вопреки ожиданиям, с продуктами оказалось, мягко говоря, не густо. Несколько типов, в огромных брезентовых кепках, торговали камешками и колючей травой. У остальных на прилавках лежала ореховая скорлупа.
- И это можно есть? - удивился критик.
- Зачем есть, дарагой. Ты лучше панюхай, как пахнет!
- Не понимаю. Где тыквочки, где картошки? Я должен покритиковать ваши продукты, чтобы вы боролись за повышение их питательных и вкусовых свойств, а у вас, нате - одна скорлупа.
- Да ты её критикуй, критикуй, дарагой, но только она всё равно хорошо пахнет.
- Да зачем мне ваша скорлупа? Я что зря свой Кал сюда тащил, зря рубаху мазал?
- Зачем кричишь, дарагой? Зачем привередничаешь? Зачем нам твой Кал? У нас своего девать некуда. У меня три бабы в норке живут. Две блондинки и один - брюнетка. Жрут за семерых. Кала от них столько, что уже весь колхоз завалили. У нас на этом Кале опарыши с палец толщиной вырастают. А вот скорлупу девать некуда. Ты её покритикуй, а я с тобой расплачусь. Будешь нюхать, меня вспоминать, родню мою вспоминать, город наш вспоминать… Красносоп-сон-сор-цлвск. Вот, падла, никак не выговорить!
- Что ты мне зубы заговариваешь?! - взвился Культя. - Нет тыквочек, нет картошек - опарышей давай, раз они у вас жирные. Надо, кстати, на них ещё взглянуть, какие они жирные. Оценить, таковы ли они на самом деле.
- Опарышей мы на Партвзносы сдаём. Их в Хремль отвозят, а вот скорлупу…
- Звезды на вас нет! - вскричал Культя. - Где ваш Секретарь Парткома?
Кнут уже закатывал рукав. Сява стоял ошеломлённый и не соображал, что делать. Выпрашивать тут было нечего. Проня охотно демонстрировала сиськи чернявому с огромными ушами колхознику. Тот сиськи потрогал, но в расчет предложил всё ту же скорлупу, только покрупнее. Проня подавила кулаком скорлупки и стала расшатывать прилавок.
- Безобразие! - возмутился ушастый. - Труженики полей и огородов не могут спокойно работать! Заявляются тут бродяги всякие…
Кулак Кнута пришёлся чернявому прямо в глаз.
- Раз, - сосчитал Кнут. Плюнул и опять замахнулся.
На рынке гортанно загалдели. Из-за прилавков высыпали юркие сытые колхозники и быстро окружили пятерых путников.
- В Партком их! - раздавалось со всех сторон. - В Партком!
- В Партком! - закричали Кнут, Культя, Сява, Вася и Проня.
13
Очень толстый Секретарь, питающийся явно одними опарышами, вальяжно развалясь в плетёном кресле, внимательно выслушал обе стороны.
- Так-так, - сказал он и стал думать.
Колхозники усмехались.
- Значит, ты, как критик, недоволен положением дел на рынке нашего славного Красно-сол-н-ц-в-с-ка? - спросил Секретарь у Культи.
- Ещё бы, конечно недоволен.
- А чем конкретно?
- Отсутствием наличия продуктов, пригодных для удовлетворения насущных потребностей.
- Для удовлетворения чьих потребностей? - спросил Секретарь въедливо.
- Как это чьих? Моих и вот - ихних.
- А почему колхозники должны удовлетворять ваши потребности, коль им от вас ничего не надо?
- Да каждый Коммунист в нашей родной Коммунякии имеет право всё получать по потребностям! Или у вас здесь не Коммунизм? - Культя грозно взглянул на Секретаря.
- Коммунизм. И каждому Коммунисту воздаётся по потребностям.
- Так в чём дело?
- А ты Коммунист разве?
- Я?! Да я… - Культя вырвал из кармана Партбилет, потряс им в воздухе.
- А-а-а! - радостно закричал Секретарь. - Этот проходимец раздобыл где-то Партбилет и смеет называть себя Коммунистом. А сам даже не знает, что живём мы не в Коммунякии, а в Коммунизии. Он критикует наших славных тружеников, а сам скрывается от Партвзносов!
- Я никогда не скрывался! - возмутился Культя.
- Молчать! Где ты в последний раз отдавал Партвзносы?
- В Красноздравске.
- А мы все вчера сдавали. В честь досрочного переименования Родины.
- Мы бы тоже сдали, - растерялся Культя. - Но мы были в пустыне…
- Понятно. Скрывались от Партвзносов, - Секретарь брезгливо брызнул слюной.
- Лишить его Партбилета! - заорали местные.
- Именем Великого Кузьмича, именем родной Коммунизии, именем Святой Веры в Мировую Революцию я лишаю тебя Партбилета и звания Коммуниста.
- Заговор, - ошарашено лепетал Культя. - Вы здесь все сговорились.
- Немедленно сдай Партбилет!
- Уж лучше я умру, - прошептал критик.
- Этих тоже давай лишай! - орали колхозники. - Они все заодно!
- Шайка, - шипел Сява. - Банда. Мафия.
- Надо бежать, - Кнут придвинулся к критику. - Чуешь, чем пахнет?
- Чем? - не понял Культя и стал принюхиваться.
- Сейчас нас всех здесь разжалуют в беспартийные, дурень, - зашипел Кнут.
- Нет, - охнул Культя. - Только не это.
Дрожащими руками он развязал узел на рубахе, выпрямился, шагнул к Секретарю и влепил свой, никому здесь не нужный Кал, прямо в его бесстыжие глаза. Секретарь Парткома охнул, хотел вскочить, но пошатнулся и завалился на спину.
Кнут врезал кому-то в глаз, громко крикнув: "Раз!", Сява финтил, прыгал, юлил, вертелся, нырял и, в конце концов, вырвался на свободу, держа в руках чью-то вполне приличную рубаху и две огромные брезентовые кепки.
- Три! Четыре! Пять! - кричал вырубала, обрушивая кулаки направо и налево. За его спиной к выходу пробиралась Вася.
Проня била колхозников руками, локтями, головой, коленями, глушила их сиськами. Но самым сокрушительным оружием в её боевом арсенале оказался зад, двигая которым, она заваливала до десяти человек сразу.
Культя так хищно озирался, так яростно сверкал глазами, так злобно замахивался тазом, что к нему просто боялись приближаться.
Впереди всех нёсся Сява. За ним, чуть приотстав, мчался Культя. Кнут дышал ровно, но он тянул за руку Васю, которая совсем задыхалась.
- Быстрей! - вскрикивал попрошайка. - Скорей! Если нас изловят, нам хана. Конец нам. Копец! А может, даже и писдец!
- Ой, не могу больше, - стонала Проня, сильно отставая.
Сзади всё ещё слышался топот колхозников, крики, клубилась пыль.
Друзья даже не подозревали, что бегут к границе, где вечно сонные добровольцы охраняли Священные Рубежи, а, вернее, огромную дыру в проржавевшем Железном Занавесе.
Топот беглецов разбудил одного стража. Он приоткрыл глаз и тут же захлопнул: гоняться за кем-то в такую жару было лениво.
- Где это мы? - спросил запыхавшийся Культя.
- Куда это мы прибежали? - переводя дух, удивлялся попрошайка.
Кнут озадаченно озирался.
- Да мы… - бледнея и выкатывая от ужаса глаза, выговорил Культя, - кажется, у капиталистов!
Сява вздрогнул, Вася бессильно упала на землю, Кнут сжал кулаки.
- Пропали, - прошептал критик.
- Погибли, - выдохнул Сява. - Может, назад побежим?
- Точно. Бежим, - рванулся Культя, но тут же спохватился. - Нет-нет. Там нас сразу схватят. Не знаю, что лучше, быть беспартийным в Коммуня…
- ?!!!
- … низии, или Коммунистом в логове врага.
- Цепи наденут, - в непритворном ужасе закатил глаза Сява. - Закуют в кандалы. Замордуют.
- Давайте зароем Партбилеты, - предложил Культя. - Чтобы они не достались врагу. А то ведь отберут - глумиться будут. Над нашей святыней!
- Нет, - сказал Сява. - Ты зарывай, а я со своим не расстанусь. Хоть в огонь с ним отправлюсь, хоть в воду, хоть на эшафот взойду. - Попрошайка потуже затянул проволоку на животе, которой его партбилет крепился к телу.
- Выждать надо, осмотреться, и всё тщательно обдумать, - Культя перестал паниковать, собрав свои волю и ум в кулак.
- Правильно, - сразу согласился Сява. - Совершенно действительно. В такой ситуации никак нельзя принимать скоропалительных решений. Если вернёмся и попадём в лапы к этому продажному Секретарю, то нам, как честным Коммунистам, преданным Партии, Членам Политбюро и лично Великому Кузьмичу, просто стыдно будет носить это высокое звание. Стыдно и позорно! Не достойны мы будем этого звания. Тем более, что нас там быстренько его и лишат.
- Лучше буржуйские кандалы, чем позорная участь беспартийного, - заиграв желваками, процедил Кнут.
- А Проня-то где? - спохватилась Вася.
- Проня? - все переглянулись.
- Схватили нашу Проню, - погоревал Культя, с откровенной фальшью в голосе.
- Конец Проне.
- Эх, бедолага.
- Сильно много ела, тяжеловата была она для скоростного передвижения.
- А может, отговорится, отвертится, - с надеждой в голосе проговорил Сява. - Может отборонится?
- Вряд ли.
- Да кто знает…
- Всякое бывает. Она баба боевая.
- Очень крутая баба.
- Да уж, - согласился Культя.
- Ладно, - остановил всех Сява. - Своё соболезнование мы ей выразили. А теперь почтим её память минутой молчания. На всякий случай.
Все застыли в скорбном безмолвии…
- А ведь мы можем вернуться, - вдруг сказал Культя.
- Как?
- Как это вот так?
- Как же?
- Пойдём вдоль границы. Сколько сможем и как можно дальше. Найдём в другом районе ещё одну дыру и рванём в Коммунизию.
- Там, где другой Секретарь, - догадался и обрадовался Сява.
- И на север, в свои края, - просиял Кнут.
- Молодец, - похвалила Вася.
- Умница, - одобрил Сява.
- Главное - бдительность, - предупредил Культя.
- Точно. Верно. Совершенно правильно, - согласился попрошайка. - С бдительностью мы нигде не пропадем. Бдительность - наше оружие. Мы с нашей бдительностью всем носы утрём. И буржуям - кровопийцам, и Секретарям - жуликам.
12
Утром Сява осторожно, памятуя о бдительности, высунул голову из ямы, в которой беглецы заночевали.
- Обалдеть! - выдохнул попрошайка.
- Что там?
- Трава. Высоченная. Выше меня, выше тебя, выше неба!
- Да ну. Свистишь.
- Чтоб меня после смерти вороны не склевали.
Культя высунул лицо из ямы.
- Правда, - удивлённо протянул он. - Вот это да!..
- Быть такого не может!
Друзья выползли из ямы и стали с удивлением рассматривать дерево.
- Это не трава. Это, скорее, куст, - пригляделся Кнут. - Только почему он так вырос?
- И крепкий!
- И толстый!
- А это что?
На дереве висели крупные оранжевые плоды.
- Не трогай! - одёрнул попрошайку Культя. - Может это какие-нибудь капиталистические штучки. Съешь и заснёшь, например, а тебя тут же и сцапают.
- Мы спали, и никто нас не сцапал.
- Ну, пробуй. Испытывай, если не боишься.
Попрошайка сорвал один апельсин. Все отошли. Приготовились бежать на всякий случай.
- Вроде как тыквочка. Но кожура не плотная - рыхлая, - комментировал свои наблюдения Сява, - а пахнет странно…
- Противно?
- Да нет. Резко, почти как бздюшки, но… приятно. - Сява осторожно кусил. Сок из кожуры брызнул ему в глаза. - Ай! - вскрикнул попрошайка, отбрасывая плод. - Ай-я-яй! Глаза выжгло. Ой-ё-ё!
- Я же предупреждал, - занервничал Культя. - Бежать надо!
Сява потёр веки, поморгал. Друзья застыли в тревожном ожидании.
- Не, не выжгло, целы мои глазоньки. Видят ещё малость, - Сява сквозь слёзы похлопал ресницами.
- А вкусный хоть? - спросил Кнут.
- Да горький, как полынь, - сплюнул попрошайка. - Но пахнет!..
- Скорлупа тоже хорошо пахнет, а есть нельзя. Не трогай эту гадость больше. Уходим скорее.
- Сматываемся. Рвём когти, - затараторил Сява, резко набирая скорость. - Драпаем.
Но далеко драпать не пришлось. Путь перегораживала высокая насыпь. Друзья попрыгали в подвернувшуюся на пути канаву. Культя нечаянно стукнул Сяву по спине тазом.
- А-а-а! Чтоб тебя вместе с твоим тазом грибом завалило! - зашипел попрошайка.
- Так ведь ценная ж вещь, - сказал Культя. - Разве бросишь?
- Примолкните, - оборвал товарищей Кнут. - А ещё лучше - заткнитесь.
Критик и попрошайка захлопнули рты, залегли и стали наблюдать. Тишина… Ни погони, никаких других происков.
- По-моему, там дорога из железа, - высказал предположение Культя.
- Похоже, - поддакнул Сява.
- Тогда бояться нечего, - сказал Кнут. - По железным дорогам никто не ходит. Неудобно. И откуда они только взялись, непонятно?..
Но тут послышался отдалённый шум. Он быстро нарастал, превращаясь в странный неслыханный грохот. Из-за ближайшего холма, со стороны капиталистов, выскочило неведомое существо на круглых ногах и прямо-таки невероятных размеров. Чудовище заскрежетало и остановилось. Что-то лязгнуло, существо порвалось пополам, после чего одна из половин помчалась туда, откуда и появилась. Послышался далёкий свист. Всё стихло.
Долго путники не могли решиться выбраться из укрытия. И только когда начало смеркаться, Кнут с Культей взобрались на насыпь и стали рассматривать вагон.
- Железо, - сказал Кнут с некоторым облегчением. Не ржавое.
- Написано что-то. Видишь буквы? - Культя провёл ладонью по надписи "Гуманитарная помощь". - А это, кажется, дверь. Как у ресторанов. Откроем?
- Ладно, ты отойди, а я отворю.
Дверь мягко отошла. Вырубала протянул руку и пошарил внутри.
- Что, что там?
- Не понимаю. Много их тут… - Кнут что-то схватил, протянул и вытащил из вагона большой мешок. Потом другой - поменьше.
Добычу отволокли в кусты. Вскрыли первый мешок. Он оказался наполненным… новенькими Партбилетами. Все дружно ахнули, а Вася даже вскрикнула. Билетов было много, очень много. Неимоверное количество, как тут же заметил Сява.
Кое-как справившись с шоком, друзья принялись их разглядывать, щупать и покусывать.
- Настоящие! - и верил, и не верил Культя.
- Наши, родные, - шептал Сява, в упоении капая слезами. - Краснокожие, драгоценные…
- Откуда они тут взялись? - недоумевал Кнут.
- Странно, очень странно, - мучительно соображал Культя. - Чудовище приползло от капиталистов. Значит, именно капиталисты привезли к границе Партбилеты. Так получается, что ли?
- Буржуйская провокация, - постановил Сява.
Все согласились.
- А откуда вообще берутся Партбилеты? - спросила Вася. - Их где-нибудь выращивают?
- Если бы они росли, то не были бы святыней, - одёрнул девицу Сява. - Их бы тогда на рынке предлагали. Как скорлупу.
- Секретари выдают Партбилеты, - сказал Культя.
- А они где берут? - не унималась Вася.
- Они их получают в Хремле у Членов Политбюро.
- А Члены Политбюро?
- Членам Политбюро их привозят Секретари.
- А они откуда берут?
- Вот глупая, - не выдержал Сява. - Да когда помрёт кто, или кого в безпартийные разжалуют, кому достаются все Партбилеты?
- А-а-а, понятно, - протянула Вася.
Вскрыли второй мешок. В нём лежали яркие и очень красивые коробки с… фантиками. В них было завёрнуто что-то белое, розовое, а иногда полосатое и даже разноцветное.
- Пахнет хорошо, как те тыквочки, которые чуть мне глаза не выжгли, - Сява отшвырнул незнакомые штучки подальше.
- Думаешь, опять происки? - Культя осторожно внюхивался в маленький брикетик.
- Очевидно.
- Отлично пахнет…
- В этом-то и заключена подлость. Пахнет вкусно, а съешь - и кранты.
- Не понимаю, зачем их было заворачивать в самые настоящие фантики, да ещё в такие красивые?
- Вот-вот, - Сява прищурил глаз. - Вот так-то и попадаются простачки на их хитрости. На их гнусные приманки.
Кончиком языка Культя попробовал одну жвачку.
- Те тыквочки, говоришь, были горькие? - спросил он Сяву.
- Как полынь.
- А эти штуки - сладкие.
- Ври больше.
Культя полизал ещё.
- Очень сладкие. Слаще тыквочек.
- Тогда пробуй, раз уж рискнул, - подбодрил Культю Сява. - Если не помрёшь, и мы поедим.
Культя куснул краешек.
- Ну, как?
- Вкусно.
- Так ешь быстрее!
- Не торопи. Вкусно-то вкусно, но всё ж боязно.
- Да уж теперь без разницы. Если яд, всё одно - сдохнешь.
- Ты ж не сдох. - Культя засунул жвачку в рот.
Заметив, что ничего с критиком не приключается, Сява схватил несколько коробок и попытался спрятать.
- Вот, гад. Другие рисковали, а он все себе, - возмутился Культя.
- Делим - поровну! - рявкнул на попрошайку Кнут и вырвал коробки.
Последнюю жвачку раскусили на четверых.