Вероника вышла, шелестя подолом голубого платья по навощенному паркету. Кристоф понял, что надо бы о чем-нибудь заговорить, но, как назло, в голову лезли одни глупости.
В молчании пересекли зеркальную залу. Ходить по ней Кристоф опасался, памятуя давний приступ тошноты, настигший его именно здесь. "Пожалуй, зря я ее сюда повел! - подумал он. - Как бы плохо барышне не стало!" Однако на милом лице юной графини не читалось ни следа дурноты. "Во дает!" - с завистью подумал Кристоф. Уже на выходе Вероника задержалась, чтобы осмотреть свою прическу.
Кристоф догадался, что нужно сказать.
- У вас очень красивая прическа, - сказал он.
- Спасибо! - холодно поблагодарила Вероника.
- Вы не находите, - продолжил разговор юный барон, - что ваш отец несколько прямолинеен?
- Что вы хотите сказать этим, господин барон? - Сотня зеркал заискрилась озорным взглядом Вероники.
- Что я имею в виду? Ну хотя бы вот эту фразу: "Много там не целуйтесь!" И, прошу вас, не надо называть меня "господин барон". Я еще не совсем привык к своему титулу, и он мне немного режет слух. Все равно как если бы вы называли меня "господин архиепископ". Зовите меня просто - Кристоф.
- Хорошо, Кристоф, - сказала Вероника. - А целоваться с вами я все равно не буду!
"Тысяча чертей! Да она еще прямолинейней папаши!"
- О Боже! Что это? - воскликнула Вероника на пороге залы кривых зеркал. Каблучки ее застучали по полу, переливающемуся вследствие оптического искажения подобно морской волне. Она захлопала в ладоши. - Какая прелесть!
"Ну и ну! - подумал Кристоф. - Я помню, какой я был, когда зашел туда в первый раз! Мне и сейчас-то не по себе!"
- Какая прелесть! - повторила Вероника.
- Видите ли, Вероника, покойный барон был философ. В этой зале он любил предаваться размышлениям о тщете всего земного. И частенько говаривал: "И почему это у меня не такая вот рожа?"
Смех Вероники хрустальным эхом переливался в кривизне зеркал.
- Господи! Кристоф! Вы дурачитесь, как ребенок! Сколько вам лет?
- Девятнадцать, - ответил Кристоф. - А насчет дурачеств, Вероника, я скажу вам следующее: я и должен дурачиться. Я ведь самодур. К тому же вчера я разогнал к чертям половину замковой прислуги.
Вероника уверенно расхаживала по зале, громко хохоча.
- Какая прелесть! - восклицала она. - Никогда не думала, что на свете бывает такое! Смотрите, смотрите, Кристоф, - это зеркало самое смешное. Вот… Посмотрите, это же в точности моя сестра…
Как из-за стекла аквариума выглядывает лупоглазая амфибия, так и из зеркала выглядывало толстое глупое лицо с мутными глазами.
- Она на вас совсем не похожа, - сказал Кристоф и, в свою очередь, втянул щеки и вытаращил глаза - в одном из зеркал появилась Клара. - А вот вам моя сестра…
- Очень похоже! - рассмеялась Вероника.
Кристоф взял ее руку. Та мягко легла в его ладонь.
Против рукопожатий Вероника не возражала. Они обошли всю залу, строя самые уморительные рожи и хохоча, как дети.
В портретной галерее Кристоф спросил:
- Давно ли ваша сестра замужем?
- Уже два года. Муженек у нее, - на мгновение она высунула кончик языка, - противный. Он негоциант из Венеции. Проездом в наших краях был… Мне он всегда почему-то напоминал хорька. И женился-то он исключительно из-за денег. Отец тогда богатый был. Это уж потом пожары случились, может, слышали?… И даже просто, по-человечески, жалко бедную Лизхен… Каково ей там, в Венеции?
- Венеция - хороший город, - сказал Кристоф и после непродолжительного молчания попросил:
- Расскажите мне о себе.
- А что вас интересует? - Глаза Вероники блеснули.
- Ну хотя бы как вы живете там, у себя, в поместье?
- А что рассказывать? Живем мы однообразно, хотя и не скучаем. Я люблю читать книги, вышивать, прогуляться верхом.
- Мне кататься верхом тоже нравится, - сказал Кристоф. - Тут наши интересы совпадают.
- А еще, - продолжала Вероника, - мне очень нравится ездить в город. Тогда для меня наступает настоящий праздник.
- А… в общем… как бы это сказать?… Есть ли у вас кто-нибудь?
- В смысле? - Вероника с любопытством посмотрела на Кристофа.
- Любите ли вы кого-нибудь или любит ли кто-нибудь вас?
- Да что вы!… Живем мы в глухомани. Медведь, и тот в радость. Если какой-нибудь молодой человек и окажется у нас проездом, так отец с порога ему заявляет, что приданого за мной не дает. - Вероника рассмеялась. - Вы правы, Кристоф, он все-таки ужасный солдафон.
Некоторое время они пересекали галерею в молчании, держась за руки.
- Никогда не знаешь, - нарушил молчание Кристоф, - где найдешь, где потеряешь. Вероника, я никак не ожидал, что в этой Богом и людьми забытой глуши вдруг встречу вас.
- Что вы хотите этим сказать?
- Вы мне очень нравитесь.
- Вот как… Молодой барон, оказывается, галантен.
Что ж, вы мне тоже нравитесь, Кристоф.
- Перейдем на ты?
- Хорошо, - сказала Вероника. Они остановились около поясного бюста какого-то толстяка с отвисшей нижней губой. - Только не думай, что раз я так быстро перешла на ты, то, значит, со мной все можно…
- Разумеется, - сказал Кристоф, после чего торопливо поцеловал ее в губы. Сначала сжатые, они медленно-медленно раскрывались, как будто распускался цветок, бледный ночной цветок - лилия-нимфея. Внутренность этого цветка обжигала и опьяняла. Руки Кристофа сомкнулись на тонкой талии юной графини.
Кристофу казалось, что он летит, улетает куда-то далеко-далеко. Нежно подмигивают звезды, ласково кружит Млечный Путь. Руки его чувствовали, как напряжено тело Вероники.
- Молодой барон замечательно целуется! - вздохнула Вероника после продолжительного поцелуя, глаза ее озорно блестели.
- Ты тоже! - воскликнул Кристоф, гладя ладонями ее руки. - Это было… божественно!
- Пойдем, наверное, - прошептала Вероника. - Как бы папаша мой чего не подумал!…
- А думает он правильно, - сказал Кристоф,
- Расскажи мне, кто эти люди на портретах. Эти люди - твои предки? Кристоф!
- А! Да… Я тут недавно, еще не помню, кто есть кто. Но, по-моему, вот этого колесовали, этого четвертовали, вон тот объелся, а вон того, в доспехах конкистадора, насмерть заклевали страусы.
Вернувшись, Вероника и Кристоф застали ту же обстановку, что и по уходе. Клара, прямая и неподвижная, как грот-мачта, погружала ложку в суфле. Беседой все так же распоряжался граф.
- И вот, - рассказывал он, - когда я увидел, что ко мне приближаются два бородатых русских казака, что, по-вашему, мне оставалось делать?
- Убить их! - воскликнула баронесса-мать.
- Я предпочел другое…
- Неужели вы их зарубили?
- Сударыня! У нас кавалеристов убить означает зарубить. Я же предпочел совершить ретираду!…
- Ах! - воскликнула баронесса-мать. - Господин граф! А как вы находите это суфле?
- О, сударыня, оно прелестно! И все-таки согласитесь: Германия должна владеть морями! А, кстати, вот и наши голубки.
- Папа! Мы не голубки! - сказала Вероника.
- А за ручки-то как держитесь! Право, голубки и голубки! Нацеловались?
- Папа, вы нетактичны!
- Да ладно! Господин барон, как вы относитесь к мысли взять мою дочь себе в жены?
- Папа!!! - Вероника снова покраснела.
- Я, - сказал Кристоф. - Я… А, черт меня дери, господин граф, я согласен!
- А вот это по-нашему! - захохотал граф. - Вот это дело! За это можно и выпить! Эй, ты, барбос! - обратился он к подметальщику. - Налей-ка нам с господином бароном того вон вина!
Неожиданно дверь трапезной распахнулась, вошел дворецкий, весь в золотых украшениях, даже обожженное лицо он перемотал узорными тряпицами. Трижды низко поклонившись, он объявил:
- Уважаемые господа! Сегодня у нас событие необычайное! Испокон веков замок Дахау считался местом негостеприимным. Двести лет в нашем замке не было гостей. Вы, граф, и вы, графиня, -л первые наши визитеры за много-много лет. И вот в честь такого случая прислуга, втайне от господина барона подготовила… карнавал!
- Ура! - закричала Вероника и захлопала в ладоши. - Кристоф! Какие у вас чудесные слуги!
- Да уж! - Кристоф утирал ладонью лоб, который даже взмок от удивления. - Посмотрим, что это за карнавал!
2. Карнавал
Дворецкий не уставал раскланиваться. Глаза его блестели: в них, кажется, таилось какое-то выражение, но трудно сказать какое - то ли радость, то ли гордость, то ли даже ехидство. Уже несколько дней Кристоф дворецкому не доверял: мало того, что в поведении и речах тот допускал неуместную, граничащую с дерзостью иронию, откровенно не одобрял изгнания хлебателей, затаил обиду за случай на ярмарке. Помимо прочего, подозрение внушало и его неведомо как и где обожженное лицо. И сейчас Кристоф вполне рассчитывал на ответные пакости с его стороны.
Посему затея с карнавалом возбудила в душе юного барона крайнее недоумение.
- Извольте следовать в залу кривых зеркал! - молвил замотанным парчою ртом дворецкий и со степенной неспешностью отправился, указывая направление.
- Ой! Как здорово! - Вероника захлопала в ладоши и даже подпрыгнула. - Я там уже была сегодня, папа! Мне так понравилось!
- Возьми, дура, жениха под локоть! - буркнул полковник. Дочь не без удовольствия поспешила последовать его совету.
"Подумать только! - Мысли Кристофа пели все ту же эйфорическую песню. - Живая графиня!… Красивая притом!… И я рядом с ней!… Этаким гусем вышагиваю!… Невероятно! Жалко дружище Леопольд меня сейчас не видит! Вот бы рухнул от зависти!"
- О чем это вы так глубоко задумались, господин барон? - шепотом спросила его Вероника и шепотом же добавила: - И перестань надуваться как гусак, иначе откажусь идти с тобой под руку. Ты надулся и не развлекаешь меня беседой!
- Я, - отвечал Кристоф, - прошу прощения. Немедленно приложу все усилия, чтобы тебя развлечь.
Хорошая сегодня, не так ли, погода?
- Тьфу! - сказала Вероника. - Какая нужда говорить между нами о таких пустяках?
- Почему же о пустяках? Наш любезный маэстро Корпускулус утверждает обратное. Погода, говорит он, одна из наиболее важных тем для разговора. Ибо что может быть существеннее погоды. Только, по-моему, здоровье… В общем, я не помню, что он говорил.
- А кто такой маэстро Корпускулус?
- Это старикан такой интересный. Одевается забавно, кривляется, парик все время теряет.
- Боже мой, Кристоф, у тебя есть шут?
- Нет, маэстро не шут. Он ученый. Ну да, он доктор, потом философ, потом этот, который по руке гадает…
- Хиромант.
- Вот-вот… И прочая, и прочая, и прочая.
- Кристоф!
- Да, Вероника!
- У тебя в замке живет такой интересный человек и ты ничего мне о нем не рассказывал?
- Так ты же не спрашивала.
- Кристоф! Пожалуйста! Пусть он погадает мне по руке!
- Пусть он потом погадает… Карнавал вот-вот начнется.
- Потом не получится… Папа сразу увезет меня домой!
- Так ты же еще, наверное, приедешь?
- Когда это будет? Я к тому времени умру от любопытства.
- Так что ж теперь - карнавал не посмотрим?
- Карнавал я уже однажды видела - в Венеции, когда к сестре в гости приезжала. А вот по руке мне ни разу еще не гадали…
- И не советую. Наш маэстро мастер предсказывать всякие ужасы. И попробуй потом усомнись, что это не так, - начинает кричать и топать ногами.
- Ой, Кристоф, как интересно! Пойдем быстрее к маэстро!
- Слушай, не можем же мы бросить все и уйти! Это неприлично, в конце концов!
- Неприлично? А кто тут понимает в приличиях? Твоя мать или сестра? Или мой отец?
- Дворецкий понимает.
- А вот дворецкий-то нам как раз не указ! Скажи ему, что мы ненадолго удалимся! Ну, давай же, говори!
- Черт! Да постой же ты! Дай подумаю. Я уже ничего не понимаю! Ладно, я скажу дворецкому, чтоб отложил карнавал.
- Не надо. Пусть начинает без нас. А мы только погадаем по руке и сразу вернемся.
- Сразу не получится, - сказал Кристоф. - Маэстро, помимо всего прочего, также великий охотник побеседовать. Мы уйдем от него, когда карнавал уже закончится.
Кристоф темнил. Он и сам был не против перекинуться словцом-другим с маэстро, но, к сожалению, совсем не знал, где расположены покои маэстро, помнил лишь, что надо идти по главной лестнице и где-то недалеко от нее на пятом этаже и живет одинокий чудаковатый философ.
- Может, не надо? - сказал Кристоф. - Между нами, так ну его, этого маэстро, к лешему… Я бы с большей охотой карнавал посмотрел…
- Кристоф! - Вероника одарила его очаровательным проникновенным взглядом, за который, наверное, сам Дон Жуан продал бы душу дьяволу. - Пожалуйста, покажи мне маэстро!
- Ну, ладно! Хорошо! Сейчас! - Кристоф освободился от руки графини и догнал шествовавшего во главе колонны дворецкого. - Господин дворецкий! Распорядитесь послать кого-нибудь в покои маэстро Корпускулуса с распоряжением…
- Распоряжение ваше передано быть не может, - перебил дворецкий. - Вся имеющаяся в замке прислуга в данный момент задействована либо на карнавале, либо убирает праздничный стол. И к тому же- его замотанный парчовой повязкой рот с явной брезгливостью перекосился, - зачем вам столь неожиданно мог понадобиться маэстро?
"Не много ли он себе позволяет?" - подумал Кристоф. Вслух же заметил:
- Для прислуги вы излишне любопытны! - и почти физически ощутил, как между ними возникает, материализуется из воздуха плотная, нерушимая стена ненависти.
- Извините, - процедил дворецкий ядовито. - Ничем вам в нужде вашей помочь не могу. В конце концов, господин барон смогут навестить старого шарлатана сами. Или, - замотанный глаз иронически сощурился, - господин барон не знают, где сей шарлатан обитает? Я могу подсказать…
- Не надо! - отрезал Кристоф. - Я найду маэстро сам. - И, не удержавшись от язвительности, бросил: - Заодно по пути подумаю, кто вместо вас сможет занять должность дворецкого.
- Не советую, господин барон, много думать - голова может заболеть!
"Каков подлец! - гневно размышлял Кристоф. - Завтра же, немедленно его к ковырятелям! Разбаловал, ох как разбаловал прислугу покойный Карл-Людвиг!"
- Пойдем! - сказал он Веронике. - Подымемся ненадолго к маэстро! Мама, мы к маэстро!
- Не задерживайтесь там долго! Можете пропустить карнавал, - сказала баронесса-мать.
- Обжиматься пошли! - проронил граф. - Верхен! Смотри, юбку не помни!
Вероника покраснела.
"А что, если, - подумал Кристоф, - ей надобен вовсе не маэстро?… Например, мне очень хочется побыть с Вероникой наедине. Отчего бы ей не хотеть того же самого?"
- Кристоф! - сказала Вероника, сжимая его руку. - Ты чертовски скучный человек. Ты опять надулся!… И притом молчишь!
Отблески пламени витых толстых свечей плясали в оконных стеклах узкого коридора. Ступени парадной лестницы, устеленные персидским ковром длины почти бесконечной, пребывали в полумраке, столь располагающем к уединенным размышлениям.
- Кристоф! У тебя чудесный замок!
- Не сказал бы, - отвечал Кристоф, - что он так уж чудесен. Например, в этих коридорах сам черт ногу сломит. Настоящий лабиринт! А местами так даже помойка. Он необитаем на девять десятых. Я знаю здесь лишь несколько проходов, по которым можно двигаться, не боясь заблудиться. А недавно мне снился сон, очень похожий на явь. Кошмарный сон. Я заблудился в необитаемой части замка. Стены стали дрожать и испускать странное свечение. Мне стало страшно, я побежал и попал на сборище каких-то ужасных, бесформенных чудовищ, которые чуть не растерзали меня. Меня спас лишь какой-то одетый в яркий плащ великан… Порою мне кажется, что это произошло наяву. Я боюсь своего замка.
- Почему же ты никуда отсюда не уедешь?
- Я сразу лишусь наследства. Покойному барону было угодно, чтобы целый год безвыездно я провел в этом замке. И уже за эту неделю он мне порядком осточертел. Если бы не охота и ты, Вероника, я бы свихнулся здесь от скуки. Обещай приезжать ко мне почаще!
- С удовольствием! - сказала Вероника.
Ладони Кристофа смяли нежную ткань платья графини, а губы впились в уста жадным поцелуем.
- Кхе-кхе-кхе! - раздался неподалеку знакомый скрипучий кашель. - Я извиняюсь, господин барон, что отвлекаю вас от сего, безусловно, приятного времяпрепровождения.
- Маэстро! - обрадованно воскликнул Кристоф. - Собственно, вас-то мы и разыскиваем!
- Странно слышать, - молвил маэстро, раскланиваясь во все стороны, - что вы изволили прервать шумное увеселение поистине лукуллова пиршества и соизволили обратить внимание на скромного философа.
Итак, чем могу служить? Хотя постойте!… Я наблюдаю здесь персону, мне незнакомую, имя которой, однако же, для меня не загадка. Если не ошибаюсь, а не ошибаюсь я почти никогда, вас, сударыня, зовут Вероника, графиня фон Блямменберг.
- Вы действительно не ошибаетесь! - ответила, рассмеявшись, Вероника. - Позвольте теперь и мне предположить, что вас зовут маэстро Корпускулус. Очень о вас наслышана!…
- С хорошей, надеюсь, стороны! - сказал маэстро, подпрыгивая едва не до потолка.
- Вероника - моя невеста, - сказал Кристоф.
- Хорошо, что вы предупредили об этом бывалого ловеласа. Ибо красота ваша, сударыня, неописуема. И я нисколько не сомневаюсь в том, что вы способны разжечь любовный пламень не только в юном бароне, но даже в старце, убеленном сединами. Искренне сожалею, что не встретил вас лет эдак пятьдесят назад. Однако чем могу быть полезен? Ваше желание, сударыня, для меня закон. Ради его исполнения я, пожалуй, согласен отложить намеченный поход в библиотеку. Что есть чтение книг по сравнению с созерцанием столь небывалой красоты?!
Из уст маэстро изливался такой поток красноречия, что Кристоф поневоле почувствовал себя неловким и косноязычным.
- Мы, собственно, вот по какому поводу, - сказал Кристоф.
- Я весь внимание! - встрепенулся маэстро, изобразив ногами небывалое антраша. - Я обратился сейчас в одно большое ухо, готовое расслышать все ваши желания!
- Погадайте мне по руке, пожалуйста! - сказала Вероника.
- О, сударыня! Вы не могли ничем другим более порадовать старого хироманта, чем этой просьбой! Преподнесите мне мешок золота! - воскликнул маэстро, подкидывая парик в воздух.
- О Боже! - воскликнула Вероника. - Неужели так дорого!
- Преподнесите мне мешок золота, и то я не обрадуюсь этому более, чем вашей просьбе! Однако пройдемте же в мой кабинет. Там я исполню ваше желание с несказаннейшим удовольствием.
Откуда-то снизу грянули резкие и пронзительные звуки музыки.
- Что это? - спросил маэстро, внезапно посерьезнев.
- Карнавал, - сказал Кристоф.
- Кто его затеял? - спросил маэстро. Его глубокий взгляд, казалось, проникал Кристофу в самые тайники Души.
- Господин дворецкий.
- Господин дворецкий… - повторил маэстро. - Гм! Что ж… Однако пойдемте!
Когда они вступили в коридоры пятого этажа, маэстро вполголоса обратился к Кристофу: