Происшедшее в Нарабале было для нее катастрофой. Надменный, вызывающий, непослушный, презрительный Нарабал. Она привела в город своего любовника - Хайрога, желая гордо покрасоваться перед жителями, а они не обратили на них никакого внимания. Неужели отупели настолько, что не в состоянии угадать правду? Или намеренно смотрели на нее сквозь пальцы, решив не доставлять ей удовлетворения? И что за нетерпимость она видела раньше в горожанах Нарабала? Почему считала, будто они боятся соседства чужаков?
Все были так очаровательно приветливы с Висмааном, так дружелюбны.
Возможно, мрачно подумала Тесме, предубеждения существуют только в ее воображении и она неверно истолковывает замечания других людей. В таком случае, отдаваться Хайрогу было глупостью. Это сработало впустую и не достигло цели в той личной войне, которую она вела против своих сограждан.
Просто необычный, нелепый и непреднамеренный случай.
Ни она, ни Хайрог не разговаривали во время долгого, медленного и неудобного возвращения через джунгли.
Когда они добрались до хижины, он сразу вошел внутрь, а она торопливо выкупалась, проверила ловушки, нарвала ягод, затем взяла вещи и тут же бросила, забыв, что хотела с ними сделать.
Наконец девушка вошла в хижину и сказала:
- Я думаю, тебе лучше уйти отсюда.
- Хорошо, - кивнул он. - Сейчас?
- Скоро стемнеет, а ты уже отшагал нынче много миль.
- Я не хочу беспокоить тебя. Я пойду сейчас.
Даже теперь она была не в состоянии понять его чувства. Удивлен он?
Обижен? Зол? Она не могла понять. Он не попрощался, просто повернулся и ровным шагом направился в джунгли.
Тесме провожала его взглядом, в горле у нее пересохло, сердце колотилось; она еле сдержалась, чтобы не кинуться следом, но он ушел и скоро спустилась тропическая ночь.
Она тщательно приготовила себе обед, но ела мало, размышляя, как он сидит в темноте, дожидаясь утра. Они даже не попрощались. А ведь она могла бы немного пошутить, советуя ему держаться подальше от высоких деревьев, или он мог бы поблагодарить ее за все, что она для него сделала, но вместо этого она просто выгнала его, а он спокойно ушел.
Он чужой, подумала она, и пути его чужды ей. И все же, когда они были вместе в постели и он дотрагивался до нее, втягивая ее тело на себя…
Ночь тянулась бесконечно. Тесме лежала на постели, которую они так недавно делили вместе, слушая бормотание ночного дождя, стучавшего по широким синим листьям, заменившим хижине крышу; впервые с тех пор, как очутилась в джунглях, она почувствовала боль одиночества. До этой минуты она не подозревала, как много значила для нее причудливая пародия на семейную жизнь, которую они разыграли здесь с Хайрогом и которая теперь кончилась, и она снова была одна, и даже более одинока, чем прежде. А он был где-то снаружи и сидел в темноте, не спавший и не укрытый от дождя.
Я влюбилась в чужака, с удивлением сказала она себе, влюбилась в чешуйчатую тварь, не сказавшую мне ни одного нежного слова, не задававшую никаких вопросов и ушедшую, не сказав ни спасибо, ни до свидания. Она лежала, бодрствуя, несколько часов. Напряженное тело ныло от долгой дневной ходьбы. Подтянув колени к груди, она долго лежала так, а затем просунула руку между бедер и терла там до тех пор, пока не наступил миг оргазма; задохнувшись, она издала чуть слышный стон и погрузилась в сон.
7
Утром Тесме проснулась, проверила ловушки и собрала завтрак, а потом бродила по всем знакомым тропам возле хижины. Никаких признаков, указывавших на присутствие Хайрога, она не заметила.
Потом настроение ее немного улучшилось, и в полдень она уже снова радовалась жизни, но к наступлению ночи, когда подошло время обедать, ощутила, как вновь подступает хандра. Но она терпела. Поиграв немного кубиками, которые принесла для него из дому, девушка в конце концов уснула, а следующий день прошел уже лучше, и следующий тоже.
Постепенно жизнь Тесме возвращалась в свое русло. Больше она не встречала Хайрога, и он стал мало-помалу ускользать из ее сознания. Дни шли, складываясь в недели одиночества, вновь даря радость отшельничества, но порой ее пронзали резкие и болезненные воспоминания о нем: при виде билантона в зарослях, или обломанной ветки, или громварка, сидящего у воды, и тогда она понимала, что все еще тоскует. Она бродила по джунглям, описывая все расширяющиеся круги вокруг хижины, не вполне понимая, зачем, пока, наконец, не призналась себе, что ищет его.
Она искала его больше трех месяцев.
Однажды Тесме заметила признаки поселения на юго-востоке и направилась прямо в ту сторону, перебравшись через большую, не известную ей раньше реку, где за чащей болотных деревьев оказалась недавно основанная ферма.
Притаившись у начала поля, Тесме увидела Хайрога - это был Висмаан, она не сомневалась в этом, - удобрявшего поле богатым черным перегноем. Страх вдруг сжал душу, заставив задрожать. А если это другой Хайрог? Нет-нет, она была уверена, что это он. Она даже убедила себя, будто замечает небольшую хромоту. Девушка быстро пригнулась, боясь показаться ему. Что она скажет? Почему искала его после того, как прогнала? Она двинулась к зарослям кустарника и уже совсем было скрылась в них, но потом собралась с духом и окликнула его по имени.
Он замер и огляделся вокруг.
- Висмаан? Это я - Тесме.
Щеки ее пылали, сердце бешено стучало. На одно мрачное мгновение она решила, что это чужак, незнакомый Хайрог, и извинения были уже готовы сорваться с ее губ. Но стоило ему шагнуть к ней, как она поняла, что не ошиблась.
- Я заметила расчищенную долину и подумала, что это, должно быть, твоя ферма, - сказала она, выходя из-под свешивающихся до самой земли ветвей. - Ну, как ты живешь, Висмаан?
- Отлично. А ты?
Она передернула плечами.
- Как обычно. Но ты тут сотворил удивительное… Всего несколько месяцев, а смотри, сколько сделано!
- Да, - кивнул он, - мы здорово потрудились.
- Мы?
- С подругой. Идем, я вас познакомлю и покажу, чего мы достигли.
Его спокойные слова околдовали ее. Может, он хотел заменить ими негодование или обиду за то, что она выгнала его? Или мстил, обуздывая свою злость? Но скорее всего, подумала она, он не испытывает обиды и не собирается мстить. И взгляд его на все происшедшее между ними, вероятно, совсем не такой, как у нее. Не забывай, что он чужак, сказала она себе.
Тесме поднялась за ним по невысокому склону, перепрыгнув через дренажную канавку, обошла небольшое поле, явно недавно засеянное.
На вершине холма, полускрытый буйно разросшимся огородом, стоял дом из обтесанных бревен сиджайлы, не очень-то отличавшийся от ее хижины, но побольше и какой-то более угловатый. Отсюда было видно всю ферму, занимавшую три склона невысокого холма. Тесме поразилась, как много он успел: казалось невозможным расчистить все это, поставить дом, подготовить поле к посеву и даже начать сеять - и все за несколько месяцев. Она понимала, что Хайроги не спят, но разве им не требуется отдых?
- Турном! - позвал Висмаан. - У нас гостья, Турном.
Тесме заставила себя оставаться спокойной. Лишь теперь она поняла, что пришла взглянуть на Хайрога потому, что больше не хотела жить одна, потому что где-то в глубине ее таилась полуосознанная прихоть помочь ему устроить ферму и разделить с ним жизнь так же, как делила постель, связать себя с ним по-настоящему. На мгновение она даже представила себя с ним где-нибудь на празднике в Дулорне, на встрече с его соплеменниками. Конечно, она понимала, что это глупо, но упорно верила в такую возможность до тех пор, пока он не сказал про свою подругу. Теперь девушка с трудом заставила себя держаться спокойно и приветливо.
Из дома вышел Хайрог, почти такой же высокий, как Висмаан, с такими же блестящими чешуйками и змеящимися волосами. Между ними было только одно различие, но существенное: тело второго Хайрога украшали свисающие цилиндрические груди, с десяток или больше, каждая с темно-зеленым соском.
Тесме вздрогнула. Висмаан говорил ей, что Хайроги млекопитающие, и сейчас это невозможно было опровергнуть, хотя, на ее взгляд, груди не столько подчеркивали отношение к млекопитающим, сколько заставляли казаться таинственными и непостижимым гибридом. С глубокой неловкостью Тесме смотрела то на одного, то на другого чужака.
- Это женщина, о которой я тебе рассказывал, - сказал Висмаан. - Она нашла меня, когда я сломал ногу. Тесме, это моя подруга Турном.
- Добро пожаловать, - торжественно объявила женщина-Хайрог.
Тесме пробормотала что-то о работе, которой им еще следует заняться на ферме. Сейчас она хотела лишь одного - бежать, но у нее не было такой возможности: она зашла навестить соседей по джунглям, и те хотели показать ей все подробно.
Висмаан пригласил ее зайти в дом. А что дальше? Чашка чаю, стакан вина, немного токки и дареный минтанс? Вряд ли внутри дома есть что-нибудь, кроме стола и немногочисленной посуды.
Войдя, Тесме поняла, что не ошиблась, только, вдобавок ко всему предвиденному, в дальнем углу на трехногом табурете стоял любопытный плетеный ящик с высокими стенками. Взглянув на него, Тесме тут же отвела взгляд, почему-то решив, что не стоит особо любопытствовать, но Висмаан взял ее под локоть и предложил:
- Подойди. Взгляни.
Она шагнула вперед.
Это был инкубатор. В гнездышках из мха лежало десять круглых кожистых яиц, ярко-зеленых, с большими овальными пятнами.
- Наш первенец появится меньше чем через месяц, - похвалился Висмаан.
У Тесме закружилась голова. Почему-то именно эта демонстрация подлинной чуждости иномирян ошеломила ее, как ничто другое: ни холодный взгляд немигающих глаз, ни змеящиеся волосы, ни прикосновение чешуи к ее обнаженным бедрам, ни внезапное, поражающее проникновение его члена в ее лоно. Яйца! Детеныши! В груди Турном уже копится молоко, чтобы кормить их.
Тесме, как наяву, увидела десяток маленьких ящериц, вцепившихся в бесчисленные груди, и ужас захлестнул ее. Один миг она стояла неподвижно, почти не дыша, а затем выскочила из дома и бросилась вниз по холму через дренажные канавы и поле в джунгли.
8
Она не знала, сколько прошло времени, когда Висмаан появился у ее двери. Время тянулось расплывчатым потоком еды, сна и слез; возможно, прошел день, возможно, два или неделя, а затем появился он, заполнив головой и плечами вход в хижину, и позвал ее по имени.
- Чего ты хочешь? - спросила она, не двигаясь.
- Поговорить. Я хочу сказать тебе кое-что. Почему ты сбежала так внезапно?
- Разве дело в этом?
Он наклонился к ней, рука его легонько легла на ее плечо. - Тесме, я в долгу перед тобой.
- За что?
- Уходя отсюда, я не поблагодарил тебя за все, что ты для меня сделала.
Мы с Турном долго обсуждали, из-за чего ты убежала, и она утверждает, что ты рассержена на меня. Но я не понимаю, почему. Мы с ней перебрали все возможные причины, и лишь в конце она спросила, поблагодарил ли я тебя за помощь. Но я не знал, что это нужно сделать. И я пошел к тебе. Прости мою грубость, Тесме, мое неведение.
- Хорошо, я тебя простила, - сказала она приглушенно. - Теперь ты уйдешь?
- Посмотри на меня, Тесме.
- Лучше не буду.
- Пожалуйста. - Он потянул ее за плечо.
Она угрюмо обернулась к нему.
- У тебя влажные глаза, - сказал он.
- Иногда они меня не слушаются.
- Ты все еще сердишься? Почему? Я прошу тебя понять, что я не невежлив.
Хайроги не выражают благодарность так, как люди. Но позволь мне так сделать. Я верю, что ты спасла мне жизнь. Ты очень добра, я всегда буду помнить, что ты сделала для меня, пока я был беспомощен. Плохо, что я не сказал тебе этого раньше.
- И плохо, что я тебя выгнала, - пробормотала она. - Только не проси объяснить, почему я так сделала. Все очень запутано. Я прощу тебе то, что ты не поблагодарил меня, если ты простишь меня за то, что я тебя прогнала.
- Мне не за что прощать тебя. Моя нога зажила, ты подсказала, что мне пора идти, и я пошел своей дорогой. Я нашел землю для фермы.
- Это было совсем нетрудно, верно?
- Да, конечно.
Она поднялась на ноги и встала к нему лицом.
- Висмаан, почему ты занимался со мной сексом?
- Потому что ты, кажется, хотела этого.
- И только?
- Ты была несчастлива и не могла уснуть в одиночестве. Я надеялся, что это успокоит тебя, пытался по-дружески помочь.
- Ах, вот как…
- Я верил, что доставляю тебе удовольствие, - заметил он.
- Да. Это доставляло мне удовольствие. Но ведь ты не хотел меня?
Его язык замелькал так, что она решила, будто это соответствует человеческому удивлению.
- Нет, - ответил он. - Ты - человек. Как же я могу испытывать желание к человеку? Мы разные, Тесме. На Маджипуре нас зовут чужаками, но для меня чужак ты, разве не так?
- Я полагаю, так.
- Но я хотел помочь тебе. Я желал тебе счастья. В этом смысле я желал тебя. Понимаешь? И я навсегда останусь твоим другом. Надеюсь, ты навестишь нас и разделишь дары нашей фермы?
- Я… да, да, я приду…
- Хорошо. Тогда я пойду, но сначала…
Тяжеловесно, с достоинством он притянул ее к себе и обнял могучими руками. Вновь она ощутила необычайно гладкую жесткость его чешуйчатой кожи, вновь небольшой алый язык метался по ее векам, целуя. Он обнимал ее долго. Потом отпустил и сказал:
- Я не смогу забыть тебя, Тесме.
- Я тоже.
Она стояла в дверях, наблюдая, как он исчезает у пруда. Ощущение легкости, мира и тепла пронзило ее душу. Она сомневалась, что когда-нибудь решится навестить Висмаана и Турном, их вылупившихся ящериц, но все было правильно. Висмаан понял. Тесме начала собирать свое имущество и укладывать в мешок. Стояла еще середина утра, и можно было спокойно идти в Нарабал.
Она добралась до города после полудня.
Прошел год с тех пор, как она покинула город, и много месяцев, как была здесь в последний раз. Ее удивили перемены, которые она нашла теперь: город заполнила гудящая суета, повсюду росли новые здания, в Проливе стояли корабли, улицы шумели. Город, казалось, был захвачен чужаками: множество Хайрогов, Хьортов, сотни гигантских четырехруких скандаров целая круговерть странных существ, занятых своими делами. Тесме с трудом добралась до дома матери, где застала обеих сестер и брата Далкана. Они глазели на нее с изумлением, чуть ли не со страхом.
- Я вернулась, - сказала она. - Я знаю, что выгляжу, как дикий зверь, но нужно просто привести в порядок волосы и надеть новую тунику, чтобы снова стать человеком.
Она переехала жить к Раскелорну Юлвану, а в конце года они поженились.
Иногда она хотела признаться ему в том, что произошло между нею и Хайрогом, но не решалась, и постепенно случившееся когда-то стало забываться, стало казаться ей не столь важным, как и то - откроется ли она или нет. Она открылась, наконец, десять или двадцать лет спустя, во время обеда в одном из новых ресторанов в квартале Хайрогов в Нарабале за жарким из билантона; она выпила слишком много золотистого вина, и слишком сильно навалились на нее старые воспоминания. В конце своей исповеди она спросила:
- Ты хоть что-нибудь подозревал?
И он ответил:
- Я понял это сразу, едва увидел тебя с ним на улице. Но какое это имеет значение?
Время огня
Несколько недель после поразительного опыта Хиссуне не осмеливался приблизиться к Счетчику Душ. Ему нужно было время, чтобы все переварить и впитать в себя. За какой-то час в маленькой комнатке он прожил несколько месяцев из жизни женщины, оставившей зарубку на его сердце. Странные новые образы возникли теперь в сознании.
Во-первых, джунгли. Хиссуне не знал ничего, кроме заботливо управляемого ровного климата подземного Лабиринта, поэтому его поразила сырость, густая листва, дожди, птичьи трели и гудение насекомых, ощущение влажной грязи под ногами.
Во-вторых, то, кем он был. Женщиной! Как это поразительно. И взять в любовники чужака! Хиссуне не находил слов, чтобы определить это, он просто воспринял все как должное, чтобы не терзать себя понапрасну и не запутаться. Но и кроме этого оставалось много причин для раздумий, например, ощущение Маджипура как развивающегося мира с дикими, неисследованными областями, с грязными немощеными улицами в Нарабале.
Хиссуне часами размышлял над этим, пока бездумно готовил свои ненужные сведения для архивов, и постепенно приходил к мысли, что навсегда изменился, благодаря Считчику Душ, и никогда не станет прежним, что каким-то непостижимым образом будет не только самим собой, но и женщиной Тесме, жившей и умершей девять тысяч лет назад на другом материке в жарком дождливом местечке, которое он никогда не увидит.
И, разумеется, он жаждал еще раз прикоснуться к Летописи. Когда он решился на вторую попытку, дежурил другой чиновник - хмурый миниатюрный вроон, косо поглядевший на подошедшего Хиссуне.
Юноша протянул ему пропуск и быстро очутился внутри. Там он задумался, что выбрать, и в конце концов решил остановиться на временах Лорда Стиамота, на последних днях покорения армией человеческих поселенцев метаморфов Маджипура.
Я стану солдатом армии Коронала, подумал он, а возможно, даже увижу Лорда Стиамота.
Сухие предгорья полыхали от Милиморна до Хэмфиси, и даже здесь, наверху, в пятидесяти милях восточнее, на Зугнорском Пике, капитан Эремайл чувствовал горячие порывы ветра и привкус горелого в воздухе.
Густой столб черного дыма поднимался над всей областью. За час или два летатели протянут огненную линию от Хэмфиси до небольшого поселения в начале долины, а завтра зажгут зону с юга до Силтанмонда, и тогда заполыхает вся провинция, и горе тому, изменяющему Форму, кто там замешкается.
- Уже недолго, - произнес Вигган. - Война почти закончилась.
Эремайл оторвался от карт северной части континента и посмотрел на младшего офицера.
- Вы так думаете? - пробормотал он.
- Тридцать лет. Вполне достаточно.
- Не тридцать. Пять тысяч лет, шесть тысяч лет - с тех пор, как люди впервые пришли в этот мир. И почти все время шла война, Вигган.
- Но ведь какое-то время мы просто не сознавали, что ведем войну!
- Да, - согласился Эремайл, - мы не понимали. Зато понимаем теперь.
И он вновь обратился к картам, низко склонившись над ними, но все же краем глаза поглядывая на окружающее. Маслянистый воздух резал глаза и туманил взор, а карты были слишком мелко начерчены. Медленно провел он карандашом по контурным линиям предгорья под Хэмфиси, не задерживаясь на селениях.
Он надеялся, что каждая деревушка вдоль огненной дуги была отмечена на карте, и офицеры побывали во всех, доставив предупреждение о скором испепелении.