На пороге квартиры одинокой защитницы животных Марины Васильевны, ненавидимой всем домом за то, что приваживает бездомную живность, неожиданно появляется ребенок, а затем и… дети, вырастающие из-под земли. Причем их количество увеличивается с каждым днем в геометрической прогрессии…
Фантасмагорическая повесть о любви к животным и сложных отношениях с человекообразными и между ними.
Содержание:
один 1
два 5
четыре 9
восемь 13
шестнадцать 14
сто двадцать семь и еще один 19
Алексей Лукьянов
Жесткокрылый насекомый
один
В половине второго детский голос начал звать маму.
Ребенок плакал, умолял впустить, клялся, что больше так не будет, обещал всегда слушаться, жаловался на голод и холод. Когда мольбы нон-стоп перевалили за два пополуночи, народ начал выглядывать в окна, и оказалось, что у третьего подъезда стоит мальчик, освещенный прожектором, установленным на крыше. Жильцы потихоньку закипали: какая-такая мамаша выставила дитё в шортах и футболке? Хотя для шестидесятой параллели ночи стояли удивительно теплые, но мало кто из проснувшихся хотел бы оказаться на улице в трусах и майке, особенно когда вовсю свирепствуют комары.
Жильцы начали выскакивать на балконы.
- Э, малец, ты совсем рехнулся?
- Что вы кричите, ребенок заблудился!
- Милицию надо. Пацан, ты чей?
Ребенок не отвечал. Он смотрел на балкончик третьего этажа, оттуда на него пялились три кошки.
- Он что, внук этой бабы, что ли?
- Ну вы же слышали: он маму зовет.
- Да у нее, кроме кошек да собак, дома никого не водится, даже мужика!
- Милицию, милицию надо! Эй, пацан!..
Марину Васильевну разбудил даже не звонок в дверь, а последовавший за ним отчаянный перелай Капитоши, Чумки и Чапы, изолированных на ночь друг от друга на лоджии, балкончике и кухне. Глянув на часы - кому не спится в ночь глухую? - встала с постели и пошла к двери.
- Кто там?
- Ты что же делаешь, курва? Что мальчонка-то твой под окнами причитает, весь дом перебудил?
Голос принадлежал соседке сверху, вздорной бабе предпенсионного возраста. Марина Васильевна выждала, пока баба проорется, потом поинтересовалась:
- Вы меня ради этого подняли в третьем часу ночи?
Оказалось, что соседка за дверью не одна, вместе с ней возмутилось еще два человека:
- Ты ребенка пустишь домой, или мы милицию вызовем?
- Совсем сдурела, училка?
- Что за бред, какого ребенка? - Она распахнула дверь, нимало не заботясь тем, что дух от тридцати двух кошек и трех собак не может озонировать тесную однокомнатную квартиру.
Делегация поморщилась, но позиций не сдала.
- Чего над ребенком издеваешься, интеллигенция?
- Полную квартиру тварей всяких держишь, а сына на улицу гонишь! Не стыдно, мамаша херова?
- Вы в своем уме? - вспыхнула Марина Васильевна. - Я здесь больше десяти лет живу, давно можно было заметить, что у меня нет детей.
Все замолчали. За спиной надрывались собаки.
- В милицию бы… - растерянно предложил сосед, не без интереса разглядывая ночную рубашку хозяйки.
- Он под твоим балконом кричит, - добавила Вздорная Баба.
Марина Васильевна решила, что проще разобраться на месте, нежели вести непродуктивный спор в неглиже.
- Сейчас выйду.
Вопреки ожиданиям, соседи не спустились вниз, пока она надевала халат и куртку. Они по-прежнему торчали под дверью, что-то горячо обсуждая. Когда Марина Васильевна вышла на площадку и захлопнула дверь, возмущенная интеллигентскими замашками старуха со второго этажа предложила:
- Ты там посмотри… ну, вдруг не твой, а знакомых… чего же иначе он приперся?
- Прекратите нести чепуху! Разбудили - ведите, и нечего хвостом вилять.
Делать нечего, пришлось спускаться всем вместе.
На первом этаже все остановились перед распахнутой настежь дверью из подъезда.
- Простите, может, я чего-то недопонимаю. - Марина Васильевна оглядела визитеров. - Вам не кажется, что, если бы ребенок был моим, он мог вполне цивилизованно войти и позвонить, а не кричать под балконом, как приблудный кот.
Простота и изящество этой мысли буквально поразили соседей. С улицы доносились жалобные всхлипы, все четверо стояли и не знали, что делать дальше: то ли разбираться до конца, то ли позволить событиям исчерпаться самопроизвольно. В конце концов Марина Васильевна сделала шаг к двери, и тут началось самое дурацкое приключение в ее жизни.
Едва стихийная комиссия по чрезвычайному положению оказалась во дворе, ребенок с криком: "Мама! Мамочка!" бросился к Марине Васильевне и уткнулся зареванной, в черных разводах мордочкой ей в живот.
- Вот сука… - протянула Вздорная Баба.
- Да ее точно в милицию надо! - Мужик яростно засопел и поспешил восвояси.
Старуха ничего не сказала. Она плюнула на Марину Васильевну и пошла следом за сбежавшим соседом.
Зато Вздорная Баба продолжала:
- Что же ты, сука, делаешь, падла ты несусветная?! Это же как оскотиниться надо, а?! Да тебя убить за такое мало…
Мальчик на мгновение оторвался от ничего не понимающей "мамы" и сердито посмотрел на Бабу.
- Дура.
У соседки отвисла челюсть, но она быстро пришла в себя:
- Ах ты, пи…деныш…
Рука "мамы", вся в царапинах и аллергических пятнах, перехватила подзатыльник.
- Не смейте бить ребенка! Завтра мы вызовем милицию и во всем разберемся.
- Не трогай меня, сука! Учить она меня будет! Я детишек ночью на улицу не выгоняю! Я сейчас милицию вызову! Семеныч свидетелем будет, и тетя Клава тоже! Б…дь такая!
Марина Васильевна не стала слушать. Она взяла мальчика за плечо и повела к себе. Вслед неслась брань, орать Вздорная Баба могла долго и самозабвенно. Ладно еще, сразу следом не пошла…
Дома вновь разлаялись собаки, и Марина Васильевна оставила мальчика одного, чтобы успокоить животных. Те долго не унимались, да еще с улицы продолжала вещать соседка, и Марина чувствовала себя совершенно разбитой и несчастной.
Часам к трем все успокоилось, но появилась новая проблема: куда устроить спать ребенка? Постель в квартире имелась всего одна. Не будет же она… Чтобы хоть немного отвлечься, "мама" решила покормить блудного сына.
Тот прикорнул в коридоре на тумбочке, рядом с Римусом и Лапкой. Коты с двух сторон обложили чумазого мальчишку, подрагивали хвостами и громко мурлыкали. Носик ребенка во сне непроизвольно морщился: коты пометили всю квартиру раз по сто каждый.
- Эй, существо, - Марина тронула мальчика за плечо.
Мальчик открыл глаза.
- Ты есть будешь?
Кивок.
- Ступай, умойся - и на кухню.
Она проводила его в ванную, выдала полотенце и ушла готовить ужин.
В холодильнике оставались лишь йогурт, кусочек сыра и граммов сто сливочного масла. Насчет хлеба немного получше - полбуханки черного и "чиабата".
Вскипятила чай, сделала два бутерброда "так" и один с сыром, в йогурт воткнула ложечку. В ванной зашумел унитаз, потом открылся кран с водой, непродолжительное плескание - и вот умытый "сын" вошел на кухню.
Чумка, хозяйничавшая здесь уже полтора года, сперва заворчала.
- Чумочка, фу! Не обижай гостей. Проходи, мальчик, не бойся - она не кусается.
Она и вправду не кусалась. Подошла к застывшему в дверях гостю, обнюхала, лизнула в коленку - и вернулась на половичок у батареи.
"Сын" прошел к столу, уселся на табурет и начал жадно есть, запивая бутерброды горячим чаем. К йогурту так и не притронулся. Когда последний кусок батона был проглочен, мальчик сказал:
- Спасибо.
Он совершенно осоловел.
- Пожалуйста, - ответила Марина Васильевна. - Пойдем, будем тебя на ночь устраивать.
Спать на одноместной кровати тесно, но проблема крылась не в этом.
Утром мальчик описался.
Марина Васильевна вскочила, как ошпаренная. Ночная рубашка неприятно липла к бедру, ребенок заворочался, отодвинулся от мокрого пятна на простыне и перевернулся на другой бок.
- Этого мне еще не хватало, - пробормотала Марина.
Часы показывали 6:24, она стояла посреди комнаты в намокшей ночнушке и не знала, что делать. Собаки уже поскуливали в своих резервациях, требуя прогулки сей же час. Но Марину терзала другая мысль: вот чужой ребенок описал ее постель. Будить ли его прямо сейчас? Ругать ли его? Черт, матрац сейчас провоняет насквозь…
Но будить мальчишку Марина Васильевна не стала. Она пошла в ванную комнату и привела себя в порядок. На завтрак со вчера ничего, кроме открытого йогурта, не осталось, поэтому следовало хватать собак и бежать в ночной магазин.
Всех денег в кошельке лежало сто рублей. Неспешно, со всеми остановками шествуя к продуктовому, Марина Васильевна так и этак прикидывала, как бы так извернуться и протянуть с этой суммой до понедельника. По всему выходило, что завтра есть будет нечего.
Занимать у матери не хотелось, Наташа далеко, Верочке и так полторы тысячи должна за стрижку и уколы для собак. Ребенка нужно срочно сдавать в питомник… тьфу, приют. Вот накормить только - и сразу в приют.
В конце концов сумка Марины Васильевны вместила в себя литровый пакет молока, пять яиц и немного вареной колбасы. Собаки, ожидавшие на улице, облаивали немногочисленных прохожих, но, по счастью, в драку не лезли. Отвязав их от перил, Марина поспешила домой.
Когда она вернулась, на двери в квартиру кто-то уже написал мелом "СУКА". От ярости сжалось сердце и перехватило дыхание. Наверняка нет еще восьми, но кто-то не поленился, встал в субботу пораньше и тщательно вывел большими жирными буквами и красивым почерком. Марина Васильевна вынула носовой платок и наскоро стерла неприличное слово.
На пороге ее встретили Римус и Лапка. Пока Марина переобувалась, ей что-то показалось странным, и она не сразу сообразила, что свет в прихожей включен, а пол - влажный и слегка пахнет хлоркой. В ванной шумно лилась вода, что-то шмякалось, и детский голосок напевал:
"Жесткокрылый насекомый знать не знает, что летает, деревенский даун Яша, аксельбантами слюна"…
Марина не стала дослушивать, что там случилось с несчастным Яшей и жуком; отнесла покупки на кухню, и там тоже обнаружила тщательно протертый пол, а также зажженную под чайником конфорку и приготовленные бутерброды на столе.
Она заглянула в комнату. Кровать без матраца, дверь на лоджию слегка приоткрыта. Марина выглянула в окно. Матрац висел на парапете и сушился на майском ветерке. Рядом проветривалось одеяло.
- Привет.
Марина Васильевна вздрогнула и обернулась. Мальчик в одних шортах стоял на пороге, держа в руках кое-как отжатое белье.
- Здравствуй.
- Не сердись, пожалуйста, что я… ну, это… - Мальчик опустил глаза. - Я больше не буду.
- Я надеюсь.
Мальчик прошел к лоджии, открыл дверь, шикнул на котов и начал развешивать на бельевых веревках простыню, пододеяльник и наволочки.
Марина наблюдала за его движениями со смутным чувством гордости и жалости.
- Ты чей? - спросила она, когда последняя прищепка вцепилась в мокрую ткань.
- Евгений.
- Очень приятно, но я спросила, чей ты.
- Твой.
- Ты прекрасно знаешь, что это не так.
Глаза мальчика заблестели, и Марина Васильевна поторопилась уйти от опасной темы:
- Ладно, потом поговорим. Я сейчас приготовлю завтрак, а ты…
Чем его занять? Дома все книги по математическому анализу, теории больших чисел и прочая специальная литература, в компьютере никаких игр, телевизора нет…
- Можно, я с тобой?
- Что?
- Можно, я помогать буду?
- Ну помогай…
Чайник уже вскипел. Марина Васильевна выложила на доску колбасу и принялась нарезать мелкими кубиками.
Евгений без лишних слов разбил яйца в небольшую миску, посолил, добавил молока и довольно ловко взбил вилкой.
- Перец есть? - спросил он.
Пораженная, Марина долго не могла понять, чего он хочет. Дети так умеют?
- Ма, перец есть, я спрашиваю?
- Нет, не покупала.
Он пожал плечами, зажег газ и поставил на огонь сковородку. Двигался Евгений настолько уверенно, будто всю свою недолгую жизнь провел на этой кухне. Вынул из холодильника бутылку с маслом, немного полил на чугунное дно, поставил обратно.
- Все нарезала? - Он посмотрел на "маму".
Та машинально кивнула. Мальчик деликатно оттеснил Марину Васильевну от разделочной доски, вилкой сгреб колбасу на сковородку, чуть перемешал. Пока колбаса начала шкворчать, Евгений успел вымыть доску, убрать в мусорное ведро скорлупу и протереть кухонный стол губкой.
- Ма, ты бы хоть кошек покормила.
Марина Васильевна безропотно подчинилась. Достала из шкафчика мешок с сухим кормом и пошла сыпать в миски питомцам. А когда вернулась, на тарелках уже исходила ароматным паром яичница.
- Мыть руки - и завтракать! - скомандовал Евгений.
Пока ели, никто не проронил ни звука. Марина Васильевна старалась не смотреть на постояльца и уж тем более - не разговаривать. Мальчик - она даже в мыслях не называла его по имени, не желая устанавливать хоть какой-то контакт, - тактично молчал и разглядывал кухню.
- А где папа? - спросил он вдруг.
В это время в дверь кто-то требовательно позвонил.
Ни свет ни заря в третье ОВД прискакала всем здесь хорошо знакомая гражданка Ферапонтова Таисия Павловна одна тысяча девятьсот пятьдесят четвертого года рождения. Разумеется, за участковым.
- Мне бы… Лопаницына… совсем… беспредел… - не могла отдышаться гражданка.
- Пишите заявление. - Сержант за стеклом широко зевнул, не прикрыв рот рукой.
- Ну какое… заявление… мне участковый…
- На дежурстве ваш участковый. Где находится опорный пункт, вам известно. Часы приема тоже. Туда и приходите.
- Но ведь беспредел…
- Пошла вон, дура!
Таисия Павловна заревела. Легко, без всхлипываний и прелюдий, зарыдала в голос, и если на крик помощника дежурного выглянул только оперативник Ленька Ряпосов, то концерт гражданки Ферапонтовой смена вышла послушать в полном составе.
- Где Лопаницын? - Начальник дежурной смены подполковник Граф невозмутимо прихлебывал из кружки с надписью "Russian vodka" какой-то горячий напиток.
- В гальюн отлучился, - доложил сержант.
- Появится - пускай уймет родственницу! - распорядился Граф, и шоу закончилось, даже Ферапонтова заткнулась.
Лопаницын не заставил себя долго ждать.
- Что вы здесь делаете? - не поздоровавшись, спросил он.
- Беда, Петенька, беспредел…
- Перестаньте говорить это слово, у вас каждую неделю беспредел. Что, опять Кокорина нелегальной проституцией занимается? Или Богданов ворует?
- Я, между прочим, всегда по делу говорю, нечего насмехаться. У нас происшествие в подъезде ночью было.
- А почему утром прибежала, если происшествие ночью? Хватит мне мозги пудрить, полтора часа до сдачи смены осталось.
- Так я потому и пришла. Эта дура из тридцать четвертой сына на ночь глядя выгнала на улицу, он до трех под окнами орал, как недорезанный. Ты бы припугнул ее, что ли, совсем распоясалась баба.
- Кто? Эта, с кошками-собаками? - Петр еще больше помрачнел. - Идите-ка вы домой, Таисия Павловна. И не надо сюда приходить, у меня неприятности из-за вас.
Ферапонтова оскорбилась:
- Вот из-за таких, как вы, детей потом и убивают!
- Идите-идите. - Он собрался уже уйти, но тут резко обернулся: - Кулик ее фамилия?
Таисия Павловна мелко-мелко закивала, предчувствуя вмешательство милиции в дела училки.
Через десять минут старший лейтенант Лопаницын вернулся в дежурную часть и подсел к Галке Геращенко, инспектору ОППН.
- Галочка, дело есть.
- Как мило. Излагай.
- Помнишь, осенью ребенка искромсали на моей земле?
- Допустим. Ты хочешь сказать, что тогда не того взяли? Опять труп?
- Никаких трупов, не боись. Наоборот. Тут такая история… сама знаешь, моя тетка если ляпнет чего, то надо делить на тринадцать…
- Хватит мяться, говори, что хотел.
- По тому делу свидетелем проходила некто Кулик…
- …Марина Васильевна, - кивнула Галка. - Я у нее в институте училась.
- Че?
- У меня, Пятачок, высшее педагогическое образование, не чекай.
- Короче, к ней надо сегодня сходить. - Лопаницын даже на "Пятачка" не обиделся.
Геращенко заразительно расхохоталась:
- С чего бы это? Передашь по смене, там Загрибельный будет, он со свежими силами…
- Ты же ее знаешь, она мужиков терпеть не может.
- Лопаницын, - окликнул Петра начальник, - что там твоя родственница настучала?
- Виктор Николаевич, ну что вы, в самом деле…
- Докладывай.
- Якобы гражданка одна выгнала ночью маленького ребенка из дому.
- В чем криминал?
- Ни в чем. Только баба… гражданка эта проходила свидетелем по делу Иртегова. Помните, она за месяц до убийства телегу накатала, что во дворе находит выпотрошенных кошек да собак?
- …животных с вырезанными половыми органами, - процитировал по памяти начальник. - Если бы не она, искали бы твоего Иртегова до морковкина заговенья. Что, очередного маньяка решила на живца поймать?
Лопаницын исподлобья глянул на начальника:
- Вам смешно, а она меня задрочила совсем: почему да почему вовремя на сигнал не отреагировали, мальчик бы живой был…
- Фильтруй базар. - Галка пихнула лейтенанта локтем в бок.
- Отвянь, - огрызнулся старлей.
Граф жестом прекратил перебранку. Участковый продолжил:
- Вся байда в том, что она бездетная. А ребенок называет ее мамой.
- Усыновила? - Брови Графа взлетели вверх.
- У меня таких сведений нет.
Раскачиваясь на ступнях, начальник немного пожевал губами, а потом расцепил сложенные за спиной руки и сложил ладони перед собой.
- Так, мальчики-девочки, ноги в руки - и к этой дамочке. У вас час времени до развода, и лучше вам в этот интервал уложиться.
Разберитесь там как следует и накажите, сами понимаете, кого попало…
- Мы не успеем, - категорически заявила Геращенко.
- Это уже не мои проблемы. Да пошевеливайтесь уже!
Из отделения Лопаницын и Геращенко вышли молча, так же в полном молчании дошли до нужного дома, и только у подъезда старлей нарушил молчание:
- Кто будет говорить?
- Как мило, что ты решил обсудить со мной этот вопрос. И что ты имеешь предложить?
- Говорить будешь ты.
- Благодарю за доверие. Но достойна ли я?
- Это приказ.
- А, ну конечно! У вас ведь на одну звездочку больше… Лопаницын, я тебе эту подставу еще припомню. Пошли.