Опять зазвучала "космическая музыка", запели ангельские голоса. Разговоры и шум в зале стихли. Возбужденной толпой все сильнее овладевал мистический, суеверный экстаз. Я невольно ощущала это по себе…
- Введите ее! - громко и властно приказал проповедник.
"Словно конферансье объявляет следующий номер", - нарочно насмешливо подумала я, чтобы поскорее прогнать иронией колдовское наваждение.
Но в этом представлении номера были хорошо продуманы и декорации превосходны…
Двое молодых мужчин в строгих черных одеждах, похожих одновременно и на монашеские рясы и опять-таки вроде на какие-то костюмы космонавтов, ввели под руки женщину с бледным, рано постаревшим лицом. Она поворачивала голову во все стороны в страстном ожидании чуда. Глаза у нее были широко открыты, но ничего не видели. Женщина была слепой.
Замерший в ожидании зал следил, как ее вели к проповеднику, отступившему еще дальше в темноту и почти невидимому.
Спящая девушка вдруг встала и походкой сомнамбулы отошла в сторону от кресла. Теперь ее тоже почти не было видно, лишь смутно белело платье в темноте.
Слепую женщину усадили в кресло под слепящий свет прожектора. Но она не видела света, глаза ее не моргали.
- Готова ли ты, бедная сестра моя? - торжественно спросил проповедник.
- Да, я готова, - срывающимся голосом ответила женщина, вцепившись в подлокотники кресла.
- Тверда ли твоя вера?
- Да, тверда. Я верю, верю! - исступленно, как заклинание, несколько раз повторила женщина.
Пауза. Звенящая тишина…
- Спи! - вдруг властно приказал проповедник. И женщина окаменела.
Луч света, падавший на нее, начал медленно меркнуть. Вот уже лицо женщины едва различимо…
- Сейчас ты прозреешь, сестра моя, - негромко и певуче начал говорить проповедник. - Я буду считать до пяти, и когда я скажу "пять", всемогущие космические силы старших братьев вернут тебе зрение. Ты снова все будешь видеть. Я считаю. Раз… Два…
Он считал медленно, размеренно, монотонно, и напряжение в зале все нарастало.
- Три… Четыре…
Какая длинная пауза!
- Пять! Проснись! Ты видишь!
Женщина вскочила, закрыла ладонями глаза, тут же снова открыла их и неистово закричала:
- Я вижу! Вижу! Господи, я вижу!
Слепящая вспышка заставила меня вздрогнуть и зажмуриться. Я не сразу поняла, что это какой-то предприимчивый фоторепортер постарался запечатлеть торжественную сцену. Он сделал еще два снимка, а проповедник старательно позировал, стоя рядом с прозревшей женщиной.
Потом ее подхватили под руки и увели, почти потерявшую сознание.
Трудно передать, что творилось в зале. Истерические всхлипывания, молитвенные возгласы. А тут еще снова "загробные голоса" грянули ликующе хором, переливчато зазвонили словно стеклянные колокольчики, опять полилась электронно-космическая музыка. Перекрывая ее зычным голосом, проповедник выкрикнул, простирая перед собой длинные руки:
- Поклонимся космическому пламени!
И вдруг у его ног словно разверзлась огненная бездна! Откуда-то из-под пола вырвались косматые языки огня. Их становилось все больше. Пламя было настоящим. Люди с испуганными вскриками отшатывались и пятились подальше от обжигающего жара.
В полу открылась яма, доверху наполненная раскаленными углями. "Космический" проповедник несколько минут стоял недвижимо, демонически сложив руки на груди и любуясь огнем. Потом взмахнул руками, словно готовящаяся взлететь серебристо-багровая птица, и крикнул:
- Поклонимся космическому пламени, братья и сестры!
Он быстро подошел к огню, склонился над ним в низком поклоне и вдруг, набрав полные пригоршни пылающих углей, погрузил в них лицо, будто совершая некое "огненное омовение", а затем подбросил угли высоко кверху! Огненные полосы прочертили воздух.
Не успела я опомниться, как проповедник будто ни в чем не бывало вернулся на свое место. А к огненной яме неторопливо и торжественно подошла Гретхен в белом платье. Теперь стало видно, что она босая.
Под ликующее пение "космических голосов" девушка спокойно ступила босыми ногами на раскаленные угли и так же неторопливо, величаво пошла по ним.
Я вскрикнула, ожидая, что сейчас вспыхнет ее легкое платье и девушка превратится в живой пылающий факел.
Крики ужаса раздавались и в других концах зала.
Но ничего не произошло.
Платье почему-то не вспыхнуло. Девушка с отрешенным видом лунатички прошла по всей дорожке из раскаленных углей, и ноги ее остались, видимо, целы и невредимы!
- Не могу, извините, - проговорил вдруг рядом со мной доктор Жакоб и начал быстро раздеваться.
Скандал в "святом доме"
Он снял ботинки и носки, стащил поспешно брюки и сунул их мне:
- Держите.
А сам, оставшись в одной рубашке и плавках, подозрительно похожих на ту набедренную повязку, в какой он выступал на сцене "Лолиты", легко вскочил на низенькие перила, ограждающие нашу ложу, и крикнул:
- Уважаемые зрители, минуточку внимания!
Все повернулись к нему.
- Я - атеист и не верю ни в бога, ни в загробные голоса. Но я тоже могу творить подобные чудеса, они доступны каждому нормальному человеку.
Он спрыгнул в зал, прошел сквозь поспешно расступающуюся толпу к огненной дорожке и вступил на нее. Стоя в огне, Жакоб набрал полные горсти раскаленных углей, покачал головой и, сказав громко: "Жалко, уже остыли", - старательно сдул с них серый пепел.
Угли запылали ярче, и Жакоб начал растирать ими ноги, словно обыкновенной массажной губкой!
- Как видите, не обязательно быть святым! - весело воскликнул он, показывая всем пылающие на его ладонях угли.
Потом Жакоб вдруг начал приплясывать на углях. Искры снопом вылетали из-под его босых ног.
Фоторепортер, конечно, не упустил момента. Вспышки блица торопливо засверкали одна за другой.
Проповедник и девушка поспешили исчезнуть.
Жакоб выскочил из костра и, шутливо отбиваясь от наседавших истеричных старух, пытавшихся ударить его кто зонтиком, а кто просто сухоньким кулачком, вскочил на перильца и, тяжело переводя дыхание, оказался опять рядом со мной.
- Бежим! - по-мальчишески выпалил он, поспешно натягивая брюки.
Ботинки он надевать не стал. Взял их в одну руку, меня подхватил другой, и мы, скатившись по истертой каменной лестнице, выскочили во двор, потом через ворота, у которых, к счастью, уже не было никакого стража, и очутились на улице.
Из дверей "космического храма" выбегали ошеломленные "братья" и "сестры". Помахав им рукой, Жакоб со смехом потащил меня за собой.
- Что вы сделали! Боже мой, я чуть не умерла от страха! Как ваши ноги?
- Превосходно, - засмеялся Жакоб.
- Не может быть! Надо немедленно ехать в больницу.
- Зачем?
- Чтобы приняли меры. Ваши ноги наверняка обожжены!
- Ни капельки, можете убедиться. Надо, кстати, обуться. - Он присел на скамейку и, не обращая внимания на удивленные взгляды прохожих, начал обуваться. - Я не впервой проделываю этот номер. И мои ноги уже несколько раз специально осматривали после такого хождения медики, проверяли, не пользуюсь ли я какой-нибудь охраняющей от ожогов мазью. Их заключения я могу вам предъявить, когда снова навестите меня. Даже с печатями.
Мой страх постепенно переходил в восхищение. Мы сели в машину, никто нас не преследовал.
Тронулись, но Жакоб вдруг тут же так резко затормозил, что я ткнулась в стекло и тревожно спросила:
- В чем дело? - и начала оглядываться.
- Не бойтесь, за нами никто не гонится, - засмеялся Жакоб. - Знаете, наверное, старый анекдот о медлительности жителей Берна?
- Какой именно? Их много ходит.
- Как бернец участвовал в состязании парашютистов? Надо было раскрывать парашюты на счете "три". Все так и сделали, а он разбился - почему-то не открыл парашют. Когда врачи склонились над пострадавшим, парашютист из Берна еще успел вздохнуть и сказать: "Два…"
- Веселенький анекдот, - сказала я, но невольно рассмеялась.
- Так что погоня нам не грозит. Просто я увидел этот уютный ресторанчик и сразу вспомнил, что мы не обедали. Он вас устроит?
- Ничего, кажется, неплохое местечко. Во всяком случае, тихое.
- Тогда давайте перекусим перед обратной дорогой.
Мы сели за столик, над которым висела скверная копия "Грозы на Гандеке", спросили, что могут побыстрее подать, и заказали паштет из гусиной печенки, трюфели и бутылку красного нойенбургского. Я сразу почувствовала, что проголодалась.
- Вы и вправду не пользуетесь никакими таинственными снадобьями? - недоверчиво спросила я, торопя взглядом хмурого официанта, который не спешил на кухню, а зачем-то начал возиться со старинным музыкальным ящиком.
- Нет. Ловкость рук, вернее, ног - и никакого обмана. Чистый номер.
- Но как это вам удается? Еще пепел нарочно сдували, фу… Вы невозможный человек!
- Пепел я сдувал нарочно. Так сказать, из чисто технических побуждений. По очищенным углям ходить проще - меньше опасность ожога.
- Очередной парадокс?
- Нет, просто научный факт. Такие фокусы широко распространены в Азии и Африке. Я давно ими интересуюсь и решил непременно украсить свои "лекции с фокусами" подобным номером. Как вы считаете? И эффектно…
- Да уж!
- …и позволяет разоблачить так называемые чудеса йогов. Однажды попробовал - и получилось.
- Очень просто у вас выходит: взял - и попробовал. И получилось! Все равно как через веревочку прыгать. Все-таки не верю, будто нет тут секретов. Вы же сами говорите, что это фокус.
- Ну, фокус в том смысле, что с ним можно успешно выступать и удивлять зрителей. А секретов нет. Просто это позволяют проделывать физиологические особенности человеческого организма да законы физики, хотя, честно говоря, мне и самому тут еще не все ясно. Сначала я считал, будто все дело лишь в самовнушении. Если можно внушением вызвать ожог без огня, так, видимо, удается и пройти по раскаленным углям без ожога. Под влиянием самовнушения напрягается симпатическая нервная система. Кровяные сосуды суживаются, кровь свертывается быстрее. Все дело в твердой уверенности, что непременно пройдете по огню.
Он вдруг рассмеялся. Я удивленно посмотрела на него.
- Вспомнился забавный случай, - пояснил Жакоб. - Однажды я беседовал после такого номера с репортерами. И наступил босой ногой на окурок, кем-то брошенный и не погасший. Я обжегся, вскрикнул и подпрыгнул. Представляете общее изумление? Только что я плясал на углях, а тут пугаюсь горящей сигаретки.
- Забавно. Они наверняка приняли вас за ловкого шарлатана.
- Конечно. А все дело в том, что я не был подготовлен к этой злополучной сигаретке психологически. Она застала меня врасплох. А по углям я шел, собрав всю свою волю и внушив себе, что это вполне возможно.
Официант наконец появился с подносом.
- Все-таки не верю, будто одной лишь силой воли можно заставить себя безболезненно пройти по огню, - сказала я, принимаясь за паштет. - И почему платье на ней не вспыхнуло, на смелой девице? Я каждую минуту боялась.
- Оно из негорючего материала, надо будет это перенять, - деловито ответил Жакоб.
Медлительный официант торжественно откупорил запыленную бутылку и, прежде чем наполнить бокалы, с важным видом понюхал пробку.
- Нет, тут все-таки наверняка есть какие-то секреты, только вы не хотите их раскрыть, - не унималась я. - Профессиональная тайна? Кодекс факирской чести не позволяет?
- В данном случае я ничего не скрываю, честное слово. Кое-что в этом фокусе мне и самому еще не ясно - я же вам сознался. Видимо, дело не в одном только самовнушении. Есть и объективные, так сказать, возможности, не обжигаясь, ходить по раскаленным углям. Они связаны с любопытным явлением: оно в честь открывшего его физика называется "эффектом Лейденфроста". Если накалить докрасна блюдо из сравнительно толстого металла, а затем капать на него подогретую воду, то жидкость не станет растекаться во все стороны, как при обычной температуре, а принимает форму сплюснутого шарика. Шарик быстро вращается, но вода не закипает. Испаряется она поэтому примерно раз в пятьдесят медленнее, чем при кипении. Практически водяной шарик даже не касается раскаленной поверхности. Его отделяет от металла подушка из пара. Этот эффект, кстати, давно используется в так называемых паровых котлах высоких температур. Вам не скучны научные тонкости?
- Нет, что вы! Я тоже хочу научиться ходить по огню.
- Вся разгадка, видимо, в том, что, когда я иду по раскаленным углям, обильно выделяется пот, и образующиеся шарики жидкости предохраняют ноги от ожогов. Плюс, конечно, влияние самовнушения на симпатическую нервную систему. Да вы сами наверняка проделывали, и даже не раз, такой фокус, только не в столь эффектном оформлении.
- Я? Каким образом?
- Пробуя пальцем, хорошо ли нагрелся утюг. Вспомните: вы всегда перед этим смачиваете палец слюной.
- Верно!
- Водяные пары между пальцем и горячим утюгом и предохраняют от ожога. А опытные мастеровые-паяльщики ухитряются даже, смочив ладонь, отклонять рукой в нужную сторону поток расплавленного олова. Но проделывают они это без зрителей и не пожинают аплодисментов. Я сейчас готовлю для лекций номер еще эффектнее.
- Какой же? - насторожилась я.
- Лизну языком раскаленный докрасна стальной брусок.
- Ужас! Только мне-то уж этот фокус не показывайте.
Доктор Жакоб покорно склонил голову, и мы принялись за яблочный торт. Когда очередь дошла до кофе, я сказала:
- Вы понимаете, что этой, простите меня, мальчишеской выходкой себя выдали? Теперь они знают, что вы интересуетесь их подозрительной деятельностью.
- Ну, они меня и так хорошо знают, - не очень уверенно ответил Жакоб.
- Но сегодня они вас явно не ждали.
- Да, похоже. Всеведущий голос оказался не на высоте.
- А вы сами себя разоблачили. Имейте же мужество признаться.
- Уж очень велик был соблазн. Не мог удержаться, - сказал он тоном виноватого мальчишки. - Ненавижу это жулье! К тому же момент был очень удобный. Пригласили специально фоторепортера, чтобы увековечил чудо. А теперь он, конечно, не удержится, напечатает и те снимки, где я пляшу на углях, - и чудо будет развенчано, вся их затея сорвется.
Мы выкурили по сигаретке и пошли к машине. Солнце уже висело низко над сверкающими шапками гор; надо было спешить, а то тетя начнет беспокоиться.
Когда мы выбрались из тесноты кривых улочек на простор шоссе, я сказала:
- Ну, а теперь расскажите, что вы новенького высмотрели, мистер Шерлок Холмс?
- Я видел то же, что и вы, - засмеялся Жакоб.
- Вы ведь приезжали специально, чтобы проверить свою гипотезу о том, будто эти шарлатаны каким-то образом влияют на мою тетку.
- Если они и шарлатаны, то весьма талантливые и ловкие. Я человек спокойный и абсолютно неверующий, но, признаюсь, на меня все зрелище произвело сильное впечатление. Началось панегириком во славу науки, а потом…
- Да, нынешние мистики не чета прежним. Идут в ногу со временем: научились маскировать суеверные бредни в ультрасовременные псевдонаучные одежды. Ловко спекулируют на интересе людей к науке, над верой в ее всемогущество. Теперь просто о боженьке или небесных силах говорить неприлично. Вот и появляются некие "старшие братья", способные творить чудеса на основе законов природы, только пока еще якобы не открытых, не познанных наукой. Христос или Магомет объявляются астронавтами. И если соберутся, скажем, астрологи на свой шабаш, то назовут его не иначе как "Конгрессом научной интеграции". - Жакоб посмотрел на меня и добавил: - Разоблачать современных мистиков вовсе не так-то легко и просто. Вы убедились, как умело они пользуются тем, что, сколь ни могущественна наука, она не может опровергнуть существование бога.
- Почему? - удивилась я.
- А как опровергнуть то, что не имеет доказательств? Все, что может наука, - это в каждом отдельном случае неопровержимо доказывать: в данном явлении нет ничего чудесного и сверхъестественного, оно произошло в результате действия таких-то и таких законов природы, без всякого божественного вмешательства. Как гордо сказал Наполеону Лаплас, объясняя картину мироздания: "Я не нуждался в гипотезе бога!" Но мистики и церковники сразу же хватаются за новую загадку природы, еще не раскрытую наукой, и объявляют ее прибежищем высших, божественных сил. Вместо старого, примитивного боженьки появляются "Таинственные силы природы", "Старшие братья" или "Высшие внегалактические существа", якобы незаметно для нас управляющие всеми земными делами. Суть от этого не меняется. А попробуйте-ка научно опровергнуть существование "Высших внегалактических существ"…
- Да, это у них ловко получается, - согласилась я. - Христос и Пифагор, Эйнштейн и Циолковский, какие-то "гималайские великаны". Ужасающая мешанина, а действует, впечатляет…
- В том-то и беда. Все свалено в кучу: оккультизм, буддизм, учение йогов, самые вульгарные суеверия - и приправлено научными терминами. На многих действует - привыкли слепо верить авторитетам. Широкоизвестные имена гипнотизируют…
- Почему вы сворачиваете? - перебила его я. - Ведь мы тут не ехали?
- Хочу объехать стороной горластых йодлеров, - пояснил Жакоб. - А то опять нас задержат. Наверняка веселье у них в самом разгаре.
- Правильно, - одобрила я.
Но и на этой дороге нам не повезло - наткнулись на участок, где шли ремонтные работы. Их вели, похоже, итальянцы - чужестранных рабочих нередко можно увидеть у нас: ведь им можно платить гораздо меньше, чем своим. Синие береты выгорели и стали почти серыми от пыли, смуглые лица посинели от поднявшегося холодного ветра.
Нам пришлось сделать большой объезд. А у Аванша нас настиг дождь, и снова пришлось сбавить скорость. Дождь лил такой сильный, что арена древнеримского театра в Аванше превратилась в маленькое и словно кипящее озеро.
- А что это за ангел Цикламен, которого поминал проповедник? - вспомнила я.
- Есть такая секта в Париже. Им якобы является некий ангел с никому не ведомой планеты Цикламен. Чепуха, а верят. И видите, как ловко поддерживают друг друга? У всех мистических шарлатанов мира своего рода круговая порука. Не забывают рекламировать и другие секты, тогда и собственная приобретает солидность, возрастает к ней доверие.
- Да, производить впечатление они умеют, надо отдать им должное, - задумчиво согласилась я, вспоминая таинственный и сумрачный полумрак зала, ликующие "ангельские хоры". - Хорошо, что я видела перед этим ваше выступление. Оно оказалось в самом деле неплохим психологическим противоядием.
Профессор Жакоб обрадовался:
- Правда?
- Правда. А то бы я, наверное, поверила в чудеса с этой девицей. Как она внезапно появилась из ничего…
- Пустяки, - покачал головой Жакоб. - Старый элементарный "черный кабинет" иллюзионистов. Я вам устрою "чудесное" появление хоть слона, выведя его на сцену под черным покрывалом на черном фоне, а потом открыв.
- А как она угадывала мысли? Ответы были, конечно, весьма туманными и общими, годятся на все случаи. Но как она ухитрялась узнать вопрос? У них все было заранее подстроено или это телепатия?