- Горан и она выступали раньше с якобы телепатическими опытами. Были у них тогда номера гораздо эффектнее. Но береглись, никак не давали возможности проверить их и уличить. А теперь - откровенное шарлатанство.
- И со слепой как ловко было подстроено…
Жакоб покосился на меня и ответил:
- Вы ошибаетесь: тут никакого обмана.
- Как? Она в самом деле была слепой?
- Да.
- И прозрела?
- И прозрела. Ничего чудесного нет. Я же вам рассказывал, что гипнотическим внушением можно излечивать некоторые заболевания, если только они возникли на нервной почве и не связаны с органическими повреждениями. Я сам не раз возвращал зрение таким слепцам и ставил на ноги паралитиков. У меня в лаборатории даже есть небольшой музей подобных "чудесных исцелений" с экспонатами не хуже, чем в Лурде. Я вам как-нибудь покажу.
- Невероятно! А я думала, все подстроено. Она заснула молниеносно.
- Этот способ так и называется: "молниеносный гипноз". Методику его разработал еще в восемнадцатом веке португальский аббат Фариа, кстати сказать научившийся этому у индийских факиров. Особенно хорошо он удается, если человека несколько раз усыпляли раньше.
Дождь кончился, или мы обогнали его. Солнце прорвалось сквозь тучи, осевшие на вершинах гор, и поля сразу весело засверкали, зазеленели. Только ветер еще был сырым, холодным, резким.
Жакоб помолчал, потом сказал, не отрывая глаз от стремительно мчащейся под колеса мокрой ленты шоссе:
- Спектакль с выдумкой. Это самое важное, в чем я убедился. Тут чувствуется рука опытного дирижера. Одному Горану это не по силам. Кто-то снабжает их весьма совершенной техникой, - уж не Анри ли?
- Наверное! - подхватила я. - И "голос" он предупредил о вашем визите к нам. Ведь старик видел нас вместе, когда я пришла в "Лолиту".
- Возможно, - пробормотал, нахмурившись, Жакоб. - Надо заняться этими космическими огнепоклонниками. Похоже, к ним будет нелегко подобраться…
Я внимательно слушала Жакоба, но в душе не унимались сомнения. Не ошибается ли он? Как могли эти жулики на таком расстоянии что-то внушать моей тете? Невероятно! Каким путем добирается к ней загадочный голос?
- Слушайте, а может, с угадыванием мыслей у них тоже не было подстроено? - воскликнула я. - Может, это телепатия?
- Ну какая там телепатия! Обыкновенное жульничество. У нее где-нибудь был спрятан приемник - может, даже в ухе. У Горана - радиопередатчик. Современная техника позволяет делать приемники величиной с маслину или даже с горошину.
- Но я не сводила с Горана глаз. Он даже губами не шевелил.
- Чревовещатели тоже не шевелят губами, но произносят целые монологи. Может, у него на шее укреплено устройство на манер ларингофонов, какими пользуются летчики. Достаточно даже мысленно произнести какое-нибудь слово, и в мышцах гортани возникают соответствующие электрические импульсы. Их нетрудно передать по радио партнеру.
Поездка наша затянулась. Уже смеркалось. В окнах проносившихся мимо селений зажигались первые огоньки. Ветер доносил далекие звуки вечернего благовеста от кирхи, прятавшейся где-то за холмами. Мир и покой. А в душе у меня?
- Вы не верите в телепатию? - спросила я.
- Я ученый, исследователь, а наука - не религия. В науке "верю" или "не верю" не аргумент. Вокруг телепатии за последние годы напущено столько всякого мистического туману и распространяется разных домыслов, что каждый трезвый исследователь обязан быть особенно осторожен. Психические процессы вообще изучать чрезвычайно сложно: мысль ведь в руки не возьмешь, не проследишь, как она там странствует по извилинам мозга. А о телепатических явлениях мы вообще вынуждены судить лишь по чисто субъективным рассказам людей, якобы ставших их свидетелями. Никакие приборы эти явления обнаружить не помогают. Но человеческая психика столь сложна и мы ее еще так мало изучили, что субъективные впечатления могут быть весьма обманчивы…
Так мы мчались мимо засыпающих городков и селений и болтали о всяких интересных вещах. Морис рассказывал о своей затяжной войне с разными жуликами и шарлатанами. В ней было много забавных случаев, но немало и опасного. Оказывается, мистики и суеверные святоши даже сумели одно время добиться отстранения доктора Жакоба от преподавания в университете, всячески мешали ему заниматься научными исследованиями. Теперь мне стало понятно, почему он так ненавидит их. Видно, они ему попортили немало крови.
К Лозанне мы подъехали уже в полной темноте. Вокруг засверкали пестрые созвездия реклам. В потоке бесчисленных машин, лоснящихся под фонарями, мы ехали мимо бесконечных курортных городков, сияющих витринами, манящими вывесками кинотеатров, отелей, баров.
Высоченное здание концерна Нестле, вздымающееся над Веве, - новомодный "замок Нестле", как его иронически называют, - сверкало тысячью окон, словно огромный хрустальный фонарь. А над черной пустыней притихшего в темноте озера сиротливо светил только тоненький серпик молодого месяца, похожий на одинокий заблудившийся кораблик.
Увлекшись разговорами, мы едва не проскочили в темноте мимо кафе у поворота к нашему дому.
- Что-то у меня рефлексы стали замедленными, - даже смутился Жакоб. - Одну минуточку, сейчас я развернусь.
Мы развернулись и подъехали к закусочной.
- Чашечку кофе на прощание? - предложил Жакоб.
- Некогда. Тетя, наверное, уже беспокоится.
- Но ведь она вам предлагала задержаться у подруги.
- Тогда я должна была ей позвонить.
- О, в какой строгости вас держат! Такое послушание - большая редкость в наше время.
- Тетя обо мне не такого лестного мнения.
Он проводил меня до моей машины и сказал на прощание:
- Внимательно наблюдайте за тетей и все записывайте, не надеясь на память: что случилось и точное время.
- Но ведь доктор Ренар пунктуально ведет дневник.
Похоже, упоминание о докторе Ренаре пришлось Жакобу не по душе. Но он не стал со мной спорить, только сказал в ответ:
- Пусть себе ведет, но и вы все записывайте…
Подтекст, по-моему, был такой: "А потом я сравню ваши записи…"
- И за прислугой внимательно присматривайте, - многозначительно добавил он. - А в случае каких-нибудь происшествий или если вдруг появятся возле вашего дома подозрительные лица, немедленно звоните мне. Если меня не окажется дома, матушка Мари всегда знает, где меня разыскать.
Мне было видно, как мирно и ласково светятся окна нашего дома.
- Вы думаете, происшествия будут? - дрогнувшим голосом спросила я.
- Непременно. Так легко они не отступятся. Судя по всему, работу они уже провели немалую. Все потайные ниточки хорошо замаскированы. Я думаю, теперь они станут активнее, чтобы опередить нас.
Мне вдруг стало страшно.
- А в чем может проявиться их активность? Чего мне ждать?
- Не знаю, - честно ответил он. - Но помните: я в любой момент поспешу к вам на помощь, когда бы вы ни позвонили.
- Вы не уедете пока отдыхать?
- Нет.
- Спасибо!
- Мы должны помешать им. Не говоря уже о здоровье вашей тети, речь идет и о солидных деньгах.
- Да, при одной мысли, что они станут на тетины деньги вытворять в своем огненном храме, у меня мурашки бегают по коже.
- Спокойной ночи, - сказал он.
- До свидания. Надеюсь, она будет спокойной.
На повороте к нашему дому я оглянулась.
Доктор Жакоб все еще стоял возле своей машины и смотрел мне вслед. В сумерках уже трудно было различить, но мне показалось, что он помахал рукой, словно подбадривая меня.
Сумасшедшие дни
Дома было спокойно и тихо. Тетя еще не ложилась, ждала меня, раскладывая пасьянс; сама напоила чаем с медом и замучала сочувственными расспросами о здоровье моей подруги. Быстро придумывать ответы было мучительно и стыдно. Сославшись на усталость, я поспешила отправиться спать.
И ночь прошла спокойно. Утром тетя проснулась такой же милой, заботливой, веселой. После завтрака мы собирали малину в саду. Тетя увлеклась и стала напевать забавные песенки, которые слышала в юности от садовниц на сборе ягод. Ей весело подпевали Лина и Розали. Антонио даже затеял красить забор, чтобы побыть возле нас.
А на следующее утро, когда я вышла в столовую к завтраку и привычным движением потянулась поцеловать тетю, она вдруг резко отстранила меня, почти оттолкнула, и спросила:
- Где ты была позавчера?
Я молчала, потупившись, словно уличенная во лжи девчонка.
- Я все знаю. Зачем ты лгала мне?
- Ты опять слышала голос? - спросила я убито, не решаясь поднять головы.
- Да! И он рассказал мне все о вашем подлом сговоре. Зачем ты связалась с этим проходимцем? Каким грязным вещам он тебя учит? Отвечай!
- Мы хотим тебе помочь, - пробормотала я. Но тетя гневно оборвала:
- Не лги! Я прекрасно знаю, что вы задумали. Голос открыл мне глаза. От него не скроешься! Он все знает и все может. Он сказал, что вынужден наказать нас с тобой - за неверие и лживость. Вот чего ты добилась.
Она стремительно встала, уронив стул, и вышла из комнаты. А я осталась стоять посреди столовой в полной растерянности.
Глухой, темный ужас поднимался во мне. Неужели от этого голоса ничего не скроешь?
Как он собирается нас наказать? Что грозит мне и тете?
Теперь он добирается и до меня?! Неужели я тоже начну его слышать и стану вытворять всякие нелепые вещи, а все вокруг будут удивляться и принимать меня за сумасшедшую?!
Я пыталась себя успокоить, что ничего сверхъестественного и мистического в этом проклятом голосе нет. Он вовсе не небесного происхождения, а принадлежит людям, пока еще не пойманным злодеям. А они, как все люди, конечно, не всемогущи. Доктор Жакоб непременно поможет нам, защитит.
Но страх не проходил. Целый день я бродила по дому и саду как затравленная. Тетя заперлась у себя в комнате. Доктор Ренар словно нарочно уехал куда-то к больному.
Бесконечно тянулся мучительный день, полный тревоги и напряженного ожидания неведомых, ужасных козней.
И ночью я почти не спала, хотя и приняла медомин. Задремлю ненадолго и тут же просыпаюсь от навалившегося кошмара, обливаясь холодным потом.
Потом, лежа в темноте с открытыми глазами, я, обмирая, прислушивалась: не звучит ли у меня в ушах голос?
Нет, слышалось только мое тревожное дыхание. А вокруг все тихо, так тихо, что начинало звенеть в ушах.
Я снова забывалась на время, чтобы в ужасе проснуться от нового кошмара.
Утром к завтраку, к счастью, пришел милый доктор Ренар. Я шепотом торопливо рассказала ему о своих переживаниях, поглядывая на дверь и в тревоге ожидая появления тети.
Она вошла, поздоровалась со мной довольно сухо, с доктором, как всегда, приветливо. Мы начали завтракать; постепенно завязался обычный разговор о всяких пустяках: о погоде, видах на урожай яблок, о том, что надо непременно вызвать печника из деревни - печь на кухне ужасно дымит.
У меня отлегло от сердца. Все шло совершенно нормально, с каждой минутой я успокаивалась и веселела. Ночные страхи начинали казаться пустыми и даже забавными…
Как вдруг я услышала странную фразу - тетя произнесла ее, обращаясь к доктору, все тем же обыденным, ровным тоном:
- Ну, как же вы забыли: это случилось в прошлом году, через день после пожара. Я прекрасно помню…
Мне показалось, что я ослышалась.
- После какого пожара, тетя? - переспросила я.
- Как - после какого? У нас, слава богу, был лишь один пожар. В прошлом году, разве и ты забыла?
Мы с доктором Ренаром переглянулись, но я не удержалась и робко возразила:
- Не было у нас никакого пожара в прошлом году.
- Что же, мне изменяет память? - Тетя потерла лоб. - Нет, я прекрасно помню, что пожар случился именно в прошлом году, пятнадцатого апреля. Вы должны помнить, доктор. Вы же прибежали одним из первых. Пламя уже начало охватывать кровлю, Антонио пытался сбить его ветками и чуть не упал с крыши…
Она приводила всё новые и новые подробности, вспоминала такие точные и красочные детали, каких не придумаешь…
Но ведь я точно знала: никакого пожара у нас не было. Никогда не было - ни в прошлом году, ни прежде!
Наверное, я смотрела на тетю с ужасом, потому что она вдруг снова пришла в ярость, как и вчера.
- Ты опять притворяешься, будто я все выдумала! - закричала она, так сильно стукнув по столу, что чашки запрыгали. - Хватит изображать меня сумасшедшей! Ты же прекрасно помнишь пожар, сама получила сильные ожоги. Посмотри на свою руку: на ней до сих пор остался ужасный шрам от ожога. - Внезапно она цепко схватила меня за левую руку, больно вывернула ее и потянула к доктору. - Вы же сами лечили ее, а шрам от ожога остался, остался на всю жизнь! Этого доказательства не вытравишь, не сотрешь.
Не было никакого пожара и не могло от него остаться следов на моей руке! Но тетя возмущалась так убедительно, что и я пристально уставилась на собственную руку.
Нет, на ней не было никаких шрамов. Но доктор Ренар, делая мне знаки глазами, сказал:
- М-да, похоже на старый ожог. Теперь я, кажется, припоминаю…
Тетя оттолкнула мою руку, швырнула на пол салфетку и, гневно крикнув: "Лживая девчонка!" - выскочила из столовой.
Дверь так хлопнула, что жалобно зазвенели хрустальные подвески старинной люстры.
- Что же это? - простонала я. - Ведь не было никакого пожара, и шрама у меня нет, ну посмотрите… - и залилась слезами.
- Конечно, не было, - сказал доктор Ренар, поглаживая меня по руке.
- А вы поддакиваете.
- Но с ней нельзя спорить, когда она в таком состоянии. Вы должны сдерживаться, дорогая моя, и не противоречить ей…
- Соглашаться с любой глупостью, какую она скажет? Подтверждать каждое ее бредовое видение? И вы считаете, будто таким образом мы ей поможем? Ведь она сходит с ума на наших глазах, доктор, а мы бессильны помочь. Надо же что-то делать!
- Придется все-таки вызвать опытного психиатра, - тяжко вздохнув, ответил Ренар. - Позвоните доктору Жакобу, посоветуйтесь с ним.
- А, что он может! - махнула я рукой, но все-таки пошла в свою комнату, вытерла слезы и набрала номер домашнего телефона Жакоба.
Было успокаивающе-приятно услышать ворчливый голос матушки Мари. Она сразу узнала меня, обрадовалась, смешно закудахтала.
- А доктор дома? - спросила я.
- Дома, милочка, дома. В лаборатории работает.
- Позовите его, пожалуйста. Он мне очень нужен.
- Что, дело плохо? - сочувственно спросила меня старушка. Видно, Жакоб не держал от нее никаких секретов.
- Плохо, - ответила я.
- Сейчас позову, немедленно позову, дорогая.
Через несколько минут в трубке раздался встревоженный голос Жакоба:
- Здравствуйте. Что у вас стряслось?
Я рассказала об ужасной утренней сцене.
- И все? - ответил он с облегчением. - Чего же вы так перепугались? Обыкновенные внушенные так называемые ложные воспоминания. Ничего страшного, завтра ваша тетя будет нормальной. Уж доктор-то Ренар должен разобраться…
- Он считает, что тетю надо непременно показать опытному психиатру. Поэтому он и посоветовал позвонить вам.
- По-моему, такой нужды нет. Удивляюсь, что старый, опытный врач переполошился. Хотя, впрочем, он в шорах: упорно считает, будто у вашей тети психическое заболевание, а голос - лишь навязчивая галлюцинация. Но вы не пугайтесь. Утреннее происшествие подтверждает мою правоту. Ложные воспоминания бывают и у нормальных людей, непроизвольные. Я, например, отчетливо помню, как тонул пароход, на котором я мальчишкой плыл по Леману. На самом деле ничего подобного не было, но я порой готов подтвердить свои воспоминания под присягой, настолько верю в их истинность. А у тети это явно внушенное воспоминание…
- Голосом?
- Несомненно. Я вас очень прошу: проверьте хорошенько, разумеется, незаметно для тетки, нет ли все-таки у нее в спальне каких-нибудь репродукторов. Они могут быть совсем миниатюрными, прятаться в подушке, где-нибудь в изголовье кровати, в ночном столике, даже в лампе.
- Постараюсь, - ответила я, - только это трудно. Тетя в последние дни явно подозревает меня в чем-то, не доверяет мне.
- Вот как? - задумчиво протянул доктор Жакоб. - Что же, логичный ход. Восстановить тетю против вас и тем самым окончательно ее изолировать.
- Вы думаете, это голос внушает ей не верить мне?
- Конечно.
- Боже, и сколько же это будет продолжаться? Сделайте что-нибудь, иначе я рехнусь! Наш дом становится сумасшедшим адом.
- Крепитесь, у нас нет пока прямых улик, - ответил он и, оживившись, добавил: - Да, я навел справки о той женщине…
- О какой женщине?
- О слепой, которая от внушения прозрела. Ее зовут Агнессой Рутен.
- Ну?
- Как я и предполагал, у нее не было органических расстройств зрения. Просто полтора года назад от сильного нервного потрясения возник истерический амавроз. Это вполне излечимо внушением. Жалко, не встретил я ее, прежде чем она попала в лапы этих шарлатанов. Я бы ей помог, и одной атеисткой стало бы больше.
Я слушала его и начинала злиться. Совсем расходились нервы…
- Секта "Внимающих голосам" еще молодая, возникла недавно, уже после смерти вашего дяди. Но раньше Горан промышлял радиэстезией и другим знахарством, слышите? Так что он вполне мог переписываться или даже встречаться с вашим дядей. Они не могут примириться, что он умер прежде, чем удалось выманить у него все деньги, и теперь напали на вашу тетю. И насчет старика Анри вы, кажется, оказались правы. Похоже, он работает с ними: вот откуда у них отличная техника. Будет нелегко разобраться…
- Не интересуют меня их преступные биографии! - не выдержала я. - Вас увлекает больше научная любознательность, как и доктора Ренара, а я тут с ума схожу!
- Но ведь тетя ваша здорова, можете не беспокоиться, - смутился Жакоб. - Наберитесь терпения, мы их скоро поймаем…
Он говорил еще что-то успокоительное, но я положила трубку.
Весь день мы сидели в своих комнатах - я и тетя.
А огорченный доктор Ренар в одиночестве бродил по саду, боясь уйти к себе.
Однако Жакоб оказался прав. На следующее утро тетя вышла к завтраку вполне нормальной. Она прекрасно помнила, как вчера собиралась вызвать печника, и тут же попросила Розали сходить в деревню, но ни о каком пожаре больше не заговаривала.
Признаться, меня подмывало спросить, думает ли она и сегодня, будто пожар был на самом деле, или уже ничего не помнит о вчерашней сцене. Но я сдержалась.
После завтрака тетя погуляла с нами в саду. Разговаривала она вполне нормально, шутила, смеялась, потом уселась на террасе с вязаньем.
И обед прошел тихо и мирно. Была суббота, и после обеда, как у нас повелось, Лина принесла накопившиеся за неделю счета тете на подпись.
- Принеси, пожалуйста, мои очки и ручку, они в спальне, - попросила меня тетя.