- ОК! - лаконично отозвался белокурый сероглазый дядька, отлично сложенный, очень похожий на "истинного арийца" (с) из агиток Третьего Рейха. Затем он взял надувную корзину, в которой дремали три смуглых малыша (немного старше года), и предельно аккуратно передал эту корзину вниз, в руки "наблюдающего ветеринара".
Между тем, Мефо Грач успел сделать несколько фото на свой палмтоп, и это событие привлекло внимание Хуго Редондо.
- Алло, Рагнар! Ты рискуешь стать 3D-моделью для этого хитрюги из Флориды.
- Вот как? – заинтересовался сероглазый дядька, - Ради какой же композиции цинично похищена копия моего образа?
- Геростратура, - лаконично ответил Мефо.
- Хм… Это что за зверь такой?
- Это полезный зверь, - Мефо улыбнулся и потер руки, - ты ведь архитектор.
- Вообще-то нет, - Рагнар покачал головой, - я просто инженер-строитель.
- Не вижу большой разницы. Скажи: тебе когда-нибудь хотелось что-нибудь снести, взорвать, сжечь к чертям, как Герострат сжег знаменитый храм в Древней Греции?
- Ха! Еще как хотелось! Конечно, я не стал бы сжигать храм симпатичной богини, но с удовольствием взорвал бы все небоскребы-аквариумы - гнезда офисного планктона.
Мефо хлопнул в ладоши.
- …Банзай!!! Я так и думал! Объясняю смысл. Великий Микеланджело говорил, что принцип скульптуры – взять глыбу и отсечь все лишнее. Геростратура – это принцип Микеланджело, применяемый ко всему. К скульптуре, архитектуре, литературе... Или вообще к культуре. К нашей цивилизации, разросшейся в огромную глыбу. Точнее - в уродливый комок ненужных вещей, ненужных отношений, ненужных людей…
- Алло, - перебил Хуго, - ты рискуешь прослыть трубадуром терроризма.
- Wow! – обрадовался 3D-художник, - Тоже классное название: Трубадур Терроризма. Осталось только придумать к нему визуальный образ.
- Алло, Мефо, - произнес Хуго, - ты еще не разгреб большую кучу банановых шкурок, которыми тебя закидала либеральная общественность за композицию "Freedom-free".
- Это что за композиция такая? – спросил Рагнар.
- Сейчас я покажу, - и Мефо, подвигав пальцем по экрану палмтопу, развернул его к "истинному арийцу".
В композиции были две фигуры: несколько условный человек и фараонова пирамида, включающая в себя сферу под верхушкой. Точнее, не сферу, а круглый глаз, который смотрит жуткими черными зрачками на четыре стороны. Справа и слева от человека расположены два столба, между которыми натянута колючая проволока, отделяющая человека от этой пирамиды. Видно, что проволока была порвана посредине, но теперь человек старательно завязывает ее, чтобы отгородится от пирамиды с жутким глазом.
- Хм… - Рагнар задумчиво почесал в затылке, - …Вроде бы символ пирамиды с глазом нарисован на однодолларовой бумажке слева на реверсе.
- Этот символ, - ответил Мефо, - гораздо древнее. В Древнем Египте он обозначал, как говорят, всевидящее и контролирующее око бога. Кстати в фильме "Властелин колец" похожая штука - багровое око торчит в пирамиде Саурона – бога вселенского зла.
- И все же, - сказал Хуго, - большинство критиков поняли эту глазастую пирамиду, как намек на доллар, а название "Freedom-free" с ремонтом колючей ограды, как призыв к освобождению от той свободы, которую навязывает Вашингтон, и глобализация.
- Я имел в виду не это! – возразил Мефо, - Вообще, "Freedom-free" мне навеяла система тотальной слежки и контроля в Брито-Гранада. Я специально перечитал на сайте "Film-Political-Horror" аннотации всей рубрики "Ужасы антиутопии", посмотрел экранизации
Оруэлла "1984", Бредбери "451 по Фаренгейту", Хаксли "Дивный Новый мир"…
- А ты не пробовал читать первоисточники, в смысле, сами книги?
- Нет, Хуго. Точнее, я пробовал, но… Там для меня слишком много букв. Для меня есть предел жадного чтения, примерно 20 страниц. Вот, твой памфлет "Общество зомби" я проглотил, не отрываясь, потому что там лаконично, хлестко, понятным языком.
Хуго Редондо сделал предельно заинтересованное лицо.
- Надо же… И какой твой вывод, Мефо?
- Вывод? Ну, извини, я не политолог.
- Я знаю, что ты не политолог, потому и спрашиваю.
- Ну… - Мефо Грач задумался, - …Наверное, такой вывод, что великая Холодная война Свободного мира капитализма против Тоталитарной орды коммунизма была… Как бы выразиться?... Всемирной Мастурбацией, что ли?
- Всемирной Мастурбацией? – переспросил Рагнар, - Это еще что за штука?
- Я только что придумал такой образ, - с заметной ноткой профессиональной гордости пояснил 3D-художник, - вот представь: Капиталистическое Общество Благоденствия в прямом эфире встало перед зеркалом, и дрочит на собственное отражение. Так вот: это отражение как раз Коммунистический Тоталитаризм. Потому что только жесточайший тоталитаризм с коммунистическим методом превращения общества в тупое стадо овец может заставить людей потреблять всю ту гору ненужного дерьма, которая неизбежно производится современными технологиями на фирмах с 40-часовой рабочей неделей!
- Хм… А почему бы тогда не сократить рабочую неделю, этак раза в три?
Тут Мефо Грач схватился за голову в притворном ужасе.
- Ни в коем случае! Это разрушит великую Пирамиду с Всевидящим Оком! 13-часовая рабочая неделя не требует от человека тех моральных усилий, ради внушения которых устроено общество с мега-армией офисного планктона от клерков до президентов…
- Алло, - окликнул Хуго, - ты осторожнее выражайся про президентов. Никарагуа - это президентская республика. Я, например, выражался, и видишь: сижу в концлагере.
- Так, я же не про Акантиладо, а в общем смысле, - на всякий случай уточнил Мефо.
- Хуго шутит, - сообщил Рагнар, - на самом деле, за высказывания про Акантиладо его посадили в прошлый раз. А в этот раз мы все пятеро сидим за аборты.
…
*34. Как инженер-строитель может сесть за аборты?..
…Удивился Мефо Грач.
- Тут надо последовательно, - произнес "истинный ариец".
- Давай, излагай, пока девчонки не вернулись, - подбодрил Хуго Редондо, посмотрев в сторону берега. Отплывшие туда три молодые "клиентки" концлагеря, судя по всему, решили посекретничать с примкнувшей к ним Саби. А заодно устроить основательные водные процедуры трем своим детям.
- Тогда излагаю, - приступил Рагнар, - Чуть более двух лет назад, я жил в своем доме в северном пригороде Манагуа. Дом добротный, колониальной постройки, его мой дед - гестаповец купил, когда сбежал из Европы в 1945-м. А на другой стороне улицы была домашняя ветеринарная клиника Рокси Карпентеро. Иногда мы с Рокси пили кофе, по-дружески. Близких отношений у нас тогда не было. Но, как-то вечером я слышу шум и разъяренные крики "Детоубийца! Побить ее камнями!". Смотрю в окно – и вижу, что ветеринарная клиника блокирована толпой, стекла выбиты. В общем, у Рокси - беда. Я органически не люблю таких вещей. Так что, я снял со стены дедову секиру - подарок рейхсмаршала Геринга – и пошел разбираться. Толпа - это скоты по сути. Они сперва не сообразили, что творится, а потом разбежались. Я успел зарубить полтора десятка. Не худший результат. Дед бы одобрил. Мы с Рокси запросто смылись бы, но среди толпы, оказывается, было несколько полицейских, и они вызвали по рации подкрепление. Не полудурков, как они сами, а ребят из "seguri". Предлог был такой, что мы террористы. Короче: под прицелами штурмовых винтовок мы сдались, и были упакованы сюда.
- А при чем тут аборты и крики "детоубийца"? – спросил Мефо.
- При том, - пояснил Рагнар, - что сделать безопасный вакуумный аборт человеку даже проще, чем кошке. Так Рокси говорит. У нее не было ни одного случая осложнений. Я говорю о биологических осложнениях. А юридически все плохо. Ведь в Никарагуа, и в соседних странах, аборт человеку однозначно считается криминалом. Хотя, коррупция решает проблему, за исключением случаев самодеятельности религиозных фанатиков "prolife". Так мы влипли. Полтора десятка пролайфистов попали в морг, а Рокси и я - в концлагерь. Сюда же попали Нелли и Марта, две пациентки Рокси. Следом – Хуго. Его упаковали за интернет-эссе под названием: "Убил пролайфиста - спас женщину".
Хуго Редондо улыбнулся и лениво махнул рукой.
- Тезоатега - это разве концлагерь? Нет, друг Рагнар! Это – коммерческое предприятие всенародно избранной хунты. Тут сидят только достойные люди: квалифицированные рабочие и фермеры, грамотные инженеры, менеджеры, медики, обаятельные девушки, и креативные интеллектуалы широкого профиля - вроде меня. Но никаких гопников. Для гопников есть концлагерь Микайба: плантации сахарного тростника. Я сидел там при старом режиме - еле сберег здоровье. Поверь, Рагнар, нам повезло, что у этой хунты нет лишних политических амбиций. Прошлая хунта Геркадеса хотела превратить Никарагуа в Великий Центральноамериканский Мухосранск. А нынешняя хунта Акантиладо просто набивает карманы деньгами. Это так человечно, что иногда я даже симпатизирую им. У Акантиладо есть чувство юмора, проявившееся в эпопее с нашим полутораженством.
- С чем – с чем? – не понял Мефо Грач.
- Элементарная лексическая форма, - пояснил Хуго, - если у мужчины две жены, то это двоеженство, а если полторы жены, то это полутораженство.
- Полторы жены?... Э-э… Это как?
- Ну, два мужа и три жены, - сказал Рагнар, - вот Хуго и я, плюс Рокси, Нелли и Марта.
- Э-э… - Мефо покрутил головой, - …А разве такие браки тут регистрируют?
В ответ Рагнар похлопал его по плечу.
- Ты не знаешь истории Северного Никарагуа. Когда из-за интриг Корпорации Канала,
страна была разбита надвое, старая хунта вылетела из кресел. Но парламент остался и, стараясь убедить новую хунту в своей ценности, начал сочинять изумительные законы: против пьянства, против курения, против богохульства, против двоеженства....
- Ага! – перебил Мефо, - Но ведь не против полутораженства.
- Ты смотришь в корень, - похвалил "истинный ариец", - слушай: в то самое время, мы впятером поселились в одном домике в этом концлагере и познакомились поближе. У Нелли и Марты возникла тревога от пролайфистской пропаганды, будто аборт влечет бездетность. Рокси пробовала переубедить их логикой и книжками, но ни хрена. Тогда Рокси предложила эксперимент. Она сама собиралась завести потомство, полагая, что возраст 30 лет - самое то. А юниорок она… Взяла в компанию, что ли.
- Рокси сказала: три пуза веселее, - добавил Хуго.
- Да, - подтвердил Хуго, - и эксперимент блестяще удался. Дальше ситуация: три наши подруги обретают заметные пуза, а тут в концлагерь как раз, приезжает прокурорская комиссия по реализации новых изумительных законов. Ведь реализовывать законы на заключенных проще, чем на ком-то другом. И комиссия втыкает Хуго и мне по полгода усиленного режима за то самое двоеженство, против которого принят закон!
- Подожди, но у вас же по полторы, а не по две жены.
- Четко мыслишь, Мефо, – сказал Рагнар, - поэтому Хуго решил подать протест прямо президенту Акантиладо. С шефом концлагеря отношения хорошие, так что передали.
Тут Рагнар и Хуго переглянулись и подмигнули друг другу.
- И что? – спросил Мефо.
- По слухам, - произнес Хуго, - президент, прочитав протест, впервые задумался, какой долбанный бред он, не глядя, подписывает с подачи парламента. Президент раньше не воспринимал это, как законы, влияющие на жизнь людей. Просто бумажки… Этот мой протест развеял иллюзию, и стал приговором парламенту и прокуратуре.
- Э-э… - удивился Мефо, - …Как это, приговором?
- А так. Президент посмотрел, какой кусок бюджета пожирает эта толпа долбогребов, и подписал указ: парламент и прокуратуру - разогнать, а функции прокуратуры передать спецслужбе "Seguri". Вместо парламента создать Народный Форум, чисто для красоты демократического механизма. А все, что напринимал парламент - вычеркнуть и забыть.
- Так, - заключил Рагнар, - мы сэкономили для Его грабительского превосходительства несколько миллионов долларов.
- А Марта, - добавил Хуго, - решила провести второй, частный эксперимент, чтоб уже окончательно опрокинуть ложь пролайфистов о бесплодии после аборта. Хотя, Рокси советовала ей подождать со вторым ребенком. Но, Марта чертовски упрямая. И у нее свойство: легко проходить беременность и роды. Рокси обмолвилась. Так, Рагнар?
Рагнар кивнул в знак подтверждения, после чего спросил:
- Что за штука с ацтекскими богами и дикими шахматами, о чем вы говорили?
- Нет, не шахматами, - поправил Мефо, - я дам этой игре другое имя, в знак уважения к ацтекским богам. А если по существу, то началось с того, что военный министр Бонито Зэферс предложил мне интересный заказ: разработать для армейской академии дизайн стратегической игры, более продвинутой, чем шахматы, и такой увлекательной, чтобы стимулировать курсантов к развитию интеллекта. Сначала я хотел взять одну из версий необычных шахмат, и стилизовать игровые фигуры под ацтекских богов, вот и все. Но, Хуго говорит, что к ацтекским богами лучше проявить уважение. Хотя бы придумать оригинальные правила игры, а не просто взять правила из книжки.
- А ты когда-нибудь придумывал игры? – поинтересовался Рагнар.
- Нет. Но, все когда-то делаешь впервые. Почему бы не попробовать?
- Действительно, - согласился с ним Хуго, - и вот о чем я подумал. Поговори с Нелли.
- С Нелли? – тут Мефо бросил взгляд на девушку-индианку в компании на берегу.
- Да. Она из тольтеков. Кое-что знает, хотя отрывочно.
- Тольтеки? Wow! Я читал про Икстлан у Карлоса Кастанеды!
- Икстлан или не Икстлан, - произнес Хуго, - но с Нелли поговори. Это интересно.
- Дельная мысль, - поддержал "истинный ариец", тоже бросил взгляд на берег, сперва (естественно) на компанию девушек с детьми, а затем на участок грунтовки, ведущей к берегу, - смотри-ка, Хуго! Наш бравый лейтенант Санчо прикатил, и привез кого-то.
Между тем, джип с эмблемой "seguri" остановился на площадке немного в стороне от плавучего пирса, и лейтенант, спрыгнув на песок, помахал рукой.
- Доброго дня всем! Сеньор Редондо! Подойдите, пожалуйста! Тут один человек хочет поговорить с вами на важную тему.
- Ладно… - тихо проворчал Хуго, поднимаясь на ноги, - …Пойду, гляну, какой такой человек, и…
…
*35. …Какого дьявола ему от меня надо.
После "протокольного" знакомства, Юджин Сполдинг предложил поехать в пуэбло и поговорить в таверне. Но Хуго Редондо никуда не захотел ехать, так что этот разговор получился на участке берега кратерного озера, где пара старых бревен, брошенных тут неизвестно кем много лет назад, могла служить неплохими креслами.
- Ну и?.. – абстрактно поинтересовался Хуго, усевшись на бревне.
- Мистер Редондо, - начал комиссар ООН, - возможно, вы не в курсе ситуации, которая сложилась вокруг Лаголаргонского канала.
- Я, – спокойно ответил Хуго, - не в курсе деталей, но общая ситуация мне известна.
- Прекрасно! – обрадовался Сполдинг, - Тогда нам будет намного проще! Тема нашего разговора: посредничество в прекращении вооруженного конфликта.
- Вот так-так! А при чем тут я?
- Это очевидно, мистер Редондо. Вы можете участвовать в качестве посредника между правительством Лаголарго и Фронтом Ре-Интеграции.
- Да неужели? А с чего бы мне тратить время на эту муть?
- Это тоже очевидно, мистер Редондо. Может осуществиться ваша идея о Никарагуа, как федеративном союзе разных этнокультурных общин: креолов севера, смешанного этноса запада, аборигенных индейцев юго-восточной заболоченной сельвы, негров-маронов на северо-востоке, и метисов-скваттеров центрального междуречья.
Памфлетист выразительно пощелкал пальцами рядом со своим левым ухом.
- Я не расслышал: чья идея?
- Ваша идея, - повторил комиссар ООН, и добавил для весомости, - вы же провели год в концлагере, потому что открыто выступили за эту идею во время правления президента Геркадеса. Затем, эта идея частично осуществилась: юг страны стал независимым.
- Так-так, мистер Сполдинг. Это уже ближе к правде. Идея была вовсе не моя, но некто убедил меня, что эта идея справедлива и гуманна. Я открыто выступил, после чего год заготавливал сахарный тростник в концлагере Микайба, в одной компании с ворами, с гопниками, и с несколькими болванами вроде меня - интеллектуалами, поверившими рассказам ангажированных политологов-аналитиков о благотворности этнокультурной автономии регионов в условиях Никарагуа. Суть дела дошла до меня, когда ваше ООН проштамповало создание отдельного государства Лаголарго - Южного Никарагуа. Мы, либеральные интеллектуалы, были просто использованы втемную, чтобы обосновать с позиции международной морали отделение Юга, в интересах Корпорации Канала. Это просто политический бизнес, и ничего личного. Правда, мистер Сполдинг?
Комиссар ООН был готов к такому повороту разговора.
- Мистер Редондо, я прекрасно понимаю справедливость ваших претензий к действиям политологов-аналитиков некоторых международных правозащитных организаций. Но, поверьте: сейчас уже другая обстановка. И наш комитет – КПЮНК, готов оказать вам реальную поддержку, в частности – добиться от властей Северного Никарагуа вашего немедленного освобождения из концлагеря.
- Чепуха! - памфлетист махнул ладонью, - Не утруждайтесь. В Тезоатега - не то, что в Микайба, где я рубил сахарный тростник. Тут, в Тезоатега, мне неплохо живется.
- Но… - слегка напряженно произнес комиссар ООН, - …Разве вас устраивает режим коррупционного клерикального авторитаризма, насажденный хунтой Акантиладо?
- О! - воскликнул Хуго, - Превосходная идея! Мы с вами сейчас наговорим гадостей о президенте Акантиладо, затем я напишу признание администрации концлагеря, и мне накинут года три. Не придется сочинять письмо, чтобы остаться тут после отсидки.
- Вы что, серьезно? – изумился Юджин Сполдинг.
В ответ памфлетист лучезарно улыбнулся.
- Да, серьезно. Если смотреть на вещи шире, то меня не устраивают все политические режимы на этой захолустной планете. Везде у власти коррупционеры и деграданты.
- Мистер Редондо, я восхищен тем, что вы остроумно шутите даже в концлагере. Но, я предлагаю, все же, рассмотреть вариант, предлагаемый нашим комитетом, КПЮНК.
- Давайте рассмотрим, - спокойно согласился Хуго.
- Вы, - продолжил комиссар ООН, - можете переехать в благополучную Коста-Рика, и возглавить кафедру журналистики в филиале Университета Катона.
- Вот так-так! - Хуго выразительно выпучил глаза, - Значит, обстановка адски плохая!
- Простите, вы о чем? – не понял комиссар ООН.