- Вы получили ответ?
- Нет, вы уклоняетесь, и я не вижу нужного мне. Беседа наша пуста не по моей вине. Вы слишком боитесь. А ведь и вам есть о чем спросить меня, а у меня многое, что я хотел бы узнать от вас… Вам ведь многое хочется узнать, разве нет? Ведь даже вам интересно, существовал ли Он на самом деле?
- Я это и так знаю. Без подтверждений. Я верю.
- Глупость. Как можно знать, основываясь лишь на вере. Нужны факты, источники, свидетели, подтверждения. Впервые за нашу беседу священник улыбнулся:
- А как же я узнал вас? Почему не принял за сумасшедшего, больного или насмехающегося надо мной? Потому что я верю. Разве я ошибался?
- Странная у вас логика, - рассмеялся и я. - Разговор слепого с глухим переходит в разговор верующего с душевнобольным. Скажите, вы, лично вы верите, что человечество способно измениться к лучшему? Что оно способно принять добро? Отказаться от всего… От всего, чем владеет? Ответьте мне, но не как священник, а как человек. Вы верите, что человечество способно обратиться к добру?
Священник долго молчал, поглаживая седеющую бороду, потом грустно покачал головой:
- Нет, все человечество не сможет. Но оно будет пытаться это сделать. Искра, данная нам Спасителем, не превратится в охватывающих всех огонь, но и не угаснет. Люди будут пытаться. У кого-то это получится, а чьих-то усилий над собой окажется недостаточно. Но попытка изменить себя уже немало значит. Для человека это даже много. И если это получится у одного из десяти, то этот "один" стоит того, чтоб за него бороться. Это мое мнение как человека. А как священнослужитель, я могу ответить вам, что…
- Не надо, - сказал я. - Не надо как "священнослужитель". Я не люблю религии во всех их проявлениях. Чтоб просить у Бога и благодарить Его, нет нужды совершать обряды и вводить свое тело в какое-то особое помещение, или же облачать его в какие-то особые одежды… Хотите, я открою вам маленький секрет? Один-единственный человек, заставляющий верить кого-то в существование доброго начала в мире, опасней для меня, чем двадцать пять священников, совершающих обряд.
- Так ведь и мы служим и живем не для вас, а во славу Его.
- Тоже верно… И на этом хватит. Может быть, я еще приду к вам с расспросами. У меня их много. Только получив ответ на каждый из своих вопросов, я смогу получить ответ на тот, единственный, который меня интересует больше всего… Черт побери, мне нужно найти ответ на этот вопрос! Это - единственное, что интересует меня в настоящий момент!
- Не ругайтесь, пожалуйста.
- Что?.. Ах, это… Это моя привилегия и мое право - сквернословить там, где я нахожусь. Я еще приду к вам… может быть…
- Не надо, - попросил он. - Я еще не настолько силен духом, чтоб говорить с вами.
- А что такого особенного для этого требуется? Надо же быть такими запуганными… Ну, а если мне это очень важно? Если я очень нуждаюсь в этом?
- Тогда приходите.
Я невольно расхохотался.
- Не принимайте мои слова всерьез - я шучу… Нет, вы мне определенно нравитесь. Вы оригинальны и самобытны. Возьмите, - я достал из кармана толстую пачку стодолларовых купюр и протянул священнику. - Возьмите для своего храма. Вы ведь уже не первый год не можете закончить ремонт…
Он даже отступил на несколько шагов и спрятал руки за спину.
- Уберите… Пожалуйста, уберите эти деньги. Если вам искренне нужна помощь или ответы на мучающие вас вопросы - приходите. Я попытаюсь. Не знаю, получится ли это у меня, но я попытаюсь вам помочь… Если вам это действительно нужно… А деньги уберите.
- Как знаете, - согласился я, убирая деньги в карман. - Хотя и это - глупость, смею вас уверить. Опасны не деньги, а отношение к ним.
Я поднялся и пошел к выходу. Когда я был уже на пороге, священник все же не выдержал и окликнул меня:
- Подождите… Скажите мне… Скажите мне, у нас, на земле, кто имеет власть над нами?
- Вы сами, - со злорадным удовольствием ответил я на этот вопрос. - Я владею всем вещественным, а своей душой и телом распоряжаетесь исключительно вы сами.
- Нет, вы не так поняли меня…
- Да понял я вас, понял… Как вы думаете, что я сделал бы со всеми вами, будь у меня на это хоть один шанс?! С вами, убивающими и предающими, неверящими и грешащими, слабыми и омерзительными?! И вопрос, на который я хочу найти ответ, звучит так: почему, видя вас и дела ваши, понимая все и страдая с каждым из вас, Создатель не уничтожит вас, стерев с лица земли и воссоздав заново? Почему Он не разрешает мне этого? Почему?! Знаете вы ответ? Священник отрицательно покачал головой:
- Никто не может ответить за Него.
- Хорошо, что ты не сказал про любовь, - зло бросил я. - Потому что это тот единственный ответ, принять который я не могу. Любовь… За что вас любить?! Как можно любить вас?! Это кем же надо быть, чтобы вас любить?!
Я зябко передернул плечами и вышел из храма. Ночь уже опустилась на город, укрывая мраком тысячи набирающих силу теней. Я плотнее запахнул плащ, прячась от холодного петербургского ветра, и бесцельно побрел дальше, прислушиваясь к шуму машин и дребезжанию людских голосов. Погруженный в свои мысли, я не заметил, как вышел на берег Невы, остановившись напротив хранящего свою зловещую тайну сфинкса. Решив передохнуть на ступенях лестницы в тишине и одиночестве, я направился было вниз, но тут же остановился.
В едва различимом полумраке, возле самой кромки закованных в гранит струй реки стояла высокая, стройная фигура с длинными, распущенными по плечам волосами.
"Ноги, ноги, ноги… голова, - перечислил я увиденное. - Что ж, по крайней мере и эту ночь я проведу не один. Не могу сказать, что секс - панацея от одиночества, но все же какая-никакая иллюзия создастся. Или оставить ее в покое?.. Сказать по правде, надоели они мне за последние пять тысяч лет. Одинаковые все какие-то, словно из-под ксерокса. По самой стандартной схеме, за четыре часа можно дотащить до постели… Если эта дорога ведет через ресторан, то за три часа. А уж если через магазин меховых изделий, то… прямо там… охо-хо… Или все же познакомиться? Все же такая фигура, такие ноги!.. Но у "таких ног" обычно "такое лицо", что… Окликну, она повернется, и у меня инфаркт. Помню, тогда, в Сараево, после трехдневной пьянки, проснулся утром, увидел на соседней подушке свою "спутницу ночи" и заикался потом лет восемьдесят. Вино и женщины совместимы только в противоположных пропорциях: чем больше вина, тем меньше женщин, чем больше женщин, тем… Или все же познакомиться? За спрос денег не берут…"
- Что скажешь? - спросил я сфинкса.
- А сам как думаешь? - глубокомысленно отозвался он.
- Я думаю, что дипломаты произошли не от обезьяны и не от Адама, а от тебя… Что за манера такая: отвечать вопросом на вопрос?
- Полагаешь, это плохо? - озадаченно спросило чудовище.
- Да чтоб ты окаменел! - искренне пожелал я и окликнул девушку: - Бабушка, Лев Николаевич просил передать, чтоб вы его не ждали, он не сможет приехать.
- Какой Лев Николаевич? - удивилась девушка, поворачиваясь ко мне. - Это вы мне говорите?
- Конечно, бабушка, вам. Лев Николаевич Тол…
Я замер на полуслове, забыв закрыть рот. Сорвавшаяся с неба звезда осветила мне ее лицо, отразилась в огромных, ярко-зеленых глазах, затерявшихся под гущей пушистых ресниц, скользнула бликом по нежному бархату кожи, сверкнув на пурпуре чувственных губ, и скрылась в манящем вырезе белой блузки.
- Ам-мс-не, - с трудом сказал я.
- Не понимаю, - призналась она, ожидающе глядя на меня.
- Ня-ня, - кивнул я. - М-ня…
Она пожала плечами и отвернулась. Я наконец проглотил поднявшийся к горлу желудок и робко реабилитировался:
- Вообще-то, обычно я остроумный… Честно…
Не оборачиваясь, она отрешенно кивнула, явно потеряв ко мне всякий интерес. Но вот теперь я совсем не был намерен сдаваться.
- Девушка, угадайте с трех раз: как вас зовут?
Мои слова растворились в ее молчании. Благоприятный момент был упущен. Не долго думая, я спрыгнул с гранита в волны и по колено в ледяной воде приблизился к ней с другой стороны:
- Если вы не назовете правильный ответ, я утоплюсь, - пообещал я.
- Выйдите на берег, - попросила она. - Вы простудитесь.
- И вы мне ответите?
- Ответить я вам могу, но что это даст?
- О, это может дать очень многое. Имя может открыть больше, чем сотни дней, прожитых вместе… Послушайте, здесь какая-то совершенно отвратительная тина. Я никогда не думал, что на дне этой реки столько помоев… Неужели вас устраивает перспектива, чтоб я утонул в отходах возле самых ваших ног в то время, как одно слово может спасти мне жизнь?
- Надежда. Меня зовут - Надежда… Теперь вы вылезете?
Я с трудом выдернул сперва одну ногу, потом другую и констатировал:
- Один ботинок уже потерян безвозвратно. Теперь в нем поселится какой-нибудь пескарь или килька… Вы не будете возражать, если я предстану перед вами босиком? Ссылаясь на определенные обстоятельства…
- Да выходите же, наконец! - рассердилась она. - Вода ледяная, в лучшем случае отделаетесь простудой…
- Как прикажете, - быстро согласился я, вылезая на берег. - Любое ваше желание будет исполнено быстрее, чем вы его произнесете.
Я снял оставшийся ботинок, размахнулся и зашвырнул его далеко в реку. Быстро подвернул мокрые брюки до колен и поинтересовался:
- Ну, как?
- А теперь срочно отправляйтесь домой, - посоветовала она. - Выпейте горячего чая с малиной, пропарьте ноги и, надев шерстяные носки, ложитесь в постель.
- Я все это не запомню, - замотал я головой. - Вам придется помочь мне пройти этот курс. К тому же, я живу далеко, и пока я дойду, то могу… Апчхи!.. Апчхи!.. Быстрее, быстрее! Нам пора… Апчхи!.. Дорога каждая секунда!.. Апч-хи!..
- Я живу еще дальше, чем вы, - спокойно заметила она.
- Мы поймаем такси, - заверил я. - Какой, вы говорите, у вас адрес?
- Вы очень настырны, - укоризненно заметила она и пошла вверх по лестнице. - Примите добрый совет: не теряйте времени и отправляйтесь домой. Мед и малина все еще могут вас спасти, а то и впрямь заболеете.
- Меня уже ничто не спасет, - сказал я, догоняя ее. - Но если выбирать между малиной и медом, то я выберу вино. Старое, доброе средство от простуды - вино, нагретое на огне, и…
- Горячее вино? - удивилась она.
- Да, - грустно подтвердил я. - Отвратительный вкус, особенно учитывая все компоненты, которые в него добавляются. Но зато ставит на ноги в считанные часы. За этот рецепт чертова бабушка отдала бы свой самый большой котел.
- Вы еще и сквернослов, - вздохнула она.
- А что я такого сказал? - удивился я. - Подумаешь… Но если вам так угодно, вам стоит только приказать, и я буду изъясняться хоть на латыни… На чем мы остановились? На вине? Вино какого ларька вы предпочитаете в это время суток?
Она остановилась, откинула спадающую на глаза челку и вздохнула:
- У меня остается только один способ уложить вас в постель…
В этом месте я вытянулся "по струнке" и преданно посмотрел на нее.
- …Срочно избавить вас от своего присутствия, - закончила она и взмахом руки остановила проезжавшую мимо машину.
Сидевший за рулем мерзавец затормозил так, что на асфальте осталась добрая половина резины от шин.
- Вы очень забавный, - сказала она на прощание, придерживая услужливо распахнутую водителем дверцу машины. - И у вас очень грустные глаза… Но нам не по пути. Я живу куда дальше, чем вы… Прощайте.
Машина тронулась с места прежде, чем я успел что-нибудь ответить.
- Я найду тебя! - крикнул я вслед. - Я найду тебя во что бы то ни стало! Слышишь - я найду тебя! Даже если ты живешь на краю земли!..
- От твоего вопля у целого косяка корюшки только что случился инфаркт, - сказало мое отражение, перелезая через парапет на набережную. - Вот сухие ботинки. Вот бокал вина…
- К черту вино! Догони ее! - рявкнул я, вырывая бокал из его рук и отбрасывая его в cтopoнy, - Сопровождай до самого дома. Узнай, где она живет и…
- С кем живет, - услужливо закончило отражение.
- Да я тебя!..
- Будет сделано!
- Стой! Послушай… Какие у меня глаза? В смысле выражения?..
Паршивец долго всматривался в мое лицо, потом скривился и развел руками:
- Отвратительные. Такие вот… Ух!..
- Скотина! - сказал я сквозь зубы.
- Отражение, - с подтекстом возразил призрак и тенью скользнул в ночь, догоняя умчавшуюся машину.
Тихо ругаясь себе под нос, я надел ботинки и посмотрел на часы.
- Двадцать три часа, сорок пять минут и шестнадцать секунд, - сказали они. - Доброй ночи, хозяин. Можем еще чем-нибудь быть полезны?
- Остановись, мгновенье, ты прекрасно! - вспомнил я.
Часы долго молчали, потом смущенно откашлялись и признались:
- Спасибо на добром слове, но видите ли, хозяин…
- Да это я так… Мысли вслух, - отрешенно заметил я. - Где здесь ближайший трактир? В смысле - кабак… В смысле - ресторан?
- Пешком - тридцать минут сорок одна секунда. А на машине… Это зависит от скорости.
- В какую сторону?
- Я не компас, - обиделись часы. Я поморщился и взмахнул рукой, останавливая проезжающее мимо такси.
- В ближайший ресторан, - сказал я сидевшему за рулем парню. - Хотя нет… В лучший ресторан… Поблизости.
- Прекрасная ночь, - затараторил он, вдавливая в пол педаль газа. - В такую ночь все, что можно еще пожелать: хороший ресторан и общество прекрасной девушки.
- Столько же "сверху", и ты молчишь всю дорогу, - предложил я.
- Еще пятерку "сверху", и я даже глаза закрою, - весело согласился он.
Я глубоко вздохнул и отвернулся к окну…
В ресторане я сбросил плащ на руки портье и подошел к огромному зеркалу, висевшему на стене.
- Ну? - тихо спросил я отражение.
В глазах моего двойника было какое-то эйфорическое выражение, словно ему только что вкололи двойную дозу наркотика и тут же дали доской по голове.
- О-о! - лаконично ответило отражение.
- Конкретней.
- Куда уж конкретней, - отозвалось оно, но увидев выражение моего лица, поспешило продиктовать адрес.
- Одна? - внутренне напрягаясь, уточнил я.
- Теоретически такая женщина не может быть одна, а практически… По крайней мере не замужем. Двадцать один год, по профессии - историк. Родители живут где-то в Мурманске… А честно говоря: это - нечто! У нее в ванной комнате висит такое зеркало!.. Я чуть сквозь стекло не вывалился! Если ты не подвинешь свое зеркало ближе к кровати, я повешусь. И буду отражаться синий, перекошенный и с веревкой на шее.
- Я поставлю напротив другое зеркало, - злорадно пообещал я. - И ты будешь отражаться в них, пока не позеленеешь! Еще раз взглянешь на нее, и я из тебя фотографию сделаю. Понял?
- Ради такой женщины… - высокопарно начал призрак, но я не дослушал и вошел в зал.
За дальним столиком со скучающим видом тянула из трубочки коктейль привлекательная блондинка с кукольно-фарфоровым личиком и огромными, бездонными синими глазами. Я подошел и сел напротив.
- Предлагаю пари на триста долларов, - сказал я, - что сейчас я приглашу вас переночевать, а вы откажетесь.
Она посмотрела на меня поверх бокала, глаза ее сузились, уголки губ поползли вверх в ироничной улыбке, и я понял, что "проиграл".
***
- Да ты - сам сатана! - выдохнула она, обессиленно откидываясь на подушки.
- И даже больше, чем ты думаешь, - заверил я, набрасывая халат и отходя к окну. - Светает… Тебе пора уходить.
- Эй! - возмущенно окликнула она. - Я, между прочим, не тороплюсь. Еще часов пять-шесть я могу провести здесь… Причем, совершенно бесплатно, если это тебя интересует.
- Не интересует. У тебя есть время, а у меня его нет. Так что… Одевайся и отправляйся к мужу.
- Все мужики - свиньи! - заявила она, раздраженно срывая свою одежду со стула.
- Разумеется, - спокойно подтвердил я, прикуривая сигарету и выпуская в открытую форточку сизоватое облако дыма.
- Ты даже не хочешь взять у меня номер телефона? - вызывающе вскинула она голову.
- Зачем? - удивился я. - Я же не собираюсь с тобой встречаться еще раз.
В ответ она разразилась таким потоком брани, что даже я невольно прислушался.
- Деньги я положил тебе в сумочку, - сказал я.
- Да засунь ты их себе… По одной бумажке, чтоб продлить удовольствие! Я не проститутка! Я пошла с тобой, потому что… Скотина!
- Марго, - задумчиво спросил я, - а как ты думаешь, существует хоть одна женщина, которую невозможно затащить в постель?
Она запнулась на полуслове и невольно задумалась.
- Нет, - решительно отвергла она через минуту. - Просто на некоторых для этого приходится жениться. И уж после этого они снимают с себя всяческие запреты. И не только по отношению к мужу…
- Совсем не обязательно так далеко заходить. Дело в опыте и деньгах. Может быть, еще во времени. Для одной требуется день, для другой - год. Ах, Марго, Марго, почему в мире не существует женщин, наделенных одновременно нравственностью, умом и честью?
- Честь - это мужчины придумали, чтоб оправдать отсутствие проигранной в карты зарплаты, - сказала она. - А умная женщина не может позволить себе роскошь быть высоконравственной. Это не современно. И это не совместимо.
- В том-то и беда, - вздохнул я. - Ведь сколько нужно иметь одной женщине для счастья: ум, красоту, образование, нравственность, опыт… Но уж если одна женщина собрала в себе каким-то чудом все эти достоинства, то требуется, чтобы она нашла того, кому все это достанется.
- Да, - согласилась она. - Обладая всем вышеперечисленным, найти себе хорошего парня сложно… Так что, значит - прощай?
Что? Ах, да, прощай… Захлопни дверь посильнее…
Она захлопнула ее так, что с потолка на меня посыпалась штукатурка.
- У индейцев в этом отношении хорошо продумано, - сказало мое отражение, облокачиваясь о зеркальную раму. - В вигваме дверью не хлопнешь. Может, резиновую прокладку поставить? Нашей двери при таких темпах надолго не хватит. Я заметил, что еще ни одна, уходя от тебя, не закрыла дверь спокойно. Всем надо с размаху, демонстративно и с грохотом…
- Перестань ворчать, - сказал я. - И без тебя на душе черти в преферанс играют.
- А что в этом плохого?
- Проигрывают…
- Хочешь, еще одну "хохму" расскажу? Для поднятия настроения?.. Стоят на высокой горе три человека. Один оглядывается кругом и восклицает: "Красота-то какая! Так и хочется раскинуть руки и полететь…" Делает шаг в пропасть, раскидывает руки и… парит в воздухе. Делает пару-тройку кругов, возвращается к остальным и становится на свое место. Второй у него спрашивает: "Как это у тебя получилось? Неужели и я так смогу?" - "Конечно, получится, - заверяет первый. - Надо только очень этого захотеть". Тогда этот второй раскидывает руки, делает шаг в пропасть… И на дне ущелья возникает еще одна кучка. Тогда один из оставшихся поворачивается к летавшему и с укоризной говорит: "Знаешь, Мишка, ты хоть и ангел, но такая сволочь"…
- Что ты знаешь о женщинах? - вопросом прервал я его хохот.