Гость опять боднул широким лбом воздух после недолгого молчания и как-то испуганно передёрнулся, словно кого-то увидел:
- Я пока воздержусь.
- Не отраву же предлагаю, а лекарствие. На кой мне тебя травить, сам подумай! Или у тебя тайна какая-то есть?
- Есть. Мне пьяному чёрт является.
- Допился до чёртиков, понятно. Ну, эту беду мы вмиг вылечим. Достаточно сказать над рюмкой: "Не пьянки для, а лечения ради", и всё как рукой снимет. На себе проверял. А если молитвы знаешь, так "Отче наш" прочитай. Ты ж из православнутых, не то что я, кержак таёжный, семь раз нерусский по материнской линии.
- Ладно, - сломался гость и смачно гакнул, откашливаясь, словно подавился слюной. - Только самую капельку.
- Фёкла! Бери царские стаканЫ и наливай гостю и мне, - властно распорядился уже раскрасневшийся от выпивки Ерофеич.
5.1
Услужливая тунгуска подскочила к столу и ловко разлила тёмно-красного цвета таёжный бальзам в старинные стаканы, ещё не гранёные, а "с морозом", то есть с белыми разводами внутри толстых стенок.
- Царские золотопромышленники триста лет назад из таких водочку пивали… Теперь пошла к своим горшкам, низшая гоминидка недоделанная! - отмахнулся Ерофеич от прислужницы, которая захотела утереть ему фартуком его слюнявый рот. - Дальше мы сами управимся… Ну, с прибытьецем тебя, док!
Гость настороженно понюхал, чуть пригубил, посмаковал, задумался и резко опрокинул настойку в глотку, словно его кто-то толкнул под руку. Потом долго прислушивался к себе, ожидая реакции организма на выпитое. Лишь тогда с довольным видом крякнул:
- Хух! А знаешь, и вправду она мою язву залеченную так и прижигает да поглаживает. Даже ни разу не ёкнула, язва моя.
- Тунгуска секретный состав знает ещё от своих чУмных прабабок. Секрет целебный, лечебный, даже колдовской.
- Из чего она гонит самогонку?
- Так-то сахару ведь у нас навалом в райцентре. Перебоев нет.
- Откуда изобилие в такой глуши?
- Китаец и чёрта в ступе на базар привезёт, лишь бы заплатили.
- Где бы китаец ни был, чем бы ни промышлял, он везде работает на величие Поднебесной. Пусть даже это территории бывшей Восточной Сибири, официально нарезанные для Новой Зеландии, Фольклендов и Канады. Китайский таёжник найдёт, где можно поживиться чужим в пользу своего народа. И разве за это упрекнёшь? Он трудится на благо Поднебесной. А где у вас базар?
- В райцентре.
- Постой-ка, как это в райцентре? Ты ж в международном розыске даже у оккупационных миротворцев. Тебе на люди и носу нельзя казать.
- А я и не кажу. Тунгуска моя у меня за снабженца.
- Неграмотная дикарка?
5.2
- Она и без грамоты спрытная! Ейная родня берёт за копейки у китаёз на складе ящиками подмоченный сахар и слипшиеся леденцы, а замороженные дрожжи килограммами тунгусы покупают для неё в пекарне на районе. А она привозит на олешках продукты к Етагыру. Вот тебе и вся грамота.
- Среди тунгусов есть и городские?
- Хэх! У нас в райцентре ейные соплеменники попроворнее китайских деляг будут. Да ещё во власть местную лезут, как мухи на мёд, - в районе да по посёлкам избираются в муниципалитеты и шерифами, как теперь у них участковых называют по-иностранному.
- Они ж поголовно неграмотные, если верить статистике!
- Зато сметливые. Их над русскими начальниками ставят, так западные оккупационные власти распорядились. Для народов Севера квота такая - три тунгуса на одного русского в любом горсовете. Многие чалдоны и городские русские так и вообще в тунгусы переписались. Так выгоднЕй.
- И правильно. Величавая поступь цивилизации по просторам свободной Сибири! - хмыкнул гость. - Слава демократии и мультикультурности! Только ненадолго это всё, а жаль.
- Неужто скоро русские сюда воротятся?
- Очень даже скоро, по моим подсчётам. Как замкнут свою мегамагистраль по БАМу, тут и нашей сказочке конец. И не только нашей. Мировые морские перевозчики разорятся. Все эти Гибралтары, Дарданеллы, Суэцкие каналы да Малаккские проливы и гроша ломаного не будут стоить, когда китайские товары пойдут по мокру да по суху до Калининграда и Мурманска.
- Неужто маосталинисты до самой Чукотки дойдут?
- Дошли уже. Скоро и Аляску за уши к себе притянут. Да и Якутия у них почти что в кармане. Одно название от ханства осталось.
Ерофеич скривился от мочёной клюквы, которой закусывал, и схохмачил с перекошенным ртом:
- А нас уже тут не будет - на-кось выкуси! Хотя жалко доходное место терять. Мне, почитай что, весь Медвежьедольский район задолжал. Со старателей тунгусы золотишко собирают для меня.
- И как ты только из подполья в международном розыске управляешься?
- Так-то Фекла от моего имени делами заправляет, а она у своей родни вроде как бы баба на авторитете.
- И ты дикарям доверяешь свой бизнес?
- Да чтобы тунгус своего предал или обманул - век такому не бывать! Так уж они устроены. Хоть ты режь такого на куски, а своих не сдаст, - вытер о себя жирные от рыбы руки Ерофеич. - Фёкла, разливай нам горячее в миски!
- А как оккупационные власти на это смотрят?
- Им плевать на нас, тузиков, с высокой колокольни.
- Туземцев, что ли?
- Ну да… Ихние сержанты-суперинтенданты, навроде наших прапоров. Готовы весь армейский склад тебе продать. Плати только.
- А я-то думал, что ты просто лох таёжный, а ты вон какой бизнесмен… Тогда разрешу себе ещё по одной чарочке за успех твоего семейного предприятия! - высоко поднял гость полный стакан.
- Что ты городишь-то? Какого ещё семейного? Фёкла мне не жонка.
- Ну, тогда - сожительница.
- И не сожительница дажить, а прислужница.
- Ладно, мужик, не цепляйся к словам. Ваше с Фёклой здоровьице!
- Не слишком ли щедро себе плеснул, док? Язва ж у тебя была.
- Давно в завязке - года четыре без малого не выпил ни капельки, а знаешь, как иногда хряпнуть хочется, чтобы нервы успокоить и расслабиться!
- Негоже это пить водку на зимовье для расслабона, паря… то ись док. С морозу можно себя и побаловать маненько, а потом уж остережёмся с этим баловством. Фёкла, прибери бутыль со стола!
- Ну тогда пошли одеваться, мужик. Далеко до того надёжного схрона, что ты мне вчера обещал показать?
- Мы с тобой сидим как раз над самым этим местом.
- Можно опять попросить тебя выражаться без постонародных увёрток?
- Это изба - и не жилая изба вовсе, а бывшая контора золотодобывающей шахты, ну, которая тут ещё при последнем белом царе была. Под землёй - заброшенные горные выработки, самое надёжное место для потайного схрона. Тута деньги твои в неприкосновенности, как в подземном хранилище нацбанка.
- Скажи ещё, их бес Етагыр охранять будет.
- И то верно, чего греха таить!
- Опасная это затея, мужик. Заброшенные горные выработки часто обрушиваются… Шахта за столько лет разве не завалилась?
- Ни одной гнилой ступеньки. Брёвна крепи уже в камень превратились, док. Надёжней тех каменных столбов, что мы видели при дороге.
- Ну, тогда чего мы сидим? - вскочил гость.
- Так и я об чём! - поддакнул Ерофеич. - Только одеться всё-таки надо, хоть и полегче, не в шубы. В шахтном стволе стыло, как в том морозильнике.
5.3
Ерофеич провёл гостя в кромешной темноте через моторную клеть, где стоял электродвижок, к околоствольному двору шахты. Там в свете слепого круглого окошка под потолком ещё высились ржавые колёса ручного подъёмника на цепях. Моторная изба и пришахтный двор помещались в искусственной пещере, проделанной взрывниками в скальном массиве. Перед крутым спуском с деревянными ступенями, ведущими вглубь горы, гость приказал:
- Бери обе сумки и ступай вперёд! Я тебе сзади под ноги фонариком посвечу.
- Я на ощупь тут дорогу найду и без света.
- А я вот темноты боюсь, представь себе.
- Пистолет тебе зачем, док?
- Нечистую силу пугать.
- Она сама кого хошь напугает, а пули не забоится. Разве что серебряной, и то навряд ли.
- Ступай вниз без разговоров! И держись в свете фонаря.
- Чтобы ты держал меня на мушке? Зря ты мне не веришь, Шманец.
- Я никому не верю. Дашь мне в темноте по башке, скинешь в шахтный ствол, и денежки - твои.
- Это четыре-то миллиона с гаком в самой твёрдой валюте? Меня за них на куски порвут, если кто из местных урок про то проведает.
- И то верно… Ну, пошёл!
* * *
Едва лишь мужчины вышли с сумками из горницы, крохотная женщинка-прислужница тут же вскочила, бесшумно подошла в своих мягких замшевых сапожках-торбасах к открытой двери чёрного хода и долго вслушивалась в шаги и слова своих удалявшихся повелителей-мужчин. У неё действительно шевелились маленькие ушки, когда она старательно прислушивалась, скинув вязаную шапочку.
Тяжёлые шаги сначала гулко отдавались из тёмной дыры спуска в шахту, откуда тянуло холодом, потом удаляющийся топот перешёл в невнятное бормотанье, словно кто-то большой и страшный ворожил в студёной темноте подземелья.
5.4
Ерофеич с гостем вернулись в избу уже без двух объёмистых сумок из "чёртовой кожи", как называли когда-то брезент для чехлов, предназначенных для транспортировки малогабаритной военной техники. Оба дрожали то ли от холода, то ли от страха. После мерзлотного и мрачного подземелья дом встретил их теплом и уютом. Горшки в печи уже вовсю пыхтели, а самовар тоненько пел, готовясь закипеть.
- Фёкла, станови водку взад на стол! - крикнул Ерофеич не своим голосом.
Гость со вздыбленными остатками волос на покрасневшей лысине и выпученными от страха глазами вырвал литровую бутыль из рук тунгуски и стал прямо из неё лить пахучую цветную жидкость себе в рот.
- Лёва, обалдел? - забыл Ерофеич про табель о рангах. - Шмурдяк-первач - шестьдесят градусов! Сожжёшь всё нутро.
Бутыль была старинная, с выпуклыми буквами "Пей, да дело разумей". С притёртой стеклянной пробкой на коротком горлышке. Само горлышко было настолько широкое, что из него невозможно было пить - только лить прямиком в глотку.
Гость пил ненасытно и торопко, обливаясь и захлебываясь, словно в жаркий день в раскалённой пустыне.
- Лёва, погодь! Задохнёшься.
Но гость не остановился, пока не выхлестал половину старинного штофа из зелёного стекла. Потом выронил бутыль на стол и пошатнулся, словно отпрянул в ужасе от невыносимо страшного видения.
- Ты всё слышал, что он сказал?
- Да никого там не было! - мотнул головой Ерофеич.
- Я его видел собственными глазами.
- Горного аспида? Василиска подземного? Утихни малость, парень…. Мало ли что кому привидится во тьме. После света в темноте у всех разноцветные огоньки перед глазами вертятся.
Дрожавший от перепугу гость даже не заметил панибратского обращения Ерофеича.
- Так ты там на самом деле никого не видел?
- Лёвыч, оставь бутылку в покое! - схватил Ерофеич его за руку, когда тот поднял со стола недопитый штоф из тёмно-зелёного стекла.
- Жалко тебе?
- Жалко тебя. Зимовка в тайге - дело шибко опасное. С такой прытью успеешь допиться до чёртиков ещё до весны, если раньше не вздёрнешься на крюке под потолком. И куда ты двинешь отсюда с перекособоченной башкой? Тайга и летом пьяным не мирволит, а зимой алкашу в тайге вааще кранты. И пистолетик свой спрячь куда подальше. От оружия по пьяни и до греха недалеко. Ты, главное, поплотней закусывай, когда пьёшь.
- Я и так толстый.
- Так кого ты узрел под землёй? - спросил Ерофеич, когда наконец оба уселись за стол, а гость сунул пистолет в кобуру и отстегнул её от подтяжек под мышкой.
- Того самого!
- Одноглазого демона Етагыра с крутыми рогами и на копытах?
- Ага, и ещё с хвостом, - ответил Шмонс после очередного стакана.
- Фёкла, чёртова кукла с глазами! Забери у него водку и накрывай на стол!
- Н-не сметь!
Шмонс властно потянулся за бутылкой, но промахнулся и всей тушей грохнулся на пол.
- Фёкла, чо стоишь? Помоги дотянуть этого борова до полатей. Пусть проспится с дороги. Захмелел с морозу, с устатку и не евши. Да бережней тяни. Слишком дорогой для нас гость… И не тревожь его, пока не проспится. Потом его покормим.
ГЛАВА 6.0 ТОТ, В КОГО НЕ ВЕРИМ, НАС НАСКВОЗЬ ВИДИТ
Шмонс соврал. Никакой хвостатый чёрт в рогах, с хвостом и копытами ему в темноте не являлся до тех пор, пока они не спрятали деньги в выемке, пробитой в стене боковой штольни, и заложили тайник бутовым камнем. Да и потом никаких чертей рогатых он не видел…
После ослепительной вспышки Шмонс ощутил, что взлетает, как в невесомости. Открыл глаза. Он был на космическом корабле, каким его обычно изображают в фантастических фильмах, - просторный отсек-зал из серебристых металлических панелей с огромными полукруглыми иллюминаторами, в которых проплывают звёзды.
- Опять двадцать пять! Я ещё с тобой в космос ни разу не летал, - сразу понял Шмонс, куда он попал и во что снова вляпался. - Спасибо за турпутёвку на космическую станцию, Велиар. Ты мне пятьдесят лямов сэкономил на космический туризм.
Теснота и неприглядность внутреннего убранство настоящих космических станций обрезают крылья фантазии у кинорежиссёров. Претят художественному замыслу кинотворца убийственное проникающее излучение всех типов и мгновенный переход от абсолютного нуля к температурам в тысячи градусов, когда испаряются металлы.
Правда жизни в космосе неприглядна и неказиста, а творческая погоня за прекрасным заставляет художника воспарять над действительностью. Комфорт, простор и стерильная чистота - вот каким должно представляться даже в космосе обиталище современного пожирателя зрелищ, развлечений и удовольствий. А то он переключит телик с фантастики на красивенькую фэнтезюшку, где всё так няшненько и симпотненько.
Поэтому-то киношный космический корабль - настоящий дворец, если и вовсе не целый город под прозрачным куполом, весь из себя такой похожий на сказочный рай с экзотическими вывертами. Там всё должно рисоваться красивеньким и весёленьким. И невесомости с её тошниловкой там не бывает, и опасностей и в помине нет, а уж красивых юношей и девушек, еды, воды и воздуха всегда в избытке. И работать там не надо - всё сделают трудолюбивые роботы. Сбывшиеся грёзы бездельника эпохи отказа от покорения космоса.
В реальной жизни домашних роботов никогда не будет, потому что всегда найдутся на два порядке куда более дешёвые рабочие руки рабов из числа обездоленных и обойдённых в бесконечной гонке за превосходством над другими, погоне за успехом.
* * *
Перед Шмонсом медленно раскрылся вид на огромный президентский кабинет, отделанный красным и чёрным деревом, с инкрустированным каббалистическими знаками рабочим столом и резным деревянным креслом. Русскому человеку это кресло показалось бы похожим на сидящего Кощея Бессмертного с растопыренными руками, обвитого змеями и обсиженного летучими мышами с перепончатыми крыльями. Этот шедевр деревянной скульптуры был вырезан из цельного пня трехсотлетнего дуба.
На вертикальной переборке-стене за креслом у стола висел замысловатый герб из хитросплетения планетных систем с надписью на витой ленте: "Президент межгалактического содружества независимых цивилизаций". По бокам от герба расправили полотнища двух флагов. Один, с серебряной звездой и разбегающимися лучами на фоне чёрного бархата, похоже, служил штандартом самого президента. Он олицетворял первичный взрыв Вселенной. Второй был стягом Содружества, звёздно-полосатый. Полосы означали объединённые галактики, а звёзды - союзные планеты со спутниками.
- Приветствую тебя, о собрат по разуму! - расправил руки в радушном приветствии хозяин правительственного кабинета.
Это был гуманоид в безукоризненно скроенном лёгком скафандре, но при галстуке-бабочке. Всё лицо его было покрыто светящимися радужными пятнами, которые плыли и по лысой голове. Голый череп украшали три продольных костяных гребня. Они тоже переливались всеми цветами радуги.