- Чудом и божьим промыслом! Даже искать никого не стали, потому как геологоразведка та была нелегальная, понимаешь? За неё китайские власти своих же китайцев за причинное место подвесили бы, кабы дознались. Территория эта на сто лет вперёд за канадскими геологами зарезервирована. Протехторат то ись, а узкоглазые сюда понаглянке впёрлись. Таким-то вот макаром я свою берлогу от аэрофотосъёмки уберёг. А деньжат уж нажил на тунгуске, что тот сутенёр столичный, когда я её шмонькой приторговывал.
7.4.
Пьяненький гость масляными глазками рассматривал тунгуску с ног до головы и причмокивал сочными губами.
- Ты бы при девушке язычок попридержал, мужик. Может, ей обидно слушать. Молоденькая ещё.
- Да не смотри на неё так, паря, то есть док. Недостаточный человек она. Ейному племени ещё тыщи лет развиваться надоть, чтобы полноценным человеком заделаться. Ни хрена она в наших разговорах не понимает, не печалься.
- Не о том я печалюсь… После тех геологов от неё ничего на конец не словишь?
- Да ты чо! У неё в избе полная чистота. Недавно и саму её посылал на "техосмотр" к районному гинекологу. Чистая она. И справка в наличии имеется.
- А как ты сам предохраняешься?
- От кого?
- Почему она не беременеет, спрашиваю?
- Наверное, дикая натура от цивилизованных мужиков зачать неспособна, как обезьяна от человека, сколько её ни дрючь. Природа позаботилась, видать, чтобы кровя разные не смешивались.
- Ну, это тебе просто повезло, что бесплодная прислужница попалась. А то бы она тебя метисятами по рукам и ногам повязала. И алименты с тебя содрала.
- Мне её шантаж - до одного места.
Тунгуска в своём закутке сняла вязаную шапочку. Наверное, в избе стало слишком жарко. Её маленькие, чуть заостренные ушки спазматически подрагивали, словно она собиралась ими водить по сторонам, как чуткая оленуха.
- Хозяйна, шантаж - чего это?
Звуки её хрипловатого голоса словно бы вырвались из самой глубины глотки и резали слух невероятным гортанным скрежетом.
- На кой те знать-то, Фёкла? Ну, это когда под бубен у костра пляшут.
- Шаманы?
- Лешие… А ну снова шапку натяни!
- Жарко - печка.
- Потерпишь. Не срами меня перед гостем своими погаными волосьями… Всё на тебе не как у людей.
Девушка натянула шапочку на самые глаза, раскрыла компьютер и загрузила слово "шантаж" в поисковик. Гость заметил, что она читала статью в электронной энциклопедии, беззвучно шевеля губами.
- У тебя спутниковый интернет есть?
- Ага. Сам поставил. Антенну же видел.
- Видел. Она у тебя на юг смотрит, как положено. На китайские спутники подключил?
- А хрен его знает! Скрутил и вставил всё, как бог на душу положит, и заработало само.
- И как же ты оплачиваешь трафик? По безлимитному тарифу? Пользуешься сетевым банковским кошельком?
- Ничего никому не плачу. Само по себе работает.
- Покупка и использование приёмо-передающего оборудования стоит совсем немалых денег. У какой фирмы брал?
- Не у фирмы, а брал без хозяина в доме.
- Стырил, что ли?
- Не, там всё по-честному. По весне как-то раскопал в снегу заброшенную фанзу. Мёртвых китайцев во дворе уже росомахи на части разобрали, а электроника всё ещё работала от ветряка.
- И откуда они пришли?
- Росомахи?
- Да китайцы эти!
- А я знаю? Мертвяками они были ещё до моего прихода, это уж точно.
- Хорошо ещё, чтоб то были метеорологи, а если ты ограбил замаскированную разведточку китайской армии? Вычислят тебя, мужик, по глобальной системе позиционирования.
- Почти год никто не хватился, а тут нам с тобой только до весны прожить, а там дай бог ноги!
- Может, и привалит удача, не спорю… А как твоя тунгуска интернет освоила? - грузно приподнялся гость, чтобы издали глянуть на компьютерный экран в закутке у прислужницы.
- Утопшие китайские геологи её выучили. И читать-писать по-китайски заодно. У них тоже компьютеры были. Весело им было с моей мартышкой забавляться, видать.
- По интернету шустро шастает?
- Ага, поначалу даже заставил её на порносайтах сексликбез проходить, чтобы знала, на что баба мужику дадена. А теперича она больше в игры компьютерные гоняет.
- Какие?
- Я знаю? Все больше какие-то стрелялки-догонялки и стратегии военные.
- Пробовал играть с ней на пару?
- А, лучше и не пробуй! С такой играть не садись, док! У этой дуры звериная прыть на игру и чуйка на везение. Короче научили китайские геологи мою чуму играть на компьютере, а по мне так оно и лучше. Сидит себе и сопит потихонечку, как дурочка в психушке. Мне не мешает.
Гость зевнул и потянулся.
- Что-то разморило меня после баньки и твоих россказней. Пойду вздремну, а то и вовсе спать завалюсь до утра.
Он вытащил из рюкзака пузырёк одеколона.
- Тунгуску свою одеколоном с ног до головы продезинфицируешь и ко мне - в постель.
Тонко щелкнуло реле в компьютере. Экран погас.
Фёкла поднялась с медвежьей шкуры:
- Постеля стелитя?
- Ага, - строго сказал Ерофеич. - Только подмойся и нацепи все женские штучки-дрючки, ну трусы там, лифчик, пеньюар, чулки и всё такое, как я тебя учил. И меня перед гостем не осрами - губы накрась, брови подведи, припудрись, нарумянься, надушись, как в компьютере модниц учат. И парик надень с золотыми кудряшками, чтобы на женщину походить, а не на зверину таёжную.
Крохотная женщинка в знак покорности закивала головой и тут же скрылась за внутренней дверью, которая вела в ещё не остывшую баньку.
- Понятливая мартышка, - зашёлся от беззвучного смеха пьяненький гость и смачно сплюнул на выщербленный от частого мытья сосновый пол.
7.5
Утром Ерофеич не утерпел спросить:
- Ну и как тебе моё тунгусское гостеприимство, док?
- Не дался ей секспросвет на порносайтах. Как надувная кукла из сексшопа. Ни одной эмоции - бревно бревном.
- Ага, пенёк с глазами. Юмора совсем не понимает. Анекдоты не доходят. Китайские мультики смотрит - не улыбнётся, а мурмычит себе под нос, как загадку какую разгадывает аль задачку решает.
- Да и худая она у тебя.
- Худая? Видел бы ты её, какая она пришла ко мне! Тощая, ножки-ручки спички-спичками, ребристая, как радиатор отопления… Она ж по женской части только того и знала, что бисером по бересте вышивать. В расход вошёл, приодел чумичку. Вдолбил с пятого раза, для чего женщине трусы, к чему лифчик. На себе показывал, как напяливать колготки и что с гигиеническими прокладками делать. Научил косметикой мазаться. Только вот с причёской у меня облом вышел - и сам не знаю, как бабы волосы укладывают, завивают да красят. Поэтому заставляю её вязаную шапку носить, чтоб эту срамотищу ейную спрятать. А с маникюром я тоже ни уха ни рыла.
- Надо её в косметический салон сводить или вообще на месяц в клинику красоты уложить, чтобы морду пескоструйной установкой отскоблили. Но ты для простого таежника - молодец. Из гоминидки почти человека выдрессировал.
- Так я ж охотничьих лаек двадцать лет по соболю натаскиваю! Опыт ого-го какой!
Крохотная женщинка переодевалась за полуприкрытой занавеской в своём укромном уголке на медвежьей шкуре. Меняла доспех ночной обольстительницы на привычные таёжные одежки - штаны из замши и заячью рубашку. Женские шмотки она стянула узлом для стирки такими резкими движениями, словно ей гадко было прикасаться к предметам дамского обольщения. Гость без зазрения совести наблюдал за её манипуляциями и как-то сочувственно вздохнул:
- Негоже православному валяться с язычницей в постели. Ты бы окрестил её, что ли. Церковь тут есть поблизости?
- Скит староверческий подойдёт?
- В самый раз.
Гость на белье всегда носил портупею, похожую на подтяжки. Под левой мышкой - кобура с пистолетом. Под правой - кошелёк. Он вытащил несколько кредиток.
- Отдашь батюшкам на крещенский сбор и на пожертвование для церкви, ну и за моё здравие пусть помолятся.
- Не много ли им будет?
- Не тебе, мужик, решать.
ГЛАВА 8.0 РАЗГОВОРЫ ЗА ПОЛИТИКУ ПОД ВОДОЧКУ
- Фёкла, бери собачек и ехай к батюшке Мафусаилу! Вот тебе записка к нему от нашего дорогого гостя и деньги за твоё крещение. Как только он тебя покрестит - сразу домой! Никаких гостеваний у родни в чумах. Вшей мне только не хватало.
Тунгуска вся подобралась, как кошка, и стрельнула в их сторону звероватыми глазками-щёлочками. Но на плоском лице не отразилось никакого чувства, словно это была маска неподвижного манекена в историческом музее, изображающего беспощадного воина-мстителя из карательных отрядов Чингисхана.
- Хозяйна! Мне на дальнюю заимку потом надо - олешков посмотреть.
- Знаю твои увёртки!
- В прошлый раз рысь вокруг топталася. И росомахи бродили.
- Ладно, сгоняй и туда, а на обратно пути подстрели мне пару беляков. Зайчатинки чтой-то захотелось. Ну чо, по маленькой для аппетиту перед завтраком, док?
На этот раз гость охотно согласился безо всяких увёрток и отговорок. Тунгуска ушла ещё затемно, наготовив мужикам еды на день. Солнце под конец осени на Етагыре чуть-чуть выглядывает из-за гор только после десяти утра. Поэтому и завтракали при слабеньком электрическом свете, ветряк еле крутился в затишье. А если включить ещё телевизор и компьютер, то электроника съедала почти всю электроэнергию аккумуляторов.
Гость начинал капризничать, как выздоравливающий ребёнок. После долгого и переизбыточного угощения с утра уже изрядно пьяный, он потребовал себе на обед миску лапши с медвежатиной и лосиную серьгу, это такой деликатес на любителя - мягкий нарост снизу на шее у лося:
- Хочу таёжной экзотики!
- Лёва, - панибратски положил Ерофеич ему руку на плечо. - Тебе же недавно язву вылечили. Нужно кушать что-нибудь лёгкое, и вообще есть понемногу, но часто.
- А я буду есть помногу, но часто!
- И не выпивать с утра лишку.
- Буду не выпивать, а пить запоем, назло всем врагам, а особенно назло врагу рода человеческого.
- Ты его этим только обрадуешь, а сам загнёшься, Лёвыч. У тебя вон руки со вчерашнего страху от подземелья до сих пор дрожат. Так-то ты весны не дотянешь. И на кой тогда тебе твои валютные миллионы?
- Спиритус - это дух по латыни! Питие - русский оберег от нечистой силы. Православного ни один чёрт не возьмёт. А я русский?
- Да русский ты, русский, Шманец.
- Тогда я буду пить, потому как питие - веселие Руси есть! Клин клином вышибают. Минус на минус даёт плюс! Русские спаслись только православием и водкой.
- Ага, я хоть ни чуточку не православный, а кержак-кержаком беспоповский, только я, получается, при тебе за бугром буду не телохранителем, а нянькой. Стану тебя в инвалидной коляске катать и памперсы тебе менять.
- Ничего ты не понимаешь, мужик. После сильного нервного потрясения нужна интенсивная терапия седативными медпрепаратами.
- Какими так-то аппаратами?
- Успокоительными лекарствами. Алкоголь снимает стресс.
- Хэх-ты, потрясение у него! Испугался обычного шахтного сполоха.
- Я видел в подземелье рогатого Етагыра с одним глазом, говорю тебе. Тебе достаточно такого объяснения для твоей убогой фантазии, мужик? Ну и отстань навсегда от меня с этой шахтой!
- Это, Лёва, так светящийся в темноте газ из-под земли вырывается, а ничуть не Етагыр в блеске адского пламени.
- Тогда меняем тему разговора и навсегда забудем о моём вчерашнем психическом заскоке в шахте.
8.1
Похоже, доцент Шмонс окончательно смирился с панибратским обращением своего холопа. Такое и в старину нередко случалось, когда кто-то из расторопных дворовых мужиков в открытую издевался над беспомощным паном и даже давал ему тумаков, если тот сильно раскочевряжется. Хозяин с расслабленной волей и ловкий слуга в этом случаем как бы меняются ролями, когда остаются с глазу на глаз.
Ерофеич без прислужницы целый день носился по избе и пристройкам для скота за хозяйскими нуждами, по-бабьи хлопотал у печи, а пьяненький Шмонс дремал перед маленьким телевизором с китайскими программами безо всяких субтитров. Фёкла вернулась из церкви ближе к полуночи.
- Покрестилась? Покажь крестик.
Нательный крест был из чистого золота и на золотой же цепочке.
- Поносила? Теперь сымай!
- Чего уж так безбожно! - возмутился даже Шмонс, которому вообще-то все обиды тунгуски были безразличны.
- Сымай, кому сказал! Нечего ихнюю дикарскую породу золотом баловать. Я ей деревянный вырежу на простой верёвочке.
- Так твой крест нательный из дерева же ещё нужно в церкви освятить, мужик.
- И так сойдёт. А теперь будём спать! Фёкла, отведи нашего пьяного хозяина к себе в постель.
Крохотная женщинка положила руку здоровенного Шмонса себе не плечи и потянула его к полатям за ситцевой занавеской. Тот полез к ней целоваться слюнявыми губами:
- Новоокрещённая ты моя язычница! Теперь между нами в постели нет греха.
- Есть грех - нас не венчали, - неожиданно ответила молчаливая тунгуска.
- Откуда ты знаешь?
- Поп сказал.
- Ну, если и есть грешок, то совсем ма-а-аленкий. Отмолим потом. Церковь поставим в Китае.
8.2
На следующий день Шмонс проснулся ближе к полудню, когда из-за гор выглянул краешек солнца. В жарко натопленной избе никого не было.
- Эх, башка трещит! Полечиться бы.
Он побродил в обрезанных валенках по пустой избе, похлопывая по животу и даже насвистывая что-то от хорошего расположения духа. Затем вдруг примолк и испуганно огляделся по сторонам, ища на стенах иконы. Икон не нашел, а просто неуклюже и торопливо перекрестился и пробормотал: "Иисусе Христе, сыне Божий! Милостив буди мне грешному".
Успокоившись, подошел к шкафу с застеклёнными дверцам и нашёл флакончик с какими-то корешками. Вытащил стеклянную пробку, понюхал, попробовал на язык и выхлестал содержимое в два глотка, а корешки выплюнул на пол.
- Эх, вот и полегчает!
Сначала он на самом деле почувствовал лёгкость во всём теле. Казалось, мог взлететь, взмахнув руками. На душе стало покойно и радостно, ушли все страхи и опасения за судьбу своих спрятанных под землёй миллионов.
- Неужто колдовское зелье у тунгусской ведьмы так действует?
Но тут кровь хлынула носом на нательную рубашку и даже на пол. Стало всё понятно:
- Отрава!!! Спасите!
Хлопнула дверь. В избу вошел Ерофеич в коротком полушубке с охапкой спутанных сетей в красных от мороза руках.
- Лёва, с ума сошёл! Это же настойка женьшеня.
Он бросил ворох подмерзших сетей на пол и кинулся к Шмонсу. Достал ещё один флакончик и налил в стакан.
- Выпей-ка успокоительного горного пиончика, а то сердце от натуги не выдержит.
- Так женьшень же целебный, говорят!
- Если капельками пить.
Шмонс выпил и этот стакан и почувствовал, что его развезло, как после долгого застолья. Ерофеич вытащил квадратный штоф с таежным бальзамом из шкафа.
- Вот я для тебя ставлю литровую бутыль на полке у печки. Тунгуска её будет пополнять. Пей скоко хошь, если горло захочется промочить. А в шкапчик скляной не лазий. Там лекарственные снадобья.
- Колдовские зелья там, знаю я твою тунгусскую ведьму!
- Лёвыч, выпей ещё вдогонку бальзамчика и расслабься. Полегчает, уж поверь мне.
Гость выпил бальзама и поморщился. Он тогда ещё не выказывал признаков душевного расстройства, но спросил как-то странновато:
- А до скита, где покрестили дикую тунгуску, далеко добираться?
- Для тебя - далеко. Ты тяжёлый. Собачки нарты в гору не тянут. Нужно рядом с ними пробежаться. А ты на ногу не скорый. И вообще на кой тебе захотелось попа, Лёва?
- Исповедоваться и причаститься.
- Помирать собрался, что ли?
- Перед смертью соборуют, а не причащают. Причастие мне нужно для духовной защиты от соблазнов нечистого. Защиту духовную поставить.
- Сиди дома, Лёва. Здоровее будешь.
- Я тебе приказываю, мужик! - хлопнул Шмонс по столу кулаком. - Отвези меня в церковь. Я твой хозяин, а ты мой раб!
- Приказывать будешь, как совсем оздоровишься и протрезвеешь, а пока я тебе и дядька, и нянька, и исповедник, потому как ты ещё как той дитёнок неразумный, понял? Сам же говорил, что тебе отсюда и носа нельзя казать. И никто тебя здесь не должен видеть.
Гость обиженно засопел и принялся расхаживать по горнице в валенках с обрезанными голенищами, бормоча себе под нос и дергано жестикулируя. Потом утихомирился и подошёл к Ерофеичу, отводя от него глаза, словно гостя одолевало что-то постыдное, о чём он не смел сказать громко.
- Слышь ты, мужик, если я лишен возможности исповедоваться, то дай мне хотя бы выговориться.
- Помолчи уж лучше, Лёва, а то опять свихнёшься, как тогда в шахте.
- Нет, мне нужно высказаться о сокровенном… Меня распирает изнутри красноречие и подстрекает ораторский зуд. Я доцент. Лекции читал. Мне нужна публика.