И ему вдруг захотелось позвонить по собственному номеру. Только сделал он это не сразу, рука не поднималась. Вспомнилось то единственное слово. И все-таки искушение было велико. Он набрал номер. И ему ответили. Тем же единственным словом.
- Кто говорит?! - крикнул Бакланский. - Кто хулиганит?! Я докопаюсь, тогда пощады не ждите!
Григорьев уже ни на что не надеялся… И только ноги, как заведенные, тянули на главпочтамт. Там он молча сунул в окошечко паспорт, молча выслушал отрицательный ответ, вышел на улицу, закурил сигарету, рассеянно глядя на проходивших мимо людей. И тут возникла мысль, что как только он уйдет, на его имя поступит письмо и будет лежать до самого вечера. Надежда, вероятность которой была ничтожно мала, разрасталась в какую-то нелепую уверенность. Уйти сейчас показалось предательством.
И все же он преодолел себя, поднял воротник плаща, втянул голову в плечи и зашагал по мокрому асфальту. И чем дальше он уходил от почтамта, тем настойчивее в его голове стучало: "Зачем ты сюда приехал? Зачем ты сюда приехал?" Действительно, зачем? Защищать тему? Но ведь так получилось, что его присутствие приносит Бакланскому только вред.
Значит, он приехал сюда не тему защищать. Он приехал сюда ради нее.
Александр представил, что было бы с ним, останься он в Усть-Манске. Ни мысли, ни занятия, ни встречи с друзьями - ничто не приносило бы облегчения, когда не можешь забыться даже во сне.
Он знал, что она уезжает в Марград. Он знал, что поедет за ней, несмотря ни на что. Там, в чужом городе, он мог быть ей полезным.
Приближался день ее отъезда, и сходились круги, которые он делал по городу в попытках хотя бы усталостью сбросить с себя бремя изматывающей любви к почти незнакомой женщине. Но вернуться в то время, когда ему нравилось все, что окружало, он уже не мог.
До встречи с ней он этого не замечал и, не будь ее, не заметил бы никогда.
Она не знала ничего, кроме одного-единственного "люблю", которое он сказал ей на улице, среди людской сутолоки, в зной, в совершенно неподходящем для объяснения месте. Она даже не предполагала, что сделала с ним.
Оставалось выяснить - нужен ли ей он? Нет, мир, полный красок, который она создавала своим присутствием в нем, не рассыпался бы, скажи она "нет". Этот мир, казалось, навечно останется в нем. Лишь рассказать об этом было некому.
Но она уехала, и мир начал тускнеть, странный мир, в котором он теперь жил.
Он стоял перед ее окном. Конусы света падали на него. И из ее окна падал свет. А он все стоял и не мог уйти. Он думал: а там, за этим окном, что-нибудь изменилось с ее отъездом, исчезла для кого-нибудь сказка?
Окна, одно за другим, погружались в сон. Уснуло и ее окно. А он все стоял, ему все казалось, что в следующее мгновение легкая тень, отбрасываемая ее головой, метнется по стеклу.
Он простоял до утра, и выстыло все в душе, как будто умерло, и на целом свете остался он один, без настоящего и будущего. С одним лишь прошлым. Прошлое, после которого ничего нет.
И вот Григорьев в Марграде. И мелкий дождь, образуя ручейки, скатывается по его плащу на мокрые уже брюки и туфли.
Нет ответа на его отчаянное письмо, и вероятнее всего - не будет…
Говорят, что главное - принять решение. Он принял его - на главпочтамт больше не ходить, - но облегчения не наступило. Значит, в чем-то ошибка. Или это сердце сопротивляется, не желая терять последнюю нелепую надежду?
Неожиданно для себя Григорьев оказался возле Дома Техники. И почему-то все, что он решил только что, показалось ему смешным и надуманным. А вдруг просто-напросто не получила она письма, вдруг и на главпочтамт не ходит, незачем ходить. Следовательно, ее просто нужно найти. Не ждать, а действовать!
И тогда он взбежал наверх по мокрым ступеням здания, очутился в вестибюле, не имея никакой мысли, которая могла бы привести к цели… Он знал фамилию и имя. Знал, что она работает в управлении главного архитектора Усть-Манска. Он иногда ждал ее у входа в это управление. Больше он не знал ничего.
Александр ворвался, взволнованный, в приемную Дома Техники, и все, кто там находились, повернулись к нему, а машинистка перестала стучать по клавишам.
- Здравствуйте, - сказал Григорьев. - Дело в следующем. Мне нужно разыскать в Марграде одну женщину. - Его хотели перебить, но он остановил возражение судорожным движением руки. - Я понимаю. Нет, адресный стол не годится. Она не живет постоянно в Марграде. Она приехала сюда на месяц на курсы, какие - точно не знаю. Что-то связанное со строительством или архитектурой.
- И вы надеетесь на успех, зная столь много? - с иронией спросила пожилая женщина.
- Надеюсь.
- Чем же мы можем вам помочь?
- Вот чем. Мне нужно знать какие в Марграде проходят курсы, постоянно действующие или только осенние, начиная от производства кирпичей и кончая строительством Эйфелевых башен.
- Но у нас нет таких сведений, - уже сочувственно произнесла все та же женщина. - Ничем не можем помочь, молодой человек.
- Можете, - уверенно сказал Александр. - Мне нужна хотя бы ниточка.
- Александр Петрович, возможно, знает? - спросила машинистка у пожилой женщины.
- Да, да, - подхватил Григорьев. - Александр Петрович наверняка что-нибудь знает.
- Я позвоню, - сказала женщина. - Хотя все это смешно. Очень.
- Вы даже не представляете, как смешно, - ответил Григорьев.
Женщина стала звонить. Она пересказала невидимому Александру Петровичу просьбу Григорьева, что-то записала на листке бумаги, поговорила еще о служебных делах, а положив трубку, сказала:
- Александр Петрович не в курсе. Но он дал телефон Михаила Семеновича, который, возможно, осведомлен лучше. Только прошу вас, звоните из автомата, наш телефон и так перегружен.
- Спасибо, спасибо вам всем! - сказал Григорьев и взял листок. Теперь я найду ее!
- А кто она вам?
- Сам не знаю. Но только очень-очень нужна. Спасибо! До свиданья.
Он закрыл за собой дверь, но еще успел услышать:
- Смешной парень… Ненормальный какой-то.
Да, да. Сейчас, вероятно, он выглядел и смешным и ненормальным. Но какое это имело значение? Важно найти ее. Александр выскочил на улицу и поискал глазами телефон-автомат. Тот стоял на углу рядом с газетным киоском, и народу возле него не было. В кармане у Григорьева оказалось несколько двухкопеечных монет. Дождь уже не моросил. Ветер рвал низкие тучи, они бежали к востоку. В их разрывах проглядывало голубое и холодное, как лед, небо. Александр заскочил в телефонную будку и набрал номер телефона, который ему сообщила добрая женщина. К счастью, Михаил Семенович оказался на месте, но чувствовалось, что он куда-то торопится.
Коротко, в нескольких словах, рассказал Григорьев о том, что ему нужно. Михаил Семенович сначала произнес: "Ну, братец мой. С такими сведениями…" - затем на минуту умолк и сообщил Григорьеву следующий телефон, посоветовав спросить некую Нину Ивановну. Может, она что знает.
И Григорьев начал звонить. Колонки цифр появлялись в его записной книжке и имена людей, которых он никогда не увидит. Через десять минут звонить было не к кому. Круг замкнулся, и кончились монеты. Но Григорьева теперь уже нельзя было остановить. Он мог пойти в горисполком, обойти все марградские гостиницы. Он уже нисколько не сомневался, что найдет ее.
Итак, монеты кончились. Нужно было наменять их в газетном киоске. Григорьев пошел и разменял целый рубль, накупив при этом кипу газет, которые тотчас же опустил в урну. Он начал снова с телефона Михаила Семеновича. Но того уже не оказалось на месте. Александру терять было нечего, и он все объяснил человеку, ответившему ему. Неизвестно почему, но этот человек, как показалось Григорьеву, проникся сочувствием и задал несколько вопросов. Григорьев ответил, как мог. И в записной книжечке появилось еще несколько цифр.
Наконец он напал на след курсов, имеющих какое-то отношение к архитектуре и строительству. Теперь уже там, у другого телефона, просмотрели списки, переспросили фамилию и ответили: "Нет, в наших списках не значится, спросите там-то". И он упорно шел вперед. Неизвестно, что было в его голосе, но ему отвечали дружелюбно, участливо, чуть ли не успокаивая.
Он нашел ее. Ему сообщили, где находятся эти курсы, в какое время там начинаются занятия, номер аудитории и даже отчество и год ее рождения. Он нашел ее! Прошло тридцать минут с того момента, как он очутился возле Дома Техники. У двадцати человек он отнял по полторы минуты. Пусть они его простят за это.
Он нашел ее.
Выйдя из кабины, Александр посмотрел на часы. До начала лекций оставалось сорок минут. Через сорок минут он мог увидеть ее.
"Почему я не сделал этого раньше? - подумал он. - На что я надеялся? Ей просто-напросто незачем было отвечать мне".
Ему был все равно. Он вступил на скользкий путь и рано или поздно должен был поскользнуться и упасть, если она не поддержит его за руку. Он уже падал, оставалось совсем немного.
Занятия у нее проходили в современном - из стекла и бетона - корпусе строительного института. Возбуждение вновь охватило его, но какое-то холодное, рассудочное. Сейчас он мог бы умножить в уме два шестизначных числа и не вспомнить свое имя.
Александр вошел в красивое прозрачное здание с широкой лестницей, убедился, что курсы находятся здесь. И снова вышел на улицу, машинально отметив, что тучи исчезли, небо чистое и сияющее, что ветер высушил его плащ и лужи на асфальте. Он снял плащ, ему было жарко. Увидев телефонную будку, он вспомнил, что не звонил Бакланскому, хотя и был уверен, что тот его не ждет. Он позвонил и попросил к телефону Виктора Ивановича.
Разговор был короткий. Бакланский неожиданно приказал ему к обеду явиться на телефонную станцию, где была установлена их система. Немного помолчав, Бакланский вдруг весело рассмеялся:
- Еще не все потеряно!
Григорьев сказал, что не опоздает. И голос у него тоже был веселый, потому что Бакланский спросил:
- Нашел, что ли?
- Нашел, Виктор Иванович.
- Ну, теперь очухаешься. Может, польза будет.
- Польза будет. Не сомневайтесь, Виктор Иванович.
А на улице было такое солнце!
На место испытаний Данилов приехал первым. Анатолий ласково погладил ладонью машину. Много и его труда было в ней. Паял, настраивая. И тембр голоса у него оказался особенным. Хорошо понимает его машина. А других не очень.
Машина была включена. Она так и работала здесь с того дня, как они ее установили, делала речь при междугородных переговорах более разборчивой.
Вскоре появился и Бакланский. Ему тоже не спалось, но по другой причине. Он сухо поздоровался с Анатолием, бегло осмотрел показания измерительных приборов. Вроде бы все было в порядке. Ну уж если и здесь что-нибудь выйдет из строя, ох и спустит он шкуру с Данилова. Исполнительный, хотя и толстокожий этот Данилов. Подковы бы ему гнуть или пятаки. Бакланский задал Анатолию несколько вопросов, так, чтобы настроение узнать. Сияет что-то парень сегодня. Да черт с ним. Это все лучше, чем искания Григорьева.
Бакланский подошел к телефону, подозрительно посмотрел на него и позвонил председателю комиссии о готовности к испытаниям.
Часам к одиннадцати приехала почти вся комиссия. Все-таки некоторые ее члены не явились. До подписания акта было далеко.
Бакланский жестом хозяина пригласил всех осмотреть свое детище. Хотя это был пока еще всего-навсего макет, но сделан он был с размахом. Вся система блестела никелем. Чувствовалось, что здесь поработали и дизайнеры. Расположение ручек управления, тумблеров и кнопок было тщательно продумано. Измерительные приборы стояли на местах, удобных для обзора.
Бакланский вскрыл стенки машины, вынул блоки с печатным монтажом, показал их членам комиссии и снова объяснил, какие микромодули и интегральные схемы здесь применены.
Работа была выполнена тщательно, это признали сразу.
Игорь Андреевич, складываясь как перочинный нож, заглядывал во все закоулки машины и слегка похлопывал ее рукой.
- Да, Виктор Иванович, - сказал он. - Постарались вы здорово!
- Стараемся, - весело откликнулся Бакланский.
- Только зря старались. А?
- Игорь Андреевич, воздержитесь пока от обобщений, - урезонил его председатель комиссии. - Мнения свои будем высказывать позже.
- Не возражаю, не возражаю…
- Виктор Иванович, - спросил Карин, - а почему нет Григорьева?
- У него сегодня отгул, - ответил Бакланский. - А он вам нужен?
- Да нет, просто так спросил. Я вчера был у него как бы в гостях.
- Да? - чуть растерянно сказал Бакланский.
- Не совсем точно я выразился. Меня тут втолкнули еще в одну комиссию, по гостинице "Спутник". Вам Григорьев говорил, кажется, о странных телефонных разговорах?..
- Вроде что-то говорил.
- Интересная штука. Набираешь номер телефона, с которого звонишь, и, представьте себе, телефон срабатывает. Не пробовали?
- Нет. Шутки, наверное, чьи-то.
- Я тоже так думал. Попробовал, серьезный разговор получается.
- А с кем?
- Это тоже вопрос. Получается, что вроде с самим собой.
- Это определила комиссия?
- Она еще ничего не определила. Записали пока несколько странных телефонных разговоров.
- А я пробовал звонить, - вмешался Данилов. - Григорьев вчера нам предложил.
- Кому нам? - спросил Бакланский.
- Мне и еще двум девушкам из отдела Игоря Андреевича.
- Да, да, - сказал Карин. - Я сегодня уже разговаривал с Галей Никоновой. Не скрывает, что такой разговор вчера был. Но о чем, не говорит. Наотрез отказалась.
- Вы это серьезно? - усмехнулся подошедший к ним Громов.
- Вполне, Игорь Андреевич, - ответил Карин.
- И откуда же надо звонить?
- Да с любого телефона, - подсказал Данилов.
- Похоже, что с любого, - подтвердил Карин.
- А вы попробуйте, Игорь Андреевич, - предложил Данилов.
- Любопытно. - Громов подошел к телефону, близоруко сощурился, разглядывая номер, потом взял трубку. Через минуту он положил ее на место и удивленно сказал: - Кто-то действительно ответил. Непонятно. Даже более того - невозможно.
- А о чем спрашивали вас?
- Это секрет, - усмехнулся Громов. - Вопрос был чисто личный.
Около телефона начали собираться все члены комиссии. Подошел и председатель, спросил, в чем дело, потом сказал:
- Ну что ж, может, сначала посмотрим, на что способна машина? А на досуге займемся и телефоном?
- Ничего, ничего, Анатолий Юльевич, - сказал Бакланский. - Пусть товарищи поговорят. Нам ведь не к спеху.
- Нет, нет. Вы, конечно, джентльмен, Виктор Иванович, но работа есть работа.
Ростовцев недовольно спросил у Карина:
- И эту бандуру мы должны дорабатывать? На железнодорожной платформе ее, что ли, перевозить?
- Тише, товарищи - попросил председатель. - Давайте, Виктор Иванович, демонстрируйте возможности машины.
- С возможностями нашей системы вы, конечно, уже познакомились из протоколов отчета. Сейчас будет, так сказать, наглядная демонстрация. Вот микрофон, в который произносится текст. На выход системы подключена электрическая печатающая машинка. Наш старший инженер Данилов будет говорить. Текст для контроля отпечатан на бумаге. А потом мы посмотрим, что выдаст нам система, и сравним.
- Можно ведь и сразу смотреть? - спросил кто-то.
- Пожалуйста, пожалуйста.
- А она что, и знаки препинания сама расставляет? - спросил председатель комиссии. - Занятно.
Сколько полезного узнает иногда председатель на защите!
Данилов взял лист бумаги с отпечатанным на нем текстом и начал читать медленно, делая правильные ударения и соблюдая интервалы, соответствующие запятым и точкам.
- Речь состоит из слогов, слов и фонем. Наименьшим элементом речи является звук-фонема. С физической точки зрения звуки речи различаются и частотным составом, и интенсивностью, и продолжительностью. В речи нет четких границ между звуками. Так же как рукописные буквы соединяются друг с другом промежуточными элементами, звуки речи в словах стыкуются с помощью переходов-звуков, которые возникают при перестройке нашего голосового аппарата для произнесения очередного звука. У разных людей форманты даже одних и тех же гласных звуков несколько разнятся по частоте и интенсивности. Кроме того, даже у одного и того же человека форманты одного и того же звука заметно отличаются в зависимости от того, в каком слове произносится звук, ударный он или безударный, высок он или низок. Важной характеристикой звуков является также число и частота обертонов. Индивидуальные особенности характеристик формант, а также присутствие в голосе еще и других специфических для каждого человека обертонов, придают голосу человека неповторимый, присущий только ему одному тембр. Все это многообразие особенностей речевого сигнала заставляет ученых идти разными путями в поисках оптимального решения задачи распознавания речи.
Данилов выключил микрофон и сказал: "Все".
- Товарищи! - позвал всех председатель комиссии. - А отпечатано почти без ошибок. Даже не верится.
- Как! - воскликнул Бакланский. - Есть ошибки?
- Да вот здесь. Видите: "печевого сигнала". А надо: "речевого".
- Этого не может быть! Слова "печевого" нет в программе. Тут просто-напросто барахлит сама машинка.
- Это не страшно, - сказал Карин. - Один сбой на столько слов. Надежность довольно большая.
- Да, надежность у нее очень большая, - сказал Бакланский. - Во всяком случае, в этом тексте опечаток раньше не было. Можно проверить по протоколам испытаний.
- А можно мне несколько слов прочитать? - спросил Анатолий Юльевич.
- Можно, - нехотя согласился Бакланский. - Хотя сбоев будет очень много.
Председатель комиссии прочел несколько строк текста, тщательно выговаривая слова. Машинка наделала много ошибок и просто пропусков.
- Жаль, - сказал Анатолий Юльевич- Не понимает меня машина.
- Это порок всех машин, обученных распознавать целые слова, - сказал Громов. - Каждый человек, говорящий по-русски, использует для передачи сообщений около сорока основных звуков-фонем и примерно десять тысяч слов. Так что же легче - научить машину различать сорок фонем или десять тысяч слов?
- Все это было бы верно, - возразил Бакланский, - но при произнесении одного звука "ай" сто раз одним и тем же человеком получается около тридцати различных картин. Фонемы одного и того же слова не похожи друг на друга. А что будет, если начнут говорить разные люди?
- От разных людей не работает и ваша машина. Идентифицировать фонемы трудно, но все же это единственно разумное решение.
- Оптимального метода распознавания речи не существует. Каждый идет своим путем.
- Но некоторые из них, например ваш, обречены на неудачу. Для решения проблемы вам не хватит всех транзисторов, которые выпускает наша промышленность.
- Мы делаем на интегральных схемах.
- Позвольте, товарищи, - вмешался Анатолий Юльевич. - Нельзя ли прочитать машине еще какой-нибудь текст?
- Отчего же? Можно. Из освоенных нами семисот слов можно составить множество текстов. Даже литературные. Шекспира, разумеется, не потянем, а некоторых авторов, - пожалуйста. Анатолий, прочти еще что-нибудь.