Она создала собственный фантастический мир из ручьев, полей и холмов; из всего, что окружало ферму. И сейчас в ней говорил голос предков, населявших эти леса, ходивших через эти поля. И, судя по упавшим камням с огамом, на которых они сидели вчера, у этого места - долгая история. Люди жили здесь тысячи лет назад. Таллис - их потомок, как духовный, так и по крови. Возможно, они говорят через нее.
Он шел, и его голову наполнила музыка. Образы прошлого, ощущение темного, чреватого грозой ландшафта, всадники в ночи, бурлящие реки... все они были музыкой, и он слышал, как голоса жалуются, ветер кричит, а собравшиеся в палатках люди поют. Странная, жуткая музыка, и он остро пожалел, что не захватил блокнот и не может набросать основные темы, связать звуки природы со звуками голосов.
Он спросил себя, не может ли он, создав собственную историю, приблизиться к видению странного мира, созданного воображением Таллис.
У каждого свой вход в эту страну. Свои ворота.
Эта земля помнит. Он идет по ней, а она шепчет ему, шепчет Таллис, но на разных языках, вызывая у них разные чувства.
Что-то здесь произошло...
Он не стал высказывать вслух свои мысли. Вскоре они подошли к дереву, которое Таллис называла Старый Друг. Когда-то его ствол расколола молния, образовав неудобное сидение, которое он попытался занять.
- Тебе удобно сидеть? - спросила Таллис.
- Нет, - честно ответил он, и обрадовался, когда девочка сказала:
- Хорошо. Тогда я начинаю.
И она начала рассказывать, используя самый старый зачин к сказке. Он немного помучил ее, вставляя глупые замечания и получая озорное удовольствие от ее растущего раздражения. Слабый ветерок, прилетевший из леса, заиграл на его коже. За спиной, в густом подлеске, установилось тяжелое, почти осязаемое молчание. Таллис стояла лицом к лесу, хотя и не сознавала этого, ругая своего слушателя за то, что тот не хотел всерьез воспринимать ее историю.
А потом это произошло.
Как если бы что-то прошло мимо него, что-то ужасное, заставившее его вздрогнуть. Поза Таллис изменилась, ее лицо вытянулось, стало костистым. Теперь уже он заставил себя замолчать и наклонился вперед, наблюдая за тем, что завладело ей.
Речь девочки изменилась. Он читал Мабиногион, наполовину забытые рассказы из остатков кельтских циклов. Он заметил, что она говорит языком этих историй, очень быстро; диалоги перетекали в диалоги; она использовала формальные неуклюжие конструкции и архаический стиль; очень похоже на современных писателей, которые пытаются вызвать чувство прошлого, используя инверсии и взъерошенные прилагательные.
"Но в ней есть сила, - подумал он. - Клянусь небесами, в ней есть сила!" Он сидел завороженный, ее слова творили мир в его сознании:
Мир, в котором король решил похоронить себя в собственном замке, наполнив комнаты землей, и воздвигнуть над руинами погребальный холм.
Мир, в котором королева при помощи магии охотится за мертвым мужем в Иноземье, и даже во всех Иноземьях, во всех реальностях смерти, в которые только может убежать дух ее мужа: на Сверкающей Равнине, в Многоцветной Земле и на Островах Юности.
Мир, в котором три брата борются за власть, важно вышагивая друг перед другом. Самого младшего зовут Скатах, то самое имя, которое Таллис дала призраку с луга Камней Трактли. Лишенный права на один из замков королевства, Скатах добровольно отправляется в Иноземье, в Старое Запретное Место, где находит крепость, сделанную из некой магической субстанции, камня, который не камень. Он занимается делами, волновавшими умы обыкновенных людей в древности: скачет на лошади и охотится, живой человек в царстве смерти. Он спрятался и от смерти и от жизни в безымянном месте, где нет ни тепла, ни любви. Мертвое место, тюрьма, скрытая от глаз двух миров - настоящего и потустороннего.
И он хотел вернуться домой.
И сестра любила его...
И безумные вещи выбегали через трещины его безумного рассудка.
Слушатель испытывал странные чувства. Он был знаком со всеми составными частями, и тем не менее история оказалась незнакомой. Она не походила ни на одну историю, которую он слышал, возможно из-за способа и природы представления. В основе ее лежала сказка, но Таллис вложила в нее столько себя, столько необычного, что это сделало путешествие чем-то совсем другим. Целые годы, целые цепочки событий остались скрыты за таинственными словами девочки: Прошло много лет. Лет без видений.
Мистер Уильямс уже достаточно хорошо знал ребенка и понимал, что она ждет, когда видения придут, заполнят щель... и покажут ей, где скрывается Гарри и как она может найти его.
А потом она оборвала рассказ. Как будто ставни закрылись, оборвав поток слов, и не по ее желанию. Так что она соврала, ответив "нет" на вопрос мистера Уильямса о том, закончен ли рассказ.
Таллис потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после потока ярких образов, прошедших через ее сознание, запахов и звуков, жара огня. Она все еще видела огонь, пылающий в холле великого замка. Он яростно горел перед ее мысленным взором: огромное пламя, поднимавшееся над пиршественными столами и холодным полом. Она все еще видела яркий свет и темные тени, образованные им, и бледные злые лица юношей, стоявших перед ней. Их опозорили, посадили на огненную сторону стола; их волосы горели как начищенная медь, одежды сверкали красками, но лица были мертвенно-бледными.
Она точно знала, что все произошло именно так - слишком ярким был образ. Она сама испугалась, когда подошла так близко к настоящим событиям жизни Скатаха. И Скатах тоже пугал ее, потому что выглядел намного жестче, чем в видении на лугу. Ужасные шрамы на лице, длинные мягкие волосы, твердые кулаки с царапинами и зажившими ранами.
Он выглядел самым злым из всех трех братьев, и каждый раз, отрезая кусок мяса, он, казалось, вонзал нож в сердце отца - и в сердце Таллис, которая сидела рядом с отцом и глядела на рассерженных сыновей.
Кто она в этой истории? Почему Скатах так жестко смотрит на нее?
По другую сторону от нее сидела королева. От нее пахло мокрым бельем и сладкими духами. Ее руки, как птицы, порхали над столом, длинные белые пальцы, как клюв, подхватывали то хлеб, то сыр. И от нее шел еще один запах, ужасный - запах смерти. Живая телом, она слишком близко подошла к Сверкающей Равнине, на которой ее кричащая тень будет охотиться за жестоким королем.
Но самым живым и тревожащим оказалось место, лежащее за узкой тесниной, место которое преследовало Таллис. Рассказывая историю, она едва не упала: у нее закружилась голова, когда она посмотрела вниз с огромной высоты. Ветер хватал ее и угрожал сбросить в горлышко ущелья. Река внизу казалась серебряной нитью, но Таллис знала, что на самом деле это бешеный поток, который ревет и мчится среди камней. И она не понимала, как Скатаху удалось пересечь ущелье. Она видела туманы Старого Запретного Места и его ледяной край; лес, покрывший страну; корни деревьев, похожие на гигантские когти, и огромный удушающий плащ смерти и запустения. Из его спутанного клубка поднимались серые руины древнего замка...
Она не хотела видеть все это. Не хотела, но видела. Она чувствовала, как ее язык говорит, чувствовала силу рассказа, но чувствовала и то, что кто-то дотянулся до нее и рассказывает историю мистеру Уильямсу. Или ей? И она оборвала рассказ, на мгновение удивившись самой себе. Однако мысленно она все еще видела Скатаха, освещенного лунным светом. И странная мысль: Он взял имя дерева.
Совсем не подходящая мысль для истории, которую она рассказала мистеру Уильямсу.
Призрак оставил Таллис, и она почувствовала, как если бы громадная тяжесть свалилась с ее плеч. Она почти полетела. Мистер Уильямс стал спрашивать, и она отвечала ему, нетерпеливо и печально - она знала, что он скоро уедет.
Наконец они пошли обратно к дороге на Теневой Холм, уходя от безымянного поля, закрывавшего ей дорогу в Райхоупский лес.
- Ты действительно должен уехать?
- Да. Извини. Я должен писать музыку. И у меня осталось не так много времени. Я болен старостью[18].
- Мне будет не хватать тебя, - сказала Таллис.
- И мне, - ответил он. - Но я приеду на следующий год, если смогу. В то же самое место и в тот же самый день. Обещаю.
- Ты пообещал, - напомнила она ему его собственные слова. - А обещание - это долг, который надо платить.
- Да, так оно и есть.
Он вышел на проезжую дорогу и пошел к деревне, где, без всяких сомнений, его ждала машина.
- Напиши хорошие песни, - крикнула ему вслед Таллис.
- Обязательно! А ты приготовь несколько хороших историй.
- Обязательно.
- Да, кстати, - крикнул он ей.
- Что?
- То поле рядом с лесом. Мне кажется, что я знаю его имя. Поле Найди Меня Опять. Попробуй его. Тогда ты сможешь ходить на поляну без страха.
Он ушел, но Таллис этого даже не заметила. Она глядела на далекий лес, в ее широко раскрытых глазах застыло изумление и возбуждение.
Поле Найди Меня Опять.
- Что вы хотите от меня? - прошептала она духам Старого Запретного Места. - Что я могу сделать? Я даже не смогла спасти Скатаха. Я все сделала неправильно. Я пыталась спасти его от вас. Из-за меня он едва не лишился достойных похорон. Для чего я вам нужна?
Она прошептала слова и мысленно увидела Скатаха таким, каким он был в замке: юноша с жестким, покрытым шрамами лицом, вонзающий нож в деревянное блюдо перед собой; каждый удар - вспышка гнева; взгляд рвет на куски отца, которого он ненавидит, и Таллис... Таллис сидит рядом с королем... Таллис сидит за высоким столом замка... Кто же она? Какую роль она в нем играет? Кто рассказывает Таллис историю о короле и Старом Запретном Месте, кого она не может увидеть?
- Мистер Уильямс ошибся, - вслух сказала она. - Все рассказы мои, они принадлежат мне. Но их мне передал кто-то. По наследству. Кто-то владел ими, раньше. И мне не нужно пытаться портить и изменять их. Они мои только частично, и, в любом случае, ненадолго. Но кто же я? Кто?
Сидит около короля... рядом с королевой... Глядит на трех рассерженных братьев... Глядит на огонь...
- Я дочь! Должна быть. Дочь короля. Дочь королевы. Тогда почему я чувствую себя такой старой? И такой равнодушной?
Она вспомнила, как мистер Уильямс дразнил ее, когда она пыталась начать рассказывать историю:
Но по меньшей мере мы знаем, что сестра есть... братья любили ее разными путями... у нее есть своя отдельная история... любили ее разными путями.
* * *
Ворота в зимний мир давно растаяли. На грязном стекле теплицы замерцал тусклый свет, и Таллис сообразила, что начался новый день. Отовсюду доносились звуки суетливой деятельности. Как если бы она проснулась. Звуки рассвета вторглись в ее сознание, и ей опять стало холодно.
Она подобрала новую куклу и пошла в сад, рисуя ногами узоры на росистой траве. Через огород крался пес, вынюхивая следы ночных посетителей. Вдали кричали грачи, беспокойно хлопая крыльями на своих высоких насестах.
Но был и еще один звук, заставивший ее сердце забиться быстрее. Низкий звериный рев, но очень загадочный. Она подбежала к воротам и поглядела вдаль. Плотный туман висел над ручьем, бегущим у подножия холма. Но она внимательно смотрела и, опять услышав рев, уловила, как там движется высокое животное.
Его рога проткнули туман и задвигались, чем-то похожие на твердые пальцы.
Внезапно зверь появился полностью. Он бежал по дальней стороне ручья и, дав ей на мгновение увидеть свое широкое тело, опять исчез среди дубов и вязов живой изгороди, ограждавшей Луг Печальной Песни.
- Подожди меня! - крикнула она и перемахнула через ворота. Пес, громко лая, помчался за ней. Но он не сумел перепрыгнуть ворота и к тому времени, когда Таллис добралась до перелаза, опять замолчал. Девочка вошла в окутанный туманом ручей, перешла его по камням брода и пошла по следу оленя, который вел вдоль живой изгороди.
Через несколько минут, запыхавшись, она оказалась у Ручья Охотника.
Без всяких церемоний, но очень осторожно, она сделала четыре шага в Поле Найди Меня Опять. Из далекого леса на нее кто-то смотрел, но когда она поглядела туда, то не увидела никого и даже не смогла догадаться, где он прячется. Тем не менее она не сомневалась, что это Сломанный Парень. Он ждал ее все эти годы. Думали, что он мертв, убит браконьерами, и, возможно, он действительно пострадал от них. Но Сломанный Парень был чем-то большим, чем старое мясо на старых костях.
И он нуждался в Таллис!
Она низко наклонилась, разбила твердый, обожженный солнцем дерн и стала засовывать куклу из боярышника в глиняную землю под ним. Когда голова оказалась ниже травы, она закрыла рану пальцами, плюнула и положила на нее руку.
- Теперь я знаю тебя, - громко сказала она. - Я знаю твое имя. Ты не сможешь поймать меня в ловушку.
Спустя несколько минут она оказалась на разбитой дороге, ведущей к старому дому. Какое-то время она стояла в высокой траве, слушая звуки движения в густом лесу. Потом подошла к изгороди с выцветшей надписью и быстро перебралась через провисшую проволоку. И в то же мгновение увидела желтый свет на поляне у разрушенного дома.
Она осторожно прошла по дорожке и оказалась - во второй раз в своей жизни - в саду захваченной лесом фермы. И поразилась тому, что увидела.
Кто-то повалил большой черный тотем, расколов его по всей длине, и сейчас по его пустой сердцевине ползала масса жуков; трава облепила его со всех сторон. Злобная улыбка тотема превратилась в смертельный оскал. С деревьев вокруг поляны свисали куски шкур оленей, лис и кроликов. Глубокая яма в середине, несколько лет назад сухая и мертвая, сейчас дымилась. Таллис осторожно подошла к ней, поглядывая на деревья с висевшими на них гниющими остатками шкур.
Яма оказалась наполненной обгорелыми костями. Она ударила ногой по остаткам костра, и в воздухе поплыл пепел, освещенный танцующим светом.
Она громко и нервно позвала, кого-нибудь. Тяжелые стволы дубов поглотили ее слова, заглушили звук и ответили только птичьими трелями. Таллис прошлась по маленькому саду, осмотрев все: здесь остатки проволочной изгороди, там несколько деревянных планок, пронзенных корнями, возможно, остатки конуры или курятника.
Вздрогнув, она внезапно увидела кишащий насекомыми труп овцы; его бросили в подлеске. Казалось, что окровавленное лицо, с которого содрали мясо, смотрит на нее. Она услышала и жужжание мух; наклонившись поближе, она почувствовала запах разложения.
Кто здесь был?
Усевшись на корточки у еще теплого пепла, она подобрала несколько кусочков костей. Маленькие, от маленького животного... кролик или маленькая свинья. Она обхватила их пальцами, но никакой образ не возник в сознании, и она усмехнулась про себя, вспомнив собственную историю о Лесе Кости.
- Увы, нет таланта к пророчеству, - пробормотала она вслух.
Она собрала еще несколько костей и положила их в карман. Она поискала отпечатки ног, но нашла только следы лошадей. Через сухой папоротник и крапиву они уходили в чащу леса.
И тут она вспомнила юношу в шкуре оленя, на коже которого играло солнце, его плавную, как у зверя, походку, его охоту у реки, такую быструю, такую дикую...
- Так вот где ты прячешься...
Что, если он видит ее? И где он? Она медленно огляделась, но не почувствовала опасность.
В любом случае у нее другая цель. Она прошла сквозь строй молодых деревьев, росших прямо у дома, и толкнула разбитые ставни французского окна кабинета, образовав щель, в которую смогла протиснуться. В комнате оказалось достаточно светло, из-за дыр в крыше.
Повсюду лежали книги, разорванные и гниющие. Таллис прошла между ними, ногой отбрасывая их в сторону, и подошла к главной диковинке, огромному дубу, взломавшему пол и раздваивавшемуся уже в кабинете; обвитый плющом двойной ствол пробил раскрошившийся потолок и торчал наружу.
Некоторые из витрин сохранили свои стекла, но они были перевернуты и их содержимое раскидано по полу. Таллис пробралась через груду разбитой посуды, касаясь осколков и аккуратно отводя их в стороны - на свет появлялись металлические лезвия, сделанные из кремния артефакты и странные костяные статуэтки.
Но она пришла сюда не ради сувениров. Обогнув центральное дерево, она подошла к затянутому плющом столу, который видела во время предыдущего визита.