Глава 10
Пляж был чересчур красив – такую белизну можно увидеть только на открытках и, как ни странно, посреди Нью-Мексико. Мелкий и искристый, как сахар, гипсовый песок девственно чистой десятифутовой полосой отделял пальмовые заросли от залива. Прозрачная, как хрусталик горного орла, вода тихонько ласкалась к берегу, и лишь вдали у рифа пенились буруны.
Джон-Том осмотрел себя – на первый взгляд, цел и невредим. Выдры, обнявшись, сидели неподалеку, а Перестраховщик на корточках разглядывал пустую раковину. Но вот Мадж выпустил подругу из объятий.
– Дьявол, куда нас занесло, приятель?
Джон-Том посмотрел вдоль берега.
– Я полагаю, к югу от того места, где мы бежали от пиратов.
Разумеется, нас могло занести и на край света, но мне кажется, что мы просто переместились туда, куда довез нас грузовик. Ну и, опять же, другое время суток. Ночью сверимся по звездам.
– Насчет остальных пиратов я бы не тревожился. – Перестраховщик отшвырнул пустую раковину в сторону. – Они будут мчать без передышки до самого корабля, уж будьте покойны! Хотя теперь, по-моему, это неважно – мозгами экипажа был Камалк, а мускулами – Сашим. Без этой парочки остальные будут совсем сбиты с толку.
– Тада самое время передохнуть.
Мадж сорвал с себя шорты и жилет. Виджи не отставала, швыряя в него туфлями и загоняя в воду. Джон-Том наблюдал, как они выписывают кренделя, будто пара мохнатых дельфинов. Замысловато изогнувшись, что не под силу ни одному человеку, Мадж перевернулся на спину и крикнул в сторону берега:
– Залезай, приятель! Водичка тепленькая. Лучше б даже посвежей, но и такая сгодится.
Джон-Том замялся. Они с Маджем уже купались голышом, но Виджи ведет себя почти по-человечески. Перестраховщик, трусцой спешивший к воде, оглянулся.
– Я понял! Вы, люди, такие стыдливые потому, что на вас мало шерсти.
И енот нырнул в тихую воду лагуны.
Джон-Том мысленно чертыхнулся и мгновенно разделся. Тепловатая вода освежила его, смывая пот и грязь последних дней, стирая память о пиратах и дикарях, снимая напряжение от поездки.
– Да ему же и утонуть недолго! – заметила Виджи, следя за неуклюжими попытками Джон-Тома подражать ловкости выдр.
– Ни в коем разе, милашка, – поворачиваясь на спину и подставляя живот солнечным лучам, возразил Мадж. – Для человека он справляется будь здоров, разве что руки-ноги у него не из того места растут.
Они проплескались в лагуне весь день. Пальмовый лес изобиловал тропическими фруктами, а когда путникам захотелось чего-нибудь более существенного, выдры за несколько минут набрали груду съедобных моллюсков. Одна, особенно вкусная в жареном виде, разновидность, которую Мадж называл расколками, была представлена в таком количестве, что грозила испортить Джон-Тому талию. Расколки были плоскими снизу, а сверху их раковины покрывало множество синих шипов. Если раковину разрезать и отполировать, вышло бы отличное украшение; это вернуло мысли Джон-Тома к Талее и далекому дому, навеяв грусть. Выдры поняли его тоску и не стали ничего говорить.
Был вечер. Друзья сидели вокруг костра, разведенного Перестраховщиком на песке. Над головой сияли знакомые созвездия, подтверждая, что друзья Джон-Тома вернулись в родной мир, только к югу от пещеры. Юноша попробовал снова спеть песню чужбины, но безрезультатно. Клотагорб неоднократно предупреждал его, что столь специфические заклинания могут сработать только один-единственный раз; таким способом домой не попадешь.
Ветви ближних пальм были увешаны свежевыстиранной одеждой.
– Да что тебя грызет, парень? – наконец не выдержал Мадж. – Думаешь о своей любимой?
Он обнял Виджи, и они вместе уставились на человека.
– Жаль, что ее здесь нет.
– Дьявол, да ей лучше в добром старом Колоколесье! Клотагорб за ней приглядит. Жаль, что нас там нет! Ей-то ничего дурного не грозит.
– Я не к тому, что ей может что-то грозить. Я только гадаю, сможем ли мы вновь отыскать эту пещеру.
– А почему бы и нет, не пойму? Можа, придется чуток порыскать, но мы непременно найдем бухту, где наши веселые морячки бросали якорь, а оттуда двинемся на юг. А чего?
– Если это постоянные ворота между нашими мирами – а я убежден, что это так, – то я могу попасть домой, когда хочу.
Мадж палкой поворошил угли костра – на них пекся фрукт, по виду напоминающий плод хлебного дерева, а по вкусу – засахаренный мандарин.
– Ежели так, то чего ж нам пилить до этой самой Засады Сытого Кита?
– Разыскивая пещеру, мы рискуем снова напороться на неприятности, – пожал плечами Джон-Том. – На этот случай лучше иметь при себе целую дуару. Кроме того, мне любопытно знать, можно ли творить чудеса в моем мире, или хотя бы великую музыку. Но больше всего меня заботит Талея.
Я люблю ее и…
– Уволь меня от слезливых излияний, – загородился ладонью Мадж.
– А, чтоб тебя! – Виджи заехала ему локтем по ребрам и улыбнулась юноше. – Валяй, я люблю слезливые излияния.
– Я просто не представляю жизни без нее.
– Это хорошо. Продолжай, – подзадорила она с выражением удовольствия на физиономии.
– Уж и не знаю, как быть.
– По-моему, никаких проблем. – Перестраховщик поворошил костер. – Ты идешь, чинишь свой инструмент, потом идем назад, берем твою разлюбезную, и в конце вы оба идете через переход в твой мир.
– Все не так-то просто. Перестраховщик, это меня и терзает. Талея не знает никаких других миров, кроме этого. Вспомните, как вы отреагировали на мой! А ведь мы очутились в одном из самых его простых уголков, где легче всего сориентироваться. А где-нибудь в Лос-Анджелесе вы бы просто свихнулись. Не знаю, сумеет ли Талея пройти через это.
– Не стоит недооценивать ее, приятель. Эта рыжая очень крепкая.
По-моему, она справится.
– Рад, что ты так думаешь, Мадж, потому что без нее я не вернусь.
– Верняк! – Выдр вскочил, потащив Виджи за собой. – Теперь, када все улажено, милашка, хочу тебе кой-что показать.
– Мадж, я это уже видела.
– Такого – еще нет!
И они вдвоем устремились в кусты.
Джон-Том любовался притихшей лагуной. Но внезапно тишина разлетелась вдребезги, прорезанная воплем боли и удивления. Они с Перестраховщиком молча схватились за оружие и помчались к выдрам.
– Что случилось? – едва не наткнувшись на Виджи, выдохнул Джон-Том.
Ответил Мадж, скакавший на одной ноге, держась обеими лапами за другую:
– Напоролся на это дерьмо, но уже все прошло. Да, прошло.
Джон-Том опустил глаза на землю: предмет, о который в полумраке споткнулся Мадж, оказался синим дюралевым чемоданчиком. Второй такой же, полузасыпанный песком, виднелся рядом.
– Мы не заметили их прежде, потому что они приземлились в кустах, – заметила Виджи. – Должно быть, лежали совсем близко и попали под заклинание, Джон-Том.
– Один из них стоял прямо у моих ног, когда я запел в грузовике.
Он хотел поднять чемоданчик, но Мадж, опередивший его, уже возился с замками.
Сотня фунтов кокаина, расфасованного в пакеты, по-прежнему лежала там. Выдр пустился отплясывать вокруг чемоданчиков веселую сарабанду.
– Мадж, мы не можем оставить эту дрянь себе.
Застывший с поднятой ногой Мадж недоумевающе заморгал блестевшими в лунном свете глазами.
– Не можем? Дьявол, что за речи – не можем оставить? Хочешь оттащить их обратно через пещеру и вручить этим придуркам, которые хотели нас продать в рабство, а тебя и вовсе укокошить?
– Нет, конечно, но оставить их себе мы не можем. Это чертовски опасно.
– О други мои! – взвыл выдр. – Тока не надо заливать старине Маджу про этику. Тока не сейчас! – Он подхватил набитый белым порошком пакет. – Да ты знаешь, на скока тянет вот это зелье? В каком-нибудь Поластринду или Снаркене за щепотку нос отдадут, так сказать. Да нам с Виджи, нам не придется работать до самой смерти.
Джон-Том был непреклонен.
– Не для того я в битвах прокладывал себе дорогу в этом мире и учился чаропению, чтобы пасть до сбыта наркотиков.
– Чудненько! Тада позволь пасть мне. Да я лучший падатель из всех, кого ты видал. Да и потом, не одному тебе решать. Это не твое царство, а ты не клепаный император.
– Знаю.
– У остальных стока же прав на эту добычу, скока у тебя. Мы чертовски намаялись, чтоб это заслужить, верняк!
– Мадж, вопрос не в том, сколько у кого прав. Важнее, что правильно, а что – нет. Обитатели этого мира не привыкли к таким мощным наркотикам.
– Кусачая роса есть кусачая роса, в каком мире ее ни возьми, – фыркнул выдр.
– Мадж, это опасное зелье. Я не хочу быть причастным к его распространению ни в малейшей степени.
– Нет проблем, кореш! Я сам о нем позабочусь.
– Мадж, Джон-Том прав.
– В каком это смысле он прав, милашка?! – Мадж, подскочив на месте, уставился на подругу. – По-моему, он не был прав с той самой поры, как выбрался из материного лона, и с каждым днем становится все не правее.
– Если он говорит, что это опасно, – Виджи указала на чемоданчики, – то я настроена с ним согласиться. В конце концов, это пришло из его мира, а не из нашего.
– Но, милашка, – взмолился Мадж, – разве ты не понимаешь, что это может для нас значить?
– Думаю, что да, понимаю. Мадж, я веду совсем не такую жизнь, как ты. – Она виновато поглядела на Джон-Тома. – Не все выдры такие неисправимые гедонисты, как мой разлюбезный Мадж. Кое-кому из нас ведомы высокие стремления и подобие морали. – Выдра в упор взглянула на своего милого. – Знаешь, что мы сделаем с этой иноземной отравой, сахарный мой?
Мадж отвернулся, скрывая муку.
– Не говори так, милашка, пожалуйста, не говори! Можа, оставим один пакетик?
Она покачала головой.
– Ну, полпакетика!
– Извини, Мадж. Я хочу начать нашу совместную жизнь на более высоком уровне.
– Чудненько. Ну, давай пару разочков нюхнем и…
Виджи схватила в каждую лапу по чемодану и, не в силах поднять их, поволокла по песку. Джон-Том с восторгом поспешил за ней к лагуне.
Мадж ковылял рядом, то протестующе размахивая лапами, то заламывая их в мольбе.
– Не делай этого, Виджи! Ежели любишь меня, не делай!
– Я люблю тебя, Мадж, а ты, если хочешь доказать свою любовь, помоги мне.
– И не проси! Мешать не буду, хотя, клянусь всеми подземными силами, роющими тоннели, следовало бы! Но не буду. Тока не проси помочь.
– Вздор, нечего поднимать такой переполох. Вот. – Виджи опустила один чемодан. – Ты можешь сделать это, я знаю. Я знаю, сколько добра в твоей душе.
– Сейчас там сплошная рана.
– Я опорожню этот, а ты тот.
Джон-Том и Перестраховщик с берега следили, как выдры бок о бок побрели по мелкой лагуне. Над водой разнесся жуткий рыдающий вопль.
– Я и не думал, что выдра может так кричать, – заметил Перестраховщик.
– Я тоже.
Над водой взмывали белые облачка чистейшего кокаина, тут же уносимые приливом. Когда последний пакет опустел, чемоданчики бросили на берегу, чтобы те со временем мирно погрузились в белоснежный песок.
Виджи трусцой вернулась на берег. Позади нее слышался какой-то плеск. Джон-Том всматривался в залив.
– Что он там делает?
– Сидит в воде, пытаясь втянуть в нос пол-лагуны, пустая шерстяная башка. – Она презрительно покачала головой. – Но вдыхает только воду.
Потом минуты три откашливается и отплевывается, а потом снова за свое.
Пошли к костру. Он либо бросит это дело, либо захлебнется; носиться с ним я не намерена. Он уже достаточно взрослый, только слегка недоразвитый.
Они сидели у костра, лакомясь печеными расколками. Наконец приковылял мокрый Мадж, более взъерошенный и подавленный, чем когда-либо прежде, и плюхнулся на свое место. Глубина его отчаяния была столь велика, что он даже отказался уйти с Виджи в кусты для какого-то важного разговора.
Утро вернуло выдру обычную непоседливость – Мадж был чересчур полон жизни, чтобы долго оставаться мрачным.
– Как говорится, пришло махом – уйдет прахом. – Он перекладывал вещи в котомке поудобнее. – Пора вперед, оглядываться смысла нет.
– Быстро же ты оправился, – сказал Джон-Том.
– А что толку сокрушаться? И потом, ежели уж дал слово, так или держись до упора, или поднимай лапки кверху. – Он потерся носом о нос Виджи.
– Весьма любопытно слышать подобные речи от того, кто ни разу в жизни ничего не обещал.
– Всякая штука рано или поздно случается впервые, приятель. Я ведь и никого похожего на Виджи не встречал. Жисть держится на сплошных неожиданностях, а?
– Вот уж действительно! Перестраховщик, как по-твоему, какой путь избрать?
Енот поглядел на юг.
– Ежели тебе нужно туда, человек, то можно идти этой дорогой.
Может, в этот раз нам повезет и повстречается дружелюбный народ, который продаст лодку.
И они двинулись в путь: Мадж и Джон-Том несли заплечные мешки, а Виджи налегке брела вдоль берега, нагибаясь время от времени, чтобы полюбоваться очередным вынесенным морем маленьким сокровищем.
Перестраховщик шагал впереди, бдительно ловя быстрым взором малейшее движение на опушке пальмового леса.
– Интересно, что там поделывает старина Камалк и как он чувствует себя в твоем мире? – Мадж оглянулся на своего рослого друга. – Как по-твоему, у Корробока нет третьего братца?
– Будем надеяться, что нет. Двух членов этой семейки больше чем достаточно.
– Я вот думал, что есть шанс – учти, тока шанс, – что такой умный и находчивый тип может выпутаться из беды за счет своего языка. Этих двух парнишек, что собирались запродать нас в балаган, назвать сообразительными нельзя ни в каком мире. Ежели Камалк сможет убедить их, что он не просто дрессированная птичка, то сумеет заставить их работать на себя. А ежели они заявятся через переход с несколькими метателями молний вроде того, каким укокошили Сашима, то могут наделать кучу бед.
– Об этом я не подумал, – встревожился Джон-Том. Мысль о разъяренном попугае, сопровождаемом отребьем человеческого мира, расстроит хоть кого. – Остается только надеяться, что никто ему не поверит.
Но, продолжая свой поход, они никак не могли выбросить из головы нарисованную Маджем картину – будто и без этого было мало тревог по пути в Чеджиджи.
– Да говорю же тебе, Ленни, ничего подобного ты не видел.
Хорошо одетый мужчина откинулся на спинку кресла, вертя в руках очки.
– Парни, кого я только не ангажировал в "Паласе" за пятнадцать лет!
Нет таких номеров, чтоб я не видел.
– А я говорю, что не видел, потому что ничего подобного просто не было. Эта чертова птица уникальна. Сдуреть можно, как он говорит!
– Ага, – вклинился Манко, – то есть его не надо заставлиать говорить или что. Стоит развязать клюв, как он начинает болтать без умолку. Он умнее шимпанзе.
– И большущий! – Крус продемонстрировал рост птицы, держа ладонь в метре над полом. – Ни разу не видел таких огромных попугаев.
– Макао. – Импресарио развел ладони в стороны. – Макао бывают довольно крупными.
– Но не настолько. И комплекция у него соответствующая. Можно сказать, тяжеловес.
– Ладно.
Импресарио демонстративно взглянул на настенные часы. Через пятнадцать минут предстояла встреча с четверкой шоу-девиц, подготовивших специфический номер, включающий в себя жонглирование арбузами, бензопилами, горящими факелами и – что самое главное в Вегасе – ключевыми частями своего туалета. Нечто вроде "Летающих братьев Карамазовых", только с обнаженкой. С дамами можно побеседовать подольше, чем с парой уличных паяцев, хоть они и поставляли ему в прошлом хорошее зелье.
Но они говорили достаточно убедительно, чтобы пробиться через секретарский кордон, и была в их речах какая-то детская убежденность, которая заставила его призадуматься. С одной стороны, обидно терять время на всякого приблудного кретина, убежденного, что у него в голове вызрел номер на миллион долларов, но с другой, – еще обиднее на следующий вечер увидеть его имя, вспыхнувшее огромными буквами над входом в "Метро-Голдвин-Мейер Гранд" или "Циркус-Циркус". Это хороший способ оказаться за дверью, несмотря на пятнадцать лет безупречной службы, и рыскать по окраинам в поисках дешевых мясных обрезков.
Импресарио разглядывал застывших в ожидании посетителей. А если они действительно напали на что-то особое? Или украли у кого-нибудь? Может же встретиться раз в жизни абсолютно новый номер?
Да нет, все это глупости. Говорящие попугаи всегда под рукой по пятаку за дюжину. Какаду в цене благодаря старому телешоу, которое крутят до сих пор. Как его там, "Беретта", что ли? Нет, кажется, "Пистолет". Но там всегда присутствует дрессировщик, подающий птице тайные знаки. А чтоб попугай выдавал уместные реплики сам по себе – такого еще не бывало. Без руководства ему никак не обойтись, а эти парни настаивают, что он все делает в одиночку. Стоит ли рисковать пятью минутами, чтобы убедиться в этом?
Крус заметил нерешительность импресарио.
– Слушай, птица в кузове грузовика. Тебе всего-то и нужно подойти и посмотреть. – Он старался, чтобы мольба в голосе была не слишком заметна. – Клянусь тебе, Ленни, когда ты посмотришь и послушаешь его, я больше и слова не пророню – ты сам все поймешь.
– Клянешься?
– Клянусь. Присягаю.
Импресарио вздохнул и выбрался из-за стола.
– Но не отнимайте у меня время попусту, парни. И не пытайтесь надуть меня скрытым микрофоном или чем-нибудь в том же духе. Я на этих уловках собаку съел.
– Никаких фокусов, Ленни.
– Никак не могу вас раскусить, – заметил он, следуя к дверям. – На дрессировщиков вы не очень-то похожи.
– А мы и не дрессировщики, – с готовностью согласился Крус. – Мы вроде как взяли птицу в счет покрытия долга.
"Что за черт!" – подумал импресарио.
– Мы подбросили парня до города, – пояснил Крус, – а он расплатился попугаем.
– Значит, вроде как приобрели, а?
Впрочем, это неважно. Важно, чтобы у шефа глаза на лоб полезли.
Выйдя в приемную, он предупредил секретаршу, что вернется через несколько минут, и приказал задержать жонглерок, если они появятся.
Потом Ленни в сопровождении Круса и Манко проследовал через главный зал казино, мимо рядов игральных автоматов и рассеянных взглядов игроков, через облицованный мрамором холл вышел на улицу, но у стоянки в его душе шевельнулось подозрение. Ленни остановился.
– А кстати, где ваш грузовик?
Не то чтоб у него с собой много денег, но осмотрительность не помешает. В конце концов, эти двое – не застенчивые провинциалы.
– Успокойся, мон. – Крус указал в дальний угол стоянки. – Вон там.
Грузовик стоял особняком невдалеке от соседствующих с казино больших торговых домов. Там же находился банк и торгующий со скидкой аптечный комплекс, а дальше – еще одно казино. Стоянка буквально купалась в ярком свете.
– А чего ж вы не принесли птицу ко мне в кабинет? – переступая большую лужу, проворчал импресарио.
– Да говорю же, он большущий! – Крус перескочил через ту же лужу. – А во-вторых, ну, он страшно матерится.
Ничего, пара таких словечек номеру не повредит, особенно в Вегасе, прикинул импресарио.
– А что еще он умеет?