- Ах, ну раз домой ты меня не пускаешь - тогда я уеду к Джеку! - воскликнула она в разгар спора в тот вечер, и против ее воли эта идея получила развитие. Будучи в состоянии контролировать свою речь, она ни за что бы не бросила таких слов. Мало того, что он мог быть опасен - она просто из принципа не стала бы признавать свою лояльность к нему. Она заслуженно ненавидит его, вот и всё. Но - сказанного не воротишь, и теперь идея витала в воздухе. Единственное, чего не хватало для ее осуществления, было согласие Джека, но, к удивлению Алиты, получить его оказалось чертовски просто. Стоило ей позвонить ему - и дальнейшее он практически сделал сам. Поменять местами пару реплик - и вышло бы, что это он зовет Вренну, а не она, Алита, предлагает ее забрать.
Перед отъездом Вренны Алита решила, что дочери было бы неплохо самой поговорить с Джеком по телефону, прежде чем встречаться вживую, но то, что вышло из этой идеи, разговором назвать было трудно.
- М… Алло?
- Да.
Вренна держала трубку у уха в скептическом ожидании. Минуту или больше.
- Твоя мать говорит, ты до сих пор не веришь, что в Замках нынче опасно? - наконец нашелся Джек.
- Ну не верю.
- Ну зря. Всё это правильно. Кораблисты бунтуют. Бунт на корабле.
И снова долгое молчание.
- Ты здесь? - осторожно позвал Джек через полминуты.
- Да, Джек. Я поняла, - она помолчала. Горько улыбнулась, прижимаясь к трубке щекой: - А ты всегда говорил, проклятье не разрушить.
- Я просто не пробовал, - отозвался он со странным смехом в голосе. - Ты всегда так отвечала.
И снова тишина. Им обоим, наверно, хотелось узнать, что происходит в жизни другого, но они слишком плохо расстались в последний раз, они слишком плохо обращались друг с другом последние годы - так что невозможно было теперь начать запросто по-дружески болтать.
- Ладно, всё, давай, - неловко попрощалась Вренна и передала трубку обратно Алите.
Билеты на самолет были взяты, и дни до отлета таяли, а вместе с ними и терпимость - все были на нервах. В конце концов Вренна сорвалась и заявила матери:
- Знаю я, почему ты меня отсылаешь! Ты просто не доверяешь мне, боишься, что я вас сдам. А так - отправишь меня к Джеку - или просто куда подальше - а сама сгребешь свою любимую человеческую семейку и уедешь незнамо куда, чтоб никто не нашел, да?
- Вренна!
- А что?
И больше они не перемолвились ни словом, и последний день в Сплинте Вренна провела так же тоскливо и нелюдимо, как первые.
Чёрный удильщик | 2
I
Протяжно, гулко взвыли двигатели самолета, и он замер, как кошка перед прыжком - наготове в любую секунду сорваться с места.
Вренна устало прислонилась лбом к приятно холодному стеклу иллюминатора. Покосилась наружу - там бесшумно резвился ночной ветер: заигрывал с потрепанными сонными деревьями, но они только привычно качали листвой, а с неба ажурной россыпью улыбались летние звезды.
Было мягко и тепло в кресле, и стекло так нежно, сладко холодило голову…
Ночной рейс до города со странным названием Картр - и она поселится у Джека, и всё станет по-прежнему… насколько это возможно. Днем она не позволяла себе особых фантазий по поводу предстоящей встречи, но сейчас было пять утра, и она практически засыпала, и мысли бесконтрольно роились и трансформировались в мозгу. Ей представилось, как самолет садится на вертолетную площадку на крыше замка, как она выходит из него в ночную синеву и спускается по лестнице в мрачные уютные покои, точь-в-точь как в ее родном Гвозде. Обойдя залы, она берет на руки пушистого кораблиста из своего детства, тискает его, а паре других говорит принести арфу - и тут же сама оказывается в комнате с нею. Незапылившиеся струны, свет, бьющий сквозь них… она села за арфу и начала играть, а рядом возник странно и мелодично поющий Джек. Это было настолько абсурдно и дико, что Вренна очнулась. Ни разу в жизни она не слышала, чтобы Джек пел. Да и не в Замок вовсе она летит…
Двухчасовой перелет дался ей довольно тяжело. Кроме головной боли от сбившегося режима и неприязни к соседу справа, ее донимали перепады высоты и жутковатое осознание того, как далеко в случае чего падать.
Наконец самолет пошел на посадку, и Вренна облегченно вздохнула. Но, как выяснилось, радоваться было рано. Первым, что встретило ее в Картре, была тягучая шумная раздраженная очередь. Не самый радушный прием, а уж для такого социофоба как она и вовсе адский. Чуть меньше часа ушло у нее на преодоление всех положенных по прилете испытаний, и вот - она стоит с небольшим чемоданом в зоне встречающих и отчаянно, едва не плача от усталости, сканирует взглядом толпу.
Бесконечные люди напоминали огромного мохнатого тарантула со множеством рук и мутных глаз. Необъятный паук заполнял всё пространство аэропорта, охватывал Вренну со всех сторон, отовсюду глазел и вил, вил свою невидимую паутину мыслей… И задача состояла в том, чтобы найти, углядеть в объятьях этого многоликого чудища живое, озлобленное, острое существо - его, Джека.
Глаза, глаза, глаза… Носы, челки, шляпы, снова глаза - под толстыми серыми веками, в красных сеточках крови, похожие на черные спинки жуков, в которых не отделись радужку от зрачка… Страшно подумать, а ведь им твои - такие же, Вренна - чужие, невыспавшиеся, с лиловыми кругами. Не зеркало души, не черта лица, даже не орган зрения, наверное, а просто серые пятна. Серые - не жемчужные, Вренна, как красиво обозвал их твой поклонник - серые. Значит, никакие.
Глаза, глаза - и наконец вот он, вот этот леденистый блеск, эта холодная отчужденность.
- Привет.
Он был видным, привлекательным мужчиной. Двадцать пять лет, высокий, с крупными аристократическими чертами лица, угольными бровями и пронзительно-синими глазами. Но все эти достоинства становились незаметными, стоило Джеку с усталостью и презрением закатить глаза или криво усмехнуться правой половиной лица.
"Джек" было его псевдонимом, выбранным еще в детстве - в честь Джека-Потрошителя. Настоящее имя - Дриммор Вентедель - по неизвестным причинам его жутко нервировало, и он категорически отказывался на него отзываться.
Вренна пыталась осознать свои чувства по поводу этой встречи, ухватиться за какую-то мысль, но всё, чего она сейчас хотела и о чём могла думать - было спать. Ей оставалось только отдаться на самотек происходящего, смириться с исходящим от Джека риском и надеяться, что он без фокусов доставит ее в какую-нибудь приличную постель.
Оценив ее состояние, Джек сдержал все подготовленные остроты, безапелляционно забрал у Вренны чемодан, взял ее под руку и повел к своему серо-синему форду.
Встреча, которой Вренна в глубине души так жаждала, ждала и так боялась, обернулась скомканным приветствием среди толпы, бытовым прикосновением и какой-то банальной интеллигентностью. Ее укусило разочарование, но сил переживать у нее не было, и стоило автомобилю тронуться с места, как она провалилась в сон.
Припарковавшись возле дома, Джек не спешил ее будить - несколько минут он задумчиво рассматривал девушку, пытаясь понять, что в ней изменилось. Она перестала расти еще лет в тринадцать, достигнув вполне естественных женских пропорций, но лицо всегда выдавало ее незрелость. Откинувшись в водительском кресле, Джек изучал ее странноватые утонченные черты и никак не мог уловить, почему теперь она кажется ему почти взрослой.
Он одернул себя от созерцания и потормошил Вренну.
"Удивительно, - думал Джек, пока они ехали в лифте, - как вовремя Алита сослала ее ко мне. Прямо мистика какая-то". Через неделю или две он и сам собирался навязать сестре эту мысль.
Оставался вопрос, как заставить или уговорить Вренну присоединиться к нему в его планах и какую правду ей рассказывать. Впрочем, она может отказаться помогать ему независимо от "правды", просто из принципа… не говоря уж о том, что она может вынашивать собственные замыслы, и зря он радуется ее прибытию.
-
После суток без сна Вренна проспала восемнадцать часов, а проснувшись, не сразу поняла, где находится. Неуверенно бродя по двухэтажной квартире, она в какой-то момент наткнулась на Джека - он сидел на белом диване с ноутбуком на коленях - и мозаика сложилась. Джек обернулся к ней, и она подумала - вот! вот этот момент, когда мы должны всё сказать друг другу в лицо! всё должно выразиться, всё и сейчас!..
Но они молчали, спокойно глядя друг на друга. И все выдуманные заранее фразы, крики, издевки казались нелепыми и театральными. Что нового они скажут друг другу? Всё ведь и так ясно.
Еще вчера ей казалось, что встреча будет чем-то немыслимым, космическим по накалу страстей - но вот, пожалуйста. Они уже минуту смотрят друг на друга, и никто не хочет первым высказаться по поводу покушения.
И кажется, с каждой проходящей секундой всё отчетливей выжигается на них клеймо неупоминания. Промолчал сейчас - так молчи же вовек. И тишина оттого становилась удушливой, будто наполняясь запахом паленой кожи. Ее нужно было нарушить, и Джек спросил:
- Как спалось?
Вренна чуть улыбнулась, кивая:
- Прекрасно. - Нужно было снять и клеймо, пока не прикипело, и она прищурилась: - Как здоровье?
Джек медленно натянул усмешку:
- Лучше, чем ты планировала.
Вренна ненадолго закрыла глаза и наклонила голову, пряча улыбку.
- Пойдем завтракать, - после паузы решил Джек.
II
Итак, Картр. Второй человеческий город, в котором я остановилась. Который я вижу в своей жизни, если честно.
Странным образом он и похож, и не похож на Сплинт. В несколько раз меньше и на порядок прохладней, с узкими улочками, беспорядочно усыпанными разномастными домами, с сияющей ночной иллюминацией, с десятком ненадежных мостов, спроектированных студентами-архите-кторами. Если Сплинт напоминал крепкого восьмилапого кораблиста, устойчиво стоящего на каменных ногах, то Картр - это подобие глубоководной рыбы с ее флуоресцентным огоньком, свисающим перед глазами.
Но ни чёрный удильщик, ни каменный осьминог не сравнятся с моим родным Гвоздем, как паровоз не сравнится с летучей мышью. Они - оживленные людские города, Гвоздь - Замок кораблистов. И рядом с ним любые человеческие поселения становятся похожи друг на друга.
-
Джек жил недалеко от центра Картра, возле берега местной реки, в просторной, но захламленной квартире. Через несколько дней после приезда, когда я немного освоилась, мое внимание стали притягивать запылившиеся коробки, разные нагромождения из книг, мебели и антиквариата. Похоже, Джек перевез сюда всё, что смог, из своего Замка, но так толком ничего и не разобрал. Если немного покопаться, с улыбкой думала я, можно узнать какую-нибудь страшную тайну.
Джек появлялся дома нечасто, и я проводила по несколько часов в день, изучая эти завалы. И чего только мне там не попадалось - от эротических брошюр до инкунабул XV века в их источенных временем роскошных обложках. Здесь были свежие и пожелтевшие журналы, компьютерные распечатки и даже тетради, исписанные знакомыми гигантскими каракулями.
Всё это толкало на размышления.
Раньше я и не замечала, в какой информационной изоляции держал меня Джек, пока я жила в Гвозде. Там было четыре комнаты, отведенные только под библиотеку, и каждый раз, заезжая, Джек чем-нибудь да пополнял ее. Но только теперь я понимаю, насколько эта щедрость была иллюзорной. Думаю, он тщательно подбирал книги, которые должны были способствовать "правильному" развитию моего сознания. А именно: энциклопедии и научно-популярные книги, философские сочинения, небольшая выборка книг ужасов (те, в которых жертва не вызывает сочувствия), немного классики (вроде Шекспира, Байрона, Гюго), эротика с различными подробностями любовных актов и всяческая современная психоделика. Ну и, разумеется, произведения моих родственников, авторов-Венте-делей.
В итоге, при неплохом знании биологии или, скажем, физической географии, я не имею ни малейшего представления о мире за пределами Гвоздя. Я ни разу не покидала Замок с тех самых пор как прошла Инициацию - и до того безумного момента, когда явилась матушка и заявила, что нужно бежать.
Довольно обидно, учитывая, что Джек при этом заезжал в свой Замок едва ли дважды за год, а всё остальное время пропадал где вздумается. Я возмущалась по этому поводу сколько себя помню, но он только презрительно усмехался и заявлял, что мне - нельзя. Впрочем, двери были открыты, и, даже находясь в Гвозде, Джек не очень-то следил за мной, а чаще я была там в одиночестве… и всё же - даже не пыталась сбежать. Хотя хотела. Наверное. Видимо, меня не пускали какие-то чисто вентеделевские предрассудки. Удивительно, что хоть какие-то из них мне в итоге удалось переступить.
Но теперь это уже неважно. Мне предоставлены необъятные просторы интернета, и я могу найти ответ на любой, даже незаданный, вопрос. Этим я и занимаю свое время, когда не роюсь в старых книгах, не учусь готовить салаты или не играю в компьютер. Плюс, я скачала программу для создания музыки с помощью обычной клавиатуры и пытаюсь ее освоить.
Застав меня как-то вечером за популярным шутером, Джек усмехнулся и вздохнул:
- Похоже, все мои усилия по воспитанию нечеловеческой девушки пошли коту под хвост: ты ведешь себя, как любая другая семнадцатилетняя девчонка.
- Не переживай, папочка, - ответила я, - без твоих стараний я бы стала обычной на три года раньше.
- Лишние три года "необычности"? Что ж, ты можешь сказать мне спасибо.
Я фыркнула.
- С каких это пор быть обычным плохо?
- О, так ты еще не в теме? Детка, здесь каждый хочет быть не как все. Постарайся выделиться и тогда точно сможешь затесаться в толпе, - он прищурился. - Ты ведь этого хочешь? Научиться жить в этом мире?
Я отвела глаза и пожала плечами:
- Наверно.
Большинство наших разговоров сводилось к обмену колкостями, и обычно никто не обижался - мы привыкли так жить, а можно даже сказать, он меня приучил. Впрочем, иногда задиристость выходила за пределы слов, и кто-нибудь начинал портить другому жизнь. Так, как-то промозглым вечером я отправилась вместе с ним на его свидание с барышней по имени Юля. Села в машину и упрямо отказывалась выходить - пусть не думает, что может свободно ходить налево и даже не скрывать от меня этого, законный супруг называется.
Мы приехали в роскошный ресторан, где за столиком его уже ждала молоденькая блондинка - такая хорошенькая, что я даже оценила его вкус в женщинах. А потом мне стало интересно, чем заканчиваются у него такие истории - он просто бросает девиц, утолившись, или вспоминает вентеделевское прошлое? И я взглянула на девушку с некоторой жалостью.
Обозленный, Джек объяснил ей, что я его истеричная неадекватная племянница, которая увязалась сегодня с ним. Юля отнеслась к новости удивительно благодушно.
Мы сделали заказ, его долго готовили и наконец принесли, и я мысленно ужасалась схожести происходящего с трапезами в Замке. Пара штрихов - и официант теряет человеческие очертания, а свинина их приобретает.
Но эти мысли я держала при себе, а сама тем временем третировала Джека всяческими двусмысленными замечаниями, жаловалась на него Юле и, в общем, развлекалась, как могла. Но это действительно было довольно истеричное состояние, и мои душевные силы быстро иссякали от такого надрывного веселья.
А Джек медленно зеленел от злости. В конце концов, его терпение иссякло чуть раньше, чем мой запал.
- Так, довольно! Вера, - он испепелил меня взглядом, не забыв, впрочем, использовать "человеческое", конспирационное имя вместо настоящего. - Пять тысяч крон - и ты отстанешь от меня. Хорошо?
Я поджала губы.
- Десять.
- Пять, или тебя так прельщает мое общество?! - он стукнул ладонью по столу. - Черт тебя подери, ладно! Вот! - он выцарапал банкноты из бумажника и швырнул мне. - Завтра отдам остальное, только исчезни!
Меня словно окунули в помои, но я заставила себя взять деньги и с победоносным видом удалиться. Удалилась я недалеко - за столик в другом углу ресторана. И там заказала текилу. С непривычки алкоголь прямо-таки разъедал слизистую оболочку, но я твердо решила не давать слабину.
▪
Джек устало откинулся на обитую бархатом, мягкую спинку стула и выдохнул. Остро хотелось курить, но в этом ресторане курящих залов не было.
Юля испепеляющее сверлила его взглядом.
- Ну что?! - раздраженно буркнул он.
- Как ты можешь с ней так обращаться? - взорвалась она. - Она же твоя племянница! И сейчас она на твоем попечении!
- Кто просил ее увязываться со мной? И нести весь этот бред?
- У нее переходный возраст, нужно быть терпимей.
- Ой, да что ты, Юля! "Переходный возраст", - передразнил он. - Просто она стерва.
Юля укоризненно покачала головой.
- И поэтому ты сажаешь ее под домашний арест и?..
- Ага, верь ей больше. Я никогда не мешал ей уходить - а здесь уж подавно.
- Но, Джек!..
- Хватит, - холодно отрезал он, заметив, что к ним подходит официант.
На скатерть легко опустился десерт для девушки, и она, напоследок стрельнув огненным взглядом в Джека, принялась за него.
Джек без аппетита поковырял остывающий стейк, глотнул вина и, пообещав "сейчас вернуться", выскользнул на улицу. Черное небо впитывало бледное свечение множества фонарей, и только на горизонте расплывалась тонкая полоска синевы. Где-то вдалеке готовилась гроза, и в воздухе висела тяжелая электрическая завеса.
Джек вытащил из кармана пиджака пачку сигарет, достал оттуда одну, зажег и с наслаждением затянулся. Дым взвился от пульсирующего уголька к небесам и затерялся в ночи. Боль в висках растворялась, будто под нежной рукой целителя.
Он швырнул окурок в мусорку и возвратился в душный ресторан. И как не выходил - его сразу охватило жгучее раздражение от вида всех этих людишек, от вида Юли, которая не преминет сейчас снова сделать ему какое-нибудь замечание, а то и вовсе возобновить ту отвратительную лекцию. Он уселся напротив нее, стараясь выглядеть максимально спокойным и безучастным.
Но план не сработал: Юля обратилась к нему. И то, что она сказала, оказалось хуже, чем он только мог предположить:
- Она здесь, - прошептала Юля, наклоняясь к нему.
- Что? - Джек недоуменно нахмурился.
- Вот она, - Юля кивнула в сторону, смущенно краснея.
Джек вгляделся и заметил Вренну за одним из столиков - она не смотрела в их сторону и что-то пила в одиночестве.
- Идем отсюда, - попросил он, невольно переходя на шепот.
- Да что ж ты так?.. - тоже вполголоса воскликнула Юля. - Чем она тебе мешает?
Он пробурчал что-то невразумительное и отвернулся. Отсюда надо было уходить - хоть с Юлей, хоть одному.
Он взял бокал, поводил им немного в воздухе, гипнотизируя вино, и отхлебнул. И уже почти раскрыл рот, чтобы окончательно поставить ультиматум, но в край стола внезапно вцепились знакомые бледные пальцы, и он с ужасом и изумлением поймал ее пьяный взгляд.
- Джек, вот этот вот, - Вренна ткнула пальцем в подошедшего вместе с ней официанта, - не хочет мне больше наливать. Скажи ему!