Эта участь постигла не только мои компьютеры. Утром, когда я сидел за столом, созерцая три погубленных аппарата, зазвонил телефон, и я узнал, что подобные проявления вандализма имели место по всей Звездной улице. В доме Тони Сапфайра разнесли вдребезги пятидесятиваттный автоверс фирмы IBM. Четыре совершенно новых компьютера фирмы "Филко", принадлежащих Раймонду Майо, были разворочены до такой степени, что о ремонте и думать не приходилось. Насколько я мог понять, во всей округе не осталось ни одного целого экземпляра. Накануне между шестью вечера и полуночью кто-то стремительно прошел по Звездной улице, проник на виллы и в квартиры и старательно уничтожил все автоверсы до единого.
Я знал, кто это сделал. Вернувшись от Авроры и вылезая из "кадиллака", я заметил на сиденье рядом с шофером два тяжелых гаечных ключа. Однако я решил не заявлять в полицию. Проблема выпуска очередного номера "Девятого вала" выглядела теперь практически неразрешимой. Позвонив в типографию, я выяснил, что - как этого и следовало ожидать - все стихи Авроры таинственным образом исчезли.
Было совершенно неясно, чем заполнить номер. Пропусти я хоть один месяц - и подписчики растают как привидения. Я позвонил Авроре и изложил ситуацию:
- В нашем распоряжении не более недели. Если мы не успеем, все контракты будут расторгнуты и я никогда не верну доверие подписчиков. Возмещение им стоимости подписки меня вконец разорит. Я обращаюсь к вам как к новому главному редактору - что вы можете предложить?
Аврора усмехнулась.
- Не думаете ли вы, что я могу каким-то чудом починить все эти сломанные машины?
- Вообще-то хорошо бы, - сказал я, приветственно махнув рукой вошедшему Тони Сапфайру. - В противном случае мы не сможем выпустить номер.
- Не понимаю вас, - сказала Аврора. - Ведь есть же очень простой выход.
- В самом деле? Какой же?
- Напишите стихи сами.
Прежде чем я успел возразить, в трубке раздался резкий смех.
- По-моему, в Алых Песках живет около двадцати трех физически крепких рифмоплетов, так называемых поэтов. - Именно столько домов подверглись нападению накануне. - Так пусть эти "поэты" и займутся своим прямым делом - сочинением стихов.
- Но, Аврора, - решительно запротестовал я, - будьте серьезней, мне не до шуток…
Она повесила трубку. Я повернулся к Тони, без сил откинулся в кресле и стал созерцать уцелевшую катушку для ленты, извлеченную из разбитого автоверса.
- Похоже, я пропал, - сказал я. - Подумать только: "Напишите сами!"
- Она сошла с ума, - согласился Тони.
- В этом ее трагедия, - сказал я, понизив голос. - Она во власти навязчивой идеи. Считает себя музой поэзии, сошедшей на землю, чтобы вернуть вдохновение вымирающему племени поэтов. Вчера она вспомнила миф о Меландер и Коридоне. По-моему, эта дама всерьез надеется, что какой-нибудь молодой поэт отдаст за нее жизнь.
Тони кивнул.
- Аврора упустила из виду одно обстоятельство. Пятьдесят лет назад кое-кто еще писал стихи сам, но никто уже стихов не читал. Теперь их к тому же никто сам и не пишет. Куда проще пользоваться автоверсом.
Я согласился с ним, хотя Тони в этом вопросе не мог быть вполне беспристрастным. Он принадлежал к людям, глубоко убежденным, что современные произведения литературы по сути своей не только нечитабельны - их и написать толком нельзя. Автоматический роман, который он "писал", содержал более десяти миллионов слов и, по замыслу, должен был стать одним из гигантских гротесковых творений, которые, словно чудовищные башни, высятся вдоль всего пути развития литературы, повергая в трепет незадачливого путешественника. К несчастью, Тони не озаботился напечатать свой роман, а барабан запоминающего устройства, на котором в виде электронного кода был записан этот шедевр, подвергся уничтожению во время вчерашнего погрома.
В не меньшей степени был огорчен и я. Один из моих автоверсов в течение долгого времени осуществлял транслитерацию Джойсова "Улисса" с помощью древнегреческого алфавита - не лишенное приятности академическое упражнение, имевшее целью дать объективную оценку великого романа, выявив степень соответствия его транслитерации языку "Одиссеи" Гомера. Весь этот труд был также уничтожен.
Мы сидели и смотрели на виллу номер пять, залитую утренним солнцем. Ярко-красный "кадиллак" куда-то исчез - по-видимому, Аврора каталась по Алым Пескам, повергая в изумление завсегдатаев кафе, Я вышел на террасу, уселся на перила и поднял трубку телефона.
- Обзвоню-ка я всех, и посмотрим, что можно сделать.
Я набрал первый номер.
Раймонд Майо ответил:
- Написать самому? Пол, ты рехнулся.
Зиро Парис сказал:
- Самому? О чем речь, одной левой. Ха-ха!
Фэрчайлд де Милль сказал:
- Это было бы весьма экстравагантно, но…
Курт Баттеруорт сказал с издевкой:
- А ты сам-то пробовал? Может, научишь?
Марлен Макклинтик сказала:
- Милый, я не решусь на такое - а вдруг это приведет к гипертрофии какой-нибудь мышцы. Как я тогда буду выглядеть?
Сигизмунд Лютич сказал:
- Нет, старина, я все это бросил. Занимаюсь электронной скульптурой. Ты представь себе - плазменные модели космических катастроф…
Робин Сондерс, Макмиллан Фрибоди и Анжел Пти сказали просто:
- Нет.
Тони принес мне бокал "мартини", и я продолжал обзванивать поэтов. Наконец я сдался.
- Бесполезно, - сказал я. - Никто больше сам стихов не пишет. Надо смотреть правде в глаза. Да и чего ждать от других, когда сами ничего не можем.
Тони ткнул пальцем в записную книжку.
- Остался один - давай позвоним для очистки совести.
- Тристрам Колдуэлл, - прочел я. - А, робкий юноша с фигурой атлета. У него вечно какие-то неполадки в автоверсе. Что ж, попробуем.
В трубке зазвучал нежный женский голос:
- Тристрам? Ах да, надо думать, здесь.
Послышались звуки любовной возни. Аппарат пару раз шлепнулся на пол. Наконец трубку взял Колдуэлл.
- Привет, Рэнсом. Чем могу быть полезен?
- Тристрам, - сказал я, - насколько я понимаю, вчера тебе, как и многим другим, нанесли неожиданный визит. В каком состоянии твой автоверс?
- Автоверс? О, в превосходном.
- Что?! - заорал я. - Твой автоверс цел? Тристрам, сосредоточься и слушай меня внимательно.
Я кратко изложил ему суть дела. Неожиданно он рассмеялся.
- Вот потеха, а? Славная шутка. А ведь она права - не пора ли вернуться к старому доброму ремеслу…
- К черту старое доброе ремесло, - остановил я его. - Для меня сейчас главное - успеть сверстать номер. Если твой автоверс исправен - мы спасены.
- Хорошо, Пол, подожди минутку, я взгляну на аппарат. Последние дни мне было не до него.
По звуку шагов и нетерпеливым крикам девицы, которой Колдуэлл отвечал издалека, мне показалось, что он вышел во двор. Хлопнула дверь, послышался странный шум, будто рылись в куче металлолома. "Странное место выбрал Тристрам для автоверса", - подумал я. В трубке что-то громко застучало.
Наконец Тристрам вернулся к телефону.
- Извини, Пол, но, похоже, она и меня навестила. Автоверс разбит вдребезги. - Он подождал немного, пока я изливал душу в проклятиях, потом сказал: - Она всерьез говорила насчет стихов, написанных вручную? Ведь ты о них хотел спросить?
- Да, - сказал я. - Поверь, Тристрам, я готов напечатать все что угодно, если только Аврора одобрит. Не завалялось ли у тебя чего-нибудь из старого?
Тристрам усмехнулся.
- Представь, старина, завалялось. Я уж отчаялся это напечатать, но теперь рад, что не выбросил. Сделаем так - я тут кое-что подправлю и завтра тебе пришлю. Пяток сонетов, парочка баллад - я думаю, тебя это заинтересует.
* * *
На следующее утро я открыл пакет, присланный Колдуэллом, и уже через пять минут понял, что он пытается нас надуть.
- Знакомая работа, - сказал я Тони. - Уж этот лукавый Адонис. Абсолютно те же ассонансы и женские рифмы, та же плавающая цезура - знакомый почерк: изношенная головка печатающего блока и пробитый конденсатор выпрямителя. Я не первый год сглаживаю эти огрехи. Стало быть, его автоверс все-таки работает!
- Что ты намерен делать? - спросил Тони. - Ведь он будет все отрицать.
- По всей видимости. Впрочем, этот материал можно пустить в дело. В конце концов пусть весь номер состоит из стихов Тристрама Колдуэлла.
Я принялся засовывать листки в конверт, чтобы отнести Авроре, как вдруг меня осенило.
- Тони, есть гениальная идея. Прекрасный способ излечить эту ведьму от наваждения, а заодно отомстить ей. Подыграем Тристраму и скажем Авроре, что все эти стихи действительно написаны вручную. Стиль у него архаичный, темы - как раз в ее вкусе. Ты только послушай: "Поклонение Клио", "Минерва 231", "Молчание Электры". Аврора разрешит все это печатать, к концу недели будет тираж, а потом - подумать только! - вдруг выясняется, что эти вирши, рожденные якобы в смятенной душе Тристрама Колдуэлла, суть не что иное, как размноженный типографским способом продукт неисправного автоверса, пустейшая болтовня неухоженного компьютера!
- Потрясающая идея! - радостно воскликнул Тони. - Аврора получит урок на всю жизнь. Думаешь, она попадется на эту удочку?
- Почему бы и нет? Ведь она вполне искренне верит, что все мы дружно сядем за стол и из-под наших перьев выйдет целая серия образцовых поэтических упражнений в классическом стиле на темы "Ночь и день", "Зима и лето" и тому подобное. Что бы ни дал ей Колдуэлл, Аврора с восторгом одобрит его продукцию. К тому же наш договор распространяется только на один выпуск и отвечает за него она. Нужно же ей где-то доставать материал.
Мы тут же приступили к осуществлению своего замысла. Днем я замучил Тристрама рассказами о том, в какой восторг пришла Аврора от его стихов и как она жаждет увидеть другие его произведения. На следующий день поступила вторая партия: все стихи Колдуэлла были, к счастью, написаны от руки, и поблекшие чернила даже нам давали повод усомниться, что текст лишь накануне вышел из автоверса. Мне, впрочем, это было на руку, ибо усиливало иллюзию самостоятельности Тристрама. Радости Авроры не было предела, и она не выказывала ни малейших подозрений. Лишь сделала несколько несущественных замечаний, однако на каких-либо изменениях не настаивала.
- Но мы всегда перерабатываем текст при подготовке к печати, - сказал я Авроре. - Подбор образов в оригинале не может быть безупречным, к тому же количество синонимов в данном тезаурусе слишком велико… - Спохватившись, что болтаю лишнее, я поспешил добавить: - Будь автор человек или робот - принцип редакторской работы не меняется.
- Вот как? - сказала Аврора, не скрывая иронии. - Тем не менее мы оставим все так, как написал мистер Колдуэлл.
Я не счел нужным подчеркивать очевидную порочность ее позиции - просто взял одобренные ею рукописи и поспешил к себе. Тони тем временем висел на телефоне, выуживая из Тристрама новые стихи. Прикрыв трубку рукой, он подозвал меня.
- Тристрам скромничает. По-моему, хочет повысить ставку до двух процентов за тысячу. Уверяет, что у него больше ничего нет. Может быть, вывести его на чистую воду?
Я покачал головой.
- Опасно. Если Аврора узнает, что мы замешаны в этом обмане, она может выкинуть какой-нибудь фокус. Дай-ка я поговорю с ним.
Я взял трубку.
- Тристрам, в чем дело? Сроки поджимают, а у нас не хватает материала. Укороти строку, старина, к чему тратить ленту на александрийский шестистопник?
- О чем ты, Пол? Я - поэт, а не фабрика. И пишу только тогда, когда у меня есть что сказать и как.
- Все это прекрасно, - возразил я, - но у меня еще пятьдесят пустых полос и всего несколько дней в запасе. Ты прислал мне материала на десять полос - так продолжай работать. Сколько ты сделал сегодня?
- Работаю над сонетом - по-моему, там есть удачные находки. Кстати, он посвящен Авроре.
- Превосходно, - сказал я. - Обрати внимание на лексические селекторы. И помни золотое правило: идеальное предложение состоит из одного слова. Что еще у тебя есть?
- Еще? Больше пока ничего. На отделку сонета уйдет неделя, а может быть и год.
Я чуть не проглотил телефонную трубку.
- Тристрам, что случилось? Ты не заплатил за электричество? У тебя отключили свет?
Колдуэлл, не ответив, повесил трубку.
- Один сонет в день, - сказал я Тони. - Боже правый, не иначе как он перешел на режим ручного управления. Полный идиот - в этих устаревших схемах черт ногу сломит.
Оставалось только ждать. Следующее утро не принесло новых поступлений, еще через день - снова ничего. К счастью, Аврору это ничуть не удивило. Напротив, спад продуктивности Тристрама ее порадовал.
- Даже одного стихотворения хватит, - сказала она. - Ведь это завершенное, самодостаточное высказывание - ничего не нужно добавлять. Запечатлена еще одна частица вечности.
Аврора задумчиво разглаживала лепестки гиацинта.
- Быть может, его следует как-то поощрить? - сказала она.
Было ясно, что Аврора хочет встретиться с Тристрамом.
- Почему бы вам не пригласить его к обеду? - предложил я.
Она просияла.
- Так я и сделаю. - Она протянула мне телефонный аппарат.
Набирая номер Колдуэлла, я ощутил прилив зависти и разочарования. Знакомые рисунки на фризе по-прежнему рассказывали легенду о Меландер и Коридоне, но я был слишком занят своими мыслями, чтобы почувствовать приближение трагических событий.
В последующие дни Тристрам и Аврора были неразлучны. По утрам горбун шофер на огромном "кадиллаке" отвозил их в Лагун-Уэст к заброшенным площадкам для киносъемок. По вечерам, когда я в одиночестве сидел на своей террасе, глядя на сияющие во тьме огни виллы номер пять, до моего слуха через песчаный пустырь доносились обрывки их беседы и едва различимые хрустальные звуки музыки.
Я бы покривил душой, сказав, что их связь возмутила меня, - оправившись от первого приступа разочарования, я стал ко всему этому совершенно равнодушен. Коварная пляжная усталость одолела меня, я погрузился в предательское оцепенение, надежда и отчаяние в равной степени притупились.
Впрочем, когда через три дня после первой встречи Тристрама и Авроры они предложили нам всем поехать в Лагун-Уэст на охоту за песчаными скатами, я с радостью согласился, желая понаблюдать за этой парой вблизи.
Когда мы отправились в путь, ничто не предвещало дурного. Тристрам и Аврора сели в "кадиллак"; мы с Раймондом Майо ехали следом в "шевроле" Тони Сапфайра. Через голубое стекло заднего окна "кадиллака" было видно, как Тристрам читал Авроре очередной, только что завершенный сонет. Выйдя из машин, мы двинулись к абстрактным кинодекорациям, установленным у лабиринта песчаных наносов. Тристрам и Аврора держались за руки. В белом костюме и белых пляжных туфлях Тристрам выглядел точь-в-точь как щеголь времен Эдуарда VII на лодочной прогулке.
Шофер нес корзины с едой, а Раймонд Майо и Тони - гарпунные ружья и сети. За песчаными барьерами мы увидели тысячи замерших в спячке скатов, их змеиные тела лоснились на солнце.
Мы расположились под тентом, и Раймонд с Тристрамом составили план охоты. Затем гуськом, держась на расстоянии друг от друга, мы стали спускаться к лабиринту. Тристрам вел Аврору под руку.
- Тебе приходилось охотиться на скатов? - спросил он меня, когда мы вошли в одну из нижних галерей.
- Никогда, - сказал я. - Сегодня я наконец увижу, как это делается. Ты, я слышал, в этом деле мастак.
- Что ж, если повезет, уцелею, - он показал на скатов, прилепившихся к карнизам у нас над головами. При нашем приближении они взмывали в небо с громкими хриплыми криками. В тусклом свете было видно, как высовываются из кожистых складок белые жала. - Если их особенно не тревожить, они обычно держатся на расстоянии, - сказал Тристрам. - Все искусство и состоит в том, чтобы их не вспугнуть. Выбираешь одного и потихоньку подбираешься к нему, а он сидит себе и таращится, пока не подойдешь на расстояние выстрела.
В узкой щели метрах в десяти справа от меня Раймонд Майо обнаружил крупный пурпурный экземпляр. Раймонд медленно двинулся в сторону ската, убаюкивая его низким гудением и не спуская глаз с угрожающе высунутого жала. Выждав, когда скат немного успокоился и втянул свое оружие, Майо осторожно подошел поближе, остановился метрах в двух от ската и тщательно прицелился.
- Как это ни странно, - прошептал Тристрам, обращаясь ко мне и Авроре, - но на самом деле Майо сейчас находится в полной власти ската. Если тот решит напасть, Раймонд окажется совершенно беззащитным.
Раздался выстрел. Стрела попала скату в позвоночник, и он был мгновенно парализован. Раймонд быстро сунул его в сеть, где через несколько секунд скат ожил, забил черными треугольными крыльями, а потом вновь замер.
Мы двигались по галереям и сводчатым пещерам, небо то пропадало, то открывалось узким далеким зигзагом. Протоптанные тропинки вели нас к подножью этого песчаного города. Поднимающиеся в воздух скаты касались крыльями стен, и струи мелкого песка низвергались на наши головы. Раймонд и Тристрам подстрелили еще нескольких скатов, и шофер нес сети с их неподвижными телами. Мало-помалу наша компания разделилась. Тони, Раймонд и шофер пошли по одной тропе, а я остался с Авророй и Тристрамом.