- Купил у Пикфорда, - объяснил я и рассказал, как нашел на складе ящик, заказанный геологами с Мурака. - Если верить Пикфорду, всего они заказали пятнадцать ящиков Библий!
- Старик выжил из ума.
- Нет, память его не подводит. Были и другие ящики, потому что этот был закрыт, а Пикфорд знал, что в нем.
- Чертовски смешно. Неужто те двое в самом деле были торговцами?
- Уж во всяком случае не геологами. Почему Таллис солгал? Почему он, между прочим, и словом не обмолвился обо всех эти Библиях?
- Может, забыл?
- О пятнадцати ящиках? Забыл о пятнадцати ящиках книг? Боже всемогущий, да что они с ними делали?!
Майер пожал плечами и подошел к окну.
- Хочешь, свяжусь по радио с Цересом?
- Пока не надо. Не вижу во всем этом смысла.
- А вдруг "нашедшего ждет вознаграждение"? Большое… Господи, я мог бы вернуться домой!
- Успокойся. Сперва надо выяснить, что делали здесь так называемые геологи, зачем заказали это фантастическое количество Библий. В одном я уверен: Таллис все знал. Сначала я решил, что они обнаружили хризоксилитовые залежи и что Таллис их обманул - уж слишком подозрительной показалась мне эта акустическая ловушка; а может, они инсценировали собственную гибель, чтобы несколько лет спокойно вести разработки, используя Таллиса как источник снабжения. Но найденные Библии заставляют предположить совсем иное.
На протяжении трех дней, круглосуточно, лишь изредка засыпая, свернувшись калачиком на водительском сиденье "крайслера", я систематически прочесывал вулканические джунгли: медленно проползал по лабиринтам долин, взбирался на гребни холмов, внимательно изучал каждую обнаженную кварцевую жилу, каждое ущелье или расселину, где могло скрываться то, что я ожидал найти.
Майер замещал меня в обсерватории, приезжая туда ежедневно. Он помог мне привести в порядок старый дизельный генератор, и мы поставили его на вездеход, чтобы обеспечить энергией обогреватель кабины (ночью температура опускалась до минус тридцати градусов), и три больших прожектора, установленных на крыше и дающих круговой обзор. Я сделал две ездки и превратил лагерь геологов в перевалочную базу.
Мы подсчитали, что по клейкому, густому песку вулканических джунглей шестидесятилетний мужчина за час может пройти километра два, а при температуре выше 70° больше двух часов ему не выдержать. Следовательно, зона поисков представляла окружность площадью пять квадратных километров, считая лагерь центром этой окружности, или даже двенадцать квадратных километров, если учесть время на возвращение.
Я буквально обыскал этот участок, отмечая на карте каждый вулкан, каждую долину, проходя их на малой скорости. Двигатель "крайслера" натужно ревел часов по двенадцать - от полудня, когда долины наполнялись огнем и будто бы вновь потекшей лавой, до полуночи, когда вулканы казались огромными горами из слоновой кости, мрачными кладбищами среди фантастических колоннад и нависших портиков - песчаных рифов, опрокинутыми соборами застывших у озер.
Я гнал "крайслер" вперед, выворачивал бампером каждый подозрительный валун, способный скрывать ход в шахту, сносил целые дюны тончайшего белого песка, который обволакивал вездеход мягкой пеленой.
Я ничего не нашел. Рифы и долины были пусты, склоны вулканов девственно чисты. Не было никаких следов и в мелких кратерах - лишь каменная сера, осколки метеоритов и космическая пыль.
На четвертое утро, очнувшись от беспокойного и не принесшего отдыха сна, я решил сдаться.
- Возвращаюсь, - сообщил я Майеру по рации. - Тут ничего нет. Заберу все топливо, что осталось в лагере, и к завтраку буду.
Когда я достиг лагеря, уже светало. Я погрузил топливо на вездеход, выключил фары и, желая бросить прощальный взгляд на долину, сел за походный металлический столик. За вулканами на другой стороне озера поднималось солнце. Я собрал со столика горсть пыли и медленно пропустил ее сквозь пальцы.
- "Превосходная архейская глина", - повторил я слова Таллиса, обращаясь к мертвому озеру. И хотел плюнуть на эту глину - скорее от злости, чем с надеждой, - когда в голове у меня будто сработал выключатель.
Километрах в семи от дальнего конца озера темным силуэтом на фоне восходящего над вулканами солнца застыл высокий, метров тридцати, сине-серый каменный крутой откос, поднимавшийся прямо из пустыни и протянувшийся вдоль горизонта километра на три. Дальше, на юго-западе, его скрывали вершины вулканов. Его крутизна наводила на мысль, что откос этот возник еще в довулканический период. Серая стена из камня, суровая и неприступная, царствовала над пустыней и казалась современницей самого детства планеты, тогда как пыльные вершины вулканов видели лишь ее закат.
Внезапно по какому-то дикому наитию я готов был спорить на свою двухмесячную зарплату, что скальная порода откоса относится к архейскому периоду. Серая стена эта была едва видна из обсерватории и находилась километрах в четырех-пяти от границы обследованной мной территории.
Перед глазами вновь встала хризоксилитовая шахта!
Натужно ревя, "крайслер" пересек озеро на скорости шестьдесят километров в час, и полпути осталось позади. Минут тридцать ушло на преодоление песчаного рифа, и я попал в узкую длинную долину, которая выходила прямо к откосу.
Примерно в километре от него я увидел, что откос представляет собой не сплошную стену, как показалось мне вначале, а некое округлое плато с поразительно ровной поверхностью, словно отсеченной ударом меча. И склоны его были необычайно симметричны. Поднимаясь под углом в тридцать пять градусов, они шли цельным скальным уступом без трещин, без расселин.
Через час я добрался до плато, остановил вездеход у подножия и поднял взгляд на величественную наклонную стену - этакий остров из бледно-голубого камня, поднимающийся со дна пустыни.
Я включил первую передачу и вдавил в пол педаль газа, направив "крайслер" не прямо вверх, а несколько по диагонали, чтобы уменьшить угол подъема. Вездеход ревел и медленно полз вперед, гусеницы скользили и пробуксовывали; тяжелая машина виляла как сумасшедший маятник.
Перевалив за гребень, вездеход выровнялся, и я увидел плато примерно трех километров в диаметре, совершенно гладкое и пустое, если не считать голубого ковра космической пыли.
Посреди плато располагалось довольно большое металлическое озеро, темная поверхность которого дышала жаром.
Я высунул голову в боковое окошко и, пристально вглядываясь вперед, осторожно тронул машину с места, не давая ей набрать скорость. Метеоритов, обломков скал, валунов не было; очевидно, озеро ночью застывало, а днем, с повышением температуры, плавилось.
Хотя почва под гусеницами казалась твердой, как сталь, я остановил вездеход метрах в трехстах от озера, выключил двигатель и залез на крышу кабины.
Угол зрения изменился совсем немного, но и этого было достаточно: озеро исчезло; я видел дно неглубокой чаши, будто выбранной из плато ковшом гигантского экскаватора.
Я вернулся на свое место и завел мотор. Чаша, как и само плато, была идеально круглой, и стенки ее полого опускались на тридцатиметровую глубину, словно имитируя кратер вулкана.
Я остановил вездеход у самого края и спрыгнул на землю.
На дне чаши, прямо в ее центре высились пять гигантских прямоугольных каменных плит, стоящих на огромном пятиугольном фундаменте.
Вот, значит, какой секрет таил от меня Таллис.
Тишина казалась неестественной после трех суток почти беспрерывного рева двигателя.
Я зашагал по пологому склону вниз, к колоссальному сооружению на дне. Впервые за все время пребывания на Мураке я не видел пустыни и слепящих красок вулканических джунглей. Я забрел в бледно-голубой мир, чистый и строгий, как геометрическое уравнение, с идеальной окружностью дна, пятиугольным фундаментом и пятью каменными параллелепипедами, рвущимися ввысь, будто храм некоего неведомого божества.
Мне понадобилось минуты три, чтобы достичь основания монумента. За моей спиной чуть колыхался над двигателем "крайслера" раскаленный воздух. Я подошел к фундаменту - каменной плите в метр толщиной, которая, должно быть, весила больше тысячи тонн, - и приложил ладонь к его поверхности. Голубой крупнозернистый камень еще хранил прохладу. Как и возвышающиеся рядом мегалиты, пятиугольное основание было геометрически правильным и лишенным каких бы то ни было украшений.
Я поднялся на плиту и подошел к ближайшему мегалиту. Солнце сверкающим шаром карабкалось в небо, и лежащие вокруг меня тени гигантских параллелепипедов съеживались буквально на глазах. Как лунатик, я медленно брел к центру этой архитектурной группы, смутно осознавая, что ни Таллис, ни те два геолога не могли, разумеется, вырубить эти каменные плиты и установить их на пятиугольное основание, и вдруг увидел: обращенная к центру сторона ближайшего мегалита испещрена рядами аккуратно высеченных иероглифов.
Я повернулся и провел руками по ее поверхности. В отдельных местах камень осыпался, и линии почти стерлись, но в целом плита оставалась неповрежденной и была густо исписана узкими колонками неких пиктографических символов и сложной клинописью.
Я подошел к другому мегалиту. У него тоже вся внутренняя сторона была покрыта десятками тысяч крошечных знаков, разделенных вертикальными линиями по всей двенадцатиметровой его высоте.
Таких алфавитов я никогда прежде не видел: цепочка зашифрованного текста, в котором различались странные заштрихованные символы, показавшиеся мне цифрами, и своеобразные змееподобные знаки, похожие на стилизованные изображения человеческих фигур.
Внезапно одна строка привлекла мое внимание:
ЦИР*РК VII АЛ*ФА ЛЕП**ИС 1317
Внизу была другая, более поврежденная, но все же различимая:
АМЕН*ТеК LC*V *ЛЬФА ЛЕ*ОРИС 13**
Местами, где время выкрошило кусочки камня, между буквами оставались пробелы.
Я пробежал глазами всю колонку.
ПОНТ*АРХ *CV АЛЬФ* Л*ПОРИС *318
МИР*К LV* А**ФА ЛЕПОРИ* 13*9
КИР** XII АЛЬФ* ЛЕП*РИС 1*19
Список имен с альфы Лепорис тянулся вниз и обрывался в трех дюймах от основания. Продолжение его я нашел через три или четыре колонки иероглифов.
М*МАРИК XX*V АЛ*ФА ЛЕПОРИ* 1389
ЦИРАРК IX АЛ*ФА **ПОРИС 1390
Я перешел к соседнему мегалиту слева и, внимательно осмотрев надписи, обнаружил:
МИНИС-259 ДЕЛЬТ* АРГУС 1874
ТИЛНИС-413 ДЕЛЬТА АРГУС 1874
Здесь пробелов было меньше, записи были более свежими, буквы - более четкими. Всего я различил пять языков, четыре из них, включая земной, - переводы слов из первой колонки слева.
Третий и четвертый мегалиты содержали информацию, полученную с гаммы Грус и беты Триангули. Они следовали тому же образцу; их поверхности были разделены на колонки шириной в полметра, каждая из которых содержала пять рядов записей - на земном и четырех иероглифических языках, - каждая несла одну и ту же скупую информацию в соответствии с одной и той же формулой: имя - место - дата.
Я осмотрел четыре мегалита. Пятый стоял спиной к солнцу, спрятав от него свою внутреннюю сторону. Я пересек укорачивающиеся косые полосы теней и подошел к последней плите, гадая, какой сказочный перечень имен обнаружу там.
Пятый мегалит был чист.
Мои глаза бегали по его огромной не тронутой резцом поверхности, где пока были лишь неглубокие, в сантиметр, разделительные линии, словно некий предусмотрительный каменщик заранее разметил плиту под данные с планеты Земля.
Я вернулся к остальным мегалитам и с полчаса выборочно читал, распластав невольно руки по огромной плите-книге, следуя пальцами по узорам иероглифов - пытался найти какой-то ключ к происхождению и цели звездных каменщиков.
КОРТ*К ЛИГА MLV БЕТА ТРИАНГУЛИ 1723
ИЗАРИ* ЛИГА *VII БЕТА ТРИАНГУЛИ 1724
МАР-5-ГОУ ГАММА ГРУС 1959
ВЕН-7-Г0У ГАММА ГРУС 1960
ТЕТРАРК XII АЛЬФА ЛЕПОРИС 2095
С двадцати-тридцатилетними интервалами - что это? смена поколений? - династии повторялись: Цирарки, Минисы, Гоу… Записи до 1200 года н. э. были неразборчивыми; они составляли примерно половину всех записей. Поверхность мегалитов была почти целиком исписана, и вначале я предположил, что первые записи сделаны приблизительно две тысячи двести лет назад, то есть вскоре после рождения Христа. Однако частота внесения записей росла в геометрической прогрессии: в пятнадцатом веке - одна-две в год, к двадцатому веку - пять-шесть, а ближе к современности - от двадцати записей с дельты Аргус до тридцати пяти с альфы Лепорис.
Самая последняя запись располагалась в нижнем правом углу, в метре от основания:
ЦИРАРК CCCXXIV АЛЬФА ЛЕПОРИС 2218
Буквы были только что высечены, от силы день или даже всего несколько часов назад. Я бросил свое занятие, спрыгнул с плиты фундамента и стал изучать ковер пыли, надеясь обнаружить следы ног или машин, остатки лесов или инструментов.
Но чаша пустовала, сияя идеально ровной пыльной поверхностью; лишь от вездехода тянулась цепочка отпечатков, оставленных моими собственными ботинками.
Я ужасно вспотел; да и сторожевой термодатчик на запястье уже подавал сигналы, предупреждая: температура 85°, девяносто минут до полудня. Я переставил его на 110°, кинул последний взгляд на мегалиты и двинулся к вездеходу.
Волны раскаленного воздуха колыхались и мерцали у краев чаши, оранжевое небо воспаленно вздулось. Я торопливо шагал, намереваясь немедленно связаться с Майером. Если он не подтвердит мои слова, на Цересе сочтут подобное сообщение бредом сумасшедшего. Кроме того, я хотел, чтобы он захватил сюда кинокамеру; через полчаса мы могли бы проявить пленку и предъявить как неоспоримое доказательство дюжину фотографий.
А самое главное, мне просто не терпелось разделить с кем-то свое открытие. Частота записей и практически полное отсутствие свободного места - если только не использовались обратные стороны мегалитов, что казалось мне маловероятным, - свидетельствовали о приближении развязки, очевидно, той самой развязки, которую ждал Таллис. Сотни записей были сделаны за время его пребывания на Мураке; наблюдая целыми днями из обсерватории, он, должно быть, видел каждое приземление.
Когда я добрался до вездехода, на рации упорно пульсировал сигнал вызова. Я щелкнул тумблером, и в уши ворвался голос Майера:
- Куэйн? Где ты пропадал, черт побери? Я уже собрался поднимать тревогу!
Он находился в лагере геологов - решил, что у меня сломался вездеход, когда я не явился вовремя, и пошел на поиски.
Через полчаса я усадил его в машину, развернулся, взметая клубы пыли, и на полной скорости помчался назад. Майер всю дорогу допрашивал меня, но я молчал, ведя "крайслер" через озеро параллельно предыдущему следу. Температура поднялась уже выше 95°, пепельные холмы, казалось, надулись от злости.
В голове среди калейдоскопически мелькающих обрывков мыслей выделялась одна: скорее доставить Майера к мегалитам. Лишь когда вездеход пополз вверх по склону плато, я почувствовал первый леденящий укол страха и опасливо покосился на накренившееся небо. Едва мы успеем достигнуть чаши, как придется не меньше часа пережидать - вдвоем в тесной душной кабине, под оглушающий рев двигателя, с бесполезным слепым перископом… Прекрасная мишень.
Со дна котлована рвался к солнцу раскаленный воздух, и вся центральная часть плато мерцала и пульсировала. Я вел машину прямо туда. Майер застыл в своем кресле. В ста метрах от края чаши марево внезапно рассеялось, и стали видны верхушки мегалитов. Не успел я заглушить двигатель, как Майер выскочил из кабины. Крича что-то друг другу и хватаясь за ракетницы, мы побежали сквозь закипающий густой воздух к возвышавшимся в центре чаши мегалитам.
Я, наверное, не удивился бы, если бы нас встречали, но у плит никого не было. Я первым забрался на пятиугольное основание, глотая ртом расплавленное солнце, помог подняться Майеру и поволок его читать надписи, с гордостью показывая свою находку, включая и нетронутую плиту, зарезервированную для Земли.
Майер слушал, отходил в сторону, потрясенно смотрел на мегалиты.
- Куэйн, вот это да!.. - тихо бормотал он. - Может, это храм?
Я ходил за ним следом, вытирая пот с лица и прикрывая глаза от нестерпимого сияния, отражаемого поверхностями плит.
- Ты только погляди, Майер! Они прилетают сюда уже десять тысяч лет! Понимаешь, что это значит?
Майер робко протянул руку и коснулся одного из мегалитов.
- Аргив Лига XXV… Бета Три… - прочитал он. - Выходит, мы не одни? Боже всемогущий! Как, по-твоему, они выглядят?
- Какая разница? Они, наверное, сами создали плато, вырыли котлован и вырезали плиты из камня. Ты представляешь, какие для этого нужны инструменты?
Мы сжались в крошечной тени мегалита. Температура поднялась до 105° - сорок пять минут до полудня.
- Что же это? - спросил Майер. - Их кладбище?
- Вряд ли. Зачем тогда ставить памятник для Земли? Если они смогли выучить наш язык, то уже поняли, что это бессмысленный жест!.. Так или иначе, сложные погребальные обряды - верный признак упадка, а перед нами свидетельство обратного. Я уверен: они надеются, что в будущем и мы примем активное участие в записях.
- Да, но что происходит? Надо мыслить нестандартно… - Маейр, прищурившись, смотрел на мегалиты. - Это может быть все что угодно, от накладной этнологической экспедиции до списка гостей на вселенском званом вечере.
Вдруг Майер, заметив что-то, нахмурился и подбежал к плите, ощупывая ее руками и всматриваясь в зернистый материал.
- Что с тобой? - спросил я.
- Заткнись! - рявкнул он и попытался отковырнуть ногтем несколько крупинок. - Все это чушь, Куэйн, главное - плиты не из камня!
Майер вытащил из кармана складной нож и яростно начал скрести им мегалит, процарапав прямо через надписи длинную борозду. Я хотел было остановить его, но он меня оттолкнул и провел по царапине пальцем, собирая крошки.
- Ты знаешь, что это? Окись тантала! Чистейшая окись тантала, идущая на вес золота! Неудивительно, что мы здесь добываем так мало. Я-то не мог понять… Они, - он злобно указал пальцем на мегалиты, - просто выжали планету досуха, чтобы возвести эти чертовы штуковины!
Воздух накалился до 115° и стал желтеть. Мы уже не дышали, а лишь коротко судорожно всхлипывали.
- Давай вернемся в машину, - предложил я. Майер явно терял контроль над собой. Его широкие плечи сгорбились под тяжестью непреодолимого гнева, глаза слепо смотрели на гигантские плиты, лицо было искажено гнетущей жарой. Он походил на безмозглого недочеловека из коллекции галактического суперохотника.
Слова прямо-таки рвались из него, пока мы брели по пыли к вездеходу.
- Чего же ты хочешь? - заорал я. - Повалить плиты и пропустить их через рудодробилки?
Майер замер как вкопанный, голубая пыль буранчиком взвилась у его ног. Воздух гудел в расширившейся от жары чаше. Вездеход был всего метрах в пятидесяти от нас и манил раем прохладной кабины.
Майер медленно кивнул, не сводя с меня глаз.
- Это вполне осуществимо. Десять тонн взрывчатки - и от плит останутся лишь куски, с которыми справится любой трактор. Мы можем устроить склад в твоей обсерватории, а потом уже потихоньку переправлять их к обогатительным…