- Весьма странный вопрос вместо приветствия с утра. Особенно после…
Его улыбка утонула в ледяном холоде Аши.
Око Шивы, или "третий глаз", - аджана - межбровная чакра. Бюльбюль - певчая птица отряда воробьиных.
- Тут в ванной телевизор. А в телевизоре - ты, вещаешь в новостях. Прямая трансляция. Итак, ты правда здесь?
- Родная, чо чвит, ты знаешь, кто я, - рассредоточенная сущность. Я воспроизвожу себя повсеместно. Я полностью там и всецело здесь.
Аша завернулась в огромное мягчайшее полотенце.
- Этой ночью, когда ты был здесь и воплотился в тело, и потом, когда мы были в постели, был ли ты здесь со мной? Всецело именно здесь? Или же одна твоя копия работала над докладом, а другая участвовала во встрече на высоком уровне, а еще одна писала план поставок воды в случае чрезвычайной ситуации и еще одна беседовала с бенгальцем в Дхаке?
- Любовь моя, разве это имеет значение?
- Да, имеет! - Она заметила, что на глаза навернулись слезы, и это не все: в горле клокотала ярость. - Имеет значение для меня. Для любой женщины. Для любого… человека.
- Миссис Рао, с вами все в порядке?
- Ратхор, моя фамилия Ратхор! - Аша слышит, как кричит на маленькую дурочку-репортера. Она встает с дивной грацией великолепной танцовщицы. - Интервью закончено.
- Миссис Ратхор, миссис Ратхор, - испуганно зовет ее девочка-журналистка.
Глядя на свое раздробленное в тысяче зеркал Шиш Махала отражение, Аша замечает в крохотных морщинках лица мерцающую пыль.
В тысяче сказок говорится о самодурстве и непостоянстве джиннов. Но на каждую историю о джиннах придется тысяча сюжетов о человеческих страстях и зависти, а ИИ, стоящие между людьми и джиннами, учатся от тех и других. Ревность и лицемерие.
Когда Аша шла к Тхакеру, копу Кришны, то говорила себе, что ею движет страх перед Актом Гамильтона и влиянием его на мужа ввиду грядущей чистки во благо нации. Но она лукавила. Движимая ревностью, шла она в обращенный окнами на обсерваторию Джантар Мантар кабинет в здании на улице Парламента. Если женщина хочет своего мужа, то обязательно должна властвовать над ним безраздельно. Об этом повествуют десять тысяч историй. Если одна копия мужа находится в спальне, тогда как другая занимается политикой, - это неверность. Если жена обладает не всем, значит, у нее нет ничего. Поэтому, когда Аша отправилась в кабинет Тхакера с намерением предать, разжала над столом ладошку и служащие внедрили в ее устройство секретное программное обеспечение, она думала: "Вот так, я поступаю правильно, теперь мы квиты". И когда Тхакер попросил ее вновь встретиться с ним на неделе, чтобы обновить программу - потому что в отличие от джиннов, заложников вечности, компоненты программного обеспечения по обе стороны военных баррикад постоянно совершенствуются, - себе он говорил, что им движут служба и преданность стране. Тут он тоже лицемерил. В его случае движущей силой было очарование.
Роботы-бульдозеры начали расчистку места под плотину в тот самый день, когда инспектор Тхакер намекнул, что, возможно, на следующей неделе им нужно будет встретиться в его любимой "Интернациональной кофейне" на площади Коннахт. Она сказала: "Мой муж увидит". На это Тхакер ответил: "Мы найдем способ лишить его зрения". Но все равно она спряталась от любопытных глаз в дальнем, самом темном углу, под экраном, по которому транслировался международный матч по крикету, отключила и убрала в сумочку наушник.
"Так что же вы узнали?" - спросила она. "Посвятить вас в это - значит превысить мои полномочия, госпожа Ратхор", - ответствовал полицейский Кришны. Безопасность нации. Официант принес кофе на серебряном подносе.
С тех пор они больше никогда не встречались в офисе. Вместе они колесили по городу в правительственном автомобиле, Тхакер возил ее на Чандни Чоук, на могилу Гамаюна, к Кутуб Минар и даже в сады Шалимара. Аша понимала, что не случайно они бывали в тех же самых местах, где муж пленил ее. "Неужели за мной постоянно следили? - задавалась она вопросом. - Пытается ли он соблазнить меня?" Конечно же, Тхакер не смог перенестись вместе с ней в Дели далекого прошлого, в восемь Дели прежних времен, но зато он давал ей возможность пройтись в толчее, почувствовать запахи, суматоху, голоса тысяч и тысяч людей, бойкую торговлю, движение и музыку: ее настоящее, ее город кипящей жизни и движения. "Да я не жила! - поняла Аша. - Я выпала из мира, стала призраком, скованным браком с невидимкой. Только вдвоем: видимый и невидимый, всегда вместе, только вместе". Нащупывая в украшенной драгоценностями сумочке пластиковый зародыш наушника, она понимала, что ненавидит его. А когда, сидя в патпате по дороге домой, в бунгало, она надевала завиток, то вспоминала, как Тхакер постоянно рассыпался в благодарностях за помощь в деле государственной безопасности. На это Аша всегда отвечала одно и то же: "Не нужно благодарить женщину, которая во имя страны предает мужа".
Конечно же, он спрашивал. "Ездила прогуляться, - отвечала она. - Иногда мне просто необходимо уйти из дому, уехать. Да, даже от тебя…" Недоговаривать, выдерживать взгляд…
"Да, тебе нужно, конечно".
Бульдозеры превратили Кунда Кхадар в самую значимую стройку Азии, а переговоры вошли в новую стадию. Варанаси напрямую обращается к Вашингтону, убеждая оказать давление на Авадх и заставить отказаться от постройки плотины, предотвратить угрозу войны за воду. Соединенные Штаты обещали поддержку в обмен на подписание Акта Гамильтона, на что Бхарат пойти никак не мог, поскольку все основные зарубежные денежные поступления шли как раз за счет мыльной оперы "Город и деревня", полностью создаваемой ИИ.
"Вашингтон советует мне, по сути, подписать собственный смертный приговор, - смеялся Эй Джей Рао. - Определенно, американцы высоко ценят иронию". Они сидели на ухоженном газоне и пили зеленый чай через трубочку. Аша изнемогала от зноя, но возвращаться в наполненный прохладой кондиционера дом не спешила, потому что знала: скрытые камеры фиксируют все. Ну а Эй Джея зной не беспокоил. Аша знала, что он расщепляется. Ночью в редкие часы прохлады он просил: "Станцуй для меня". Но больше она не танцевала ни для бесплотного Эй Джея Рао, ни для Пранха, ни для восхищенных зрителей, которые одарили бы ее цветами, хвалой, деньгами и славой. Ни даже для себя самой.
Устала. Слишком устала. Жара. Слишком устала.
Они встречаются в любимом кафе Тхакера "Интернациональная кофейня", полицейский Кришны страшно волнуется, вертит в руках чашку чаю, боится пересечься с Ашей взглядом. С мальчишеской застенчивостью берет ее за руку. Беседа ни о чем совсем затухает. Наконец он осмелился взглянуть на собеседницу:
- Госпожа Ратхор, я хочу вас кое о чем попросить. Уже давно собираюсь.
Непременно почтительное обращение. Но дыхание замирает, сердце бешено стучит в животном страхе.
- Вы же знаете, что можете меня попросить о чем угодно. Привкус отравы. Тхакер не может выдержать ее взгляда, отводит глаза, коп Кришны превращается в стеснительного юнца.
- Госпожа Ратхор, я бы хотел спросить, не согласитесь ли вы прийти посмотреть, как я играю в крикет?
Департамент регистрации и лицензирования искусственных интеллектов против садово-парковой службы Дели едва ли тянет на проверочный матч перед игрой с Объединенными штатами Бенгалии, но все же событие весьма значимо, чтобы нарядиться в роскошные платья и лучшие сари. Вокруг выжженной солнцем травы спортивной площадки правительственных служб Авадха расположились павильоны, зонтики и тенты, хлопают белые крылья. Те, кто может позволить себе портативные полевые генераторы-кондиционеры, наслаждаются прохладой и попивают английский "Пиммс№ 1". Остальные же обмахиваются чем попало. Желая остаться неузнанной, Аша Ратхор в легкой шелковой дупаттенаблюдает за покрытыми потом солеными фигурами, движущимися в круге выгоревшей травы, и пытается понять, что же такого интересного находят они в игре с битами и мячами, что способны заставлять себя так мучиться.
Выскользнув из патпата в столь неубедительной маскировке, Аша почувствовала себя ужасно неуверенно. Но когда она увидела, как толпы людей болтают и радуются, то заразилась их возбуждением, той же самой энергией, что помогала ей ускользать после выступлений хоть и видимой, но тем не менее неузнанной. Лицо, которое полстраны каждое утро созерцает во всевозможных телевизионных программах, все же с легкостью можно спрятать под платком.
Игра в самом разгаре. Тхакер среди отбивающих, но боулер Чаудри повредил ногу, и калитка осталась без надежной защиты. Тхакер устремляется к черте, натягивает перчатки, встает на его место и подбирает биту. "Как он хорош в белом костюме", - думает Аша. Несколько пробежек, и начинается новый иннинг. Стук мяча по бите. Звучный, приятный стук. Несколько отличных передач. Боулер изготавливается и замахивается. Отличный шальной бросок! Тхакер ловит мяч взглядом, отступает назад, принимает точно в середину биты и молниеносно с силой отбивает, посылая прямо к пограничному канату. Мяч взлетает в воздух, к восторгу зрителей, сопровождаемый громом рукоплесканий. Аша вскакивает на ноги и тоже в восторге хлопает в ладоши. На большом табло показывают счет, а Аша, единственная из всех зрителей, все еще продолжает стоять. Прямо напротив нее, на другой стороне площадки, неподвижно застыл высокий элегантный мужчина в черном одеянии и красном тюрбане.
Он. Невозможно, но именно так. Смотрит прямо на нее сквозь движущиеся белые фигурки игроков, будто они призраки. Очень медленно поднимает руку и прикасается пальцем к правому уху.
Аша знает, что обнаружит за правым ухом, но тоже должна коснуться пальцем уха в ответ и с ужасом нащупывает пластиковый завиток, который второпях забыла снять, боясь опоздать на крикетный матч. Наушник змеей подколодной свернулся под волосами и теперь выносит ей приговор.
- Так кто же выиграл крикетный матч?
- Зачем спрашиваешь? Ты бы и без меня узнал, была бы нужда. Как ты узнаешь все, что тебе понадобилось?
- А ты не знаешь? Что, не осталась на матче до конца? Я думал, что в спорте важен как раз исход борьбы. Иначе зачем ты отправилась на крикетный матч между госслужбами?
Если бы горничная Пури сейчас вошла в гостиную, то застала бы сцену из фольклора: женщина в гневе кричит на безмолвное пустое пространство. Но Пури старается уйти из бунгало пораньше, как только справится со своими обязанностями: ей неуютно в доме джиннов.
- Неужели сарказм? Где только ты этому выучился? Что, присоединил к себе какого-нибудь наделенного сарказмом бестелесного низшего уровня? Значит, теперь появилась еще одна твоя часть, которую мне надобно полюбить? Что ж, она мне не нравится, любить ее я не собираюсь, оттого что с ней ты выглядишь мелочным, дрянным и злым.
- ИИ для сарказма не существует. В данных эмоциях мы не нуждаемся. Если я и выучился сарказму, то от людей.
Аша поднимает руку, чтобы сорвать наушник и швырнуть об стену.
- Нет!
До сих пор Рао был только голосом, сейчас же косые золотистые лучи вечернего солнца перемещаются и сворачиваются в тело ее мужа.
- Не надо, - говорит он. - Не… изгоняй меня. Я действительно люблю тебя.
- Да что ты?! - вскрикивает Аша. - Да ты же ненастоящий! Все это мираж! Просто сказка, которую придумали мы сами, потому что хотели в нее поверить. Вот другие люди - у них подлинные браки, истинные жизни, взаправдашний секс. Настоящие… дети.
- Дети. Так вот в чем дело. Я думал, тебе нужно внимание и известность, а вовсе не дети, которые погубят твою карьеру и фигуру. Но если теперь тебе нужно другое, тогда мы можем завести детей - самых лучших детей, каких я смогу купить.
Аша кричит, в пронзительном голосе слышатся разочарование и досада. Соседи услышат. Но они и так слышали все, ловили каждый звук, сплетничали… В городе джиннов секрета не утаишь.
- Знаешь ли ты, о чем толкуют все журналы и ток-шоу? Что они говорят на самом деле? О нас, о джинне и его жене?
- Знаю! - Впервые Эй Джей Рао повышает голос, обычно так нежно и рассудительно звучащий в голове Аши. - Мне известно, что каждый говорит о нас. Аша, я когда-нибудь просил у тебя что-нибудь?
- Только танцевать.
- Сейчас я попрошу кое-что еще. Вовсе немного. Совсем чуточку, просто пустяк. Ты говоришь, что я ненастоящий и наши отношения тоже. Мне больно слышать это, потому что в некотором смысле ты права. Наши миры несовместимы. Но все может стать реальным. Создан такой чип, новые технологии, белковый чип. Он имплантируется сюда. - Рао касается пальцами - "третьего глаза". - Что-то вроде наушника, который всегда включен. Я всегда буду с тобой. Мы никогда не будем врозь. Ты сможешь оставить свой мир и прийти в мой…
Аша руками зажала рот, сдерживая подступившую от омерзения и раздражения тошноту. Сейчас вырвет. Ничего: ни твердых тел, ни реальной материи, лишь призраки и джинны. Она сдергивает из-за уха завиток - благословенная тишина и слепота! Двумя руками берет маленькое устройство, разламывает точно пополам.
И убегает из дому.
Направляется Аша не к Ните или Прии, не в гхаранук резкому Пранху, не к насквозь прокуренной развалине Мадхури в инвалидном кресле и даже не к своей матери, хотя ноги Аши помнят каждую ступеньку, ведущую к дому; никогда! Это смерть.
Только в одно место может пойти Аша.
Но он не хочет ее отпускать. Вот он здесь, в патпате, на ладонях его лицо, бегущей строкой пульсирует его беззвучный голос: "Вернись, прости меня, вернись, давай поговорим, вернись". Аша сжимает его заключенное в черно-желтый маленький пластиковый корпус лицо, но все равно чувствует и его, и его лицо, и его рот рядом с кожей. Она выпускает наладонник из рук. Теперь рот Рао движется бесшумно. Швыряет перчатку на дорогу. Его сокрушили колеса грузовика.
И все равно он не желает ее отпускать. Патлат вливается в поток транспорта на площади Коннахт, и лицо мужа смотрит на нее с каждого установленного на вогнутых фасадах видеоэкрана. Двадцать Эй Джеев Рао - огромных, поменьше, совсем маленьких - синхронно исполняют пантомиму.
"Аша, Аша, вернись, - написано в бегущей строке экранов. - Мы может испробовать что-нибудь другое. Поговори со мной. Возьми любой наладонник, все что хочешь…"
Всю площадь Коннахта постепенно разбивает паралич. Сначала несколько пешеходов замечают, что на видеоэкранах творится неладное; потом и другие, которые проследили взгляд первых; затем водители замечают, что стоящие на тротуарах люди глазеют вверх, разинув рты. Даже шофер патлата уставился на экраны. Площадь Коннахта встала в пробке, а если останавливается центр Дели, то замирает весь город.
- Езжай, езжай! - кричит на водителя Аша. - Приказываю: поехали!
В конце улицы Сисгандж она выскакивает из машины и последние полкилометра до здания Манмохана Сингха прибирается между застрявшими в пробке машинами. Она замечает, что через толпу проталкивается Тхакер, пытающийся добраться до полицейского мотоцикла, с воем сирены прокладывающего себе путь. В отчаянии она машет ему рукой, выкрикивает его имя и чин. Через полнейший хаос они устремляются друг к другу.
- Госпожа Ратхор, мы столкнулись с существенным происшествием: вторжение…
- Мой муж, господин Рао, сошел с ума…
- Госпожа Ратхор, пожалуйста, поймите, что согласно нашим моральным и социальным нормам он никогда и не находился в здравом уме. Он ИИ.
Мотоцикл нетерпеливо сигналит. Тхакер кивает водителю, женщине в шлеме и полицейских крагах, - сейчас, сейчас. Хватает Ашу за руку и прижимает ее большой палец к своей руке с перчаткой наладонника:
- Квартира пятнадцать ноль один. Я закодировал замок на твой отпечаток большого пальца. Никому не открывай, не подходи к телефону и не пользуйся никакими средствами связи или развлечений. На балкон не выходи. Вернусь, как только смогу.
Потом он вскакивает на заднее сиденье, водитель разворачивается, их мотоцикл пытается преодолеть затор на дороге.
Квартира Тхакера оказывается современной, просторной, светлой и удивительно опрятной для одинокого мужчины, она прекрасно обставлена, причем никаких примет, связанных с работой в полиции Кришны, Аша не обнаружила. В середине большой, залитой солнцем комнаты она впала в ужасное состояние. Аша оказалась на коленях посреди кашмирского ковра, трясущаяся, вцепившаяся в себя руками, сотрясающаяся от беззвучных рыданий. На этот раз позыва к рвоте подавить не удалось. Когда же она исторгла из себя - не все, все никогда из нее не выйдет, - то выглянула из-под спутанных, мокрых от пота волос, все еще с трудом переводя дыхание. Болела грудь. Где же это место? Что она натворила? Как могла быть столь глупой, тщеславной, бесчувственной и слепой? Игры игр, притворство, прикрытое детьми, как такое вообще могло случиться? Послушай, посмотри на меня! На меня!
На кухне Тхакера она обнаружила небольшой бар. Аша не знает пропорций напитков, поэтому в ее джин-тонике гораздо больше джина, чем тоника, но зато это питье дает ей необходимую энергию для того, чтобы отмыть запачканный шерстяной ковер и облегчить боль и дрожь в груди при дыхании.
Аша встрепенулась, замерла, представляя голос Рао. Она затаилась и прислушалась изо всех сил. Слышен звук телевизора соседей. Какие тонкие стены в этих новых квартирах.
Надо приготовить еще один джин-тоник. А потом еще один. Три напитка, и уже можно осмотреться. На балконе Аша обнаружила джакузи. Желание окунуться в бурлящую целебную воду заставляет забыть предостережения Тхакера. Пузырятся струи воды. С изяществом танцовщицы она быстро сбрасывает промокшую от пота, эмоционально грязную одежду и погружается в воду. Здесь даже маленькая подставка для бокала нашлась. Недолгие скверные раздумья: "Сколько других женщин побывало тут до меня? Нет, это образ мышления. А ты так думать не будешь. Ты в безопасности. Невидима. В воде". Внизу, на улице Сис-гандж, движение восстановлено. Наверху, в небе, темные силуэты удаляющих отработанные газы аэростатов, а еще выше расправляют и складывают черные крылья роботы-охранники. Аша засыпает.
- Мне казалось, что я просил тебя держаться подальше от окон.